Трёхочковый

— Антон? — Ау? Мужчина, на свою беду, не услышал подвоха, в вопрошающем из другой комнаты, Арсеньевом голосе капризных нот. В безопасности собственной квартиры отключались все инстинкты самосохранения, даже такие выработанные со временем, как «поддержание уха в острие в сторону Попова» и «носа по ветру Арсовых перемен». И подвох не заставил себя долго ждать: в проеме спальни переминался мужчина с женской сумочкой в руках. И лишь на первый взгляд могло показаться, что тот жмётся как смущенный мальчишка. Но всем в квартире было ясно, что сейчас происходит тренировка Арсеньевых талантов: тест-драйв красивых глазок и прочих театральных представлений. Антон опасливо перевёл взгляд на свою девушку, что пыталась подать сигнал глазами из-за плеча Попова. — Ира мне показала, что ты подарил ей на Новый год. — Арс, я разбирала шкаф. Антон снова вернул взгляд на сумочку в мужских руках. Сумка как сумка. Стоила, правда, как крыло самолета. Но и не ему жаловаться: капризы своего внутренного ребёнка на свитера и рубашки от Рафа Симонса и Макквина прекрасно исполняются карточкой от газпромбанка. А кто он такой, чтобы не позволять мечтам своей девушки сбываться? — Классная, да? Дарина у байера за два месяца заказала. Хорошо, что она назвала мою фамилию, иначе бы ещё столько же ждали. Прикинь, дорос, чтоб после озвучивания фамилии не только на паре препод отмечал! Антон языком чесал мастерки. Профессионально «since 2012», как начал по корпоратам стрелять, как из пушки, чтобы взносы за КВН не с мамки трясти. Так и прочесал до телека. Но тут уж битва века. MVP в пиздеже так просто себя обвести вокруг пальца не даст. Потому Арс только губки дует — ну почти жопкой. Антону его затискать охота, да толку, не дастся сейчас. Для полного вхождения в образ недовольного барчука только щек румяных и круглых не хватает. — Я тоже хочу! Ещё ножкой осталось притопнуть. Прынц. А глаза грустные-грустные, если бы Антон не знал Арсения повелся бы вот прямо на этом моменте и уже бы пал ниц, вымаливая прощения и целуя в белые пятки. — Седло Диор хочешь? А я думал ты за дикие скачки. Антон недвусмысленно повёл подбородком вниз, к своему паху, ликуя, от того, как взбесился Попов. Да-да, Арсений, сложно оно, словами, сказать, что тоже наконец хочется шмоток брендовых и цацок дорогих в подарок? Сам ведь все бегал от таких Антоновых подгонов, желая, что-то попрактичнее, да подешевле, чтобы самому в ответ на подарки не разоряться. И пофиг, что Тоха каждый раз сокрушается в тирадах о разности «медийности» и количестве рекламных контрактов. Что «такие» суммы на цацки для любимых ему тратить просто необходимо, а иначе зачем он все это зарабатывает. И: «нет, Арсений, это не значит, что я жду в ответ такого же подарка. Я просто хочу сделать тебе приятно». Все таки с девушками в этом смысле проще. Ирина с детства воспитана, что мужчина «добытчик», в том числе и нескончаемых сумочек от Марка Джейкобса. А Антону только в радость, только ссылочки на фарфетч кидай, любимая. А с Арсом сложнее, тут его ж воспитывали как этого сранного добытчика и примириться с тем, что теперь один из его партнёров зарабатывает больше и хочет дарить большие подарки, сродни сожрать собственные яйца. А что бы сказал Арсению батя, узнай тот, как Арсений мечтает о красных ботинках Прада и цепочке из золотых булавок. Да просто бы плюнул под ноги и дальше бы двинулся по своим мужицким делам. Поэтому Тоха все понимал. Но издеваться не переставал. Если Арсу так хочется помериться яйцами… — Кис, а покажи Арсу ещё Джорданы. Прикинь, из-за гламурненьких шнурков почти семьдесят кусков. Я в ахуе. Вот вам и налог на розовое. — Антон? Ирина опасливо покосилась на двоих своих мужчин. Прекрасно чувствуя этот укол ревности, которым пронизан Арсений. Шастун только кивнул, мол не ссы, Киса, все путём. — Покажи Арсу. А и ещё же он не видел твоё колечко. Оно на тебе? — Да. — Картье. В Стамбуле взяли. — глядя прямо в Арсовы глаза, понимая, что в них не наигранная обида и этот раненый принц уже через букву «и», готов сказать все как есть. — А почему мне ты не подарил те ботинки, красные, с карманом? — А ты их хотел? — Да. — тихое-тихое. — Я думал, ты хотел этот снегоход на дачу. Статьи мне кидал, сравнения. Нашёл магазин, где дешевле и гарантия дольше. — Да. — Арсений сдувается. Весь напускной гонор убегает обратно в Омский театральный. Кладёт наконец иринину сумку на кровать, а сам идёт к Шастуну, который сидит перед ноутбуком за стойкой в кухонное зоне. — Иди ко мне. На приглашение в объятие тут же падает, как радостный щенок. Подбородок на чужое плечо тянет (хорошо, что Антон сидит, на носки вставать не пришлось). Антону даже кажется, что Арс поскуливать начинает. — Я хотел снегоход, правда-правда. Спасибо! Дети с него и меня все праздники не слазили. И пускай мы все обсуждали, я был удивлён. Не верил до конца, что ты реально мне его подаришь, даже когда доставка отгружала… Да ещё и не ту модель, что я тебе присылал. А другую совсем. Ту, о которой я смел только мечтать. Сам бы никогда этого монстра бы не купил. Зажал бы. — Понты дороже денег, кот. В ответ только судорожный вздох. Ну давай, Арсень Сергеевич, выдавай все, что у тебя на уме. — Мне бы иногда хотелось… Получать от тебя не такие подарки, знаешь? — Что не так со снегоходом? — Нет-нет, все так! Спасибо! Папа приедет — обалдеет. Всяко на рыбалку меня потащит. В лес, дровницу пополнять. Антон тычется носом в Арсеньево ухо, поддерживает. Даже Ира застряла в гардеробной и не выходит. Ну что за женщина, чувствует их двоих на невозможном уровне. — А что такое? — Мне бы… мне бы хотелось что-то только для меня. Цепочку, которую ты назовёшь дурацкой, ботинки какие-то, ну, непрактичные! Как мои те — «в корову». — И чтобы с брендом? — И чтобы с брендом. Антон усмехнулся: сколько раз Арсений фырчал на все его дорогущие шмотки, кичась тем, что сам брендоманией не страдает и может подобрать стильный (в его понимании) лучок на Апрашке. Только вот Антон прекрасно понимал, что хочется Арсюхе всех этих Макквинов, Сен Лоранов, Баленьсяг и Марджел, да только он деньги жмёт. В нем сидит мышление его родителей, переодически поклевывая: купи квартиру, а потом дом — откладывай на чёрный день, а детям на образование. И пусть у них с Антоном есть разница в доходах, но позволить себе брендовые шмотки Арс может, ведь Алёна мало отличается от Ирины: те же дорогие сумки, обувь, косметолог, онлайн шоппинг по ночам заместо психотерапии. Один Арс продолжает быть фэшн катастрофой в кислотной жилетке с садовода за касарь и кожаных сапогах Скароссо за сорок тысяч, купленных в припадке шопоголизма, где голос рода ненадолго замолкает. — Кис, захвати ещё ту коробочку с нижней. Арсений в объятиях напрягся: либо понял, либо испугался, что Антон решил продолжить издевательство парадом ириных подарков. Ира вышла с двумя коробками, скорчив лицо, демонстрируя, что специально отсиживалась в этой кладовке, что по договору аренды числится гардеробной, ради двух ебнутых мужиков и их проблем. Ну ей бы Арсюхины проблемы, у неё отчётность в этом месяце не складывается и закупка мерча для мероприятия не проходит, потому что типография и дизайнер срывают сроки. А тут шмотки мужчинке и хочется, и колется — пиздец! Антон только глазками своими стреляет, в надежде, что после пяти лет это ещё работает. Ну Ирины же штучки работают! Та лишь складывает коробки на барную стойку, закрывая ноутбук Шастуна. — Смотри, Арс, какие классные. Тут в комплекте ещё шнурки были. Ну только знаешь с чем эти Джорданы точно не сравнятся? Арсений заинтересовано, чуть ли не тычется носом в коробку, упакованную в подарочную бумагу. — С чем? Голос из скоромного стал весел, ручки тянутся к коробке и смотрит все, то на Ирину, то на Антона, ожидая, когда разрешат открыть. В глазах уже бегущей строкой: «Это мне? Это мне!» — Открывай скорее. Ирина наваливается локтями на столешницу, ближе к Антону, заглядывает тому в глаза, сама ждала сделать сюрприз. Оба ведь ходили по ЦУМу и решили, что пусть и у Арсения Сергеевича будет подарок от Деда Мороза. — Это от нас с Ирой. — От двоих? А я, ну… — Арс, мы обменялись подарками до наших отъездов, не нервничай. Все по плану. — Кот, правда. Ты же видел сторис: очки и кепка спасали меня всю поездку. А цветы в день возвращения… — Я знаю как ты не любишь возвращаться в реальность после путешествий. Арсений потянулся клюнуть девушку в висок. В его жизни слишком много важных женщин, как хорошо, что детство заставило его развить гиппокамп и вместе с вырезками энциклопедий, он запомнил названия всех хитровыебонных цветов, которые любит жена, Ирина и мама. С мамой оказалось проще всего — розы. С Алёной сложнее — ранункулюс (каждый раз Арс сверяется с Гуглом перед походом к флористу). Хорошо, что дочери ещё не сформировали своих цветочных предпочтений. Под фольгированной упаковкой коробка — белая. Конечно, Арсений все понял, но этот детский трепет в животе, не отпускал — а вдруг не то, а вдруг не ему. Его вторая Прада. Внутри красные монолиты. Улыбается тупо. А сам оказывается в марте ‘92 — папа с мамой разрешили тот фирменный синий велосипед с клаксоном, пусть тот и был дороже всех. — Да вы чо. — вышло на выдохе, чуть наигранно во фразе, но искренне пораженно. Арсений лезет ногой в красную кожу, застёгивает молнию. А второй ботинок не выпускает из рук — рассматривает. Тут и этот кармашек, и подошва как у панка. Бежит обратно в спальню — вертется перед зеркалом. Не видит как Ирина передразнивает его нервный восторг Антону, а тот высовывает язык. — Нравится? Арс уже натягивает второй ботинок — тяжёлые, как сам люкс. — Ну конечно, Антон. Этот ученик Блиновской их на заставку поставил. Арс, сбылась твоя карта желаний. Давай так нам домик на Мальдивах во вселенную запроси. Арс даже не замечает выпадов в свою сторону. Ирине, при всей Арсовой сучливости и злопамятности, все всегда сходило с рук. — Чо, а может съездим в центр? — Так хочешь выгулять? На это — щенячий кивок и опять увлёкся своей новой игрушкой. Антон уже и забыл, сколько стоила эта безвкусица — все ради таких эмоций. — Ну поехали. Арсений снова включается в реальность, лезет целоваться с обоими. Валит на кровать, скачет по Ире с Тохой весело, тараторя слова благодарности, сам охуевая с щедрости своих крёстных фей. Те в ответ давят похожие друг на друга лыбы и тащат ближе к себе, сами, будто, счастливее самого Арсения — мгновение и замурчат.