Замок Рождества

Пять с половиной дней до Рождества.

Вернувшись в выделенную ему Чу Ваньнином комнату, Мо Жань лёг в постель прямо в одежде. Ему не хотелось ни о чём думать, однако угроза полного провала ещё никогда не казалась такой явной. Ореол обречённости нависал над ним осознанием, что не выйдет ни съездить в местный торговый центр за декором, ни использовать коробку с ёлочными игрушками. Однако даже тогда он продолжал надеяться на чудо. Разумеется, никакого чуда не произошло: позже, когда он открыл другую коробку, надеясь, что хоть в ней найдётся что-нибудь полезное, там обнаружилась лишь огромная гирлянда, спутанная десятками узлов. На такой впору повеситься где-нибудь на ёлке, потому что привести её в порядок не представлялось в принципе возможным. Она напоминала агрессивный цветастый золотисто-проволочный ком. Попсиховав ещё минут десять, и ещё пару раз безрезультатно осмотрев чердак в поисках хоть чего-нибудь полезного, Мо Жань вынужден был признать: замок лордов Бэйдоу совершенно лишён рождественской атмосферы, а он сам — явно не тот человек, которому под силу всё изменить. Если прежде Мо Жань хотел попробовать всё кое-как украсить, рассчитывая, что ему удастся своими стараниями расположить Чу Ваньнина к себе, теперь он окончательно растерял всякую надежду. Одно дело — пытаться обаять кого-то, к кому ничего не испытываешь, вызывая к себе расположение приятными мелочами и безобидно флиртуя — особенно, если эти мелочи не похожи на коробку разбитых любимых цацок из детства. Другое — всерьёз заинтересоваться Чу Ваньнином так, что теперь в голове не укладывалось, как к нему подступиться. Такие чувства никогда не доводили до добра, и были даже вредными, если учесть, что объект интереса — клиент твоего дяди. Мо Жань распластался в кровати, устало морщась. Ему хотелось уснуть, а затем проснуться в своей постели, чтобы всё происходящее оказалось дурным сном… однако тогда Чу Ваньнина бы не оказалось в его жизни. И Мо Жань не лежал бы в холодной тёмной комнате посреди мрачного замка, изо всех сил пытаясь придумать, как можно всё-таки украсить хотя бы основной холл. У него всё никак не шло из головы, как сильно Чу Ваньнина расстроило, что почти все игрушки разбились. Нужно было придумать хоть что-нибудь, чтобы Чу Ваньнин перестал так убиваться. Всё это было важно теперь уже даже не потому, что Мо Жань хотел выиграть пари — просто в какой-то момент ему стало невыносимо думать, что лорд Бэйдоу потерял что-то ценное для себя. Мо Жань не знал, сможет ли это исправить — похоже, всё, за что бы он ни брался, выходило ему боком. “Тук-тук-тук…” Мо Жань распахнул глаза, и неожиданно понял, что почти уснул. В голове всё ещё был туман, а сам он с трудом осознавал, действительно ли только что что-то слышал. В полной темноте он продолжал вслушиваться в тишину, однако улавливал лишь отдалённый рёв снежного бурана — и от одного лишь этого звука начинало знобить, несмотря на душное одеяло. Неужели от ветра что-то в буквальном смысле билось об оконную раму? Мо Жань уставился в тёмный проём окна, думая, что сейчас бы не помешала подсветка из гирлянды, которую он списал со счетов ранее. Между тем, кто-то снова постучал. “Тук. Тук. Тук.” На этот раз звук был отрывистым и ясным. И исходил вовсе не от окна… Мо Жань лежал неподвижно, чувствуя, как сердце отчаянно колотится, не понимая, что могло стучать за стеной у изголовья постели. Это была несущая стена, она не могла быть полой внутри. И, всё же, он готов был поклясться, что звук исходил не снаружи. “Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук…” — продолжались странные звуки, нарастая. Если раньше казалось, что они исходят из глубины, теперь ощущения были такими, словно кто-то изо всех сил ударял в стену, надеясь её проломить и выбраться наружу. Кровать заходила ходуном, и Мо Жань, опомнившись, вскочил и метнулся вслепую к двери, едва чувствуя под собой ноги. Деревянный пол, казалось, вздыбливался и проваливался, тоже пребывая в движении. Дверную ручку заклинило, так что поддалась она лишь со второго рывка. Мо Жань, оставляя комнату распахнутой настежь, бросился по коридору к покоям Чу Ваньнина. Вопрос приличий его сейчас занимал в последнюю очередь, а потому он без стука ринулся вперёд, распахивая не закрытую на замок дверь чужой спальни. — Чу Ваньнин!.. Комната Чу Ваньнина оказалась совсем не такой, какой Мо Жань её представлял: не было ни кровати с тяжёлым бархатным пологом, ни резной антикварной мебели. Из пережитков прошлого в ней присутствовал разве что напольный ковёр — да и тот подозрительно напоминал творение Икеи. На прикроватной тумбочке мерцал ночник в восточном стиле, украшенный замысловатыми фигурками экзотических цветов и драконов, тени от которых плясали по стенам. Отблески приглушённого света блуждали по крепкому телу не менее крепко спящего Чу Ваньнина, останавливаясь то на белоснежных плечах, то на подтянутой груди и плоском животе. Ваньнин не проснулся ни от оглушительного стука, ни от того, что к нему вломились — он мирно спал, укрытый лишь наполовину, как если бы не ощущал холода. Бледные веки подрагивали, едва их касался трепещущий в комнате свет. — Ваньнин, эй, очнись! — уже тише продолжил Мо Жань, понимая, что своими воплями лишь испугает мужчину. Он, конечно, и сам не на шутку был сейчас встревожен, однако это вовсе не давало ему прав будить человека таким образом. — Ваньнин… — Мо Жань в отчаянии потряс перед лицом спящего Чу Ваньнина ладонью. Он всё никак не мог решиться прикоснуться к мужчине — если бы тот лежал укрытый, возможно, ему было бы менее неловко, однако внезапно возникшее напряжение при виде обнажённого тела окончательно его смутило и перебило наконец металлический привкус ужаса во рту. До сих пор Мо Вэйюй даже не был уверен, что способен краснеть — однако сейчас, находясь в безвыходном положении, он знал, что лицо его способно заглушить запрещающий знак светофора своим оттенком. — Ай, ладно! — он склонился к мужчине, намереваясь подтянуть одеяло выше. Но так вышло, что Чу Ваньнин проснулся раньше, а потому сонный взгляд лорда Бэйдоу невольно упёрся в ладонь Мо Жаня, застывшую чуть ниже его пояса над краем одеял. — Что происходит? — глаза феникса превратились в узкие щели, под стать прорезям в забралах рыцарских шлемов. — В моей комнате… стучат… — Мо Жань замолчал, понимая, как глупо звучит его объяснение. Его слова больше напоминали дурацкую отмазку, призванную прикрыть его извращённые поползновения. “Мне конец.” Он продолжал пристально смотреть на Чу Ваньнина, даже не надеясь, что тот правильно поймёт ситуацию. — О, ты тоже слышал стук? — Ваньнин хотел, было, приподняться в постели, но затем, очевидно, осознал, что так с него сползёт одеяло, а потому остался целомудренно лежать… по крайней мере, он был укрыт наполовину. — Тоже?.. — Мо Жань медленно выдохнул, осознавая, что всё-таки не сошёл с ума. — Думаю, это вода в трубах, или, быть может, в перекрытиях завелись мыши… — Чу Ваньнин пожал обнажёнными плечами, невольно привлекая внимание к их изгибам. — В любом случае, здесь нечего бояться, это ведь просто стук. — Я думал, кто-то вышибает стену в моей комнате, — возразил Мо Жань, — если это мышь, то размером с Годзиллу. Однако, судя по взгляду Чу Ваньнина, мужчина понятия не имел, ни кто такой Годзилла, ни что разбудило Мо Жаня. — Стучали очень громко, — попытался объясниться Мо Жань снова. — Вряд ли это могла быть мышь. Чу Ваньнин нахмурился, а затем аккуратно постучал в стену. “Тук-тук-тук…” Мо Жань покачал головой, давая понять, что слышал нечто совсем другое. — Странно, — Чу Ваньнин пожал плечами, — кхм... а это не может подождать до утра? Очевидно, он выгонял Мо Жаня, и в этом не было ничего удивительного. Что мог возразить ему Вэйюй, если он в самом деле был ужасно напуган пусть и громким, но… стуком? Это было вправду глупо — рассчитывать, что Чу Ваньнин ему поверит, или поймёт, насколько это было… страшно. — Я знаю, в это сложно поверить, но в моей комнате буквально дрожали стены и пол, — Мо Жань уже предчувствовал, что Чу Ваньнин может о нём сейчас подумать. Он никогда не принимал вещества, но даже ему было понятно, что подобные описания скорее, похожи на бред растамана, поймавшего приход. — Моя комната находится всего лишь в другом конце коридора. Если бы звук был таким, как ты описываешь, разве я бы не проснулся? — Чу Ваньнин пожал плечами. — Мои покои ничем не отличаются от твоих, можешь сам проверить. Я, как видишь, тоже не оглох. Мозг Мо Жаня выбрал именно этот момент, чтобы капитулировать, а потому следующее, что он сказал, не поддавалось никаким объяснениям или цензуре: — Знаешь ли, чтоб проверить, мне потребуется провести здесь с тобой ночь… Если до этого ему было просто стыдно за то, что он ворвался в спальню постороннего человека, теперь он готов был удавиться от стыда. Каким образом его мозг вообще сумел составить отдельные слова в столь бесстыдное предложение?.. Впрочем, Чу Ваньнин выглядел в этот момент ничуть не лучше: разинув рот, он забыл, что хотел сказать, и продолжал пялиться на Мо Жаня, словно кот на слепящий ёлочный шар. — В общем-то, у меня достаточно… ммм… широкая кровать. Ты вполне можешь провести остаток ночи в этой комнате. Утром я попробую разобраться, что тебя разбудило. Может быть, в водостоке застрял енот… Однако Мо Жань уже не слышал его рассуждений, потому что в его голове всё замкнуло на фразе “провести остаток ночи”. Сбитый с толку, он уставился на Чу Ваньнина, пытаясь понять, изволит ли лорд Бэйдоу шутить. — Ты можешь взять дополнительное одеяло из шкафа, — продолжал Чу Ваньнин как ни в чём не бывало. Казалось, он не подозревал, что каждая его фраза вгоняла молодого агента по недвижимости в ещё больший ступор. В голове Мо Жаня давно смешались еноты, странности, и мысли о том, что под одеялом Чу Ваньнин может быть полностью раздет — и он не прочь бы оказаться с ним вместе. Он не был уверен, что всё правильно понял, а потому после секундной заминки переспросил: — Я могу лечь рядом с тобой?.. Чу Ваньнин нахмурился: — А что в этом такого? Я ведь не женщина. “Вот уж что правда, то правда,” — подумал Мо Жань, осознавая всю глупость ситуации. Они оба были мужчинами, и, вероятно, будь Вэйюй гетеросексуален, ему бы не пришлось мяться, словно его честь вот-вот оскорбят, хотя дело обстояло совсем иначе. Он даже не знал, что его ужасало больше: необходимость лечь рядом с Чу Ваньнином, или тот факт, что он вообще рассматривал это предложение, потому что возвращаться в свою комнату он не стал бы сейчас ни при каких обстоятельствах. Где-то на краю сознания шевельнулась мысль, что предложивший заночевать вместе Ваньнин считал его трусом. — Ладно… — он достал из шкафа одеяло и, расстелив его на свободной стороне постели, молча принялся раздеваться. Хоть в комнате никто так и не включил свет, блики ночника позволяли всё достаточно отчётливо видеть. — Что ты делаешь? — Чу Ваньнин продолжал наблюдать за ним, а потому Вэйюя не покидало ощущение, словно он устраивает стриптиз, о котором никто не просил. — Собираюсь лечь в постель, — он как раз расстёгивал штаны, однако при этом не был уверен, стоит ли ему повернуться к Чу Ваньнину спиной. Тот же сам сказал, что они оба мужчины. Что с того, что его бельё было чуть более облегающим, чем следовало бы носить, и сквозь него вполне явно можно было разглядеть всё, что было под ним?.. — Хорошо, ложись скорее, — Чу Ваньнин повернулся на бок, отодвигаясь в сторону, чтобы дать Мо Жаню больше места. — Я устал и очень хочу спать. Он отвернулся лицом к стене, зарывшись в одеяло, словно гусеница в кокон. Из-под него теперь торчали только тёмная растрёпанная копна волос и кончик носа. Мо Жань так и не понял, что это было — он действительно так сильно досадил Ваньнину, что тот потерял терпение и решил уснуть, или всё же дело было в чём-то ещё? Со вздохом он снял кофту, оставаясь в свободной футболке, которую пододел для тепла ещё утром, и, ёжась, нырнул под одеяло. Постель в покоях Чу Ваньнина была тёплой, и приятно пахла свежестью и весенними цветами — в такой только валяться до обеда. Вторая свободная подушка была взбитой, словно мягкое облако, так что лежать на ней было приятно. — Ваньнин?.. — Мо Жань на секунду задумался, стоит ли спрашивать мужчину о кондиционере для белья, но затем, когда тот не откликнулся, решил оставить подобные вопросы на утро. В конце концов, тишина и блуждающие светящиеся фигурки от ночника, танцующие по потолку и стенам, сделали своё дело, и Вэйюй кое-как уснул, несмотря на очевидное перевозбуждение. *** Чу Ваньнин проснулся оттого, что не может пошевелиться — вокруг него крепко обвивались две смуглые руки, шею опаляло горячее дыхание. Несмотря на то, что он всё ещё был укутан в одеяло, он чувствовал жар чужого тела даже сквозь плотную ткань. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы окончательно прийти в себя и понять, что это не один из тех самых горячих снов, от которых просыпаешься весь взмокший и со стояком. — Мо Жань?.. — Чу Ваньнин пошевелился, но, стоило ему попытаться отстраниться, как руки Мо Жаня сомкнулись ещё плотнее, и к ним присоединилась нога, которую молодой человек закинул на его бедро. Мо Жань уткнулся в его шею носом, шумно вдыхая, а затем тихо пробормотал: — Так сладко пахнешь… Чу Ваньнин застыл, понимая всю нелепость ситуации. Вероятно, Мо Жань крепко спал, и понятия не имел, с кем он сейчас в постели. Более того, он наверняка не отдавал себе отчёт, что человека, которого он обнимает, может всё это возбуждать. — Мо Жань… — повторил Чу Ваньнин, ёрзая под одеялом, надеясь высвободиться хоть так. — Мммм, — Мо Жань принялся ёрзать бёдрами в ответ, упираясь сквозь одеяло в его задницу своим впечатляющим достоинством, наблюдать которое мельком Ваньнин уже имел сомнительное счастье вчера. Ваньнин прикусил губу, пытаясь понять, что ему делать. Он не хотел бить Мо Жаня, однако всё заходило слишком уж далеко. Не мог же он, в самом деле, заехать спящему человеку локтем в живот?.. — Мо Жань, стой… — Чу Ваньнин осознал, что и сам начинает распаляться от происходящего. Он лёг спать в одном белье, и сейчас даже эластичная ткань боксеров представляла неудобство, неприятно натирая слишком напряжённый член. Между тем, Мо Жань дышал всё отрывистей, и его возня становилась всё откровенней. Всё это нужно было срочно прекращать. Чу Ваньнин изо всех сил впился зубами в руку Вэйюя, и тот застонал, неожиданно задвигавшись резче. Он, что, был мазохистом?!.. Его стон прокатился по нервам новой волной возбуждения, затмевая рациональные мысли. Чу Ваньнин сам не знал, в какой момент желание смешалось с раздражением в одну гремучую смесь. Он понимал, что Мо Жань спит, и отдавал себе отчёт в том, что его перепутали с живой женщиной. Однако это не мешало ему испытывать сильнейшее волнение, от которого, казалось, он мог бы кончить, если бы только мог прикоснуться к себе и его руки не были накрепко зажаты слишком тесными объятиями. Казалось, он весь горит с головы до пят, словно внутри него закипает лава, а потухший кратер вот-вот сорвёт. Он уткнулся лицом в подушку, пытаясь унять жар и заглушить собственное резкое дыхание, и в следующее мгновение ощутил, как Мо Жань сдавленно стонет у самого его уха, руки его дрожат, а движения замедляются. Несколько долгих минут они продолжали лежать, прижатые друг к другу. Рассветные лучи пробивались сквозь плотную штору, свидетельствуя о том, что ночная снежная буря сменилась затишьем — в самой же комнате было темно, тихо, и жарко. Мо Жань неожиданно мягко поцеловал Ваньнина в шею, у самых скул, и его губы на мгновение замерли над этой точкой. От такого неожиданно нежного прикосновения мужчина невольно вздрогнул. Он не ожидал ничего подобного, а нервы его всё ещё были на пределе от неудовлетворённого желания. Однако ещё более неожиданным послышался чуть хриплый, мягкий вопрос: — Ты спишь?.. Ваньнин застыл, на несколько мгновений перестав дышать. Когда Мо Жань проснулся?!.. Он тут же вспомнил, что сам всё это время лежал лицом в подушку, так что наверняка никто бы не догадался, что он уже бодрствует. Разумеется, лучшим решением было притворяться спящим и дальше — потому что никто из них, похоже, не знал бы, что делать, если бы всё вскрылось. — Хорошо, — Мо Жань заметно расслабился, осторожно разжимая объятия и отстраняясь. Он встал, послышался неловкий шорох одежды и звук удаляющихся шагов в сторону ванной комнаты. Чу Ваньнин закрыл пылающее лицо руками, понимая, что происходящее определённо ненормально, и он сам это допустил, пригласив Вэйюя сначала к себе домой, а затем — в постель. Вероятно, Мо Жань был темпераментным молодым человеком — его винить было не в чем. А вот Ваньнину следовало бы окрикнуть Вэйюя погромче с самого начала, и более решительно отпираться. Он ведь даже толком не сопротивлялся — он бы солгал, если бы сказал, что происходящее было ему отвратительно. Единственным, кто в этой ситуации вызывал у него отвращение, был он сам.