Мёртвая тишина

***

      Охранники, видимо, были слишком далеко, потому что испуганный крик, который после сопровождался эмоциональной бранью, эхом разлетелся по всему зданию. Сидя в оцепенении, Гоголь наконец смолк, отодвинувшись ногам в сторону, подальше от стоящего. Тот тоже отскочил, испуганно смотря на него. Они некоторое время молча смотрели друг на друга, только прерывистое дыхание Коли, прерывало воцарившуюся вокруг тишину.       — Ты меня видишь? — едва различимо, хрипло, выдавил Фёдор. Гоголь заторможенно кивнул, утыкаясь головой в колени. Он сходит с ума. Он точно сходит с ума. Откуда этот взялся?!       — Коля… До этого ты меня не видел, но я Фёдор. — его голос звучит осторожно. Фёдор медленно присел и продолжил: — Не знаю, как тебе объяснить… ты веришь в некое продолжение после смерти? До Гоголя не сразу дошёл смысл вопроса и, тупо посмотрев на собеседника, он мотнул головой, опустив глаза в пол, устремляясь в свои мысли. Раньше он бы без раздумий ответил бы: «Это глупость». Но не сейчас. Сейчас ему казалось, что его первоначальный ответ будет неверным. Фёдор же терпеливо ждал, осматривая его.       — Сейчас не знаю, — качнув головой, наконец хрипло ответил Гоголь. Осмелéв и подняв свой взгляд на Фёдора, он без стеснения, задерживая взгляд на каких-то частях тела, расматривал его: тёмные, практически чёрные, спутанные волосы, которые ели касались плеч; кожа имела бледный оттенок и в некоторых местах выступали вены, имеющие несвойственный чёрный цвет. И те глаза, которые он видел тогда в темноте, принаджлежади менно ему: тёмно-лиловые, но взгляд в них будто бы пустой, чем дольше он смотрел в них, тем сильнее ему становилось не по себе. На Фёдоре надеты белые потрепанные штаны, которые напоминали какую-то пижаму и белая свободная майка, из-за которой руки казались ещё более худыми, а вены выглядели жутковато: такие же чёрные. Сам Фёдор выглядел болезненным. Но что-то казалось Коле ещё более странным, чем такой вид его знакомого. Только он не мог понять, что именно.       — Свет проходит сквозь тебя, и тень не падает… — осознание пришло так быстро, что он не успел даже осмыслить это, а тихо произнёс. — Ты не человек, — с медленным оосознанием добавил он. На это Федя лишь тихо рассмеялся.       — Не думал, что ты обратишь внимание на свет.       — Я не настолько испугался. — закатив глаза, ответил Гоголь.       — Насколько «ты не испугался», я услышал. — усмехнувшись, сказал Фёдор. — Давно хотел у тебя спросить, какой сейчас год?       — Тогда я тебя немного обманул, мне сейчас должно быть двадцать. — задумчиво протянул Фёдор, как только Коля назвал дату.       — Старичок, — ещё раз внимательно осматривая его, ответил Гоголь, а после, мотнув головой, добавил. — Ты так и не сказал, кто ты?       — А, точно! — он воскликнул, но интонация показалась какой-то наигранной, кажется, он не хотел об этом говорить. Тем не менее он продолжил. — Теоретически я призрак: физическим телом не являюсь, как ты можешь видить, свет сквозь меня проходит. — задумавшись, он добавил: — Не видел меня никто, за исключением, конечно, тебя. Гоголь, кажется, и не сразу обратил внимание, что собеседник закончил свой монолог, он молча продолжал куда-то пусто смотреть. И заметив, что наступила тишина, Коля наконец очнулся: — Как долго ты являешься призраком?       — Судя по дате, то около пяти лет, наверное, не помню. — пожав плечами, он добавил, предвидя следующие вопросы: — Когда умер и как именно, не знаю. Я не помню, как умер и свою «прошлую жизнь». Наверное, я и не знаю, как жить по-другому. Гоголь только кивнул, всё ещё внимательно наблюдая за ним. Что-то казалось ему странным, но он же встретился с призраком, что тут может быть не странного?       — Ты кроме меня кого-нибудь видел? — прервал его раздумия Фёдор.       — Не думаю. А здесь ещё есть?.. Фёдор кивнул, прежде, чем ответить.       — Да, но он сейчас не здесь, он знает, где я нахожусь. И, если тебе важно, он знает, что ты здесь. От слов Фёдора по спине прошёлся холод, тот неизвестный призрак знает, что тут находится Коля, но ни разу не показался: — Вы можете взаимодействовать с предметами? — вспомнив различные истории о призраках, которые слышал, спросил он, покосился сначало на Фёдора, а после — огляделся по сторонам.       — Можем, но предметы часто выпадают из рук. — замечая, беспокойство Гоголя, Фёдор, поднявшись, добавил: — Может, прогуляемся? Коля недоверчиво сначала посмотрел на него, в глазах Фёдор отчетливо мельком увидел мысль о побеге, но вопреки его ожиданиям, на лице Гоголя проскользнула улыбка. Он вытянулся и, взяв фонарик, всё-таки встал.       — И куда ты меня поведёшь?       — На крышу, там красиво. — Фёдор сложил руки за спиной и пошёл вперёд по коридору. Коля посветил фонариком и, ожидаемо, свет прошёл сквозь Фёдора.       — Ты в темноте видишь? — он догнал Фёдора, поровнявшись с ним. Странное ощущение. Он не чувствовал человеческого тепла и если бы задержал дыхание, то не услышал бы ничего, кроме своего бьющегося сердца. А где-то в голове ему до сих пор, какой-то тихий голос нашёптывал, что: «Фёдор не человек, что за чертовщина, не спятил ли ты уже?»       — Я знаю карту здания наизусть. — голос Фёдора был спокойный, но от него почему-то по телу пробежали мурашки, было ли это из-за того, что Коля пытается отрицать тот факт, что сам Фёдор, хоть и выглядит как человек, но им не является.       — Тебе страшно находиться здесь? — вдруг спросил Гоголь. Пока он следовал за Фёдором, то он не раз непроизвольно обращал внимание на окружающие звуки и, даже держа в руке фонарик, ему становилось не по себе. А представляя, какого было бы находиться здесь в полной темноте, его сердце начинало биться чаще. Тем временем они дошли до той лестницы, на которой Коля раньше уже падал, он сразу её узнал по отсутствию перил (это единственная лестница без них). Только сейчас Гоголь увидел, что лестница продолжалась… вниз, скорее всего, в подвал, в самую темноту. Прежде, чем попытаться понять, почему не заметил продолжения лестницы раньше, ему, наконец, ответил Фёдор.       — Иногда здесь жутко. — и всё. Больше он ничего не добавил, а, заметив заинтересованность Коли продолжением лестницы, указал куда-то ему в ноги. — Раньше было закрыто этой картонкой. Посветив под ноги, Коля только кивнул.       — И как мы попадём на крышу? Мне казалось, туда нельзя попасть… — задумчиво сказал он, когда они начали подниматься по лестнице.       — О, я тебе покажу. Я сейчас вернусь, а ты поднимайся по лестнице выше. — не дожидаясь ответа, Фёдор шагнул в стену и исчез. Коля на мгновение даже дышать перестал, он тупо смотрел в стену, куда зашёл Фёдор. А ведь он на некоторое время забыл, что тот не человек. Вздрогнув, он снова пошёл по лестнице. Иногда свет от фонарика падал на прошлые ступеньки и этажи, Коля не раз останавливался для того, чтобы просто посмотреть вниз: с лестницы падало много пыли, которая кружилась под белым светом фонаря. Вокруг было тихо, даже прежде слышимых Гоголем звуков, ничего не издавало, только пробирающийся через доски ветер иногда тихо завывал. Когда он поднялся на последний этаж, то остановился: железно-деревянная, покрашенная в уже потресканную бледно-зелёную краску, дверь, для выхода на крышу, была завешана красно-белыми лентами и заколочена досками, а её ручка быда не аккуратно вырвана. Сейчас Гоголь задумался, куда делся Фёдор, и в этот же момент он услышал какой-то треск, его внимание опять вернулось к двери. Дверь сначала немного открылась со скрежетом по земле, а после с другой стороны её сильно дёрнули. В проходе стоял Фёдор, но его почти было не видно, только некоторые черты, так как сзади него возвышался яркий полумесяц, выползший из-за туч, и свет беспрепятственно проходил сквозь него. Фёдор улыбнулся и поманил рукой, чтобы Гоголь вышел к нему на крышу. Коля выбрался на крышу, пролазя под досками.Крыша покрыта мхом и листвой, а ветки некоторых деревьев распластались по ней. Вдали слышен ветер и треск деревьев. Сквозь свет от фонаря создаётся эффект тумана вокруг здания. Фёдор обошёл «коробку», из которой вышел Гоголь, и стал в тень, теперь его было видно. Коля пошёл за ним, но стать рядом, в тень, он не решился, поэтому, сев на кирпичный блок в паре метров от Фёдора, он посмотрел куда-то в сторону. Негромкий голос Фёдора разорвал повисшую между ними тишину.       — Знаешь, когда ты меня тогда услышал, то я даже подумал, что мне почудилось. Я говорил, что меня никто не видел, но меня также никто и не слышал. — Коля посмотрел на него, но тот сразу же плавно перевёл взгляд в сторону, избегая ответного взгляда. Фёдор смотрел в пол, а после всё же сел на землю в тени и, согнув одну ногу в колене, вытянул вторую, которая попала за пределы тени, и теперь снова стала практически прозрачной. Посмотрев на всю эту картину, Гоголь поёжился и чуть отодвинулся.       — Я давно уже ни с кем не разговаривал. Если я тебя напугал, то извини. Не подумай, вряд ли кто-нибудь тебя тронет. На некоторое время наступила не прерываемая тишина, но она не давила и не пугала — это будто бы затянувшееся спокойное мгновение, которое прерывало тихое дыхание Гоголя.       — Расскажи что-нибудь, — склонив голову к плечу, улыбнувшись, сказал Фёдор. — Я, знаешь ли, не часто разговариваю с живыми. Коля говорил много и каждый раз что-то новое, Фёдор внимательно слушал. Самому Фёдору был интересен этот человек. Они разговаривали очень долго, кажется, что время для них не казалось помехой, а оно шло медленно и плавно. Только за разговорами они и не заметили, как оно быстро пролетело. Небо с одной стороны, там, где солнце, становось светлее, с другой — всё ещё оставался ночной мрак. День медленно начинался, солнце уже показывало первые лучи, выплывая из-за горизонта. Они всё-таки спустились с крыши, достаточно быстро попав на первый этаж.       — А ты просто представь, какое у него было лицо. Он то ожидал, что ничего ему не отвечу. — веселый голос прерывал тишину, они оба вышли из здания. — Но, если честно, он меня напрягает.       — Ты же предложил Карме встретиться, просто попытайся что-нибудь разузнать про него, — пожав плечами, ответил он.       — Очевидно. Но соврал однажды — соврёт и дваждый. На это Федор лишь пожал плечами, мол: «Чем мог, тем помог».       — О, смотри, какая птица, — быстро переключаясь, весело пропел Коля, указывая на сидящую на фонаре сову, жутко смотрящую на них: её голова была повёрнута и её практически чёрные глаза неотрывно смотрели на них, тем временем, как она сидела к ним спиной. Фёдор лишь молча посмотрел на неё, не разделяя эмоций. Их разговоры затянулись на часы, на собственно удивление Фёдора, он и сам участвовал в них и ему на самом деле нравилось. Нравилось разговаривать, разговаривать с Колей. Было что-то в нём странно близкое, что-то, что заставляло теплу растекаться внутри. За эту ночь он ощутил столько, сколько не чувствовал уже довольно давно, он будто бы ожил. От этого становилось и радостно и тяжело — Фёдор мёртв, мёртвые не разговаривают. Неожиданно сова резко взмахнула крыльями и поднялась в воздух, улетая куда-то вдаль, вглубь леса. А Коля молча смотрел за ней, в его глазах отражалась птица, в них, на мгновение, заблестел огонёк, который сразу же погас, а его лицо резко приобрело озадаченный вид и он чему-то своему нахмурился.       — Тебя восхищают птицы?.. — качнув головой, тихо спросил Фёдор, который всё это время также бесспрерывно наблюдал за Коле: его эмоции это было что-то яркое и живое, они быстро менялись, смешиваясь друг с другом.       — Я хотел бы быть птицей, — сщурив глаза и, наконец, повернувшись с расплывшейся однобокой улыбкой, также шёпотом ответил Гоголь. Кажется, что он шутит, но это не так — Фёдор не поверил.       — Многие отдают предпочтения котам или собакам. — пожав плечами, ответил он, отворачивая в голову. После его слов, Коля сначала тихо захихикал, а после громко рассмеялся. Федя искоса посмотрел на него, внимательно наблюдая за ним. Его в самом деле рассмешили эти слова, вот только, правда, почему?       — Птицы свободны, — ответил Коля, в эти слова он вкладывал какой-то больший смысл, чем Федя сейчас мог себе вообразить, но тем не менее Фёдор не мог понять, какой именно.       — А люди по-твоему нет? — но ответа, как и ожидалось, не последовало. Они дошли до ворот, ограждающих больницу. Коля зашёл за них, пытаясь придумать какую-нибудь тему для разговора, но он не заметил рядом с собой Федю. Удивлённо повернувшись к остановившемуся у самых ворот Фёдору, Коля растерянно посмотрел на него.       — Я не могу выходить за пределы этого места, — качнув головой, ответил тот. — Но ты сейчас лучше иди домой спать. Ты всё-таки человек, у тебя есть в этом потребность, приходи когда выспишься и лучше — днём. Коля улыбнулся.       — Тогда до встречи, — ему не хотелось так, кажется, быстро прощаться, но его тело медленно одолевала усталость от бессонной ночи. Гоголь помахал рукой и повернувшись пошёл прочь.       — Да, я всегда здесь, буду ждать.

***

Коля не готов был поведать о своих моралях, поэтому он аккуратно намекнул о них. Ему известно, что его они, как ему сказали, противоестественны и даже отвратны людям. Некоторые, кому он рассказывал о них, считали его странным или даже безумцем. Люди не понимали его, как и он их. Он не понимал, как можно добровольно жить запертым в клетке. Свобода — это одно из основных понятий, которое часто ассоциируется с понятием жизни. Он стремится к свободе, рассматривая ее как высшую ценность. Свобода должна быть абсолютной, но никто в его окружении не рассматривал это понятие, как таковую, по его мнению, свободу. Людям достаточно, если у них будет свобода выбора, действий, они не стремятся к безграничности, которую Гоголь считал настоящей свободой. Они не стремятся к отсутствию обязательств или ответственности, им достаточно того, что они имеют право выбора, которого у них так такового нет. Жизнь — это наслаждение, но и она, в первую очередь, ограничивает, ведь эта клетка, под названием мозг, заставляет его подчиняться. Все заперты, Коля тоже. И парадокс в том, что его желание обрести свободу слабее, чем его желание жить. Когда Гоголь зашёл в дом, то у самой двери он встретился с парой серых глаз, которые вдумчиво смотрели на него. Кот изучающе рассматривал его.       — А ты, я посмотрю, бодрствуешь. — мягко улыбнувшись, сказал Коля. Он присел и, поставив одно колено на пол, поманил к себе кота. Кот негромко замурлыкал и плавно приблизился к рукам, подставляясь для ласок. Коля усмехнулся и, взяв его на руки, направился на кухню, где достал одну из отданных дедушкой консервы и дал коту.       — Я так устал… — в подтвержение своих слов он сонно зевнул. Выспаться Коле не удалось, несмотря на бессонную ночь, сон к нему долго не приходил, да и после того, как он уснул, спал он около четырёх часов. После, повалявшись в кровати, он наконец поднялся и, выбравшись из дома через окно в комнате, чтобы не встретиться ненароком с отцом, направился к старосте. Дверь оказалась не заперта, несмотря на то, что сейчас около семи утра. Тихо проскользнув в дом, Коля осмотрелся. Старосты не было. Удивившись, Коля вышел из дома: «Этому старику никуда не нужно, да и машина его вон стоит, куда он делся?» Прождав ещё десять минут и не дождавшись, Коля всё-таки встал и пошёл прочь. Да и говорить с этим стариком особо-то и нечем было, но так хотелось. Его мысли снова и снова возвращались к этой больнице. Ему казалось, что у него было помутнение в памяти: он постоянно уставший и мало спит — это точно причина. Ну не мог он разговаривать с кем-то там. Ему казалось, что это его мозг решил сыграть с ним в злую шутку. И чем больше он об этом думал, тем больше он пытался в это поверить. Он и не заметил, как дошёл до уже пожелтевшей поляны, возле которой стоял старый деревянный колодец, Коля помнит ещё время, когда будучи ребёнком он пару раз чуть не утонул в этом колодце, по-глупости согласившись играть с более старшими в прыжки через него. Этим колодцем уже давно перестали пользоваться. Доски, которые раньше всегда подкрашивал один старик — бог знает сколько тому старику было лет — какой-нибудь светлой краской, стали тёмными и жутко гниющими, да так, что стоило провестись по ним рукой, можно часть доски стереть. Потрескались брёвна из которых состояло основание колодца, из трещин рос какой-то сорняк. Глубина была небольшая, около семи метров, Гоголь свободно наклонился, чтобы посмотреть во внутрь. Все камни из которых состояло дно проросли мхом. Приблизившись, он почувствовал сырость и прохладу, исходившую оттуда. По небу неторопливо плыли серые облака, не пропускающие солнечных лучей. В местах, где облака расходились, небо казалось белым. Растрёпанные волосы, собранные в косу, которую Коля не заморачивался раз иной переплетать, щекотали его лицо. Завывший свежий ветер заставил кожу покрыться мурашками. Вокруг все молчало. Повисла продолжительная тишина. Раскинув руки в стороны, он поворошил траву. Где-то вдалеке одиноко прокаркала ворона, а затем послышался трепет крыльев и она взлетела в небо, пролетая перед глазами Коли. Гоголю нравились птицы. Он часто вот так просто лежал где-нибудь и просто наблюдал за ними. А сейчас, когда в деревне он остался один, то часто проводил время просто смотря куда-то. Вдали от себя он услышал чьи-то шаги, которые бегло приближались к нему.       — Коля, верно? — сказал этот человек, когда совсем подошёл к нему.       — Смотря, кто спрашивает… — Гоголь всё-таки приподнялся на локтях и повернул голову. — А, Карма, привет! Карма неловко усмехнулся и подошёл ближе, садясь рядом с ним.       — Ты чего здесь один лежишь? — нарушил повисшую тишину Карма.       — Как это так, ну, Карма, как я могу здесь лежать один? — Гоголь лукаво улыбнулся, а после многозначительно посмотрел на Карму. Тот непонимающе уставился на него. А Коля сначала тихо, а после резко громко рассмеялся. От такой реакции Карма аж подпрыгнул, чуть отскочив от него. От действий Кармы Гоголь только ещё сильнее расхохотался, словно умолишенный. После, когда он всё-таки, наконец, успокоился, он изрёк: — Ты странный. От таких слов у Кармы отвисла челюсть. Простите… стоп. ЧТО?!       — С чего это я странный?       — А почему нет? Ты не считаешь себя странным?       — …Нет.       — А следовало бы… — Гоголя усмехнулся и наконец лёг обратно на своё место, устроившись поудобнее. Из-за повисшего немого вопроса, который вот-вот уже хотел задать Карма, Коля добавил: — Нормальным быть сложно… А ты почему один? Карма удивлённо покосился на Колю, а после резкой перемены в теме вообще сбился.       — Мне делать нечего, поэтому гуляю.       — Ясно. Коля недолго разговаривал с Кармой. Тому куда-то нужно было уйти, размывчато объяснив, куда именно. Поэтому Коля остался лежать один. Ему что-то не нравилось в этом парне, для этого не было резких причин, но что-то заставляло его напрягаться и подбирать слова. И был какой-то неопределённый страх, но не перед этим парнем, а перед чем-то другим.

***

Фёдор. Сомнения пропали, стоило мне очутиться в больнице. Он существует и это не какая-то галлюцинация. При встрече с ним я сначала испугался. Честно, меня до ужаса напрягают его глаза. Они такие стеклянные и холодные. В темноте они особенно жуткие. Гоголь сначала удивлённо посмотрел на вышедшего к нему Федю, а после улыбнулся.       — Я думал, что сошёл с ума… На эти слова тот лишь негромко рассмеялся, смех его был сдержанный. Кажется, его ни капли не обидели эти слова. После он махнул рукой, призывая идти за ним, и направился вглубь здания. Коля молча последовал за Федей, в скором времени догнав его.       — Ты же только в этом корпусе был, верно? — Фёдор лукаво улыбнулся, поворачивая голову к Коле, и, недожидаясь ответа, он добавил: — Так ещё и не видел спуск той лестницы… Коля засмеялся, поняв намёк.       — Пошли к спуску лестницы, уважаемый гид.       — Ох, я польщён… Что ж, пойдём. Ты же фонарик взял? Гоголь усмехнулся и достал фонарик, помахав им. Они, переговариваясь, подошли к лестнице. В больнице и так мрачно из-за заколоченных окон, а теперь можно было хоть глаза вырезать, здесь настолько темно. Фёдор шёл рядом, бок о бок с Колей. К собственному удивлению, тот не чувствовал себя странно… Не то, чтобы должен был, но, хоть и глаза его видели, что это человек, мозг настойчиво сопротивлялся. Его постоянно окутывало чувство тревоги и подкрадывающегося страха. Он не привык к тому, что его собственные мысли постоянно метались и крутились над Фёдором. Его по-настоящему тревожила мысль, что он видит, слышит что-то, что не должен был когда-либо увидеть и услышать. Раньше я всегда хотел столкнуться с чем-то паранормальным. Это было страшно. И мне до сих пор страшно. Но я не забиваюсь в угол и не отрицать этого. Я не знаю, что чувствую. Все мои ощущения будто бы притупились. От шока это? От удивления? Может быть это из-за того, что какая-то часть меня уже добровольно принимала и пыталась узнать Фёдора, а вторая пыталась сопротивляться. Фёдор, будто бы зная, о чём тот думал, не тревожил, и Коля был рад этому. Ему представилось время подумать м переварить это. Думалось мне только тогда, когда я оказывался в какой-то нелепой ситуации, в остальное время я не думал. И находясь здесь, в подвале, Гоголь несколько раз уже успел пожалеть, что согласился. Здесь ужасно тихо, сыро. Повсюду плесень и осыпающаяся со стен штукатурка с кусками пыли попадала прямо в глаза. Федор сказал, что эта часть больницы обычно всегда была закрыта, — когда они спустились, то сразу же оказались в небольшой комнате, единственным выходом куда-то дальше являлась железная дверь, и дверь уже была открыта — Коля предположил, что он имел ввиду то время, когда больница ещё работала. Фёдор, заметив, как Коля заметно напрягся, стоило им оказаться здесь, начал рассказывать что-то. Поначалу Гоголь даже не особо вслушивался, о чём он говорит, только внимательно осматривал комнаты. Но после его какие-то рассказы об, по его мнению, поверхностной истории этой больницы завлекли его. Он рассказал, когда открыли эту больницу, врачах, работающих здесь. Когда они очутились внутри, то этот этаж состоял из огромного множества комнат и коридоров, образуя какой-то целый лабиринт. Ходили долго. После Фёдор стал не особо разговорчивым, в отличие Гоголя, который наконец почувствовал себя спокойнке. Он много рассказывал. О чём-то, но на деле не о чём, но, кажется, он всё равно слушал его. И слушал внимательно. Они обошли часть комнат, подолгу не задерживаясь в них, так как многие из них были практически полностью одинаковые внутри. От этого становилось скучновато.       — Почему здесь так много вещей в хорошем состоянии? — Гоголь осмотривал ещё одину комнату, проводя рукой по запылившемуся столу.       — В больницу не ходят. О ней не особо рассказывают, да и первое время её хорошо охраняли.       — Чтобы снова после открыть?       — Да… Но, как видишь, не открыли.       — А теперь её вообще хотят снести… — задумчиво протянул Коля, посмотрев на одну из стен, в которой под самый потолок было маленькое прямоугольное окошно, не заколоченное и это была не единственная комната с таким окном, сквозь которое всё-таки пробирался свет.       — Снести?       — Хотят… Эйс хочет снести, но дедушка не даёт разрешение. — теперь Гоголь смотрел на Федора, в глазах которого было нескрываемое удивление, которое после пропало.       — Понятно. Коля не стал уточнять, что ему стало понятно, по Федору было видно, что он явно не хочет, чтобы больницу снесли. Когда они проходили по одному из коридоров, чтобы выйти, то в далеке Коля мельком увидел промелькнувший силуэт какого-то человека, который сразу же скрылся в одной из комнат. Он резко ускорился, переходя на бег, чтобы догнать его. Только потом подумал, какой к чёрту человек? И когда Гоголь зашел в комнату, где тот исчез, то никого не увидел. Фёдор, который последовал за ним удивлённо спросил: «Чего ты бежал?» Коля поначалу не знал, как объяснить, на мгновени ему даже показалось, что у него какие-то глюки. Фёдор, видимо, поняв это, не стал что-то спрашивать, а молча кивнул. Только после до Коли дошло, что тот мужчина, который был одет полностью в белое, да и сам был с белыми волосами, вовсе и не являлся человеком. И Гоголь не особо разглядел, как именно он выглядел. Осмотрев комнату, Коля подошёл к одному из шкафов и открыл полку. Почему-то его просто тянуло сделать это. В полке лежала какая-то небольшая книжка, чуть больше выпрямленной кисти. Она была, лёгкая и эластичная и на не был толстый слой пыли, да и исписанные страницы были помяты. Фёдор остался стоять в дверном проёме и не обращал внимание, что Коля делает, и что нашёл. Коля решил не говорить ему о своей находке. Просто спрятал эта книжку под майку и, закрепив шортами, повернулся к Федору. Теперь нужно было ходить чуть осторожнее, но это не мешало. Только у самого выхода он в последний раз обернулся и там, в темноте, на мгновение заметил чьи-то красные глаза, внимательно смотревшие прямо на него, в том, что это был тот человек, он не сомневался. Но гоаза сразу же пропали. После они развернулись и вышли. Федор только неоднозначно посмотрел на него, но ничего не спросил. Ну и хорошо. Хоть Коля и умеет врать, но Федор не казался тем, кого можно обмануть. Время близилось к двум часам дня. Солнце всё ещё не выглянуло из-за серых облаков, но, несмотря на это, снаружи было теплее, чем внутри. Когда они подошли к воротам, то Фёдора опять остановился, дальше он не мог выйти.       — Неужели вообще нет способа, чтобы ты смог пройти дальше? — склонив голову, спросил Гоголь, он хотел бы подольше поговорить.       — Если бы знал, то, я думаю, попытался бы выйти, но я не знаю, — Фёдор мрачно улыбнулся, — в любом случае, сейчас мне не скучно. Приходи сюда. Коля только усмехнулся.       — Конечно. Он помахал рукой и, улыбнувшись, пошёл домой.