Нечто. Кошмар из ниоткуда

Советский Союз, Московская область, окрестности бывшей деревни Чагино,

Кузьминский лес, май 1962 года, понедельник

      Масленко неторопливо закурил чахлую папироску «Беломор» и вышел из казармы. Вот только что он отдал приказ о заключении старшего лейтенанта Сапрыкина на гауптвахту. Понаблюдав за тем, как два крепких молодчика заломили паршивцу руки за голову и тырнули в длинное одноэтажное здание цвета грязной зелени с деревянным чердаком, майор похвалил их за работу. — Рады стараться, товарищ майор! — рявкнули военные и утопали восвояси.       Да и Масленко сам решил устроить Сапрыкину разнос под шумок. Всю казарму на уши своим громогласным ором на всю ивановскую поставил. Мало того, что эта падла оказалась дезертиром, так он ещё и не нравился ему как человек. Неприятная энергетика какая-то у этой желторотой гниды, как он сам его называл в гневе…       Так Масленко и доложил полковнику Гаджелло, что заведующий радиобиологической лабораторией опытно-испытательной станции Центрального военно-технического института ВНИИХИММАШ имени Маршала Тухачевского и старший лейтенант химических войск Сапрыкин Пётр Александрович был пойман служебными собаками на окраине периметра, когда проходил регулярный патруль охраняемой территории. — Всё ясно, майор Масленко… — лениво проговорил командующий военно-химическим полигоном в погонах. — Петька всегда был не нормальным человеком, а каким-то мешком с говном. Его надо устранить как можно скорее. Вы лично отвечаете за это! — Так точно, товарищ полковник! — отсалютовал Масленко, отдав честь.       Выйдя из непримечательного с первого взгляда здания командного пункта, который переоборудовали из бывшего химического склада с ГСМ, обшитого со всех сторон куда не глянь металлическими листами, Масленко не успел моргнуть глазами, как его обступили солдаты военнизированной охраны. — В чём дело? — раздражённо проговорил он. — Евгений Данилович!.. — подбежал к нему побледневший как полотно сержант Стрельцов. — К задним воротам подъезжает… машина… из КГБ!!!       Какого чёрта? Неужели они всё успели прознать?! — Хули ты стоишь, Стрельцов, и зенки на меня пялишь, как баран на новые ворота? — гаркнул Масленко на испуганного сержанта. — Я… жду ваших приказаний, товарищ майор! — с энтузиазмом отозвался он. — Хлебало заткнуть! Неча ничё ждать, сержант! Быстро к воротам! — в бешенстве заорал начальник сверхсекретного полевого отдела №14 ВНИИХИММАШ, которого просто до одури бесили недалёкие туповатые индивидуумы вроде этого самого Стрельцова. — Есть!       С этими словами сержант стремглав кинулся открывать ворота. Он что-то крикнул двум дежурным постовым в чёрной охранной форме. Зазевавшиеся часовые, видимо, только что отошедшие от сладкого сна на рабочем посту, лениво отворили здоровенные железные воротины. «Вот же хари бесстыжие, вас самих под трибунал надо!» — подумал Масленко.       Однако его мысли были прерваны. На тайную территорию военно-химического полигона стремительно заехали две чёрного цвета «Победы», из которых в мгновение ока высыпались люди в штатском. Все они явно подчинялись низкорослому старичку в старой армейской фуражке. — Генерал-лейтенант Шершавецкий, Третье управление КГБ, особый отдел! — обращаясь к Масленко, многозначительно крякнул он, показав удостоверение. — Это спецподразделение №50 ВНИИХИММАШ? — Так точно! — Четырнадцатый отдел? — Так точно! — Отсюда поступил сигнал о дезертирстве военнослужащего с режимного объекта повышенной секретности! — недовольно сказал генерал-лейтенант. «Но как, чёрт побери, они успели пронюхать?» — промелькнуло в мыслях у Масленко. Он решил воспользоваться военной хитростью и пошёл ва-банк. — Виноват, товарищ генерал-лейтенант, но меня никто не предупреждал, что об этом инциденте уведомят…       Не успел майор договорить, как старый волк из чистородной гэбни оборвал его: — Прежде, чем рапортовать, майор, покажите ваше удостоверение!       Извинившись, Масленко продемонстрировал ему свой служебный пропуск. — Вас понял. Но в мою голову закрадываются сомнения…       Тем самым самолюбивый майор оказался унижен прямо перед глазами младших по званиям. Такое он стерпеть уже никак не мог, поэтому, не стесняясь никого (даже генерал-лейтенанта из особого отделения), Масленко закричал на горе-вояк: — Кто из вас, идиотов, тупоголовых кретинов, ёб вашу налево за ногу, мне не сказал, что к делу теперь подключён комитет госбезопасности?! — Виноват, товарищ майор, мы просто забыли вас об этом уведомить… — Ты дебил, Стрельцов? — Масленко плюнул прямо сержанту на форму. — Какого лешего ты, падла, мне сразу же не доложился, урод, чёрт тебя подери?! Ты чё ебанулся что ли, блядь?!       В отместку за оскорблённое самолюбие, майор отвесил яростную оплеуху Стрельцову и пошёл извиняться перед гэбэшником. — Да ну вас к чёрту, майор, с вашими дурацкими разборками армейскими! — разозлился Шершавецкий. — Что это за часть-то такая секретная, откуда продажная беглая шваль текает?! Пора бы по-хорошему давно накрыть вашу лавочку к чёртовой бабушке! Привести сюда арестанта, чёрт его возьми!       Масленко через пинок послал подручных солдат из роты старшины Епифанцева за гадиной Сапрыкиным. Вскоре дезертир сидел уже не с отмороженными яйцами на холодном полу под стражей в гауптвахте, а лицом к земле на коленях перед генерал-лейтенантом Шершавецким. — Военнослужащий Сапрыкин? — вопросительно покосился на изменника старик из КГБ с нескрываемым презрением, глядя на его паспорт с воинским удостоверением. — Так точно… — Даже в таком положении Сапрыкин всё равно продолжал докладывать по форме с упёртостью осла. — Пётр Александрович… — Да такая мразь, как ты, нихера не достоин быть военнослужащим, ничтожный слизняк! Я, генерал-лейтенант особого отдела Третьего управления Комитета государственной безопасности при Совете Министров Союза Советских Социалистических Республик Шершавецкий Владлен Стальевич, приговариваю тебя к высшей мере наказания, смертной казни! — пафосно зарычал Шершавецкий, наотмашь вмазав Сапрыкину в шнобель с ноги, и разорвал в клочья и паспорт, и удостоверение, после чего дал своим помощникам короткий кивок: — Карташов, отправьте эту позорную тварь в небытие!       Подождав, пока он бросил жалкие остатки документов предателя на землю и впечатал их каблуками сапог в грязную почву, один из чекистов без лишних слов достал из кобуры кожаного пиджака боевой пистолет и одним чётким выстрелом бесцеремонно всадил пулю в лобешник бесчестному предателю, тем самым приведя приговор в исполнение. Тут же бездыханное тело Сапрыкина ничком упало оземь прямо рядом с остатками его бывших документов, заливая тёмно-зелёную траву кровавой массой, в которую превратились уничтоженные огнестрельным оружием мозги. — Получай по заслугам, мерзкий гондон, — хладнокровно и жестоко проговорил Шершавецкий. — Пидор тваряцкий, теперь будешь червей кормить… Пусть подобные ему ублюдки впредь знают, что за беззаконие они поплатятся, ибо с нами шутки плохи!       К месту казни подбежал любимый служебный пёс Масленко — молодой кобель по кличке Эдик. Подскочив, он стал вылизывать окровавленную землю. — Отставить, Эдик! — приказал псу командир. — Негоже тебе лизать кровь паскудной чаморы! — Гав-гав! — пролаял Эдик и послушно уковылял в свою конуру. — По машинам! — велел Шершавецкий.       С его словами все, кто были в штатском, запрыгнули в автомобили и укатили прочь. — Тьфу ты, чёрт-те знает, чё такое творится… — недовольно высказывался Масленко подчинённым. — Чуть не обосрался из-за вас, козлины, придурки конченые, чёрт бы вас всех тут побрал! Главное, что дело без пизды замяли, ништяк. И шеф не в курсе насчёт гэбэшников. Нахуй ведь он ему нужен, а, лишний геморрой?       Масленко никогда не отличался вежливостью и учтивостью, но зато он был суров и справедлив, будучи настоящим преданным патриотом своей Родины, которой отдавал долг с того самого дня, как в далёком 19██ году торжественно произнёс клятву воинской присяги в военном комиссариате города Радовск Калининской области.       Подозвав Епифанцева, майор приказал ему проследить за собственными солдатами, которым было поручено избавиться от трупа Сапрыкина, закопав его на опушке леса рядом с Восточным Чагинским прудом-болотом, который военные называли не иначе как озеро Заражёнка. Оно и не мудрено, ведь это место аж с 1918 года (то есть, таким образом, уже так добрую четверть века), когда здесь разместился военно-химический полигон Красной армии, основанный маршалом Тухачевским и управлявшийся маршалом Егоровым, а затем и бывшее СКБ №2, трансформировавшееся в особо секретный спецотдел ВНИИХИММАШ, служило своеобразным складом для захоронения ядовитых отходов, отравляющих веществ, опасных боеприпасов и всяко-прочего дерьма подобного рода.       Когда вернувшийся со своими пацанами Епифанцев сообщил о выполнении приказа, тогда умерщвлённый дезертир навеки остался гнить под рыхлой и пепельной наощупь землёй так называемой Лысой Поляны — безжизненным местечком, на месте которой никогда не вырастет ни единой зелёной травинки. Теперь Масленко избавился от обременяющей его ноши. В знак поощрения майор сделал старшину начальником лаборатории радиологических исследований вместо Сапрыкина.

⸻

Три дня спустя…

      Морозным утром четверга весь полигон, находящийся всего в полчасе езды от центра союзной столицы, охватила смутная сутолока. Причиной внезапного переполоха стала телеграмма полковнику Гаджелло, которую ему лично в руки вручил важного вида офицер госбезопасности по фамилии Карташов, приехавший на правительственном лимузине ЗИС-101 (Масленко его узнал, ведь это именно он тогда ездил в составе свиты Шершавецкого и застрелил Сапрыкина три дня тому назад). Как оказалось, телеграфировал тот самый Шершавецкий. Он вынес приказ о роспуске четырнадцатого полевого отдела ВНИИХИММАШ и ликвидации Кузьминского военно-химического полигона. Естественно, что непосредственно послужило толчком для принятия такого решения, осталось в засекреченных госорганами документах под строжайшим грифом «СЕКРЕТНО» и надписью «ДСП» с подписью самого инициатора и куратора дела Владлена Стальевича.       Гаджелло, конечно, знал о заражении химией земель, на которых размещался полигон, но был спокоен, потому что уже давно всё дезактивировали и дегазировали, даже рекультивировали. Единственное, о чём он задумался, был груз 800. Его транспортировку он полностью поручил под ответственность Масленко, который никогда и ни при каких обстоятельствах не подводил пожилого полковника.       Прошёл целый день прежде, чем откомандированный приказом личный состав, кроме командующего полигона, начальника отдела, завлаба и командира военной охраны, эвакуировался оттуда, и каждый направился по своим новым частям. И лишь только в пятницу Масленко решил взяться за доставку груза вместе со старшим прапорщиком военной охраны Аглаей Молотовой. Пара её солдат достали из подземного бункера с деревянным постом охраны, огороженного колючей проволокой, массивный толстенный сейф. Специально для транспортировки груза 800 из гаража выгнали автомобили тамошней автобазы — два «УАЗика» и гражданский автобус «Фердинанд», который переобустроили под военные нужды в результате армейской экспроприации транспортного средства. Предварительно заполнив форму типового бланка документа №800, Масленко уселся за руль «Бобика» вместе с Молотовой, и по его сигналу конвой с грузом, надёжно размещённым в салоне «Фердинанда», тронулся. Как капитан корабля покидает тонущее судно последним, так и полковник Гаджелло уехал из леса на старой «Эмке». А по дороге к автомобильной процессии также присоединился «Козлик» военно-ветеринарной службы. Этот экипаж специально послал один ветинститут, разрабатывающий биологическое и бактериологическое оружие на другом конце того же леса и обосновавшийся в исторических зданиях бывшего дворянского гнезда.       Через два с лишним часа езды конвой прибыл в провинциальный город Энск, который находился где-то на границе Рязани и Тулы. Панельные пятиэтажки пропали, да и индустриально-урбанистический пейзаж тоже исчез из виду, уступив место густому лесу. Территориально здесь захолустный город заканчивался, сменившись на засекреченный военный городок Энск-2. Предъявив документы на въезде перед центральным КПП, конвой проехал в военгород, что находился в чаще глухого леса. За бесконечными унылыми рядами грязных гаражных кооперативов открылось озеро Юрьевское, в котором купаться было строго-настрого запрещено, о чём безмолвно гласили соответственные предупреждающие таблички на столбах возле водоёма. Пересеча железнодорожный мост, автомобили подъехали к краснокирпичной стене громадного забора с колючей проволокой, из-за которой выглядывало такое же краснокирпичное мрачное девятиэтажное здание с обшарпанными стенами и наполовину выбитыми окнами. Если бы они не знали, куда ехали, подумали в таком случае, что место заброшено, ибо оно выглядело настолько удручающим, как будто там произошёл ядерный взрыв. Однако всё было далеко не так. Здоровенные железные ворота двухэтажного бюро пропусков с гербом Минобороны СССР широко распахнулись, и конвой въехал туда. Там военных из Подмосковья уже встречал командир расквартированной на этом месте секретной воинской части, генерал-полковник Вячеслав Баррикадович Тимирязев. Масленко и Молотова вместе со Стрельцовым и двумя солдатами покинули автомашину в то время, как из «Буханки» выскочила военная охрана. Специалисты военно-ветеринарной службы: три человека в медицинских халатах поверх армейской униформы, прибывшие для санитарного контроля за грузом 800, — тоже покинули свой автомобиль. Последними выбрались четыре солдата во главе с Епифанцевым, которые были вооружены элитными импортными японскими винтовками «Фудзитай». Они вынесли тот самый плотно загерметизированный сейф и отправили его в центральную мастерскую с ядерным реактором, удалившись вместе с военными медиками. Масленко же посмотрел, как недалеко от главной площади возле строевого плаца, на котором отжимались служащие ядерных войск, обкопали рвами и валами осушённую часть Юрьевского озера и строили там пусковую площадку для ракетной установки, что хищно поскрипывала ставнями, пасть которой должна разверзнуться в страшный час, когда настанет судный день…