Безвоздушная тревога

Ривай чувствовал, как его тело постепенно сковывает напряжение. Оно пропитало собой всю атмосферу кругом, через поры забилось под кожу и текло по венам, парализуя мышцы, через нос запорхнуло внутрь и плотной липкой массой осело в лёгочных альвеолах. Каждый вдох как маленькая смерть, потому что до конца не понимаешь, какой именно момент станет последним. Встречи, подобные этой, всегда проходили одинаково. Очередной заброшенный склад на окраине города. Очередные отморозки с пушками, расставленные по периметру. Очередной конфликт, высосанный из пальца и не стоящий ни крупицы внимания обоих кланов, но так уж повелось — Аккерманы всегда остро реагировали на всё, что происходило с Йегерами. И это долгие годы оставалось взаимным. К тому же Кенни не привык спускать всё на тормозах. В этом году дяде стукнуло пятьдесят. Ещё не плачевно, песок пока не сыплется, но уже стоит задуматься о том, чтобы перестать бегать по округе с пистолетом наперевес, кошмаря людей. Он должен был сидеть в своём пиздецки дорого обставленном кабинете за пиздецки дорогим дубовым столом и хлебать пиздецки дорогой ирландский виски, а не стоять в заброшенных доках и качать права у прямых конкурентов. Соперников. Заклятых друзей или лучших врагов — как этот кубик Рубика ни крути, всё равно одна хрень получается. Ривай мысленно закатил глаза. Он бы и сам разобрался, если бы дядя поручил. В конце концов, он уже столько лет варился в этом мафиозном дерьме, что успел выучить досконально абсолютно всё, что касается их заковыристых законов и правил, по которым живёт этот долбанутый мир, скрытый от глаз простых людей. И не нужно обладать большими мозгами, чтобы понять — вчерашняя перестрелка в одном из нейтральных баров города смачно так подпортила идиллию, которая царила последние полгода. Кланы опять сцепились, люди с обеих сторон полегли, а хлипкое перемирие рухнуло как карточный домик. Кто начал первый, никого не волновало. Ребята всегда были вспыльчивыми, не думали о последствиях, а старшим приходилось разгребать. Ривай бы сейчас предпочёл отлёживаться дома, потому что смертельно устал, но вместо этого был вынужден стоять по правую руку от драгоценного дяди и контролировать подчинённых, которые открыто тянулись к оружию и даже не скрывали этого. Но одного предупреждающего взгляда льдистых глаз пока хватало, чтобы сдерживать их.       — Проблемы сейчас не нужны ни вам, ни нам. По правде говоря, у нас у всех есть дела куда поважнее, Кенни, и ты это знаешь. Но вместо этого мы стоим здесь и выясняем, кто виновен в смерти пары шестёрок. О, эти властные, ни с чем не сравнимые нотки превосходства в голосе, который каждый раз резал по ушам, как пенопласт по стеклу. Ривай поморщился, даже не собираясь скрывать своего отношения к куску дерьма, что стоял напротив. Зик Йегер — его главная головная боль последние лет пять. С тех пор как Гриша отошёл от дел и передал правление сыну, этот самоуверенный засранец встрял костью в горле Аккерманов. Ривай испытывал к нему самые тёплые и нежные чувства, а именно — острое желание вонзить нож поочередно в оба глаза, запрятанных за стёклами очков, провернуть по кругу и вытащить глазные яблоки. Просто чтобы Йегер больше не взирал на мир так, словно он целиком и полностью принадлежит ему. Нихрена подобного. Территории давным-давно были поделены на две части, и Зику стоило с этим смириться, а не выебываться и лишний раз провоцировать Ривая.       — Похвально, что вы так печётесь о своих людях, — Кенни усмехнулся. — Эй, мужики, к нам метнуться не хотите? — он обвёл взглядом парней, что стояли за спиной Зика. — У нас кормят лучше, зарплаты больше, и начальство не относится к подчинённым как к дерьму под ногами. Кенни и его природный дар дипломатии. Ривай вновь закатил глаза. Удивительно даже, как этот старый жук дожил до своих лет. Больно хитрожопый был и вертлявый, как кот с девятью жизнями. Каждый раз умудрялся выйти сухим из воды, в которой любой другой бы давно утонул. Громкий смешок выдернул Ривая из мыслей. Отвлекающий фактор, старательно игнорируемый Аккерманом последние двадцать минут, вновь напомнил о себе. Ривай перевёл взгляд от рожи Зика на парня, что стоял чуть поодаль от него. Вот оно — отличие, делающее эту встречу не похожей ни на одну из предыдущих. Ривай застал время, когда на подобных сходках был Гриша. Видел пару раз крупных шишек из их клана, которых присылали в качестве переговорщиков. А последние годы и вовсе был вынужден лицезреть Зика. Но никогда раньше Ривай не сталкивался с этим парнем, который одним своим присутствием вносил смуту и добавлял Риваю головной боли. Причина беспокойства проста — Эрен Йегер являлся пока что неизвестным элементом уравнения, и решиться вот так просто оно не могло. Золотой ребёнок Йегеров. Мальчишка, чьё рождение и дальнейшая жизнь были окутаны ореолом тайны, потому что Гриша об этом позаботился. Единственный сын от второй жены и, как многие предсказывали, истинный наследник всего, чем обладала эта семья. Зик был временной заменой. Запасной вариант, взявший на себя ответственность за все дела до тех пор, пока мальчишка не подрастёт и не сможет открыто заявить о себе. О нём пеклись, о нём заботились. О нём было так чертовски мало информации, что в своё время даже Кенни, задействовав кучу связей, не смог докопаться, где пацан жил и рос. Гриша держал его где-то за границей, на нейтральной территории. Охрана и защита на высочайшем уровне, разумеется, чтобы ни одна шавка не посмела пролезть. А теперь мальчишка здесь. Вырос. Вымахал так, что в росте не уступал своему единокровному брату, а Зик, стоит признать, был тем ещё габаритным шкафом. Ривай смотрел на него. Не мог не смотреть, потому что Эрен Йегер невольно привлекал к себе внимание, выделяясь на фоне всех присутствующих, маяча, как бельмо на глазу. Он был… красивым. Просто банальная констатация факта, которую пришлось принять и смириться с ней. Очень похожий на свою мать, не считая глаз. Те пацан перенял от Гриши. Большие, чуть раскосые и такие зелёные, что становилось немного не по себе. Эрен, почувствовав чужое пристальное внимание, посмотрел на Ривая прямо и открыто, не пытаясь шифроваться, как это делали остальные. Вскинул тёмную бровь, как бы спрашивая, какого, собственно, хрена на него так таращатся, и улыбнулся. Широко так, растянув уголки розоватых губ. И от этой улыбки позвоночник прострелило колючей дрожью. Ривай едва сдержался, чтобы не дёрнуться. Инстинкты и шестое чувство хором завопили, что пацан таит в себе угрозу. Несёт опасность, щедро прикрытую всё ещё мальчишеским обаянием и завёрнутую в подростковую непринуждённость, но глаза… Глаза никогда не обманывали. И Ривай был готов поклясться, что видит в них проблемы такого масштаба, с которыми им всем раньше сталкиваться не приходилось. Мальчишка хмыкнул и склонил голову набок, из-за чего пара прядей каштановых волос упали ему на лицо, обрамляя острые скулы. Небрежно повязанный пучок на голове дёрнулся, абсолютно не вписываясь во всё, что сейчас происходило. Важные дяди обсуждают важные вопросы и решают, кто виноват в смерти пары десятков человек, а этот пацан стоит за спиной брата, сунув руки в карманы джинсов, и раскачивается с пятки на носок, всем своим видом показывая, как ему наплевать на всё. Он ведь даже не пытался сделать вид, что прислушивается к словам Зика. Осматривался по сторонам и продолжал улыбаться, напоминая ребёнка, случайно забредшего в комнату с рассерженными взрослыми. С Зиком они были совсем не похожи. Диаметрально противоположные во всём, начиная с цвета волос и заканчивая даже одеждой. Зик, завёрнутый в очередной костюм-тройку, напоминал офисного клерка с Уолл-стрит. Прилизанный и такой идеальный до отвращения. Ривая блевать тянуло. И всё-таки для профилактики хотелось выбить ему пару зубов, чтобы подпортить облик этой статичной статуи, вылепленной из куска пафосного дерьма. Пацан был другим. У него на ногах красовались кроссовки кричащего красного цвета, а сквозь рваные дырки на джинсах можно было рассмотреть смуглую кожу колен. И, разумеется, футболка, которая привлекла внимание Ривая в ту же секунду, как пацан зашёл на склад. Простая чёрная, но с алой надписью на груди. «Десятый круг по Данте». И стрелочка, направленная в то место, где по всем законам анатомии у людей находится сердце. Детский сад, штаны на лямках. Не хватало только дополнения «Ад пуст — все черти здесь», чтобы завершить этот психопортрет юношеского максимализма и кричащего протеста. Пацан так отчаянно всем своим видом демонстрировал, что не имеет отношения к происходящему, что становилось даже смешно. Если в конечном итоге вся империя Йегеров достанется этому отпрыску в брендовых шмотках, которые будто собаки подрали, будет даже немного жаль.       — По нашим сведениям, марлийцы на днях перехватили один из каналов. Ривай навострил уши, в кои-то веки вслушиваясь в слова Зика.       — Стоит сосредоточиться на них, а не разбираться, что вчера произошло в баре. Напились, начали выяснять отношения, зашли слишком далеко и перестреляли друг друга, — Зик вздохнул и посмотрел на Кенни так, как обычно смотрят на дедов, страдающих деменцией. — Несколько жизней ничто на фоне того, что произойдёт, если мы допустим распространение марлийского влияния.       — Херня это собачья, Йегер, — Кенни сделал шаг вперёд, чем моментально довёл царящее вокруг напряжение до точки кипения. Со всех сторон послышался шорох и раздались щелчки взводимых курков. Ривай подал знак, чтобы парни стояли наготове, а сам положил руку на ствол, привычно сунутый за ремень штанов. — Противостоять марлийцам ты сможешь только тогда, когда научишься ценить жизнь каждого из своих людей, а не выебываться, раскидываясь ими направо и налево. Кенни осталось только сплюнуть себе под ноги на холодный бетон, чтобы поставить жирную точку и развернуть очередную бесмысленную перестрелку, выплясывая ритуальные танцы на самомнении этого блондинистого уебка. Но, на удивление, дядя удержался и только презрительного скривился.       — Передай Грише, что в следующий раз разговаривать я буду только с ним. Иначе жрать нам всем дерьмо до конца жизни, если эти островные крысы сунутся дальше, пока мы меряемся здесь членами. Зик явно хотел что-то сказать. Ответить на эту речь, которая подрывала его авторитет и сквозила откровенным вызовом, но Йегер-мелкий вмешался. Ривай, подобно гончей, почуявшей след, впился взглядом в стройный силуэт парня, который ленивой походкой подошёл к брату, потянулся и что-то тихо сказал ему на ухо. При этом, ни на секунду не переставая улыбаться, он продолжал смотреть на Ривая, и вызова в этом взгляде было больше, чем во всех словах, что Зик сегодня извергал из себя. Такая явная, открытая провокация, что разом разрушала весь этот ореол непринуждённости. Дети так смотреть и улыбаться не умеют. Стоило принять этот факт и впредь учитывать его. Золотой ребёнок вырос и теперь представлял угрозу, потому что являлся абсолютной загадкой. А Ривай ненавидел шарады.       — Я тебя понял, — Зик обратился к Кенни, продолжая сохранять непроницаемую маску на лице. — Обсудим в следующий раз, когда будем настроены чуть более… лояльно друг к другу. Не к чему проливать кровь, верно? — он усмехнулся, добавляя ещё одну причину в длинный список того, за что его в будущем следует убить. — Я передам отцу твои слова. Зик махнул рукой, подавая знак своим людям, и те оцепили его и Эрена полукругом. Вскоре вся эта процессия покинула склад, оставив после себя на языке гнилой привкус тревоги и неприятного предвкушения грядущего пиздеца. Когда Ривай вышел на улицу, Кенни уже курил. Прищурившись, он смотрел куда-то вдаль, и, проследив за его взглядом, Ривай заметил отъезжающие машины.       — Что скажешь?       — О чём именно? — Ривай скрестил руки на груди и плечом прислонился к шероховатой стене, думая о том, что пальто потом придётся почистить. Удивительно, он умудрялся замёрзнуть в начале сентября, пока некоторые гоняли в одних футболках.       — Не беси меня, племянник, — Кенни цокнул. Раньше он мог в такие моменты дать Риваю профилактический подзатыльник, но те времена давно прошли. Кенни понимал, что сейчас легко может остаться со сломанной рукой, потому что субординация, как и уважение, Ривая вряд ли остановят. — Что о пацане думаешь? Хороший вопрос. Чертовски хороший вопрос, на который у Ривая ответа пока что не было. Он не мог дать ему какую-либо оценку, проанализировать, как всегда делал, рассчитывая все возможные риски. Пытаться предугадать Эрена Йегера — всё равно что стоять на открытом поле во время грозы и ждать, когда ударит молния.       — Мне не понравился его взгляд, — наконец ответил он, когда Кенни уже докурил сигарету и втаптывал окурок в асфальт.       — Ха, тоже заметил, да? — дядя усмехнулся. — Мальчишка ещё доставит проблем. На Гришу в молодости похож. Тот тоже казался божьим одуваном, святая интеллигенция, светило медицинских наук, вечно улыбающийся доктор Йегер, который шёл и крошил людей, как рождественские салаты. Весёлые времена были, — Кенни мечтательно прикрыл глаза, прокручивая в голове воспоминания своей бурной молодости.       — Оставлю тебя наедине с ностальгией, не дрочи только на свой юный лик, а то член на холоде имеет свойство отваливаться. Ривай увернулся прежде, чем дядя успел замахнуться на него. Скривив губы в подобии ухмылки, он направился к своему автомобилю, припаркованному неподалёку. Астон Мартин приветственно мигнул ему фарами, и Ривай уселся в чистый салон. Дышать сразу стало как-то проще, но нервозность не отступила. Он посидел так ещё минуту, слушая размеренное рычание мотора и в такт тарабаня пальцами по кожаной обивке руля. Ролексы на запястье показывали три часа дня. Риваю стоило ехать прямо сейчас, чтобы не опоздать на встречу с Эрвином. Если был в этом мире кто-то, ненавидящий непунктуальность больше, чем сам Ривай, так это Смит.

***

В «Сигансине», как и всегда в поздние вечера суббот, было шумно и многолюдно. Клуб пользовался большой популярностью как у золотой молодёжи города, просирающей в таких местах родительские деньги, так и у важных людей постарше, ценящих это место за безопасность и комфортные условия. Они знали, что могут прийти сюда, закрыться в одной из вип-лож и быть уверенными, что никто им не помешает решать дела, выходящие за пределы понимания простых смертных. Полиции в «Сигансину» доступ был закрыт. Ривай стоял на втором этаже, опираясь локтями о резные перила, и смотрел на беснующуюся внизу толпу. Посетители оккупировали бар, напивались, а затем шли на танцпол и тёрлись друг об друга так, словно участвовали в массовой оргии. У Ривая подобные проявления коллективного разума вызывали отвращение, смешанное с изрядной порцией брезгливости. Его воротило от одной мысли, что он мог бы оказаться посреди этого сборища, окружённый пьяными людьми, от которых воняло выпивкой, потом и смесью ароматов парфюма. Дорогого, безусловно, могли себе позволить, других в «Сигансину» и не впускали, но это не отменяло того факта, что Ривай перманентно боролся с желанием разогнать эту толпу. Отрубить нахрен громкую музыку и вышвырнуть всех на улицу, чтобы в клубе воцарилась идеальная тишина.       — Капитан, — за спиной раздался мужской голос. Ривай медленно повернулся, сталкиваясь взглядом с Шульцем. — Бумаги к завтрашней поставке подготовили. Посмотрите?       — Проблем нет? — поинтересовался он, заходя в свой кабинет. Стоило массивной двери закрыться за их спинами, как все раздражающие звуки разом исчезли. Шумоизоляция прекрасно справлялась со своей задачей, и это было одним из немногих факторов в пользу того, что Ривай действительно с подобием удовольствия мог здесь работать и вести дела.       — Как всегда, всё идеально, — Гюнтер улыбнулся и потёр руки в предвкушении. — Встреча состоится в западных доках. Ребята все проверенные. Должно пройти без сучка и задоринки.       — Не радуйся раньше времени, — Ривай откинулся на высокую спинку удобного кресла и быстрым взглядом пробежался по документам, подмечая цифры и знакомые имена. — Отчитаешься мне потом.       — Есть.       — Свободен. Ривай вернул ему бумаги и, дождавшись, когда Гюнтер выйдет из кабинета, устало вздохнул. Тонкими длинными пальцами он потянулся к вискам и начал массировать их круговыми движениями, пытаясь хотя бы минимально разогнать головную боль. В последнее время у него вновь участились мигрени, и это не могло не раздражать. Именно сейчас, когда ему нужна была здоровая и трезвая голова, он чувствовал себя так, словно, не просыхая, пил месяц и теперь был вынужден мучиться хроническим похмельем. Таблетки Риваю не помогали, а затормаживали его ещё больше. Аккерман закрыл глаза и откинул голову назад на спинку. В таком положении боль хоть и не приглушалась, но зато не было позывов выблевать собственные органы. Слишком много дерьма навалилось в последнее время. Причём если по отдельности проблемы не казались такими уж неразрешимыми, то вместе они превращались в один большой снежный ком, который катился по склону, набирая всё больше массы и грозясь разбиться о нервную систему Ривая, и так натянутую до предела. Что-то происходило. Ривай чувствовал это каждой клеткой тела, но определить источник беспокойства пока не мог. Клан Йегеров большой угрозы на данный момент не представлял. Недавнюю перестрелку обе стороны быстро замяли, чтобы не втягиваться в очередные бесконечные разборки, и так дел было навалом. В одном блондинистый ублюдок был прав — им стоило сосредоточиться на куда более важных вещах. Например, на каналах торговли, которые в последнее время хромали у обеих сторон. Наркобизнес Йегеров волновал Ривая слабо, хоть он и относился к нему с явным скепсисом, но понимал, что осуждать не может, когда руки их собственной семьи так же по локоть в крови. Какая разница, что продавать людям — наркотики или оружие. Исход в любом случае один. В дверь постучали, и Ривай поморщился, выныривая из размышлений.       — Входи, — разрешил он, зная, что просто так бы подчинённые к нему лезть не стали, видя его раздражённое состояние. Нанаба прикрыла за собой дверь и остановилась перед столом, неуверенно поглядывая на Аккермана. Одна из немногих женщин, которых Ривай уважал и искренне ценил за смелость и решительность, сейчас мялась, как кадет на первом занятии.       — Ну? В чём дело? — спросил он, постепенно теряя терпение.       — Капитан, есть проблема, — Нанаба вздохнула, по привычке обращаясь к нему уже приевшимся званием, хотя они давным-давно были не на службе. — Прямо сейчас Эрен Йегер опустошает ваш бар. Риваю на мгновение показалось, что она вытащит из-за спины хлопушку с разноцветными конфетти внутри, взорвёт её и радостно завопит, что всё это нелепый розыгрыш. Последний, о ком Риваю хотелось думать в данный момент — это сопляк, которого за последние дни в голове Аккермана и так было слишком много. Преступно много.       — Почему его вообще впустили? — голос, опустившийся практически до уровня шёпота, в тишине кабинета напоминал шипение. Нанаба вытянулась по стойке смирно и посмотрела на Ривая виноватым взглядом, прямо как в старые добрые времена, когда он чихвостил их, стоило солдатам проебаться на очередном задании.       — Он пришёл один и без оружия. Ребята решили, что, если задержат, поднимется шум, и… — она замолчала, видимо, подбирая подходящие слова, но Ривай быстро пришёл ей на помощь.       — И у них нет яиц, чтобы вышвырнуть на улицу зазнавшегося сопляка, потому что иначе придёт его злой страшный папаша и настучит всем по жопам. Так, что ли? — под конец фразы Ривай уже стоял на ногах и, несмотря на разницу в росте, смотрел на Нанабу сверху вниз, тяжёлым взглядом придавливая её к полу. — Я вас нахрена держу тут? Чтобы самому идти и подтирать сопли золотому отпрыску?       — Капитан… Ривай собрал остатки терпения, чтобы не сорваться и не натворить херни, за которую потом сам же будет себя винить. Хотелось прямо сейчас найти этого засранца, схватить его за шкирку и пинком под зад вытолкать из «Сигансины». Не успел появиться в городе и уже довёл Ривая до нервного тика.       — Избавься от долбоящеров на входе, чтобы я их больше не видел, — он вышел из кабинета, ни секунды не сомневаясь, что Нанаба его приказ выполнит. Музыка ударила по ушам, на пару мгновений оглушая. Ривай так и застыл, пытаясь привыкнуть к басам, что нещадно молотили по барабанным перепонкам, доводя головную боль до отметки максимума. Ривай зарылся пальцами в чёрные пряди волос и оттянул их, рассылая по коже приятное покалывание. Это не помогло. Он вздохнул, смиряясь со своей судьбой, которая была той ещё сукой, и ленивым шагом двинул к винтовой лестнице. Бар был большим и тянулся сразу вдоль трёх стен, создавая почти квадратную зону с танцполом посередине. Яркий свет стробоскопов отражался от заставленных бутылками стен, создавая причудливое свечение. Но даже полумрак помещения не мог помешать Риваю среди кучи людей отыскать нужную темноволосую макушку, склонившуюся над стойкой. Йегер, широко улыбаясь, увлечённо беседовал с одним из барменов. Чуть наклонившись вперёд, он одной рукой подпирал подбородок, а во второй — сжимал стопку с прозрачной выпивкой. Ривай завис, разглядывая нарушителя своего спокойствия. Он и в первый раз признал очевидное — Йегер действительно был очень красивый. Предательская мысль, которой в голове не место, но она стучала так громко и горела так ярко, что Ривай не мог её игнорировать. Сопляк был хорош собой. Под белой рубашкой с закатанными рукавами перекатывались мышцы, стоило ему наклониться, локтями упираясь в барную стойку. Волосы, вновь собранные в пучок, не мешали разглядеть точёный профиль вздёрнутого носа и острую скулу. И Ривай был далеко не единственным, кто обратил внимание на пацана. Сидящие неподалёку девушки так откровенно жрали его глазами, словно он был аппетитным куском мяса, поджаренным на вертеле перед толпой оголодавших гиен. Ривай был атеистом, но всё равно в очередной раз задался вопросом, за что всевышний к нему так жесток. Он натянул на лицо одно из тех нейтральных выражений, с которым обычно читал сводку новостей, и сел рядом с Йегером на высокий барный стул.       — У тебя есть ровно минута, чтобы придумать достойное оправдание своего нахождения здесь, — громко сказал он. Йегер даже не дёрнулся. Залпом опустошил рюмку текилы, и Ривай невольно проследил за тем, как вверх-вниз двинулся кадык под смуглой кожей на шее. Закусив выпивку куском лайма, Йегер облизнул пухлые губы и только после этого медленно повернулся в сторону Аккермана.       — Привет, — он улыбнулся широко, демонстрируя верхний ряд ровных зубов. Протянул раскрытую ладонь и в ожидании уставился на Ривая. — Мы не успели познакомиться лично. Я Эрен.       — Думаешь, мне не срать, как тебя зовут? — Ривай проигнорировал протянутую руку и лишь приподнял брови, вызывая у Эрена странную реакцию. Тот только рассмеялся и пожал плечами, ничуть, видимо, не оскорбившись. Его тупоголовый братец, страдающий от самомнения, пробивающего стратосферу, явно бы хлопнулся в обморок от подобного проявления грубости в свой королевский адрес.       — Слухи о твоём гостеприимстве не врали, — Эрен склонил голову набок, как уже делал при первой встрече, и чёртовы тёмные пряди волос, выбившиеся из пучка, вновь упали ему на лицо. В этом была какая-то особая эстетика. Его лёгкая небрежность и растрёпанность, хотя в целом пацан выглядел на все сто. Ривай нехотя признался самому себе, что, встреть он этого мальчишку при других обстоятельствах и в другой жизни, непременно бы им заинтересовался. Его большие распахнутые глаза покоряли своей зеленью, что при скудном освещении и мелькающих вспышках напоминала отблески аквамаринов. В такие глаза можно вмазаться так, что потом не выкарабкаешься. Если заведомо не знать, что из себя представляет их обладатель.       — Послушай меня внимательно, сопляк, — Ривай наклонился ниже, так, чтобы Эрен наверняка услышал каждое слово. — Ты до сих пор жив, а не валяешься с дыркой во лбу, потому что новенький в этих делах, — нос уловил едва ощутимый цитрусовый запах, исходящий от Йегера дурманящей массой, проникающей внутрь. Но Ривай всегда умел себя контролировать. — Уверен, отец и старший брат просто не успели объяснить тебе правила. Первое: нельзя заходить на чужую территорию без приглашения.       — А если очень хочется? — со смешком спросил Эрен, выдыхая эти слова прямо в лицо Ривая. Его тёплый шёпот коснулся кожи, погладил едва ощутимо и цитрусовой массой растворился в воздухе. Мальчишка продолжал таращиться на него своими огромными глазами, и при таком расстоянии даже в скудном освещении Ривай заметил, что ближе к центру радужки они имеют вкрапления золотых песчинок.       — Тогда тем более не стоит соваться. Такие желания редко приводят к чему-то хорошему, — чуть запоздало ответил Ривай, когда понял, что пялится на пацана слишком долго.       — Ладно, а второе?       — Что второе?       — Правило, — тот вновь издал смешок и облизнулся. Так откровенно, блядь, что не осталось сомнений — всё, что он делает, одна сплошная провокация. И юркий язычок, скользнувший по нижней губе и оставивший после себя влажный след, служил вишенкой на торте этого раздражающего представления.       — Не бесить меня, — рявкнул Ривай и резко отстранился, образуя между ними расстояние, чтобы не видеть эти гребаные искорки на дне аквамариновых глаз. — Зачем пришёл?       — Мне не понравилось, как ты смотрел на меня тогда, — Эрен невинно захлопал пушистыми ресницами и уселся полубоком, ладонью подпирая щёку. В распахнутом вырезе рубашки на смуглой коже груди мелькнула подвеска в виде семейного символа. Ключ Йегеров, в прямом смысле открывающий все двери. Все, кроме одной.       — Мне тоже дохрена всего не нравится. Добро пожаловать в суровый взрослый мир, — Ривай встал, оказываясь на одном уровне с лицом Йегера, хотя тот продолжал сидеть. Эта разница в росте раздражала. — Допивай свои шоты и проваливай. Эрен хмыкнул, но спорить не стал, понимая, что не стоит провоцировать человека, о котором, действительно, ходят не самые добрые слухи. Ривай уже собирался уйти, но внезапно остановился, развернулся и вновь вопросительно посмотрел на Йегера.       — Что ты тогда сказал брату? Пацан улыбнулся той самой улыбкой, за которую Ривай обычно готов был втащить каждому, но в случае с ним пришлось сдержаться.       — Я сказал ему, что хочу поиграть, — Эрен выговаривал слова так чётко, словно хотел, чтобы они раскалённой надписью повисли в воздухе и никогда не стирались. — А в моей семье всегда потакают моим хотелкам.       — Опять же: добро пожаловать во взрослый мир. Скоро ты поймёшь, что на хую он вертел твои желания. Ривай ушёл, понимая, что, если задержится ещё хоть на мгновение, точно натворит что-нибудь непоправимое. Он стремительно растолкал посетителей и быстро поднялся по лестнице, ни разу не оглянувшись. Знал, что увидит уже знакомые губы, искривлённые в нездоровой улыбке.

***

Эрен чувствовал себя превосходно. Свежий ночной воздух встретил его отрезвляющей прохладой, под воздействием которой пары́ текилы стремительно испарялись. Да и выпил он не так много, скорее, создавал видимость, без умолку треща с барменом. Он поднял руки над головой и сладко потянулся, чувствуя, как ветер ласкает обнажившуюся полоску кожи на животе. Это оказалось вкуснее и слаще, чем он думал. Дразнить тигра на его территории, подсознательно понимая, что, как бы он ни рычал и ни скалил зубы, всё равно ничего ему не сделает. Ставки были слишком высоки, тем более сейчас, когда вражда между кланами вновь обострилась. Шаг влево, шаг вправо, и кровопролитие не остановить. Эрен в полной мере осознавал, кто он и какую роль играет в шахматной партии, которая длилась уже не первый год и даже не первый десяток лет. Вот так просто с доски его никто не уберёт — слишком яркая и значимая для короля фигура. И кто такая девушка, стоящая неподалёку, он тоже знал. Вообще-то, Эрен заметил её случайно. Высокая брюнетка стояла в отдалении от других молодых людей, что вывалились на улицу из духоты клуба, чтобы покурить. Она была похожа на своего кузена, не считая, наверное, роста. Бледная кожа при свете уличных фонарей казалась фарфоровой и хрупкой, хотя даже самые конченые идиоты в их мире знали, что Микасу Аккерман можно назвать какой угодно, но точно не хрупкой.       — Привет, — он подошёл к ней и встал так, чтобы девушке не пришлось оборачиваться. — Поделишься? — кивком головы указал на пачку сигарет, что брюнетка сжимала в руке. Эрен вытащил одну из протянутой пачки и благодарно улыбнулся, когда девушка огнём зажигалки подпалила табачный кончик. Первая затяжка оцарапала глотку колючей проволокой. Эрен давно бросил курить и не собирался возвращаться к этой привычке, но с чего-то разговор стоило начать. Он сделал пару затяжек и надавил губами на фильтр, лопая капсулу внутри. Черничный привкус приятной сладостью обжёг рецепторы.       — Я Эрен, — второй раз за вечер представился он, вновь протягивая руку и готовясь к тому, что и сейчас её проигнорируют, но девушка его удивила. Она вложила свою миниатюрную ладонь в его руку и чуть сжала пальцы.       — Я знаю, кто ты такой, Эрен Йегер, — Микаса вздохнула и чуть отступила, возвращаясь к тому, зачем вообще вышла. Сигарета между её аккуратными пальцами смотрелась привлекательно. — Микаса. Но, думаю, ты и так в курсе.       — Слишком тесный город, — хмыкнул он, делая ещё одну затяжку. Черничный дым бархатными клубами пара рассеивался в воздухе.       — Удивлена, что ты вышел оттуда живым, — Микаса посмотрела на него ничего не выражающим взглядом, с которым Эрен сегодня уже сталкивался.       — Я всего лишь хотел подружиться, но твой кузен, кажется, против новых знакомств. Микаса неопределённо передёрнула плечами, не собираясь ни соглашаться, ни спорить с этим заявлением. Складывалось ощущение, что её вообще мало что волнует.       — Ты не там ищешь друзей.       — Правда? — он насупился, придавая лицу крайне расстроенное выражение. — С тобой тоже не получится? — с плохо скрываемой надеждой в голосе спросил Эрен, мысленно скрестив пальцы. Микаса смотрела на него долго. Скользила задумчивым взглядом по лицу так пристально, что Эрен почувствовал себя распятой и пришпиленной булавками бабочкой, над которой склонился любопытный лепидоптеролог. Спустя минуту напряжённого молчания Микаса всё-таки кивнула.       — Со мной можешь попробовать, — и даже уголки губ приподняла в подобии улыбки.       — Делай так почаще, — Эрен облегчённо выдохнул. — У тебя красивая улыбка. В голове пронеслась мысль, что если Микаса с кузеном действительно так сильно похожи, то и ему, наверное, улыбка очень к лицу. Если тот, конечно, в принципе умеет пользоваться своими тонкими губами и в таких целях, а не только брезгливо поджимать их. Эрен собирался проверить эту теорию.