Начало пути.

Джон сидел на лавочке возле дома Бобби и потягивал пиво. Дин и Сэм играли среди машин. Тёплое солнце, лёгкий ветерок. Ворчливый хозяин дома время от времени выходил на крыльцо и отпускал пару-другую ворчливых фраз всем присутствующим в своём бесконечном, с самого утра, монологе по поводу последних событий, в которых поучаствовала семейка Винчестеров. Рано утром, задолго до восхода, дом покинул ещё один гость Бобби Сингера. — Не вздумай, Бобби, — темнокожий охотник раздражённо запихивал в сумку вещи, которые «одолжил» у приятеля или взял временно в качестве оплаты за услугу. — Но, Руфус, охотники делятся между собой информацией, — хозяин большой берлоги, в которую превратился некогда красивый и добротный дом, топтался на месте и покусывал костяшки пальцев. Его раздирали противоречия. — Охотники?! — афроамериканец на миг застыл на месте, уставившись в одну точку, и процедил сквозь зубы: — Посмотри на него. Он одержим местью, и он в ярости. Думаешь, он поблагодарит тебя за информацию, которую Миссури поведала тебе, а сказать ему не сочла нужным? Или не решилась? Как думаешь, почему она этого не сделала? Потому что он из одного пацана уже сейчас делает напарника, а из второго, когда узнает, скорее всего, сделает наживку. — Где вы были ночью? — Обучались азам... И он покинул дом Сингера, так и не удостоив последнего ответом, а Джона — прощальным взглядом. Мальчики не скоро узнают о его существовании. Именно Руфус помог Сингеру вызволить из неприятностей непутёвую семейку. Детям в очередной раз удалось избежать приёмника-распределителя по приютам или приёмным семьям. А с Джона сняли обвинение в убийстве. Врал он лихо: дело в юрисдикции ФБР и уж никак не может быть в круге интересов местных заплесневевших служителей закона, а машина в розыске и проходит по делу о наркотиках, и ещё предстоит выяснять, как она попала к женщине не из этого городка. Несчастную, которую привезли в город отец и сын, врачам спасти не удалось — бедняжка потеряла слишком много крови. А Дин... Мальчик испытал ещё один удар, который окончательно выбил его из детства. Навсегда. Родственники погибшей выполнили её последнюю волю — волю заядлой путешественницы. Многодетная мать устраивала себе периодически затяжной вояж, и отцу семейства приходилось смиряться с этим. Её последней волей было похоронить её там, где окончится её путь. Непреднамеренно, но семья Винчестеров стала свидетелями чужого горя. Четверо детей и отец семейства были безутешны. Плач девочек рвал сердца присутствующих. Джон сделал то, что никогда не делал при детях, — тайком затянулся сигаретой. Дин не замечал, как по его щекам текут слёзы. Он судорожно вздохнул, услышав вопрос Сэма. Да, братик уже начал задавать неудобные вопросы: — А нашу маму в такой же ящик положили? А зачем? Джон практически запихнул мальчиков в машину. Импала рванула с места с пробуксовкой вслед за пикапом Бобби. Ночь. Кладбище. «Луна», скажите вы. Отнюдь. Промозглая морось и ветерок — то тихий и незаметный, то внезапно переходящий в резкий и сильный порыв. Всё это не предвещало ничего хорошего. Минимум ливень, максимум шторм. Кладбище — место для мёртвых, но и живых здесь хватало. Только никто из них друг о друге не знал или знать не хотел. — Чего-то ждёшь? — Чуда «воскрешения». — Думаешь, всё так просто и происходит? — Но она умерла насильственной смертью и по моей вине. — Не обольщайся. Последний, кого запомнила её душа, отнюдь не ты. — Думаешь, не взбесится? — Полегче. Имей уважение к мёртвым. — Но Бобби говорил... — И не сразу это происходит, — Руфус практически сливался с местным колоритом. Джон мог сойти за местный памятник, несмотря на порывы ветра и усиливающийся дождь — он не шелохнулся, чтобы укрыться, ни один мускул не дрогнул на его лице. — Однако. Да, однако. На кладбище появилась третья фигура. Сухопарая, в робе с капюшоном. Мужчина подошёл к свежей могиле и преклонил колени, в его руках мелькнули чётки. — Нам здесь больше нечего делать, — Руфус повернулся, чтобы уйти. — Но... — Джону не дали договорить. Темнокожий охотник дёрнул его за грудки, чётко обозначив свои намерения силой заставить морпеха покинуть кладбище. — Я сказал, нам нечего здесь делать. Импала увозила двух мужчин прочь. Одному Богу известно, на чём Руфус добрался сюда, но возвращался он с Джоном. Богом... А напоследок оба увидели то, от чего иногда действительно хочется верить в чудо... Расступились тучи, выпал луч луны. Ей самой пробиться-таки не удалось, чуток промахнулась, всего на пару могил, но свет таки озарил и могилу, где читал, вот уже в девятый раз, отходную местный престарелый священник. Оба охотника, новоявленный и бывалый, стали свидетелями выхода призрака. Джону хотелось нажать на тормоз, но Руфус положил руку ему на плечо, и Импала «поползла» настолько медленно, насколько могла. Женщина в растерянности. Священник не поднимался, а продолжал перебирать чётки. Призрак ли это или нет, но рядом с усопшей появилась ещё одна фигура и приобняла новопреставившуюся. Взгляд обоих вверх. И темнота. Никого и ничего. Когда исчез чахлый лунный луч, мужчины и не заметили, но очень быстро ощутили тут же силу разбушевавшейся стихии.

***

— Падре, падре, падре... Священник и так ощутил давно угасшие флюиды. Давно это было. Кем он был — никто не знает. Как давно он священник — не интересуется никто. Лет и веков. Люди бы сильно удивились, узнав, что он за сущность. Даже свои уже не признают. Да и не интересовались они... Бросив Землю на произвол тех же людей и их страстей. — Что случилось, Эрика? — Джимми пропал. Падре прикрыл глаза. Ведь чётко слышал «да». Он не человек, но маразм, кажется, заразен. И воспользоваться чистой душой ребёнка мог только боевой Ангел. Значит, в путь. — Не плачьте. Возвращайтесь к семье. Он вернётся. Точно вернётся. Я обещаю. Женщина склонила голову, и он её благословил. Знали бы люди истинный смысл прикосновения священника. Эрика, умиротворённая, направилась к дому. А его ждёт долгий путь.

***

Всё ниже и ниже, и... А где здесь, собственно, низ? Где в этом проклятом Богом... А кто сказал, собственно, что Господь проклял Ад? Может, он его благословил, когда сослал неугодных ему. Меланхоличные измышлизмы закончились, когда он добрался до места. — Привет, милая. А тебе папа с мамой курить разрешают? Длинное платье и ковбойские сапоги — странное сочетание, но милое, простенькое и по-своему элегантное. Волосы, чёрные как смоль, видимо, наследие матери-индианки, ниспадали ниже пояса. И ещё одно сочетание с не сочетаемым: милое, почти детское личико и длинная индейская трубка. — Пошёл прочь... — не особо дружелюбно, но чарующим грудным голосом был послан демон перекрёстка. А девочка тут же трансформировалась в стройную леди, вокруг которой клубился дым. Эффектно. Хороша чертовка. — Кончай дымить, — месье Кроули решил воздержаться от оскорблений. А хотелось. В лучших из них в качестве комплимента. — Твои чары заблокировали. Видимо, небеса, — и он закатил глаза в направлении предполагаемых небес. Как будто в Аду есть ориентиры. — Возможно..., — заговорщицки понижая голос, — Ангелом. — Двумя. — Исчезла трубка, но нахалка таки выдохнула колечко дыма в лицо демона. И подмигнула. Тот едва не поперхнулся: «Двумя?! Ангелами?» Он блефовал, а она? — А знаешь что, дорогуша, — и она провела пальчиками по борту элегантного костюма Кроули. — А могу я присоединиться к вашей братии? К тебе? — почти проворковала дрянь, почти касаясь его уха. — Миледи решила снизойти до нас, презренных собирателей падали? — Хозяин велел — отступить. Я подожду. Святых нет. И когда мальчишка загубит свою душу, я сама растяну его на крючьях и буду кромсать его лоскуток за лоскутком. Кроули провёл по своим, внезапно пересохшим, губам языком. Ему плевать на влажные фантазии техасской ведьмы, а вот от слов о «хозяине» он бы взмок, если б мог. Мерзавка сочла молчание и движение языком приглашением к заключению пакта о союзе и впилась в его губы. «Что ж: врагов ближе друзей». Тем более, если последних нет вовсе. — Добро пожаловать в команду.