Трудно быть Ангелом

      Переодевшись в легкую футболку и свободные треники (которые Дане были не совсем свободными), юноша сидел на полу мягкого коврика ванной, пытаясь осмыслить только что произошедший диалог.       Будучи совершенно неопытным в романтических отношениях, он абсолютно не понимал намеков, когда люди с ним флиртовали. В универе девушки часто к нему подходили, расспрашивая о чем-то и угощая бодрящими напитками, и он всегда воспринимал это как товарищеский жест и попытку подружиться, но не более. Позже, когда его сосед по парте с завистью указал на то, что Даниэль пользуется популярностью у женского пола своей "милой мордашкой", юноша не сразу сообразил, что тот имеет в виду. Он был искренне удивлен и смущен, ведь не хотел обидеть никого из этих девушек. Даня совершенно не различал вежливость и флирт, всегда воспринимая попытки сблизиться с ним за первое. Какого же было его удивление, когда одногруппница, с которой они иногда вместе засиживались в анатомичке, готовясь к очередному тяжкому семинару, во время одной из таких встреч ненавязчиво положила руку на его бедро и потянулась за поцелуем. Он, красный как рак, потом долго перед ней извинялся, объясняя, что неправильно понял и не может ответить взаимностью на её чувства. Не то, чтобы девушка выглядела сильно расстроенной, лишь вскользь упомянула, мол, они и так догадывались о том, что блондинчик "в глаза долбится", когда дело касается флирта в его сторону.       Пытаясь разобраться в проблеме, он даже по вечерам шерстил в интернете какие-то глупые сайты, забивая в поисковике "как распознать флирт", и попадая на идиотские сайты, от которых волосы дыбом на затылке вставали. Судя по информации из этих источников, все люди вообще постоянно друг с другом флиртуют. Но ведь такого не может быть!       Не то, чтобы перспектива романтических отношений его не привлекала. Наоборот, ему всегда не хватало близкого человека, с которым можно было бы разделить и радость и горе, как в фильмах, которые он иногда смотрел. Но была одна большая проблема — он ни к кому ничего подобного не испытывал. То, как это показывали в фильмах — ни с одной из девушек на потоке он не ощущал. Что такое любовь, влюбленность или даже симпатия — он не понимал, а спросить было не у кого. Дядя его всегда был человеком одиноким (по крайней мере, юноша не мог припомнить, чтобы Григорий с кем-то встречался), а у родителей спросить об этом он не успел. У друзей в универе спрашивать было как-то постыдно, что ли. Вроде взрослый половозрелый парень — а таких простых вещей не знает. Интернету после поиска информации по распознаванию флирта он вообще не доверял. Ему казалось, что все эти статьи будто бы смеются над его неопытностью и неграмотностью в делах амурных. Так он к своим 22 годам практически ничего об отношениях и не знал (конечно, в фильмах, сериалах и прочитанных книгах он видел романтические отношения между персонажами, но чувства, которые герои должны были при этом испытывать, оставались для парня загадкой). Он уже молчал про физиологическую часть (он даже слово секс стеснялся вслух произносить).       Но то, что он ощущал рядом с Азиком, было очень странным и непонятным. Вечные подколы наемника попадали каждый раз ему в самое сердце, заставляя кровь разгоняться по венам, а щеки бесстыдно алеть под пронзительным взглядом черных глаз. От ухмылки красноволосого, обращенной к нему, хотелось провалиться под землю и одновременно взлететь. Он весь был....другой. Даниэль за всю свою тихую и мирную жизнь никогда не встречал таких: уверенный, манерный, яркий, и в то же время где-то на задворках сознания ранимый. Дане казалось, что в некоторые моменты их общения вся эта наемничья бравада испарялась, обнажая истинную сущность Азика: одинокого и разочарованного в жизни, но не теряющего юношеского озорства. Он весь, словно, состоял из противоречий, которые юноше совершенно не получалось понять. И самое непонятное — ему очень этого хотелось: хотелось узнать его поближе, хотелось увидеть, как красноволосый смотрит на мир, как реагирует на разные вещи, какой он в обычной жизни, не находящейся под угрозой смерти. Все это безумно выбивало из колеи, вышибая из легких воздух, и от невообразимого количества нахлынувших неизведанных чувств хотелось, откровенно, выть. Юноша не мог понять: он просто маленький неопытный мальчик, или все таки за всеми этими ухмылками и взглядами таилось что-то? Что-то....личное, заинтересованное. Но спросить напрямую он бы никогда не решился, единственное, что он мог — это просто сидеть на полу, обхватив голову и пытаясь привести разум в хоть какое-то подобие порядка.       В компании Азика Даниэль абсолютно не мог контролировать свои чувства, и это немного напрягало. Он искренне не хотел выглядеть в его глазах каким-то мямлей и размазней, но и притворяться тем, кем не является, не хотелось в разы больше. Так он и метался, от одного чувства к другому, под тихое жужжание вытяжки в ванной комнате, пытаясь успокоить свое дыхание и привести мысли в порядок.

***

      Спустя некоторое время, выйдя, наконец, из своего импровизированного укрытия, он увидел Азика, копающегося в какой-то брендовой поясной сумке, перекинутой через плечо. Заметив выползающего блондина, Азик, оглядев фронт работ, вздохнул и махнул рукой, подзывая к себе:       — Пойдем, надо шмоток надыбать и тапки наконец-то тебе найти, а то как сирота казанская ходишь, — ухмыльнулся с реакции краснеющего юноши парень и направился в сторону выхода. У этого блондинистого чуда не только ноги были длиннее, чем у Азика, но и стопы, вследствие чего единственная обувь, которая на него налезла — серые изики, которые Азик по счастливому стечению обстоятельств купил на размер больше своего. Вышедшая из дома парочка смотрелась весьма колоритно: пирсингованный, с красными волосами и брендовыми шмотками парень и потрепанный жизнью в жмущих на бедрах трениках и шлепках блондин с ангельским невинным личиком. Увидев их отражение в зеркальной поверхности витрины одного из зданий, Азик не смог сдержать смех и искренне расхохотался под непонимающий взгляд блондина.       — Бля, пхахаха, видел бы ты щас то, что вижу я, сука, пхаххаха,— Азик не мог остановить истеричный гогот. На секунду ему даже вкралась мысль так все оставить и не обновлять гардероб ничего не понимающего и хлопающего своими огромными глазками Дани. Слишком мило и по-домашнему он сейчас выглядел, будто жил на этих улочках уже не первый год и просто вышел на улицу до ближайшего супермаркета за продуктами, ну или выкинуть мусор.       Откровенно признаться, Азик обожал шоппинг. Он мог часами мотаться по бутикам, набирая несметное количество шмоток, ни капли не парясь за бюджет: бо́льшую часть времени он проводил в жопе мира на заданиях, где бабки тратить, толком, не на что было, так что, вылезая обратно в лоно цивилизации, он предпочитал отрываться на полную: все-таки зарплата в связи с требованием об определенной квалификации и реальным риском для жизни добавляла к сумме парочку вкусных нулей.       Естественно, понтоваться перед бедным русским студентом своими богатствами было приятно. Очень приятно. Азик еще никогда не получал такого удовольствия от покупок вещей другому человеку. Юноша, хлопая своими густыми ресницами, в шоке каждый раз смотрел на ценники врученных ему на примерку вещей. Он даже в руках держать их боялся, и от этого выглядел в разы уморительнее. Такого, неловкого и аккуратного, хотелось одеть во все самое брендовое и стильное. Азик был готов дать руку на отсечение, что этому ангельскому подлецу все будет к лицу. А так и оказалось — все таки фигурка у него была что надо. Высокий, длинноногий, без единого изъяна, юноша выглядел как фотомодель, вышедшая с обложек журналов (правда стеснялся и краснел при этом, как рак, под внимательным взглядом наемника, но это лишь добавляло ему шарма).       Для Азика подбирать наряды не в свойственном себе стиле было новым и интересным челленджом. Естественно, слово вкус было ему прекрасно знакомо, поэтому ни единого сомнения в том, что приоденет он бедного студента стильно, не было.       — Н-ну как?— неловко выходя из примерочной, Даниэль, поправляя дорогую одежду, вопросительно взглянул на залипающего в инсте Азика.       Подняв взгляд на парня, наемник осознал, какую непростительную для собственного сердца ошибку допустил: ладно еще свободная белая хлопковая футболка, подчеркнувшая молочную кожу, но эти ебаные песочные бермуды, открывающие взор на длинные стройные ноги, оголяя их до колен, были последней каплей. Этот ангелочек чертенок еще и слегка заправил с одной стороны футболку, открывая вид на высокую посадку шорт, подчеркивая, насколько длинными и соблазнительными были его ноги (парень не знал, он специально так издевается или реально не допирает). Сглотнув, Азик прохрипел:       — Нормально, берем.       Набрав несколько луков (каждый из которых стал для Азика отдельным микро-инсультом) и прикупив наконец несчастному студенту несколько пар кроссовок, парни выдвинулись прочь из торгового центра в поисках перекуса. Со всеми этими ногами и золотыми волосами Азик даже и не заметил, насколько был голоден. Во всех смыслах этого слова.       Перекусив в небольшой местной пиццерии (и отменив изначально запланированную доставку), парни двигались обратно по вечернему людному переулку, когда Даниэль, перехватив пакеты с покупками в одну руку, окликнул задумавшегося наемника и аккуратно потянул за край футболки («Дежавю» — пронеслось одновременно в голове у парней в этот момент).        — Азик, я, кхм, хотел сказать тебе спасибо. За все. Я не знаю, как вообще могу тебя отблагодарить за все, что ты для меня сделал, так что могу только постоянно повторять «спасибо», но я правда безумно благодарен тебе.       — Не парься, я знаю, что ты мне благодарен. Не обязательно вечно это повторять, детка,— с (на удивление) искренней улыбкой ответил красноволосый, обнажая белоснежный ряд зубов. Взгляд блондина в этот момент счастливо заблестел.       Блять, ну что за кадр. Азик и так старался лишний раз не пялиться на это ходячее недоразумение, а он тут весь такой благодарный, весь такой открытый, с этими своими щенячьими глазками. А что ему со всей этой открытостью делать, а? А вот хуй знает. То, что делать хочется — совесть и здравый смысл пока не позволяют, а иного адекватного варианта он так и не придумал.       Так, пребывая в тяжелых раздумьях о своей несчастной судьбинушке, Азик не сразу услышал радостный возглас Даниэля, окликнувшего его. Картина, открывшаяся его взору, когда он обернулся на источник звука, была…ну…..пиздецки пиздецовой.       Даня вихрем пронесся к небольшой лавке с головными уборами и, аккуратно поставив пакеты с одеждой, схватил что-то с прилавка, внимательно разглядывая. Когда охуевший от жизни Азик подошел к этому безобразию, оказалось, что в руках юноша держал небольшой берет молочного цвета. Натянув его себе на затылок, он с чистым детским счастьем повернулся в сторону наемника, улыбаясь во все 32 зуба и, указав пальцем на свою голову, вкрадчиво спросил:       — Ну как?? Разве это не потрясающе???       Азик стоял, потеряв (впервые в жизни) дар речи. Как там говорят — крыша едет неспеша? Так вот, его крыша диким кубарем свалилась с самого высокого обрыва, разбиваясь на мелкие кусочки где-то на 9 круге Ада. В голове было перекати-поле, а перед лицом маячил светящийся, словно раскаленная лампочка, Даниэль, как котенок вертевшийся у зеркала и рассматривающий примеренный берет.       — Так классно! Всегда такой хотел, он такой прикольный! Осенью самое то будет ходить, да?       Даня, кажется, ступора наемника вообще не замечал, радостно что-то лепеча и вертясь как заведенная юла. Ну что за ребенок. Как вообще таким можно быть в наше время? Юноша, глупо улыбаясь, продолжать вертеться в своем дурацком берете, и при этом умудрялся выглядеть в нем по-дурацки потрясающе. То, как золотистые кудри, вылезающие из-под головного убора, обрамляли его счастливое лицо, заставило парня пропустить пару ударов сердца. На секунду он подумал, что лучше бы тогда не соглашался на этот сраный контракт в Богом забытом месте, может, не умер бы от инфаркта от вида этого чуть ли не вспорхнувшего от счастья ангела.       Находясь в какой-то нелепой прострации и, наконец, закрыв удивленно раскрытый все это время рот, Азик подошел к подозрительно наблюдавшей за странным иностранцем (примеряющим в августе осенний берет) продавщице и спросил:       — Сколько?       — 17,— меланхолично произнесла женщина, кидая недоверчивые взгляды на подозрительную парочку.       Расплатившись, он медленно повернулся ко все еще рассматривающему себя в зеркале юноше и аккуратно тронул за плечо:       — Носи с удовольствием, Мурзилка.       Резко повернув голову в сторону Азика, Даня несколько секунд переваривал полученную информацию (при чем это настолько открыто читалось по его лицу, что Азик чуть сам не заулыбался, как идиот), после чего, расплывшись в самой счастливой улыбке, которую наемник когда-либо видел за всю свою жизнь, кинулся обниматься.       — СПАСИБО!!СпасиботебебольшоеБожеятаквсегдатакойхотелАзикспасибоогромное-       Юноша без остановки тараторил куда-то в затылок наемника, пока тот (в который уже раз с момента знакомства с этим одуваном) стоял и охуевал, приобнимая лепечущего от счастья Даню в ответ.       Он серьезно из всех купленных брендовых шмоток больше всего обрадовался этой идиотской шапке??? Азик совершенно не понимал его. Абсолютно. Но, сам того не замечая, Азик поддался настроению Даниэля и стоял, тихо угарая.       — Бля, ну все, буду тебя теперь Мурзилкой звать,— оскалившись, обжег Азик горячим дыханием все еще обнимавшего его юношу. Тот, практически незаметно вздрогнув и густо покраснев, аккуратно выпустил наемника из объятий и смущенно опустил глаза.       — Это, одежда вся мне тоже очень понравилась, правда. Я просто…не знаю, как это все тебе показать.       Окинув взглядом фигуру уже приодетого и краснеющего юноши (и снова задержав взгляд на этих ебаных длинных ногах), Азик усмехнулся и бросил «проехали». Так, в довольно приподнятом настроении парни, зайдя по дороге в супермаркет наконец вернулись домой.

***

      Приняв душ и переодевшись в легкие черные шорты, Азик развалился на диване и врубил через колонку любимую музыку. Настроение было просто отличным: Мурзилка настоял на том, что хочет на ужин приготовить блинчики. Блинчики домашние наемник последний раз ел, наверное, в прошлой жизни, так что прямо сейчас он довольно пил долгожданную и такую желанную бутылку охлажденного пива, искоса поглядывая на мельтешащего по кухне юношу. Сам Азик приготовить, если честно, смог бы максимум яичницу (и то она бы подгорела). А смысл ему готовить? Всегда можно доставку заказать, да и посуду мыть не придется, а на заданиях походные кухни были как-то не в моде.       Даниэль же, тихонько пританцовывая в ритм знакомой песне, колдовал над ужином. Он надеялся, что хоть так сможет отблагодарить Азика. Хотя бы немножко.       Накрыв на стол, парни, одновременно заурчали животами, втягивая носами пряный аромат только снятых со сковородки блинчиков, и набросились с остервенением на еду. Стоило признать: блинчики получились отменные. "Вкус детства", как сказал Азик, довольно урча и накладывая литры сметаны себе в тарелку.       — Кстати, а почему ты не зовешь меня Сударем?— подстебал наемник студента в самый неподходящий момент, расхохотавшись, когда Даня, начиная также смеяться с набитым ртом, подавился собственным блином.       Довольные и сытые парни развалились в приглушенном свете небольшой гостиной на диване.       — Давай, выпьем за успешный побег, — протягивая бутылку "бада" юноше торжественно произнес Азик.       — А, ой, я эээ не пью.       Брови наемника поползли вверх.       — Ты че, реально святой какой-то?       — Н-нет, что ты. Просто дядя мне никогда не давал, а студенческие тусовки я как-то все время пропускал, вот и не было повода начать, наверное,— растерявшись, начал оправдываться юноша, смущенно потирая переносицу.       Азик, внимательно наблюдая за стыдливо опускающим взгляд блондином, лишь хмыкнул, снова протягивая холодную бутылку:       — Ну, значит со мной начнешь, не вижу проблемы. Я ж не водку тебе хлестать предлагаю, давай, не будь ссыкуном.       Это была чистой воды провокация. Но она явно того стоила, ведь, блеснув уверенно глазами, Даня схватил протянутую бутылку. Звонко чокнувшись, этот дурачок выдул сразу половину бутылки, немного морщась:       — Горькое оно какое-то.       — А тебе все сладенькое подавать что-ли, заюш?— хитро хмыкнул Азик,— пей-пей, тока не переусердствуй. Скоро перестанет горьким казаться.       И действительно, когда юноша опрокинул в себя уже две бутылки, вкус казался довольно необычным и приятным, голова немного кружилась, а все ощущения, словно, были обострены.       — Ух ты,— искренне удивился юноша, посмотрев на довольного наемника (который сам был уже на четвертой бутылке),— так необычно.       — Ля, да тебе еще просвещаться и просвещаться, Мурзилка.       Даниэль, надув пухлые губки, пробормотал:       — Не такой уж я отсталый от жизни, вообще-то.       — Даааа? А мне вот кажется, что как раз такой,— заёрничал Азик, слегка подавшись вперед к лицу юноши,— ты вообще из взрослых делишек хоть что-то пробовал, а?       Растерявшись и густо покраснев, Даниэль лишь возмущено смотрел на ехидного собеседника. Алкоголь определенно развязал им обоим языки.       — Так-то я и думал,— сделав еще один глоток и не отстраняясь назад, промурлыкал Азик.       — Вообще-то, пробовал,— нашелся все-таки, что сказать, Даня.       — Да? И что же?— с интересом, опираясь локтем о бедро и положив подбородок на ладонь, поинтересовался наемник, полностью повернувшись к сидящему напротив в позе лотоса юноше.       —….я целовался.       — С кем?       — С одногруппницей на посвяте. Мы в правду или действие играли.       — Это не считается.       — Чтоо? Почему не считается?— Даниэль был искренне возмущен, ведь это было единственное, что ему пришло в голову ответить на ехидные подколы красноволосого, и он готов был держаться за этот аргумент до самого конца (пусть даже это и было неправдой).       — Потому что это подростковая херня. Вы хоть с языком целовались?       — Э-эм….,— Даня зарделся, начиная потирать горящую шею,— нет, конечно.       Хитро сощурившись, Азик сделал еще один глоток и резюмировал:       — Это не по-взрослому. Значит — не считается.       — Да почему не считается? Для меня это было серьёзным событием в жизни!       Вздохнув, Азик снисходительно взглянул на раскрасневшегося и слегка пьяного юношу:       — Ты считаешь, что долбануться быстро губами на посвяте с левой девчонкой — это серьезное событие? Детка, в мире есть очень много более серьёзных, и более приятных вещей, чем это,— решив хотя бы так сравнять счет с этим недоразумением по выбивающим из колеи ситуациям, Азик откровенно его дразнил. По-детски тупо дразнил и получал от этого какое-то нездоровое удовольствие. Ему нравилось смотреть, как юноша эмоционально прикусывает нижнюю губу, хмурит бровки и с серьёзным выражением лица краснеет с каждой секундой все больше.       Внимательно смотря прямо в черные глаза наемника, Даниэль очень долго о чем-то размышлял. Затем сделал глоток уже теплого пива и, воспользовавшись невнимательностью пребывающего в мыслях о себе гениальном наемника, резко подался вперед и, поставив руки по бокам от сидящего перед ним парня, легонько коснулся губами чужих.       Азик, резко распахнув веки и не шелохнувшись, переводил взгляд с пухлых губ на затуманенные, с расширенным зрачком, серые глаза.       —…ты че творишь?       Даниэль, сгорающий от собственного жара, не отстранился ни на миллиметр и продолжал смотреть прямо в горящие глаза напротив.       — Ну, ты же сам сказал, что есть вещи куда серьезнее.       —…..и?       — Я хочу узнать об этом поподробнее,— Даня буквально прожигал собеседника предвкушающим взглядом, затаив дыхание и ожидая реакцию парня на свои безрассудные порывы.