Русская пучина

— У тебя точно кто-то появился, — заигрывающе утверждает Лиза, длинными пальцами осторожно проводя по скуле Дотторе. — Это так огорчает мою душу, — наигранно печальным гласом произносит и, поджимая губы, медленно убирает руку. Лежащий подле Дотторе, глядя на неё осоловелым взором, в смеющемся непонимании поднимает уголки губ и жантильно затрепетал светлыми ресницами. — Милый мой друг, я не могу и представить как в Вашу светлую голову закрались такие безосновательные мысли, — вздыхает, тон его приобретает уже более резкий оттенок и он продолжает молвить: — Да и к тому же, огорчаться должен тут я, что ты с этим балбесом так и носишься, — он лениво отворачивается от неё, волосы спадают на лицо, лоб упирается в подушку, всем видом выражая недовольство, но в ответ он получает только нежный поцелуй в загривок, от которого становится приятно. Он без разбору прощает ей почти всё: её жемчужную улыбку, он прощает её демоническую красоту, и обязательно попытается просить даже то, что она так и не принадлежит ему всецело. Он поворачивает к ней голову, Лиза ласково проводит ноготками по угловатому плечу и произносит: — Ты ведь светишься весь в последнее время, — изумрудные очи её не до конца прикрываются. — причиной этому вполне могло послужить новое увлечение, не так ли? — Нет никакой разницы, — через плечо тянется губами до её светлого лба — Ведь никто не способен затмить тебя априори. — Это слишком громкие слова для меня. — Но это правда, — он тупит глаз в потолок, когда на осоловелом лице её является улыбка, но какая-то немногом опечаленная, дремотная улыбка, она жмётся к нему распятием, серебро прохладой жгёт кожу, будто он и впрямь вампир какой. Лизе по правде нет никакого дела до степени правдивости этих слов, но она бы напрочь не хотела, чтобы они когда-нибудь заканчивались. И она отлично знает, что если б любил он её истинно, подобно её к нему любви, то оставил бы в покое её бедную душу. — знает же ведь, что не ушла бы она сама, не хватило мужества наступить себе на горло, сколько бы не жаждала она спокойного семейного счастья вместе с Кэйей. — В сердце моём ты всегда возвышаешься на пьедестале, — он мурлычет, что кот. Если на мгновение представить, что Лиза взаправду однажды явилась бы к нему, решив целиком и насовсем принять обратно, то сразу позабыл бы он того мальчишку, нерадивого и глупого, позабыл бы насовсем, чёрт его дери! Упал бы ниц пред нею и… Сердце его не дворец, а потому пьедестал, куда он возвёл её, не был усыпан цветами. Но он решил, что к её ногам он бы смело возложил жизни чужие и даже свою. Потому что он проследовал за ней бок о бок по девяти кругам Ада. Потому что Лизе дозволено было узреть каков он, и одной ей было дано понять каков он, охватить весь его разум, все его бесчисленные грани и стороны, распутать все провода и разгадать нелёгкие головоломки. И даже после этого не оттолкнуть насовсем. Потому что смотрит на него влюблённо, как приворожённая. Потому что стоит ему только пальчиком поманить — сорвётся с места и пулей побежит, точно впервые влюблённая подростка. Потому что всё ещё остаётся подле него, даже если существуют в этом мире те, кто дорожит ею гораздо больше, даже если есть те, кто ждёт её сильнее, чем дети Новый Год. Потому что вместе им уготовлено навеки застыть во льдах Коцита по самую шею.