Безвоздушная тревога

На свете было не так много людей и существ, которым Ханджи завидовала, но многорукие индийские божества совершенно точно входили в список тех, у кого она с радостью позаимствовала бы пару конечностей. Балансируя на грани, Зоэ выходила из клиники и умудрялась удерживать в руках коробку со старым микроскопом, бумажный стаканчик с крепким американо, огромную безразмерную сумку, забитую очередным хламом, и маленький горшок с подгнивающей сансевиерией. На работе цветок не прижился, как бы Ханджи с ним не сюсюкалась, но Моблит пообещал, что дома сможет его реанимировать. Как бывший морской котик и один из лучших военных спецов умудрялся находить общий язык с растениями, Ханджи даже спустя столько лет знакомства не понимала. Конец сентября выдался таким же пасмурным, как и весь месяц. Но дождь на время затих, что не могло не радовать, и даже солнце выглянуло. Ханджи громко выматерилась, наступив в не успевшую высохнуть лужу. Бежевый ботинок оказался заляпан тёмной крапинкой грязи, и это совсем не добавило баллов в копилку хорошего настроения. Ханджи за пару глотков прикончила остатки американо и прицельным броском отправила стаканчик в урну. Разумеется, он пролетел мимо и плюхнулся в ещё одну лужу.       — Да чтоб ты провалился! — в сердцах воскликнула Зоэ и, совершенно наплевав на экологию и чистоту городских улиц, пошлёпала дальше. Красный Мини Купер, припаркованный неподалёку, приветливо мигнул ей глянцевыми боками, слегка заляпанными грязью. Говнистая погода, и не скоро закончится, что самое страшное. Осень на Ханджи всегда действовала удручающе. Купер пикнул и гостеприимно распахнул дверь. Ханджи нагнулась в три погибели, заталкивая всё своё барахло в машину. Капризный цветок разместился на заднем сиденье, пристёгнутый ремнём безопасности. Микроскоп и сумка отправились туда же, и, довольно цокнув языком, Ханджи выпрямилась, похрустывая костями.       — Помощь нужна?       — Твою мать! — Зоэ откровенно завизжала, подскочив на месте и обернувшись так резко, что высокий хвост волос хлестнул её по щеке, а очки едва не слетели с носа. — Нельзя так подкрадываться! Она максимально злобно уставилась на Эрвина, который будто из-под земли выскочил, как гриб после дождя, и теперь стоял перед ней, весь такой из себя идеальный и прилизанный, и наблюдал за её нелепыми попытками привести сорванное дыхание в норму.       — Ты что тут забыл? — буркнула она недовольно и захлопнула дверцу машины так громко, что бедный Купер весь затрясся. На секунду Ханджи мечтательно прикрыла глаза и представила, как здорово было бы, окажись голова Эрвина зажата между дверью и корпусом машины.       — Очень добродушный приём, твой стиль совсем не меняется, — Эрвин улыбнулся. Пожалуй, вот так улыбаться умел только он — чтобы собеседник одновременно почувствовал себя самым везучим на планете, раз такое идеальное совершенство почтило его своим вниманием, и самым никчёмным на фоне того же совершенства. Точно один Эрвин знал все тайны вселенной и процессы автоионизации атомов в электрических полях, а остальные смертные, по сравнению с ним, были совсем глупыми и бестолковыми. — Я ждал, когда ты закончишь с работой. Хотел тебя встретить.       — Зачем? — Ханджи насупилась. Прислонившись спиной к машине, она плотнее запахнула свой бежевый тренч и скрестила руки на груди, наплевав на то, что её жесты можно рассматривать как защитную реакцию.       — Не знаю, просто… — Эрвин запнулся. А Эрвин, мать его за ногу, никогда не запинался. — Поговорить? В прошлый раз у нас не было возможности. Ты быстро ушла.       — Наверное, потому, что как раз не хотела разговаривать? — она скептично выгнула брови.       — Именно поэтому выбрала для посещения «Сигансины» именно этот день и это время, прекрасно зная, что у меня там встреча с Риваем? Эрвина захотелось послать. Так далеко и так надолго, чтобы потом тридцать три года и через тридцать три материка возвращался обратно. Обложить красочным и насыщенным матом, чтобы выплеснуть на него всё, что скопилось внутри. Но Ханджи сдержалась. С большим трудом и задействовав кучу терпения, в принципе ей несвойственного, она сдержалась и даже сумела натянуто улыбнуться.       — Не всё в этом мире вертится вокруг тебя, Эрвин, совпадения случаются. Закономерное пересечение двух точек в одном пространстве и времени, объясняющееся банальными законами физики и математики. Освежи память, почитай труды Бейтмана.       — Ты всегда начинаешь юлить, когда чувствуешь себя загнанной в угол, — Смит продолжал улыбаться и пялиться на неё своими до невозможного голубыми глазами, в которых можно было разглядеть проплывающие антарктические льды. Только, в отличие от других людей, для Ханджи они опасности не представляли. Просто напоминание о том, что за человек перед ней стоит.       — Эрвин, давай начистоту: у меня совершенно нет времени торчать здесь и перебрасываться с тобой словами. По старой дружбе, конечно, могла бы предложить сгонять на кофе, но упс — я свою дневную норму уже перевыполнила, так что увы и ах, — Ханджи развела руками и отлепилась от машины. — Мне пора. Не передать словами, как я рада встрече, — пробурчала она и распахнула дверь с водительской стороны, чтобы сесть и укатить в закат как можно скорее, но тихий голос, долетевший ей в спину, заставил Зоэ остановиться.       — Я скучаю. Вот так просто. Короткие слова, всего несколько никчёмных букв и набор звуков, а сердце уже предательски пропускает удар. Ханджи замерла, так и осталась в согнутой позе: одна нога в салоне Купера, а рука сжимает дверцу. Пальцы так сильно впились в холодный металл, что стало почти больно. Она позволила себе несколько секунд слабости. Драгоценные мгновения, чтобы заглушить Везувий, пробуждающийся в груди. Если взорвётся, сметёт не только несчастных жителей Помпей, но и весь земной свет. Ханджи хлопнула дверью — снова, бедная машина ей спасибо за такое вряд ли скажет — и развернулась, тут же сталкиваясь взглядом с Эрвином.       — Правда? — тихо спросила она, ощущая нервное покалывание во всём теле. — Вот так просто — «скучаешь»? По чему конкретно? — голос взлетел выше на пару тонов, а лицо скривилось, как при сильном дискомфорте. — По чему ты, блядь, скучаешь, Эрвин? Давай, поведай мне.       — Не матерись, тебя это не красит.       — Да мне поебать, что меня красит, а что нет, ясно?! — и всё-таки, она взорвалась. У неё не было шансов не взорваться. Потому что даже у самых весёлых и оптимистичных людей, способных справиться со всеми подкладываемыми судьбой свиньями, рано или поздно наступает момент слома. Когда внутренний стержень, удерживающий на плаву столько лет, даёт трещину, а следом за ним рассыпаются и воздушные замки, что строились годами. И сваливаются на голову обломками камней, погребая под своими завалами всю надежду и остатки веры. — Не смей говорить, как мне лучше. Не смей даже рот открывать, Эрвин! Скучает он, понимаете ли. По чему ты скучаешь? По нашей великой неугасаемой любви, сотканной из такой редкостной херни, что вспоминать страшно? По нашей совместной жизни, когда счастливые просыпались вместе, а через секунду ругались из-за очередной мелочи? По своей недовольной морде скучаешь или по моим слезам? — она сама не заметила, как оказалась рядом. Толкнула его ладонями в грудь, но бесполезно. Всё равно, что Эверест пытаться голыми руками сдвинуть. Непрошибаемая скала, от которой слова и чувства отскакивают и бумерангом летят обратно в оппонента. — У нас с тобой ни одного нормального дня не было, Эрвин, ни одного! Может, там, среди горячих песков и кучи трупов, мы и умудрялись как-то быть счастливыми, но в реалиях мирной жизни у нас никогда не было шансов. Поэтому закрой свой рот и не говори, что скучаешь. Ты не имеешь на это права! Потому что не по чему скучать. Она замолчала и отстранилась резко, едва сохранив равновесие. Вновь прислонилась спиной к автомобилю и вжалась в него так сильно, словно мечтала слиться с ним воедино. Всё что угодно, лишь бы не смотреть на мужчину, застывшего напротив. Лишь бы не сталкиваться с его взглядом, в котором сейчас читалась грёбаная отвратительная и совершенно ненужная нежность. Та, которой место здесь и сейчас не было. К ней стоило обратиться раньше, когда шанс ещё был, но сейчас всё давно поросло травой. Такими живучими и стойкими сорняками, что не выкорчевать их ничем. Слишком глубоко пустили корни, а Ханджи и не сопротивлялась. Её всё устраивало. У неё сады в сердце расцветали сейчас для другого человека. И именно к нему она должна была ехать, нестись сломя голову, чтобы оказаться в любимых объятиях, а не торчать посреди парковки со своим прошлым. Прошлым, у которого будущего никогда не было и не могло быть. Ханджи дёрнулась, когда он сделал широкий шаг и встал так, что нависал над ней. Посмотрела на него испуганно, стоило Эрвину поднять руку и застыть вот так, с протянутой ладонью, едва не задевая её лицо. При желании можно почувствовать, как тепло исходит от его пальцев, что опять попахивает откровенным парадоксом, ведь Эрвин Смит был одним огромным куском льда. Непрошибаемого, такого твёрдого, что от Титаника бы щепки не осталось, столкнись они посреди океана. А Ханджи как-то справлялась. Всегда умудрялась выжить, хотя столько раз находилась на самом волоске.       — Ты говоришь обо всём плохом, напрочь забывая, что и хорошего было много, — Эрвин ласково улыбнулся — Эрвин не должен был уметь так улыбаться. Может быть, когда-то в прошлой жизни, ещё не окроплённый кровью и испачканный порохом, но не теперь. — Можешь бесконечно кричать и отрицать очевидное, но ты никогда не сможешь запретить мне скучать по тебе, Ханджи. Он всё-таки сделал это — предательски вторгся в её личное пространство и коснулся ладонью щеки. Провёл по ней бережно, поглаживая кончиками пальцев, и остановился, давая ей время привыкнуть.       — Я скучаю по твоей улыбке. По твоему громкому, временами истеричному смеху, но только он вызывал у меня желание улыбаться в ответ, — Эрвин продолжал нависать над ней, а Ханджи смотрела ему куда-то в район груди, прямо на маленькую аккуратную пуговицу на кристально-белой рубашке. — По твоим внезапным пробуждениям посреди ночи, когда ты подскакивала и неслась в кабинет, чтобы скорее записать очередную гениальную идею. По твоим дурацким привычкам перетягивать на себя одеяло и закидывать на меня все конечности. С тобой спать было невозможно, ты отбирала всё пространство и требовала ещё и ещё, но, если бы мне тогда предложили выбор, я бы не стал ничего менять. Его рука двинулась дальше, очертила острый вздёрнутый подбородок и спустилась ниже. Ладонь легла на шею, прикрытую воротником плаща. Не стала лезть под одежду, даже сейчас придерживаясь каких-то одному хозяину известных правил и принципов.       — Я скучаю по завтракам и поздним ужинам. Когда посуду каждый раз приходилось выбрасывать, потому что она оказывалась безнадёжно испорченной. Готовить ты никогда не умела, но мне нравилось смотреть, как ты пыталась и пробовала. Возилась у плиты, напевая под нос какие-то незамысловатые мотивы семидесятых, и ругалась, стоило порезаться или обжечься, — Эрвин фыркнул и наклонился ниже, носом задевая её висок. Постоял так немного, маленькими порциями втягивая в себя воздух, пропитанный сладким шлейфом парфюма. — Я скучаю по твоему запаху, — тихо сказал он, скользя дальше, зарываясь в изгиб шеи и прикрывая глаза. — Ты всегда пахла по-особенному, знаешь? Как дикий инжир. Впервые мы попробовали его в Кунаре, помнишь? Сладкий сок стекал по рукам, Ривай брезгливо морщился, а ты смеялась и радовалась, жонглируя плодами в воздухе. Я насмотреться на тебя не мог.       — Смоква, Эрвин, — хрипло сказала она, чувствуя, как пересохло в горле. — Арабы называют его смоквой или тином. Ханджи почувствовала, как он отстранился, и медленно подняла голову, рискнув посмотреть ему в глаза. А в них по-прежнему плескалась нежность, разбавленная тоской.       — Я скучаю по возможности обнять тебя, — широкие ладони легли ей на плечи и чуть сжали, поглаживая. — По возможности просто стоять рядом и касаться. И это никогда не пройдёт. Моих чувств ничего к тебе не изменит.       — Очень трогательно, Эрвин. Я, наверное, редкостная идиотка, если продолжаю верить тебе, — Ханджи печально улыбнулась, слыша предательскую дрожь в собственном голосе. — К огромнейшему сожалению, мои чувства к тебе тоже никогда не изменятся. Я бы хотела вычеркнуть тебя из своей памяти, как самый страшный сон, но вместо этого, как последняя мазохистка, продолжаю раз за разом находить причины, чтобы встретиться и просто увидеть тебя, — Ханджи крепко зажмурилась, пытаясь сдержать солёную влагу, что нещадно затапливала глаза. Не получилось. Мокрые дорожки вырвались из-под очков и стекли по щекам, срываясь вниз. Ханджи громко вздохнула, но не стала отстраняться, когда Эрвин прижался к её лбу своим. Вот так просто, словно не было этих двух лет расстояния и разлуки. — Я бы правда хотела дать нам сотый шанс и попробовать ещё раз. Но… знаешь, что ещё, кроме чувств к тебе, я никогда не смогу вычеркнуть? Воспоминания о желании умереть. Когда единственное, чего мне хотелось — натурально сдохнуть. Просто перестать существовать и раствориться в боли, что сжирала меня изнутри. Ханджи распахнула глаза и резко отодвинулась так, чтобы между ними появилось свободное пространство. Из-за слёз картинка перед глазами расплывалась, но она всё равно видела, как дёрнулись желваки на лице Эрвина. Как потускнел его взгляд и губы поджались в тонкую линию.       — Если мне не веришь, спроси Ривая. Или Майка. Или, может быть, Моблита? Он точно тебе расскажет, как находил меня валяющейся на полу среди собственной блевотины, когда алкоголь уже попросту не усваивался организмом. Что такое? Тебе мерзко и противно? Мне тоже было. Когда я стояла перед зеркалом и смотрела на своё отражение, мне тошно становилось. А где ты был? Мотался по миру, занимаясь своими важными делами. Как ты сказал напоследок? — Ханджи издала громкий смешок. — У нас не получится. Финита ля трагедия, Эрвин, реально нихрена не получилось. Мы свою любовь капитально просрали, оставили под завалами тел в песке Каракумов. А здесь… — она махнула рукой, очерчивая пространство вокруг. — …здесь, среди нормальных людей, у нас шансов никогда не было. Эрвин отшатнулся, и Ханджи не стала его удерживать. Она подняла руку, демонстрируя ему кольцо на пальце.       — Я выхожу замуж. Я очень хочу верить, что смогу научиться быть счастливой без тебя, — улыбка на лице, как будто ножом вырезанная. — И тебе желаю того же. Правда, Эрвин, я искренне надеюсь, что ты найдёшь человека, с которым у тебя получится. Пожалуйста, просто… отпусти меня. Она отзеркалила его жест — потянулась и положила ладонь на гладко выбритую щёку. Погладила пальцами, задевая кожу прохладой кольца, надетого на неё руками другого мужчины. Наверное, он мог попытаться её удержать. Пробовать ещё раз и ещё, продолжать до бесконечности, но понимал, что не имеет права. Давно его потерял. Поэтому единственное, что ему оставалось — провожать её взглядом, пока она садилась в машину и уезжала. Оставляя после себя привкус тоски на языке и стремительно испаряющееся тепло на щеке. Это нормально, когда в мире, состоящем из чудаков, у двоих просто не получается стать единственными друг для друга.

***

Чужое присутствие раздражало. Ривай в принципе редко кому разрешал садиться в свою машину, и драгоценная кузина в этот список счастливчиков не входила. Не потому, что у них были натянутые отношения — она просто не вписывалась. Смотрелась в салоне Астон Мартина, как инородное тело. Судя по насупленным бровям и наманикюренным пальцам, отбивающим ровную дробь на худой коленке, Микаса и сама была не в восторге от столь долгого пребывания в компании Ривая. Бросала на него косые взгляды из-под чёлки волос — таких же угольно-чёрных, как и его собственные, — и вновь смотрела прямо перед собой, разглядывая спортивный комплекс, возле которого они стояли уже полчаса.       — Зачем мы сюда приехали? — спросила Микаса и показательно глянула на наручные часы.       — Хочу показать тебе кое-что, — ответил он и непроизвольно дёрнул плечом, будто пытался скинуть чьё-то прикосновение. Фантомное присутствие, ощущающееся так чётко, точно, кроме них двоих, в машине был кто-то ещё. Ривай был уверен, что поступает правильно. Или же хотел в это верить. Не стоило думать о сомнительных причинах и попытках прикрыться благими мотивами, которыми, как известно, дорога в ад вымощена. Он просто хотел защитить сестру. Обезопасить её настолько, насколько получится, несмотря на их странные отношения, которые с большой натяжкой можно было назвать по-семейному тёплыми. Главное действующее лицо разыгрывающегося представления не заставило себя ждать ещё дольше. Автоматические двери ледового спорткомплекса распахнулись, выпуская в объятия осенней прохлады уже знакомую каштановую макушку — теперь Ривай вряд ли бы спутал её с чьей-то другой. Эрен вышел на улицу и замер у дверей, ленивым взглядом окинул территорию, прилегающую к комплексу, но их не заметил. Ривай умудрился припарковаться за углом соседнего магазина так, чтобы их видно не было, зато им открывались виды получше, чем на индийских чайных плантациях.       — Ривай, что мы здесь делаем? — твёрже повторила Микаса, почувствовав неладное. Она растерянно посмотрела на кузена, но, поняв, что ответа от него не дождётся, повернулась и внимательнее вгляделась в высокую фигуру Эрена. Он был одет в классическое бежевое пальто, такое длинное, что края до щиколоток доходили. На голове уже по традиции красовался пучок, в этот раз повязанный ещё небрежнее, будто Йегер очень торопился, когда сооружал эту хилую конструкцию. Эрен сунул одну руку в карман, а второй — вытащил телефон и начал в нём копаться, продолжая стоять у выхода. Он явно кого-то ждал, и, в отличие от Микасы, Ривай знал, кого именно. Он не следил за ним — разумеется, нет. Но так уже сложилось, что в силу специфики своей профессии он анализировал и замечал детали, которые другими людьми игнорировались. И когда ищейки Кенни притаскивали очередную порцию отснятого материала, словно их хозяин помешался на отпрыске Йегеров, Ривай точно знал, куда надо смотреть и на что обращать внимание. Оставалось загадкой лишь то, как он сам ещё ни разу не попал в объективы камер, учитывая их участившиеся с Йегером встречи. Двери вновь открылись, и в этот раз из них выпорхнула женская фигура миниатюрной комплекции, на фоне Йегера кажущаяся совсем мелкой. Хистория — в коротком шифоновом платье, замшевой куртке с бахромой на рукавах и в грубых сапогах — напоминала героиню ковбойских фильмов. Образ довершала широкая чёрная шляпка, которая ей очень шла. Девушка объективно была красивой. В ней умудрялись сочетаться сохранившаяся детская непринуждённость с каплей наивности и закалённая годами сталь, свойственная тем, кто через многое прошёл. Движения плавные и грациозные, но в них сквозят твёрдость и решительность. Пожалуй, можно было смело признать, что Эрену она подходила. Сглаживала его острые углы своей мягкостью, а там, где нужно, дополняла стальной резкостью, свойственной сильным представительницам слабого пола. Хистория что-то сказала, Эрен обернулся и посмотрел на неё, скорчив забавную рожицу. Он вытянул руку с телефоном так, чтобы девушке было видно экран. Хистория вглядывалась пару секунд, а потом, размахнувшись, как следует шлёпнула его маленькой ладошкой по плечу, моментально срывая с губ Эрена громкий смех.       — Мне казалось, ты гораздо умнее, чтобы вестись на такое, но, видимо, я ошибся, — сказал Ривай, не поворачивая головы. Ему не нужно было смотреть на кузину, чтобы понять, как у неё переменилось выражение лица. Достаточно слышать, как постепенно менялось её дыхание, становясь громче и резче.       — Ты ничего не знаешь, — она произнесла это совсем тихо, продолжая смотреть на парочку, которые никого и ничего не замечали, полностью поглощённые друг другом.       — Я знаю такой тип людей, Мика. Им не нужно прилагать усилия, чтобы очаровать кого угодно. Что такого он тебе сказал, раз ты так легко повелась? Или, может, улыбнулся так, будто ты — единственная девушка на всём грёбаном земном шаре и одна заслуживаешь его внимания? Эрен продолжал громко хохотать, запрокинув голову к небу, пока Рейсс крутилась вокруг него, пытаясь выхватить телефон. Но Эрену стоило лишь поднять руку повыше, чтобы блондинка со своим ростом не смогла до него дотянуться. Хистория решила сыграть грязно и ущипнула расслабившегося Йегера за бок. Тот ахнул и резко согнулся, обиженно зыркая на неё своими аквамариновыми глазами, но телефон так и не выпустил. Наоборот, потыкал пальцами на дисплее и вновь показал содержимое девушке. Реакция последовала незамедлительно. Хистория с грозным криком кинулась на него, судя по всему, намереваясь вцепиться Эрену в патлы в лучших традициях женских школьных боёв без правил, но Йегер успел увернуться и решил спастись бегством. Напоминая ребёнка-переростка, он бежал через всю парковку, продолжая громко смеяться, пока Хистория разгневанной фурией неслась за ним, размахивая сжатыми кулаками. Учитывая их разницу в росте и длине ног, догнать Эрена было сложно. Ему даже пальто не мешало, он уверенно нёсся к своей машине, чей ядовитый кислотный цвет ярким пятном выделялся среди серости паркинга. Вполне вероятно, Хистории бы никогда не удалось догнать его, но Эрен внезапно остановился и обернулся, прежде чем девушка, не успевшая вовремя затормозить, врезалась в него. Он умудрился сделать практически незаметное глазу движение и через мгновение уже держал Хисторию на руках, приподняв над землёй. Рейсс продолжала смешно ругаться, тявкая, как моська на слона, и колотила его по предплечьям, но Эрену это ничуть не мешало. Он хохотал громче и громче, пока крутился вокруг своей оси, кружа девушку в воздухе. С неё едва шляпа не слетела, но Хистория успела придержать её и нахлобучила предмет гардероба на голову Эрена.       — Как видишь, ты далеко не единственная в его жизни, — Ривай нарочно проигнорировал то, как его голос опустился на несколько октав ниже, а руки, до этого спокойно лежащие на руле, сжались, пальцами впиваясь в чёрную кожу. — Я тебе не отец и не мать, чтобы предостерегать от необдуманных поступков. Я вообще стойко убеждён, что каждый должен учиться на своих ошибках и хлебнуть отборного дерьма, прежде чем нау́чится разбираться в людях. Но мне не плевать на тебя, и я не хочу, чтобы ты так бездарно просрала свои нервы и время.       — Откуда ты узнал? — Микаса посмотрела на него так, что на мгновение у Ривая возникло ощущение, точно он стоит перед зеркалом и вглядывается в собственное отражение.       — Видел инфу, которую откопали люди Кенни. Он ни одной её тренировки не пропускает, стабильно ходит на все выступления, встречает и провожает. Если кто-то в этой жизни действительно представляет важность и значимость для Йегера, так это она.       — Нет, я спрашиваю про другое, — Микаса нахмурилась. — Откуда ты узнал про меня?       — Когда мы скрывались от марлийцев, в его тачке пахло твоими сигаретами. Это приторное дерьмо ни с чем не спутаешь, — он поморщился, отчётливо чувствуя, как на языке начинает горчить привкус разочарования. — И на приёме у Закклая ты смотрела на него. Пялилась так, словно он — центр твоей вселенной. Но это всё херня собачья, Мика. Посмотри на него и скажи — думаешь, ты, правда, нужна ему? Он с тобой играет. Для него всё это развлечение.       — Значит, нас таких двое. Она припечатала его этими словами, не оставляя ни единого шанса уклониться. Выстрелила прямо в упор, вырубая все важные органы жизнеобеспечения. И обманывать себя дальше сил не осталось. Потому что с самого начала Ривай знал, зачем сюда едет. Знал, почему ему так необходимо ещё раз увидеть всё собственными глазами и убедиться, что ничего не выйдет. Не с этим человеком. Не в этих обстоятельствах. Какое право Ривай имел что-то доказывать Микасе и пытаться удержать её на краю пропасти, если сам сиганул в эту зияющую дыру бездны. Добровольно сунулся дальше, хотя мог на корню обрубить все попытки пацана просочиться ему под кожу и прочно там обосноваться. Он натурально облажался, когда повёлся. На распахнутый взгляд зелёных глаз. На чувственный изгиб губ, которые чаще украшали усмешки и ухмылки. Понадобился месяц, всего лишь жалкие тридцать дней, чтобы ветер переменился, а жизнь перевернулась с ног на голову. И теперь Ривай понимал, что его в нём зацепило. Эрен всегда улыбался. Когда смотрел прямо в глаза и говорил очередную сомнительную шутку, приправленную тонной пошлости. Когда нагло лез целоваться и прикасался везде, где только мог. Когда на приёме, обернувшемся сущим адом, спускал курок и смотрел, как чужие мозги разлетаются по полу. Когда по красивому лицу стекали брызги алой крови. Когда на сцене сжимал побелевшими пальцами барабанные палочки и дышал так тяжело, словно мог задохнуться в любой момент. Когда счастливый и довольный сидел напротив, рассказывая ему о себе и посвящая в детали своей жизни. Он улыбался. И в этом мире, где всё продаётся и покупается за деньги, улыбка Эрена была бесценна. Потому что заслужить её могли немногие. А Ривай, как последний идиот, занимался самообманом и пытался что-то доказать своей сестре, предостерегая её, хотя сам давно заглотил наживку и повис на этом крючке, что зацепил внутренности стальным тросом и тащил их наружу.       — Я не слепая. И тоже видела, как ты смотрел на него, — Микаса говорила тихо, вновь устремив взгляд вперёд, туда, где за лобовым стеклом можно было увидеть Эрена. Эрена, который наклонился к Хистории, приобнял её одной рукой за плечи и повёл к своей машине. Открыл ей пассажирскую дверь, но прежде чем усадить, крепко сжал в своих объятиях и поцеловал в висок. Прощение, наверное, выпрашивал. Судя по тому, как девушка обняла его в ответ, вполне успешная попытка. Она была важна для него. Наверное, важнее, чем многие другие вместе взятые. И это так отчётливо читалось в каждом его жесте, в каждом движении и в каждом взгляде, обращённом на неё. Но почему-то это не останавливало Эрена от того, чтобы приходить в клуб Ривая. Не останавливало от невесомых прикосновений и голодных, грубых поцелуев. От банального желания понравиться, расположить к себе — о, Ривай прекрасно понимал, когда ему пытались понравиться и произвести впечатление. Эрен, мать его, Йегер — человек, состоящий из сплошных противоречий и несостыковок. Большая головоломка, разгадать которую практически невозможно, как бы ты не пытался.       — Польщена твоей заботой, Ривай, честно, но разберись сначала с собой. Иначе двойными стандартами и лицемерием фонит так, что дышать невозможно. Микаса дождалась, когда зелёный спорткар уедет, и только после этого покинула салон Астон Мартина. Хлопнула дверью громче, чем следовало, но Ривай проигнорировал, хотя в любой другой раз наорал бы за такое и пообещал сломать руки, если человек не умеет ими пользоваться. Микаса вполне ясно дала понять, что не желает и дальше торчать в его сомнительной компании. Он не мог её в этом винить, потому что, по правде говоря, самому от себя стало тошно. Вёл себя, как подросток в разгар пубертата. Настолько привык всегда держать ситуацию под контролем, что совсем не заметил, как нити этого контроля плавно выскользнули из его рук, растворившись в зелени чужих глаз. Грёбаная ундина. Ривай начинал жалеть, что попёрся тогда с Кенни. Возможно, не встреть он отпрыска Йегеров, всё сложилось бы иначе. Пока он уверенно гнал автомобиль по дорогам в сторону «Сигансины», телефон, валяющийся на пассажирском сиденье, разрывался от входящих сообщений. Ривай глянул мельком и расслабился, когда понял, что это прорвало Ханджи. Словесное недержание у неё стабильно случалось раз в пару дней, когда она закидывала его бестолковыми сообщениями и картинками, которые считала очень смешными. Стоило приехать в «Сигансину», как дела навалились гурьбой. И Ривай этому был рад, потому что так у него появлялась возможность занять чем-то голову, чтобы на другие мысли, не касающиеся работы, времени не оставалось. Очкастая продолжала строчить. Игнорировать её становилось сложнее, но Ривай отменно справлялся — отточил этот навык до идеала. Однако стоило среди вереницы бессмысленных сообщений мелькнуть другому абоненту, как Ривай едва не сшиб со стола стакан воды. Он оторвался от лэптопа и, проклиная свою нервозность, разблокировал смартфон, чтобы недовольным взглядом впериться в контакт, подписанный немецким персиком.

Pfirsich Привет) Как дела?

Ривай недоумевающе таращился на сообщение пару минут, не понимая, как Йегеру удаётся каждый раз выбивать его в состояние прострации. Ещё около пяти минут он старательно игнорировал зуд в пальцах, которые так и чесались, чтобы скорее набрать ответ. Но он показательно медленно допечатал отчёт, выключил лэптоп, опустил его крышку и только после этого соизволил взять телефон. Мистер Дарси Пока ты не написал, были идеальны.

Pfirsich Ты такой вежливый и располагающий к себе, я просто таю каждый раз xD Pfirsich Что делаешь? Pfirsich Ставлю сотку, снова копаешься в своих бумажках

Эрен строчил со скоростью пулемётной дроби. А учитывая, что на второй линии продолжала нахлёстывать Ханджи, телефон Ривая превратился в вибратор, который хоть сейчас используй по назначению — разницы никто не заметит. Диалог с Зоэ он продолжал игнорировать, смахивая иконки, а в сообщения Йегера вчитывался внимательно, словно в них содержалась пиздецки важная информация. Так и подмывало спросить его, куда делась белобрысая подружка, раз теперь он развлекал себя тем, что доставал Ривая. Пришлось вновь себе напомнить, что он давно не в том возрасте, чтобы открыто демонстрировать такие эмоции. Хотя желание въебать Йегеру стремительно росло по экспоненте, приближаясь к критической точке.

Pfirsich Давай встретимся

Мистер Дарси Я занят.

Pfirsich Ты даже не спросил, когда я предлагаю встретиться: (

Мистер Дарси Для тебя я занят всегда. И эта занятость не помешала ему пару часов назад торчать возле ледового комплекса и, как сталкер в кустах, следить за Эреном и его хрустальной драгоценностью. В голове мелькнула картинка, как Эрен подхватил Рейсс на руки и начал кружить в воздухе, громко смеясь. Максимально многозадачный мальчишка, успевающий уделить внимание каждому в порядке живой очереди. Вот и до Ривая дошла.

Pfirsich Нужно встретиться именно сегодня. Месяц заканчивается, становится холоднее и… Pfirsich Место, куда я хочу тебя отвести, нужно увидеть сейчас

Ривай проигнорировал. Какое-то время новые сообщения не приходили. Видимо, Эрен давал ему время подумать. Но вытерпел недолго.

Pfirsich Пожалуйста, Ривай

И вдогонку, чтобы контрольным в голову.

Pfirsich Я соскучился

Тяжкий вздох сорвался с губ, растворяясь в тишине рабочего кабинета. Ривай потёр переносицу, ощущая подступающую головную боль, которая в последнее время стала его постоянным спутником. Он посмотрел на дисплей смартфона ещё раз. Прочитал последние сообщения. С трудом сдержался, чтобы не швырнуть телефон прямо в стену. Вряд ли бы это решило все его проблемы, но хотя бы могло избавить от необходимости отвечать. Прекрасная отговорка. Только нихрена она не сработала. Мистер Дарси Скинь адрес. Две галочки моментально вспыхнули прочитанным, и в ответ Риваю прилетело лаконичное чёрное сердечко. Аккерман какое-то время попялился на этот смайлик, уже в который раз спрашивая у Всевышнего, где он так нагрешил, что на тридцать шестом году жизни ему на голову свалилось такое наказание. Да, людей убивал, так ведь и они были не лучшего сорта и смерти в большинстве своём заслуживали. Ривай подхватил со стола ключи и вышел. Координаты, скинутые Эреном, удивили, но Ривай уже как-то смирился, что бесполезно пытаться предугадать логику Йегера. Та не поддавалась никакому объяснению и напоминала запутанный лабиринт. Ехать пришлось недолго, всего-то около получаса. Спасибо пустым дорогам, ведь адекватные люди торчали на работе, в то время как Ривай пёрся куда-то по указке сопляка. Который по нему соскучился. Очень здорово и очень реалистично. Туристический городок встретил его привычными шумом и гамом. Ривай не очень любил это место, потому что оно являлось главной достопримечательностью, из-за которой к ним стягивались люди со всего мира. Рядом как раз пронеслась толпа громко галдящих итальянцев, а чуть дальше Ривай заметил туристическую группу китайцев. Гид что-то громко объяснял им и указывал руками в нужном направлении, а китайцы, как болванчики, синхронно кивали головами и фотографировали всё вокруг. Место было ярким и живописным, половина городского бюджета каждый год вбухивалась именно в это место, считающееся историческим центром города. Хотя Ривай не особо понимал, что такого интересного можно увидеть в развалинах старого замка и полуразрушенных стенах, которые когда-то давно опоясывали крепость. В Грецию смотаться или Мексику и то увлекательнее будет, там хоть какая-то культура осталась, сохранившаяся на природе. А местный замок торчал прямо посреди развитой городской инфраструктуры, с высоты птичьего полёта выбиваясь из общей картины и маяча как бельмо на глазу. Кругом в хаотичном порядке были раскиданы различные торговые лавки и киоски. Продавцы подзывали к себе туристов и активно втюхивали им искусственно-состаренные амулеты, оберегающие от злых духов, дешманские сувениры, выдаваемые чуть ли не за старинные реликвии, и всяческие книги и брошюрки с историческим экскурсом и краткой информацией о замке и стенах вокруг него, внушающих трепет своей охренеть какой загадочностью. Только вот запахи уличной еды сбивали общий настрой в духе Индианы Джонса. Ривай поморщился, когда мимо пронеслась мелкая девчушка, в одной руке сжимающая хот-дог, а в другой — странно выглядящие булочки. Мысленно матеря и ругая Эрена, Ривай кое-как пропихивался между толп туристов, а среди китайцев так и вовсе чуть не затерялся, потому что те идеально подходили ему по росту. Но он сцепил зубы и пообещал самому себе, что убьёт Эрена позже. А пока стоило хотя бы разыскать сопляка, который обещал, что будет ждать его на набережной возле пирса. Вдоль берега на воде стояло множество речных трамваев, маленькие яхты и один теплоход, на который всех проходящих мимо туристов активно зазывали гиды. Туристические речные прогулки пользовались особой популярностью у гостей города, потому что это давало им возможность прокатиться под старинными воротами, которые и сейчас функционировали и открывались по случаю наплыва людей. А если выбрать правильный маршрут, то можно добраться и до замка. Приблизиться к нему не получится в связи с соблюдением техники безопасности, но туристам, как правило, хватало и такого расстояния, чтобы налюбоваться вдоволь и сделать фотографии на фоне развалин. Ривай был здесь лишь однажды. Когда ему было шесть, Кушель привела его, чтобы немного развлечь. Но в силу своего характера, Ривай уже тогда не особо впечатлился. Разве что запомнил вкус сахарной ваты — тогда она была особенной, её словно делали как-то иначе, нежели сейчас. Кушель взяла два огромных белых облака на палочках и громко смеялась, когда из-за сильного ветра на набережной вата Ривая улетела прямиком в реку. Она присела перед ним на корточки и протянула свою порцию ваты, ласково потрепав его по щеке. Через несколько месяцев Кушель умерла. А Ривай понял, что одному ему посещать это место совершенно не хочется.       — А вот и ты! — голос Эрена был как нельзя кстати, помогая ему вынырнуть из нежелательных воспоминаний. Ривай обернулся, тут же натыкаясь взглядом на высокую фигуру Эрена, который активно махал ему рукой. В отличие от Аккермана, сопляк среди туристов ничуть не терялся и возвышался над ними, активно этим пользуясь. Он протолкнулся через толпу к Риваю, остановился напротив, улыбаясь так широко, что любой грамотный стоматолог оценил бы белизну его зубов и идеальный правильный прикус.       — Ещё немного, и мы бы опоздали, ты успел вовремя. Пойдём скорее, — Эрен, не спрашивая разрешения, схватил его за руку и настойчиво потащил за собой. Ривай не сопротивлялся, больше увлечённый разглядыванием Йегера, который за прошедшие два часа успел сменить образ. Бежевое пальто исчезло, уступая место кожаной куртке цвета спелого лайма. В глазах от такой яркости рябило нещадно, поэтому Ривай перевёл взгляд ниже, подмечая серые узкие джинсы, облепляющие длинные ноги, и кроссовки такого же кричащего зелёного цвета. Кастомизированные найки со странными нарисованными по бокам рожицами были откровенно вырвиглазными и на любом другом человеке смотрелись бы нелепо, но Эрену они шли.       — Твоя любовь к зелёному доведёт кого-нибудь до нервного срыва, — сухо прокомментировал Ривай, следуя за Эреном к пирсу.       — Скажи спасибо, что я перерос стадию, когда мне хотелось покрасить волосы, — Эрен усмехнулся. — Закосил бы под Джокера, а ты со своим тотал блэком вылитый Брюс Уэйн. Они остановились у ограждённого трапа, ведущего к теплоходу. Эрен вытащил из кармана два билета и протянул их контролёру, который оторвал края и вернул билеты обратно Йегеру.       — Счастливого пути! — пожелал мужчина и переключился на следующих.       — Ты не говорил, что собираешься переться на речную экскурсию, — Ривай недоверчиво оглядел трап, прежде чем ступить на него, но справедливо решил, что если конструкция каждый день выдерживает сотни туристов, то и под ними не должна рухнуть. Не может же он быть настолько невезучим.       — Бля, я только сейчас подумал. Пожалуйста, скажи, что у тебя нет морской болезни и тебя не укачивает, — Эрен посмотрел на него с тревогой. Между бровями пролегла небольшая морщинка, и на секунду Риваю захотелось побыть козлом и сказать ему, что да, у него запущенная стадия и качку, даже слабую, он совсем не переносит. Но беспокойство во взгляде Эрена… чёртово неподдельное беспокойство, чтоб его.       — Выдыхай, сопляк, нет у меня ничего.       — Хвала всем богам, получилось бы максимально тупо, — Эрен буквально засиял. Стоило им оказаться на борту корабля, как Йегер технично протиснулся мимо очередной китайской толпы (и почему их так много понаехало в этом году) и начал двигаться в сторону небольшой возвышенности на носу теплохода, откуда открывался лучший вид на реку и достопримечательности. Они остановились у самого края, и Эрен, ухватившись за металлические ограждения, нагнулся, заглядывая куда-то вниз. Куртка и футболка от таких телодвижений задрались, обнажая смуглую полоску кожи на пояснице. Ривай облизал взглядом этот участок, но отвернулся раньше, чем его успели поймать.       — Если свалишься, я тебя спасать не полезу, — сказал он и встал рядом с Эреном. Корабль пришёл в движение и начал медленно отплывать от берега. Громкий голос гида раздался где-то за спиной, но Аккерман не стал оборачиваться. В конце концов, историю своего родного города он знал хорошо. — Ты решил каждый раз выбирать максимально неординарные локации, чтобы вынести мне мозг?       — На самом деле, это спонтанно получилось. Последний раз я был здесь много лет назад, ещё до того, как в Германию уехал. А с момента, как вернулся, очень хотел наведаться сюда, но никак не получалось, — Эрен повернулся и посмотрел на него. На губах Йегера продолжала блуждать улыбка, но теперь уже другая, более мягкая, словно прямо сейчас Эрен предавался ностальгии по своим детским денькам. — Мне здесь нравилось, мама меня сюда приводила. Она лучше любых гидов рассказывала мне о прошлом города и показывала всякие классные штуки. Теплоход отплывал всё дальше, плавно двигаясь вдоль реки. Туристы активно защёлкали камерами, стараясь запечатлеть арку и ворота, под которыми они проплывали. Конструкция казалась довольно необычной и хитросделанной, а учитывая, как давно она была придумана и сколько лет простояла, оставалось только восхищаться тому, как на совесть люди раньше строили. Хотя Риваю на такое по большей части было наплевать. Его куда больше красивых видов и речей гида интересовал Эрен, мечтательно вглядывающийся в горизонт.       — Знаешь, мне всегда было интересно истинное предназначение этих стен, — Эрен наклонил голову так, что пряди волос, выбившиеся из пучка, упали на острую скулу. — Официальная версия гласит, что для защиты от внешних врагов, но… это же странно, что бойницы повёрнуты внутрь. Эрен указал пальцем куда-то в сторону, и Ривай проследил взглядом в этом направлении, хотя прекрасно знал, что именно увидит. Та часть стены, что сохранилась в относительно хорошем состоянии, выглядела крайне странно. Сторожевые башенки и бойницы располагались так, что с них открывался идеальный вид на происходящее внутри королевства.       — Или же байки правдивы, и король Фриц действительно был конченым уёбком, — пробурчал Ривай и пожал плечами.       — Думаешь, он и правда сошёл с ума? — и без того большие глаза Эрена стали ещё больше, а сам он наклонился к Риваю и заговорил шёпотом, словно их могли подслушивать. — Но это же такая дикость — запирать свой народ внутри стен, как каких-то неразумных обезьянок.       — Это диктатура, Эрен, и желание удержать власть в руках, — он даже не заметил, как назвал Йегера по имени, но, судя по его довольной физиономии, ему такое пришлось по душе.       — И абсолютное отсутствие свободы. Хрень какая-то, — Эрен раздосадовано покачал головой. — Хочешь? — он вытащил из кармана куртки несколько конфет в блестящих обёртках. Леденцы с разными фруктовыми вкусами соблазнительно поблёскивали на свету, но Ривай отказался.       — Я мятные люблю, — просто для галочки сказал он.       — Запомню на будущее, — Эрен улыбнулся и, развернув обёртку, отправил в рот леденец ярко-оранжевого цвета. Апельсиновый. Какое-то время они стояли в тишине, нарушаемой лишь голосом гида и бубнежом туристов. Но молчание между ними не было напряжённым, скорее наоборот, расслабляющим. Эрен смотрел вперёд, разглядывая замок, маячащий вдалеке, а Ривай смотрел на самого Эрена. Лицо его было воодушевлённым и умиротворённым. Сейчас он казался даже моложе своих лет, как подросток, которого привезли на школьную экскурсию. Несмотря на конец сентября, было ещё не так холодно. Хотя это не помешало Риваю застегнуть все пуговицы пальто и поднять воротник, чтобы ветер не имел доступа к шее. Эрен же чувствовал себя комфортно в распахнутой на груди куртке и одной лишь тонкой футболке. С очередной, кто бы сомневался, глупой надписью под ключицами.       — Ох, начинается! — воскликнул он и указал рукой вперёд, привлекая внимание Ривая. — Я поэтому и торопился на этот рейс, хотел, чтобы мы всё увидели. Ривай посмотрел туда, куда так активно указывал Эрен, но не сразу понял. Замок как замок, такой же обычный, как и всегда. Но стоило охватить взглядом всю картину, как стало понятно, почему Эрен так рвался сюда. Солнце садилось. Сентябрьское редкое солнце, почти не греющее, но всё равно до жути красивое. И не нужно быть талантливым художником, поэтом или виртуозным музыкантом, чтобы суметь прочувствовать всю прелесть момента. Карминовый закат ярким свечением окрасил всё вокруг, мягкими пурпурными тенями ложась на башни и острые шпили замка. Последние лучи солнца оставляли блики на воде, окрашивая реку в яркую крапинку. Почти библейская картина, не будь Ривай атеистом, стопроцентно поверил бы в знаки судьбы и божий замысел. Потому что мёртвый городок, состоящий из одних развалин замка сумасшедшего короля, сейчас превратился в настоящую сказку, сошедшую прямиком со страниц детских книжек. Местный Диснейленд, не такой пёстрый и напыщенный, не такой фальшивый, а умудрившийся сохранить в себе остатки былой царской роскоши. Ривай вздрогнул, когда почувствовал, как сзади к нему кто-то прижимается. Горячая широкая грудь коснулась его спины, даже сквозь слои одежды умудряясь согреть и согнать с конечностей оторопь, нагнанную ветром. Эрен ничего не делал, просто стоял вот так близко, прижимаясь к нему корпусом, и тихо дышал над самым ухом. Если сосредоточиться, среди речного запаха можно даже различить цитрусовые нотки апельсинового леденца, что Эрен неторопливо продолжал перекатывать во рту.       — Красиво же? — шёпотом спросил он и наклонился чуть ниже, почти укладывая подбородок на плечо Ривая. Он, как ласковый, но хитрый кот, ждал, что сейчас его оттолкнут, и старался действовать аккуратно. Однако, не встретив сопротивления, довёл дело до конца и всё-таки умостил свой подбородок на плече Аккермана.       — Красиво, — согласился Ривай, чувствуя странный трепет. В последний раз он ощущал нечто подобное здесь же, когда гулял с мамой, ел сладкую вату и широко улыбался. А потом всё заросло ядовитым плющом взросления и искололось об острые шипы военной службы.       — Вот я себя чувствую так же рядом с тобой, — прошептал Эрен и, кажется, улыбнулся. Ривай не мог его увидеть, но мог понять по голосу. — Весь разрушенный и рухнувший, с трещинами и сколами, сплошные развалины. Но когда ты рядом, будто солнце светит и всё становится лучше. Я становлюсь лучше. Сладость слов, тягучим мёдом втекающих в уши и оседающих где-то на подкорке. Тёплое дыхание рядом, горячее тело, прижимающееся сзади, и слепая надежда, что действительно что-то может выгореть. Это ведь совсем не преступление — в тридцать шесть лет где-то в глубине души оставаться мечтателем? Преступление. Для них — да. В их мире самый тяжкий грех — наивность и мечты, которые ни к чему не приводят. Потому что одна малейшая ошибка может обернуться грандиозным провалом. Потому что на кону не только собственная жизнь, но и жизни остальных. Потому что мальчикам свойственно переключаться на новые игрушки, от которых дух захватывает. И они могут себе позволить проводить время с одними, целовать других, спать с третьими и устраивать романтические свидания четвёртым. А в конечном итоге чёрт ногу сломит, пытаясь понять, с кем из них мальчик был настоящим. Риваю казалось, что он научился определять. А потом Ривай увидел, как он смеялся рядом с одной девушкой. Услышал, как вторая его защищала и отстаивала, убеждая, что между ними нечто большее.       — Херня всё, Эрен, — сказал он хрипло, разрушая магию момента. Явственно ощутил, как Йегер за спиной дёрнулся, но оборачиваться не стал. Так и смотрел строго вперёд, уже совершенно не замечая ни красоту заката, ни сам замок. — Не получится. У нас с тобой не получится. Потому что Ривай снова привязался. Потому что Риваю снова снятся кошмары. Потому что рядом с Риваем всегда люди умирают. Потому что некоторые стены, возводимые годами, не получается разрушить так легко. Не могут бастионы в одночасье рухнуть под ноги. Так не бывает. И это, наверное, тоже нормально. В мире, состоящем из чудаков.