RAFT

      Жаркое марево колышется на горизонте плотными клубами, из-за чего кажется, будто небо и вода сливаются в единое целое, гигантским коконом обхватывая собой весь мир. Шум волн, который не затихает в ушах даже во сне, изредка нарушается редким вскриком чайки, что решила обосноваться на верхушке мачты несколько дней назад. В ее компании не так одиноко.              Ветра нет уже довольно долгое время, царит идеальный штиль, поэтому перелатанный кусок парусины Чонгук использует в качестве тента, хоть сколько-нибудь защищающего от нещадно палящих лучей ослепительного солнца. Он лежит прямо на рассохшихся досках, потому что на этом утлом суденышке нет абсолютного ничего. Даже криво собранного опреснителя – святая всех святых, чье наличие как бы подразумевается само собой.              Чонгук бы сейчас за глоток пресной воды душу продал, честное слово. Потому что последнюю каплю драгоценной жидкости он выпил еще вчера утром. Растягивать крохотную бутылку воды больше было просто невозможно, он и так едва мог пошевелиться. Впрочем, для чего ему шевелиться, если на мизерном плоту совершенно нечего делать?..              Он с трудом переворачивается на бок и закрывает глаза, сильнее прижимая к груди небольшой квадратный горшок с единственной на многие мили едой вокруг. Совсем еще неспелые лаймы вяло покачиваются на хрупких ветках, грозя вот-вот отвалиться. Последний скукоженный лист сиротливо ютится на верхушке.              Стеклянным взглядом утыкаясь в бесконечную синеву вокруг, Чонгук старается не думать о том, что, кажется, его конец совсем близок. Он вообще ни о чем старается не думать.       

⛵

      Внутри каюты прохладно и сумрачно, только воздух такой же сухой и спертый, как и снаружи. Ужасно клонит в сон, особенно после плотного обеда. Тэхён трет слезящиеся от нескончаемой череды зевков глаза и борется сам с собой. В конце концов, решает пока отложить заполнение своей записной книжки и потрепанные карты в сторону, метки можно и позже нанести.              Он поднимается из-за стола, с наслаждением потягиваясь до звука напряженных мышц в ушах, и со спокойной душой направляется к широкой кровати, собираясь вздремнуть часок-другой. Тем более что сейчас никакие дела не требовали его срочного вмешательства.              Щекой Тэхён прижимается к прохладной стороне подушки, счастливо жмурясь. Кровать – это лучшее, что придумало человечество, прежде чем едва не изжить себя со света.              Мысли его вяло перетекают от одной к другой, картинки перед глазами сменяются различными пейзажами из многочисленных, но бесполезных ныне книг, и Тэхён чувствует, как сон мягко окутывает его собой чем-то вроде невесомого одеяла.              Однако привычная послеобеденная тишина, когда все члены его команды лениво разваливаются в гамаках или коротают время за очередной партией в кости, вдруг нарушается шумом с верхней палубы. Неохотно прислушавшись, Тэхён улавливает голоса сразу нескольких людей, причем один рьяно пытается перекричать других, и, судя по всему, к разгоревшейся баталии спешат присоединиться и остальные члены команды, чем только усиливают общий гвалт.              Тэхён недовольно цокает. Что они там опять не поделили? Если снова последнюю виноградинку, то он сейчас же вышвырнет всех за борт, пусть плывут следом и размышляют о своем глупом поведении. Ужасно нехотя он поднимается с мягкой кровати. Обратно притягивает словно магнитом, но Тэ все же покидает сумрачную каюту. Миновав короткий коридор, спускается на верхнюю палубу.              Первое время солнце слепит настолько ярко, что в глазах режет, поэтому приходится с усилием проморгаться, прежде чем увидеть целую толпу возле левого борта. Еще издалека он слышит рычание в голосах нескольких альф, те ожесточенно спорят о чем-то между собой. Приблизившись же, с удивлением чувствует явственный запах сладких цитрусов, щедро приправленных чем-то перченым. Готовят они там, что ли? Только ведь ели недавно…              – …лишний рот нам точно здесь не нужен! – надрывается кто-то из команды.              – Вот-вот, и я том же говорю! Сплавить его в «Paradis» на Большой земле, да и дело с концом. – соглашается с ним второй.              – Да ты посмотри, в каком он состоянии, еле живой, того и гляди, коня двинет. За него больше горсти земли точно не дадут, помяните мое слово! – не упускает случая вклиниться третий.              – И что ты предлагаешь?              – Давайте его себе оставим. Ну, на время. Попользуемся немного.              Тэхён подступает к толпе как раз в тот момент, когда один из альф сально смеется и поигрывает бровями, мол, вы прекрасно понимаете, о чем я. Его гогот поддерживает едва ли не половина всех собравшихся. Однако приходится прервать их размаслившиеся взгляды.              – Что у вас здесь происходит, и почему никто еще не доложил мне?              – Капитан! – тут же соскакивает с бочки Малыш Ли и виновато осекается, потому что совершенно позабыл о своих обязанностях. Такова доля младшего в команде – быть гонцом на побегушках.              – Где Юнги? Почему он не… – приметив наконец-таки предмет жаркого спора, Тэхён невольно замолкает. А еще становится ясно, откуда исходил такой странный запах.              Двое альф, крепких, как давно позабытые горы, и рослых, словно деревья, меж собой под руки удерживали бездыханное тело. По-другому парня, безвольным кулем повисшего в чужих руках, было и не назвать. Кажется, он был без сознания. И, что самое худшее, был омегой. Течным омегой. Этого им еще не хватало…              Пока Тэхён с усилием тер переносицу, чтобы заставить разморенный духотой мозг соображать хоть немного, один из бет, что еще не стал жертвой затуманенного разума, поспешил отчитаться. Малыш Ли приметил посреди воды какой-то жалкий плотишко, размером три на три метра. Когда жалкое сооружение течением принесло поближе, вместе с другими членами команды он подтянул свою находку к самому борту. Они спустились на плот проверить, не завалялось ли где чего ценного, однако нашли лишь еле живого омегу в отключке. Решили поднять на палубу, чтобы вместе решить, что с ним теперь делать.              – И каковы ваши предложения? – осведомился Тэхён, пока подходил к борту, чтобы окинуть взглядом несуразную посудину внизу (действительно, жалкая). После обернулся, прислоняясь поясницей к прогретому дереву, и сложил руки на груди. Мимоходом еще раз мазнул взглядом по омеге. Сережки-ракушки в ушах, выбеленные морской солью, мало интересовали его, гораздо сильнее привлекала внимание набедренная мелкая сетка, свисающая между ног да самого пола и совсем не скрывающая крепких бедер. На груди болталась сетка покрупнее, все так же почти ничего не прикрывающая. Очень странный наряд, стоит признать. И довольно нескромный.              Он вновь перевел взгляд на остальных, и предложения тут же грянули пушечным залпом.              – Отдать его на корм акулам!              – Взять в плен!              – Сплавить в бордель на Большой земле!              – Оставить себе!              – Воды… пожалуйста, воды…              Слух выцепил именно последнее, и Тэхён тут же с интересом повернул голову на незнакомый голос, едва слышный, шелестящий подобно ветру среди листвы, охрипший и неслушающийся. Темные глаза смотрели с поволокой, будто никого и не видели вокруг. Лишь язык мелькнул на сухих губах. Плененный походил на распятого на кресте, ноги совсем не держали его.              – Воды? – переспросил Тэхён, неторопливыми шагами приближаясь к омеге почти вплотную. Его пальцы обхватили чужой подбородок, приподнимая, чтобы плененный видел своего спасителя. Он склонился ближе, так, что между их лицами было не больше двадцати сантиметров, заглянул в затуманенные жаждой и голодом глаза, стеклянные и почти не двигающиеся. Кожа у омеги была липкая, а влажные волосы облепили лицо, вкупе с раскрасневшимися щеками и прерывистым дыханием наталкивая совсем не на те мысли. – А на что ты готов ради одного глотка? – вкрадчивым голосом спросил он.              – На… все… – растрескавшиеся, изгрызенные губы шевелились с трудом.              Тэ коротко хмыкнул, после выпрямляясь, и с ухмылкой взглянул на поддерживающих омегу амбалов.              – Ко мне его.              С внутренним злорадством он услышал, как разочарованно и возмущенно выдохнула команда, как некоторые альфы сорвались на низкие рыки. Но никто не посмел ослушаться его приказа. Каждый из них был обязан своему капитану жизнью в достатке, без вечно мучающих жажды и голода, был обязан едва ли не своей жизнью, ведь многих из своей команды он спас точно так же – подобрав с еле державшегося на воде плота, почти бездыханного.              – Нет, подождите…              Слабый голос вновь привлекает внимание, и Тэхён невольно стопорится, отчего только было последовавшие за ним бугаи едва не врезаются в спину своего капитана. А тот хмурится, потому что, казалось бы, еще пять минут назад омега едва не умирал тут, пребывая в отключке, а сейчас неожиданно обрел силы и пытался рыпаться.              – Ну что еще? – обернувшись, с неудовольствием тянет Тэхён и скрещивает руки на груди. – Ты сам сказал, что готов на все, разве нет? Или уже передумал, и теперь хочешь остаться в компании этих прекрасных джентльменов? – он кивает подбородком на поддерживающих омегу альф, чьи глаза уже успели предвкушающе загореться. Те переглядываются между собой.              – Нет… – слабо выдыхает спасенный.              – Тогда в чем дело, мой хороший?              Омега находит в себе силы поднять голову, стремясь взглянуть Тэхёну в глаза, чтобы тот точно понял, что то, то он сейчас скажет, чрезвычайно важно для него.              – Дерево… мое дерево осталось на плоту…              – Дерево? – переспрашивает тот и вновь хмурится. Что за глупости? – На его плоту вы находили какое-то дерево? – обращается к альфам.              Немного поразмыслив, один из них все же выдает:              – Там был какой-то засохший куст в кадке, да. Лайм или что это, черт его разберет.              – Это оно? Лайм? – Тэхён повышает голос, потому что, кажется, омега уже успел вновь отключиться. Тот крупно вздрагивает, а после несколько раз слабо кивает, не поднимая головы. – Отнесите его ко мне. – со вздохом говорит Тэ, а сам отходит обратно к борту, чтобы попросить Малыша Ли достать несчастный куст, такой драгоценный для омеги.       

⛵

      Когда Чонгук остается в компании альф с явно нечистыми помыслами, ему становится до мелкой дрожи страшно. Он так слаб сейчас, так беспомощен, что им не составит совершенно никакого труда воспользоваться его положением. И от этого только страшнее становилось. Ведь два амбала легко могли откреститься тем, что он течный омега, сам захотел запрыгнуть на них. А у Чонгука невозможно ломит все тело и до боли крутит живот, так что даже от чужих прикосновений неприятно, какие уж там инстинкты…              Однако альфы молча (а как может быть по-другому, если напоследок Тэхён сказал им елейным голоском: “Не вздумайте лапать, это мое”) доносят его до чужой каюты, расположенной в районе кормы, и неожиданно бережно опускают на мягкую кровать, где Чонгук, не будь сейчас в таком скверном настроении, непременно развалился бы в позе звезды, чтобы вся постель только ему и только для него, а после так же молча покидают приземистую комнатку, оставляя омегу в полном одиночестве. И только тогда он позволяет себе выдохнуть, потому что от напряжения, кажется, сейчас точно потекут слезы.              С другой стороны, ему не придется больше умирать от жажды и, хотелось бы надеяться, голода. По крайней мере, первое время. Потом… Чонгук понятия не имел, куда ему податься потом, потому что здесь ему вряд ли позволят задержаться надолго. В родной же колонии его не ждали.              Мысли продолжают крутиться ленивыми черепахами еще некоторое время, в теле царит расслабленность, и он чувствует, как медленно, но верно начинает проваливаться в дрему. Однако стоит только прикрыть глаза, как уже спустя всего несколько секунд (так кажется по ощущениям) деревянная дверь в каюту громко распахивается, являя собой тамошнего капитана с огромной бутылью воды под мышкой в одной руке и завядшим лаймом в кадке в другой.              Чонгук тут же невольно весь подбирается, а все мышцы в теле напрягаются, потому что ощущение безопасности пропадает без следа всего за одно мгновение. Страх вновь начинается скрестись о ребра. Волнения добавляет и чужой взгляд, внимательно-острый, неотрывно отслеживающий каждое его действие, пока капитан неторопливо наливает воды из бутыли в стакан на столе. Половину он выливает под иссохшие корни скрюченного деревца (вода впитывается мгновенно, словно испаряется с железа в жаркий день), а вторую половину, приблизившись к кровати, медленно протягивает Чонгуку.              Тот берет стакан из чужих рук после затянувшегося промедления, все еще опасается, не подмешано ли чего. Однако суточная жажда одерживает верх, и он с жадностью осушает стакан в пару мощных глотков, так что даже глотка начинает немного побаливать от таких небрежных манипуляций.              – Еще! – темные глаза горят решимостью, горят наглостью. Он не знает наверняка, сколько пресной воды есть в запасе на этом плоту, однако сейчас намерен без зазрения совести выпить все, что только есть.              – Нет. – спокойно отзывается капитан, все так же неотрывно наблюдая за каждым действием Чонгука. У того в глазах мгновенно вспыхивает возмущение, вспыхивает гнев, вспыхивает протест, который он пока не решается высказать напрямую. – Если ты сейчас выпьешь много воды, то тебя может стошнить. Прямо на пол, в моей каюте. Не думаю, что ты будешь способен прибрать за собой.              Чонгук по-прежнему возмущен, но не может не согласиться, он действительно все еще слишком слаб и только от одной мысли ступить ногами на пол голова уже начинала кружиться подобно водовороту. Поэтому он только тихо порыкивает, не желая нарываться на конфликт с тем, кто его косвенно спас.              Подняв же взгляд, Чонгук цепенеет всем телом, потому что встречается с парой темных, пристальных глаз, что смотрят не мигая, пронизывают насквозь. Дыхание отчего-то сбивается, и он тяжело, оглушительно громко сглатывает застрявший в горле ком. Капитан нависает над ним довлеющий фигурой, заставляя непроизвольно сжаться, едва ли не скулить от внутренней дрожи.              Чонгук хотел бы отвести свой взгляд, уйти от чужого, пригвождающего подобно булавке насекомое. Однако не может. И когда полностью попадается в эти липкие сети, отчетливо понимает, почему слово капитана на этом борту было непререкаемым.              Тот наклоняется к нему тягуче медленно, словно самый настоящий хищник, осторожно выверяющий каждый свой шаг на охоте. Шум в ушах резко подскакивает, когда капитан, до этого момента облизывающий взглядом лицо Чонгука, его все еще влажные волосы и раскрасневшиеся щеки, слегка поворачивает голову в сторону.              Чонгук следует за его взглядом и стремительно краснеет еще сильнее, обращая, наконец, внимание, что полулежит на боку, отчего набедренная сетка съехала вниз, нисколько не скрывая его бедер, и оттого он выглядит довольно бесстыдно, словно выставляет себя напоказ.              Омега тянется рукой вниз, чтобы стыдливо прикрыть так откровенно демонстрируемые им самим же ноги. Однако его молниеносно перехватывают за запястье. Чонгук заметно вздрагивает, едва не вскрикивая, и вновь пересекается с капитаном взглядами. Тот не произносит ни слова, однако в его глазах без труда читается приказ. Он желает беспрекословного повиновения, пока его ладонь плавно опускается на чужое бедро чуть выше колена.              Чонгук тихо всхлипывает и крепко жмурится, чтобы смахнуть застилающие взгляд слезы. Сердце раскатами грома бьется внутри, а все тело холодеет, словно ведром океанической воды облили. От этого вновь начинается мелкая дрожь.              Чужая ладонь так же неторопливо ползет вверх, заставляя Чонгука почти задыхаться, потому что противно, страшно и тошнит от самого себя. Внутренний зверь, когда он так нужен, испуганно прячется в конуре и оттуда протяжно поскуливает.              Пальцы ощупывают нежную кожу на внутренней стороне бедра, почти забираются под сетку. Чонгук закусывает губу и жмурится. Молящий шепот капля за каплей вытекает из его неслушающегося рта, звучит до ужаса жалко:              – Нет… пожалуйста…              Теплая рука неожиданно исчезает, будто перышко сдуло дыханием ветра. Вот только ощущалась она вовсе не невесомым перышком, а самым настоящим древним поездом, стальной махиной, несущейся напролом только вперед.              Чонгук распахивает глаза и повторно весь обмирает, потому что просто не может поверить в то, как легко капитан прекратил свой натиск. Здесь явно крылся какой-то подвох, что не позволял выдохнуть от облегчения. И внутренне чувство его не обмануло: чужие теплые ладони скользнули под коленки и спину, отрывая от кровати. Последние крупицы ощущения безопасности покинули его.              Чонгук еще несколько долгих секунд провожает взглядом свой бастион, капитанскую кровать, к которой успел привыкнуть и привязаться за столь короткое время. После он поднимает глаза, чтобы пересечься взглядами. Чтобы капитан даже не думал, что Чонгук будет сдаваться вот так запросто. Он не будет подчиняться. Будет брыкаться, кусаться и царапаться из последних остатков сил.              – Даже не думай. – с усмешкой произносит капитан. Он все так же спокоен, уверен и, кажется, обладает даром телепатии. – Уроню, и весь копчик себе отобьешь.              Чужая моська всего на секунду корчится, видимо, омега ярко представляет себе масштабы такой боли. Тэхёну это выражение лица кажется забавным, а потому он ухмыляется. Как легко остудить чужой пыл…              – Хэй, как тебя зовут? – мягко интересуется Тэ, когда опускает свою нелегкую ношу внутрь собственного джакузи, спроектированного лично, как и все на этом судне, гением Мин Юнги. Однако ослабевшие ноги совсем не держат перепуганного омегу, и тот падает в крепкие объятия. Тэхён поддерживает его бережно, осторожно придерживая за талию. Темноволосый омега поднимает голову, и по его затуманенному взгляду капитан понимает, что тот едва не хлопнулся в очередной обморок.              Тэхёну действительно жаль, но он вынужден затащить почти невменяемого парня мыться, потому что тот весь в поту, грязи и своей обильной смазке, измазавшей все бедра едва ли не до колен. После такого Киму бы уже вряд ли захотелось ложиться в свою любимую мягкую постельку, пусть даже он бы и перестирал постельное белье дюжину раз. Запахи омег всегда въедались очень крепко и надолго.              Пока набирается вода, Тэхён отходит к стене, чтобы носком ноги подтолкнуть невысокую лавку к самому борту джакузи. Омега за это время успевает довольно резво отползти к противоположному его краю, забиваясь в самый угол. Тэ неторопливо опускается на узкую лавочку и наклоняется вперед, опираясь предплечьями о широкий белый борт. В одной руке у него пурпурного цвета мыло.              Однако спасенный совсем не горит желанием мыться, лишь сверкает своими глазищами с безопасного расстояния в полтора метра.              Тэхён вскидывает брови:              – Мне тебя раздеть или ты сам?              Омега скалит зубы и тихо порыкивает, выражая тем самым, что такая иллюзорная видимость выбора его совсем не устраивает.              – Я понял. – Тэ согласно кивает головой. – Значит, тебе нужна помощь.              Поднявшись на ноги, он успевает сделать всего один шаг, после с удовлетворенной улыбкой наблюдая, как еще более ощетинившийся омега все же тянется пальцами к верхней сетке. Он снимает ее ужасно медленно, стараясь не пересекаться взглядами. И потом не выкидывает на пол, потому что мокрая и больше в качестве подобия одежды не годится, а крепко прижимает к широкой груди. Стесняется.              – Нижнюю тоже. – это, конечно, не обязательно, но уж больно хочется еще раз насладиться этим пылающим гневом взглядом и сладким румянцем на щеках. – А теперь иди ко мне. – усевшись на место, он похлопывает ладонью по пластиковому бортику перед собой. Голос тягучий, негромкий, а в глазах усмешка.              Вода прозрачная и, что самое удивительное, пресная, потом не будет неприятно стягивать всю кожу тонкой пленкой и чесаться. В своей родной колонии Чонгук всегда мылся морской, потому что у них были ограниченные запасы питьевой воды. Тратить ее на то, чтобы просто помыться, для него было дико, странно и кощунственно.              Стараясь прикрываться сеткой, он на коленях подползает ближе. Потому что уверен – с приказными интонациями капитана ему точно не тягаться. А того, похоже, это только забавляет, как и вся ситуация в целом. Он просит Чонгука развернуться спиной к нему и немного отодвинуться, чтобы удобнее было намыливать волосы и спину.              Касается мягко и неспешно, однако омега все равно дрожит всем телом, поэтому Тэ тяжело вздыхает.              – Перестань трястись от страха. – его напускное спокойствие откатывается, словно прибой, уносящийся обратно в море. – Я тебя не трону. – озвучивает для надежности.              Темноволосый на мгновение оборачивается, чтобы показать свой все еще недоверчивый, прищуренный взгляд. Уверенно хмыкает. Тэхёну не может это не понравиться – омеги не робкого десятка всегда занимали отдельное место в его сердце.              – Так как тебя зовут? – решает он полюбопытствовать еще раз спустя какое-то время, когда руками осторожно намыливает жесткие волосы, стараясь не попасть в глаза. Отчего-то этот момент, полный заботы, кажется ему жутко трогательным.              – Чонгук. – отвечает омега разморенным голосом. Вода не горячая, но теплая, как раз самое то, чтобы расслабиться и прикрыть глаза, пока чужие ловкие пальцы массируют кожу головы. Даже в сон опять начинает немного тянуть. Сил все еще очень мало.              – А меня Тэхён. Я, вроде как, здесь главный. – скромничает он, а сам улыбается, пока Чонгук не видит. – Закрой глаза покрепче.              Взяв с небольшой боковой полочки ковш, Тэ зачерпывает воду и смывает розоватую пену, чтобы намылить голову омеги еще раз. Судя по всему, тот не мылся несколько недель, и было жутко любопытно, откуда же он взялся такой, совершенно один на жалком огрызке плота. Его выгнали из родного поселения? Или его корабль потерпел крушение? А может быть, он из тех чудаков, что предпочитают жить в одиночестве, пока их мотает по всему свету?              Однако Чонгук не отвечает на этот вопрос. Делает вид, что не расслышал. Коротко вздохнув, Тэхён смывает еще более густую шапку розовой пены с темной макушки, а после нажимает всей ладонью одну из больших круглых кнопок на левом бортике джакузи.              – Пока не открывай глаза.              – Что это? – Чонгук слышит тихий плеск воды и чувствует, как ее уровень постепенно начинает спадать.              – Я спускаю мыльную воду. – поясняет Тэхён таким тоном, словно приходится объяснять маленькому ребенку очевидные вещи.              – Куда? – омега впервые сталкивается с таким изобретением, а потому пребывает в небольшом замешательстве. – Куда уходит эта вода? В океан?              – По трубам спускается на нижнюю палубу. Там моя команда может принять душ.              – Душ? – Чонгук кривится. – Но это же грязная вода…              – Ну, пока никто не жаловался. – со смехом отзывается Тэ. Он выливает на присмиревшего омегу еще с десяток ковшиков чистой воды, а после отходит к шкафу, чтобы вытащить оттуда полотенце с маленькой вышитой иголкой с ниткой в углу – клеймо рукодельниц с острова Наперсток.              Это полотенце он накидывает Чонгуку на плечи и терпеливо дожидается, когда тот, промокнув волосы, крепко укутается в него. Забавно наблюдать, как он суетится, решая, какую же половину тела прикрыть получше, в конце концов решая оставить на виду свои округлые плечи с внушительными мышцами. Вдвойне забавней то, что Тэхён уже успел разглядеть все и эти метания не имели никакого смысла. Однако он решает следовать этой игре, искусно скрывая свою улыбку, ведь младший так смешно вскрикивает, когда старший вдруг подхватывает его на руки и переносит обратно на кровать, куда опускает пуще прежнего бережно. Он ненадолго замирает, разглядывая чужие темные глаза, в то время как его ладони все еще находятся под коленками и спиной омеги. Тот смотрит на него в ответ. Молча. Лишь грудь вздымается немного быстрее обычного.              Однако приходится разрушить этот чарующий момент, поскольку Чонгуку пора немного вздремнуть, чтобы набраться сил.              Тэхён оставляет еще полстакана воды на тумбочке возле кровати, а после тихо уходит, чтобы жутко смущающемуся омеге больше не приходилось кутаться в одеяло в такую духоту. Ему еще нужно со всей командой переговорить.       

⛵