Трудно быть Ангелом

      Даниэль, конечно, понимал, что после возвращения к его персоне у людей возникнет множество вопросов, но он не думал, что их будет НАСТОЛЬКО много.       Сделав первый шаг из самолета на прохладную вечернюю улицу взлетной полосы, юноша полной грудью вдохнул такой родной воздух. Он действительно был здесь совсем другим, в нем не было пороха и горячих похлебок из почти протухшего мяса, он пах родными краями, детством, чем-то очень близким, но в то же время до удивительного далеким и бескрайним. Еще при посадке он позвонил дяде, убедив того, что с ним все хорошо и он в ближайшее время вернется домой. Разговор с единственным родственником немного поднял его настроение, однако, осадок, осевший где-то глубоко в груди, никак не хотел покидать уставшее тело.       У трапа Даню с профессором встретили люди из полиции, сообщившие о том, что сопроводят их до отделения для дачи показаний. На аккуратный вопрос юноши, может ли он хотя бы домой заехать вещи оставить да с дядей встретиться, люди отрицательно покачали головами: пока полностью в ситуации не разберутся — и ноги его нигде, кроме участка не будет. "Неужели они думают, что меня террористы завербовали?" — испуганно предположил блондин, натягивая по указке полицейского медицинскую маску повыше на лицо.       — Снаружи уже журналюги поджидают, так что выходим быстро, четко и не тормозим, понятно?— обратился к нему старший, на что Даниэль утвердительно кивнул. Все вокруг виделось ему немного размытым, звуки доносились приглушенно, а сердце с каждым шагом начинало биться все быстрее, пока он шел с Екатериной Викторовной, окруженный людьми в погонах. Это был плохой знак. В каком-то защитном жесте юноша нервными пальцами достал из сумки черную потрепанную кепку и натянул ее козырьком как можно ближе на глаза — он сейчас был не в состоянии отвечать на многочисленные расспросы незнакомых людей. Ему просто хотелось вернуться домой.       Стоило только компании пересечь через черный ход здание аэропорта, как группу со всех сторон окружили вспышки фото- и видеокамер, а также микрофоны с журналистами, пытающимися первыми получить сенсационные новости.       Они что-то кричали, пытаясь достать длинными подставками микрофонов до лица юноши, но он совершенно не слышал, о чем они говорили, уткнувшись носом в носки собственных кроссовок и пряча лицо. Из-за затуманенного разума до него доносились лишь обрывки фраз: "террористы", "смерть", "вас насиловали?", "неспособность властей", "Америка" и другие. Ему совершенно не хотелось отвечать на все эти вопросы. Оперативно запрыгнув в патрульный автомобиль, вся группа скрылась в огнях вечерней Москвы. Даниэлю казалось, что его сейчас стошнит. Наверное, Азик бы с хитрым оскалом на лице как-то прокомментировал весь этот абсурд.

***

      — Чего ж ты дохлый-то такой? Не рад, что домой вернулся, что ли?— невысокая женщина в форме, представившаяся Светланой, уже больше часа (с перерывами на чай и еду) опрашивала Даниэля обо всем, что с ним происходило.       — Ч-что Вы, я очень рад,— устало улыбнувшись заверил её юноша,— просто мне домой хочется, ну домой-домой.       — Чем быстрее мы с тобой тут закончим, тем быстрее домой-домой попадешь, дружок,— со вздохом ответила женщина, переворачивая очередную исписанную страницу протокола,— мне тебя тут тоже резона мариновать нет.       —Вы....думаете, что я террорист?— удрученно спросил блондин, глядя Светлане прямо в глаза. Та аж чаем поперхнулась, встретившись взглядом с этими глазами.       — С чего ты взял?— откашлявшись, спросила женщина.       — Ну, Вы меня все расспрашиваете и расспрашиваете, и глядите очень подозрительно. Тем более я пропал без вести в стране, где террористы всех подряд вербуют. Я лишь предположил,— спокойным голосом ответил юноша, слегка пожимая плечами.       — Я на всех так смотрю. Не принимай на свой счет,— хмыкнула Светлана, не ожидавшая от этого тихого паренька такой проницательности, вновь беря в руку ручку,— а откуда ты знаешь, что они всех подряд вербуют?       — Ну, я сам видел.       — Сам видел, значит. И как же ты понял, что они кого-то вербуют, если язык не знаешь? И почему они тебя на месте не грохнули?       Даниэль, немного запинаясь, вкратце пересказал о картине, свидетелем которой стал в одной из деревень, от которой кровь стыла в жилах, под монотонное ширканье ручки по бумаге. Весь дальнейший час Светлана продолжала беспристрастно расспрашивать его о тех жутких событиях, заставляя заново проживать самые страшные моменты, отчего порой глаза начинали щипать, а руки предательски дрожать. Но Даня не подавал виду и рассказывал все. Ну, практически все.       — Так и все же, кто были твои таинственные спасители?— в сотый раз возвращаясь к этой теме решила измором взять женщина, внимательно наблюдая за реакцией блондина.       — Я не знаю, что это за организация. Я просто подошел к первому попавшемуся человеку и попросил о помощи, понимаете? Мне тогда было настолько страшно, что я вообще мало соображал и замечал вокруг себя.       Вздохнув, Светлана наконец захлопнула протокол, намекая на окончание допроса.       — Ты знай, что это далеко не последний разговор будет. Не со мной - так с другими. Так что езжай домой и выспись хорошенько. Силы тебе понадобятся.       — Вы мне верите?— с надеждой взглянул Даня на вставшую из-за стола женщину. Та очень долго и внимательно смотрела на него, зажевав щеку изнутри, после чего произнесла:       — Ты не все договариваешь, конечно, но ничего криминального я не вижу. И ежу понятно, что ты тот еще пай-мальчик, знаю парочку таких. Давай, домой топай, пока я не передумала.       Поблагодарив Светлану, Даниэль счастливый под сопровождением одного рядового сотрудника добрался наконец до дома.

***

      Сердце застучало как бешеное, когда он увидел стены родного дома. На трясущихся от радости и предвкушения ногах, он осторожно зашел в старенький подъезд, поднялся по лестнице на третий этаж и подошел к до боли знакомой входной двери. Знаете эти двери, обитые кожей, из-за которых жильцы внутри никогда не услышат, как ты стучишься? Она была именно такой. Коричневой старой и потрепанной, но такой родной....до зуда на кончиках пальцев, до трепета в груди, вырывающегося через горло наружу предвкушающим вздохом. Он только сейчас вспомнил, что в полиции ему выдали все вещи, которые он оставил в том злополучном отеле. Порывшись в своем рюкзаке, в руку привычно легла связка ключей. Поворачивая один из них в замочной скважине, он пытался придумать, что сказать дяде. Все фразы казались такими глупыми и неуместными, и он просто прокручивал их снова и снова, не решаясь наконец отворить входную дверь.       Слегка приотворяя заветную дверь, юноша тихонечко прошелестел внутрь, вбирая носом запах дома. Он не знал, как его описать, ведь запах дома для каждого свой. Для него, наверное, это был запах старых вещей, советских деревянных шкафов, чая из заварки, который так любил пить Григорий и едкий запах доместоса, которым они с дядей очень часто драили ванную комнату.       Стоя под приглушенным светом единственной не сгоревшей лампочки, Даниэль мялся в прихожей, совершенно не зная, как себя вести.       — Вернулся таки,— услышал он приглушенный бас стоявшего, оперевшись о косяк гостиной, мужчины. Он выглядел очень потрепанным, мешки под глазами были видны сильнее, чем раньше, а морщины казались чуть глубже, но привычного угрюмого выражения на лице не было. В выцветающих голубых глазах искрилось лишь облегчение.       — Я....я....дома,— дрогнувшим голосом практически прошептал юноша. Глаза застилала пелена подступающих слез и Даниэль, скинув на пол все сумки, бросился обнимать застигнутого врасплох Григория.       — Тише-тише, задушишь, негодник,— слегка посмеиваясь сквозь кашель упрекнул мужчина, крепко обнимая в ответ, поглаживая своей широкой ладонью трясущуюся спину Дани в успокаивающем жесте. Так они и простояли в тишине небольшой квартирки, обнимаясь под тихие всхлипы парня.       Григорий ни о чем его не спрашивал. Он первым же делом отправил Даниэля помыться, накрыл на стол, налил кружку свежезаваренного зеленого чая с какими-то травами и уселся напротив, внимательно наблюдая. В последний раз шмыгнув носом, Даня уже в домашней одежде сидел за деревянным кухонным столом и уплетал за обе щеки домашние котлеты с макаронами, запивая все чаем.       — Что, тебя там вообще не кормили, что ли?— снова начал ворчать мужчина, попивая из кружки дымящийся горячий напиток.       — Н-нет, фто ты, я профто по домафней еде фофкучился,— с набитым ртом довольно ответил юноша.       — С набитым ртом не разговаривай, Даниэль. Как маленький, ей-Богу,— слегка приподняв уголок рта пробурчал Григорий,— жуй-жуй глотай давай.

***

      Следующая неделя превратилась для Даниэля в ад. Настоящий ад. Его постоянно вызывали на дополнительные допросы в разные учреждения, расспрашивали, звонили из Университета, настоятельно рекомендуя взять академический отпуск в связи с "травмирующими событиями", какие-то журналисты постоянно названивали с просьбой дать интервью, даже на какие-то дурацкие шоу приглашали. Даня ни с кем не хотел разговаривать. Он устал постоянно всем всё рассказывать, возвращая себя в те странные несколько недель. Слишком насыщенные для такого домашнего мальчика. Ему казалось, что за эту неделю он устал куда больше, чем когда ночами пробирался по чаще леса или тащил раненого наемника, пытаясь отыскать хоть какую-то помощь. Он был измотан. Морально измотан.       Все эти переживания не проходили даром: каждую ночь он просыпался в холодном поту: ему снились жуткие сны, он где-то на подкорке сознания все еще слышал тот истошный женский крик и плач ребенка, он слышал гул взрывающегося здания и битого стекла, из носа никак не выветривался запах пороха и сырой земли. Он варился в этой жуткой агонии воспоминаний, не в силах выпутаться. Даня искренне был благодарен Григорию за молчание: дома расспросов он бы точно не выдержал. Мужчина никак не комментировал бессонные ночные посиделки на кухне, лишь что-то привычно ворча себе под нос по утрам. Юноша был настолько измотан, что не было даже сил разобрать свои вещи.       Через две недели от него наконец все отстали, и после двух суток, проведенных в бренном небытии в своей кровати с высокой температурой, блондин принял решение разобрать вещи. Первым на очереди был рюкзак. Все документы ему вернули, как и телефон с остальными вещами, так что юноша довольно быстро с ними разобрался. Оставалось дело за малым: разобрать ту самую сумку, которую ему в то дикое и сумбурное утро дала Нэлли.       Он аккуратно доставал по одной дорогие брендовые вещи, не зная, может ли вообще к ним прикасаться. Он помнил каждую из них: как примерял, неловко стоя в примерочной пафосного бутика, как Азик внимательно изучал каждую из них острым взглядом из-под слегка опущенных ресниц. Бережно вешая каждую вещь на вешалку в свой шкаф, словно маленькое сокровенное воспоминание, он нащупал на дне сумки что-то небольшое и мягкое. Это был тот самый берет, за которым он понесся через всю улицу, зазывая красноволосого за собой. Разглаживая пальцами складки на молочной ткани, Даниэль глупо улыбался, вспоминая ошарашенное лицо Азика, освещенное закатным солнцем. От этого на сердце стало тепло и немного тоскливо. Все-таки помимо плохих и неприятных воспоминаний у него были и такие.....свои. До нежности в глубине глаз и глупой улыбки на лице свои сокровенные воспоминания. Только его воспоминания. Вздохнув, он уткнулся лицом в берет, тяжело дыша. Он уже начинал скучать.       Ночью ему не снились темные чащи незнакомого леса, истошные крики, оглушающие взрывы и кровь. Ему снился хриплый голос над ухом, горячие губы, целующие его собственные, ему снились нежные татуированные руки, обнимающие разгоряченное юношеское тело.

***

      Даниэль тихо сидел на стареньком потрепанном диване в гостиной, пялясь в одну точку уже пол часа. Григорий, наблюдающий за этим с газетой, открытой на странице с кроссвордами, в руках, выжидающе молчал. Он знал этого мальца достаточно долго и понимал, что тот явно хочет что-то сказать. Но почему-то не решался.       — Григорий, знаешь...я...кажется, влюбился...— вдруг тихо проронил юноша, глядя куда-то сквозь собственные скрещенные пальцы.       — Неужели? Я уж думал всю жизнь в целибате проходишь. И кто эта "счастливица"?— вздохнув поинтересовался мужчина, не отрываясь от угадывания очередного слова в кроссворде: "Солдат на договорных условиях" - 7 букв по горизонтали.       — Н-ну....это.....он...—потирая шею и густо краснея пробормотал Даня куда-то в сторону.       — НАЕМНИК!       — Ч-что?!— юноша от неожиданности подскочил и испуганно уставился на дядю.       — Слово вспомнил! Солдат на договорных условиях! Наемник, точно!— радуясь, проскандировал мужчина и радостно вписал подходящее слово в клеточки, напечатанные в газете,— Даниэль, мне как-то по барабану - он, она, оно, хоть оне. Твоя жизнь - тебе решать, ты уже не в том возрасте, когда я могу тебе что-то запрещать. Вон, с колой же ничего не вышло. Все равно тайком хлестаешь.       —.......— Даня ошарашенно смотрел на все еще залипающего в кроссворд Григория. Тот, почувствовав на себе взгляд, тяжело вздохнул и поднял уставшие глаза на парня.       — Ну а он что?       — Н-ну.....я не уверен, но...может, я ему тоже немного нравлюсь?— все еще не до конца понимая настроение Григория аккуратно ответил блондин.       — Ну так узнай.       — Я, эм, не могу.       — Почему? Боишься?       — Нет, просто....он очень далеко....и у меня даже номера его нет,— удрученно опустив горящее лицо в ладони, пробормотал наш бедный студент.       —.....вот как. Ну, даст Бог - свидитесь еще,— лаконично прокомментировал ситуацию мужчина и вновь обратил свой взор на неразгаданный кроссворд.       Даниэль еще час так и просидел, горящий как как вскипятившийся на плите чайник.

***

      — Ты, главное, не волнуйся. Никаких каверзных вопросов она задавать не будет. Они снимают документальный фильм про нашу поездку и, естественно, им хочется с тобой также пообщаться,— заходя в небольшое уютное помещение, Екатерина Викторовна объясняла Даниэлю предстоящую задачу,— если не захочешь отвечать — не отвечай.       Режиссер усадил юношу в небольшое уютное кресло кофейного цвета, молодая ассистентка наносила ему какую-то косметику на лицо, пока другая закрепляла на белой кофте микрофон.       — Ты Даниэль?— высокая красивая девушка, усаживаясь в кресло напротив, обратилась к растерянному парню.       — А, да, здравствуйте,— лучезарно улыбнулся Даня.       — Я Ольга, будем знакомы. Как ты знаешь, мы снимаем документальный фильм, посвященный миссии Красного креста, в связи с чем я задам тебе несколько вопросов. Окей?       — Да, конечно, я не против. Все равно мне этого было не избежать,— иронично усмехнулся юноша,— только я хотел Вас предупредить. Есть вещи, о которых мне запрещено упоминать, поскольку я подписал документ о неразглашении. Мне бы очень не хотелось никому врать, я же могу так и ответить, что мне запрещено говорить, да?       — Конечно, как тебе будет угодно,— по-дружески улыбнулась девушка, радуясь позитивному настрою. Она ожидала увидеть забитого пугливого ребенка, а сейчас перед собой она видела милого, но уверенного юношу.       — Начинаем!— скомандовал режиссер.       — Итак, Даниэль, ты же тоже принимал участие в этой поездке?       — Да, все верно. Благодаря Екатерине Викторовне мне посчастливилось принимать участие в таком масштабном и глобально важном мероприятии, будучи простым студентом,— радостно ответил Даня.       — Ты уж прости, но ты выглядишь как довольно домашний прилежный мальчик. Почему ты решил отправиться в горячую точку? Это ведь опасно.       — Ну, наверное, вы правы,— усмехнувшись, юноша немного покраснел и нервно потер шею,— но ведь отправившись туда я мог помочь людям, которые в этом нуждались. Мне даже позволяли проводить осмотр и перевязывать раны. Там ведь у беженцев толком никаких медикаментов нет, понимаете? Если я могу им помочь, то почему бы и нет?       — А ты смелый. Для тебя эта поездка обернулась тем еще приключением, да?— заискивающе уточнила Ольга.       — Хах, это точно,— глупо улыбнулся блондин, сцепляя руки в замок на коленях.       — Ты же закончил только 3 курс?       — Да, все верно.       — Что ж, скажи тогда, пожалуйста, знания, полученные за 3 года обучения и то, чему тебя успели научить коллеги до похищения, пригодилось ли тебе всё это в тех тяжелых условиях, в которых ты оказался на тот момент?       — Ох...я...знаете, пока был на пути к границе, мало чем мог помочь местным, не имея под рукой медицинских принадлежностей, да и лично ранен сильно не был. Но....я сделал кое-что удивительное.       — Да? И что же ты сделал?       — Я...смог спасти жизнь человеку,— смущаясь пробормотал Даниэль, теребя рукава кофты.       — Ничего себе, вот это новость. И как ты это сделал?       — Ну, один человек был ранен. Ему небольшой металлический осколок из-за взрыва попал прямо в брюшную полость. Я не мог не оказать ему первую помощь.       — То есть, ты закрепил осколок как по учебникам?       — Не только. Я понимал, что если осколок не извлечь, может произойти заражение, да и не было ясно, насколько он большой изнутри, я не знал, насколько были повреждены внутренние органы. Поэтому я пошел искать помощи. Одна прекрасная женщина, рискуя всем, приютила нас в своем амбаре и я провел операцию по извлечению осколка из брюшной полости.       — Постой, ты....в амбаре извлек самостоятельно металлический осколок?— девушка была немного растеряна, переваривая информацию.       — Да, я помнил, чему нас учили в Университете, нашел в доме необходимые средства, плюс у нас с собой была небольшая аптечка, в который были чистые бинты и антибиотики. Я извлек осколок и применил методику тампонирования. К счастью, органы практически не были повреждены, и операция прошла успешно. Правда, швы получились немного кривоватыми,— Даниэль нервно посмеялся, вызывая улыбку на лице журналистки.       — Удивительно....и ты все это провел сам? Без подсказок и учебников?       — У нас прекрасные преподаватели,— уклончиво ответил улыбчивый блондин.       Интервью продолжалось довольно долго. На некоторые вопросы девушки Даниэль не мог ответить из-за расписки, на какие-то просто не хотел отвечать, но в основном вопросы касались медицины, о которой юноша мог говорить сутками без остановки, так что диалог шел довольно неплохо - журналистка явно была довольна.       — Что ж, Даниэль, напоследок хотелось бы задать тебе еще один вопрос. Ты прошел через трудные и довольно травмирующие испытания и вот наконец вернулся домой. Скажи, пожалуйста, чего бы тебе сейчас хотелось попросить у государства? Для себя, не для мира. Это вопрос мы уже с тобой обсудили, хах.       — Ну, если честно,— Даниэль с промелькнувшей на мгновение тоской во взгляде посмотрел сначала в смущающую его все интервью камеру, а затем устремил свой чистый и невинный взор прямо на Ольгу,— я бы хотел вернуться в Университет, продолжить учиться. Деканат рекомендует отправить меня в академический отпуск, но я совершенно этого не хочу. Я всю жизнь мечтал стать врачом, и не хотел бы из-за нескольких недель, подаривших мне не только "психологические травмы", но и колоссальный опыт, прерывать свое обучение. Я хочу учиться дальше. Я хочу получить знания, позволяющие мне в любой ситуации оказать помощь нуждающимся людям. Это было бы мое самое главное желание.