Начало пути.

Джон крепко держал Сэма за плечи и смотрел в упор в глаза парня. Пять лет, а взгляд твёрдый и решительный. — Не смей так больше делать, Сэм. Никогда. Дин твой брат, это первое. Не смей…— И тут Джон запнулся. Он теперь не мог сказать сыну о живых людях. «Живых». Но кто из них теперь кто? — Не смей…— только и смог он повторить и крепко встряхнул мальчишку. Тот не отвёл взгляда. Под его хваткой Джон почувствовал, как напряглось для сопротивления тело ребёнка. Дин так и продолжал стоять возле мишени. Нож, который секунду назад пролетел мимо его уха и вонзился в щит, сейчас, когда он его вытащил, жёг ему руку. Оказывается, он собирался совершить ещё более безумный поступок: запустить его в дерево рядом с Сэмом. Только через секунду он понял это и взмок от ужаса. А Сэм… Что говорит папа? Зачем он так, Сэмми же маленький, он… Нет. — Па-ап? Джон поднялся с колена, отпустив Сэма. Резко подошёл к Дину, забрал у него нож и, не оглядываясь, направился к дому. Тренировка закончена. Что он видел? Призраки, оборотни, а теперь какие-то демоны в телах людей. Одержимость реальна? Всё к чёрту! Демоны. К чёрту всё! Бобби пьянь. Остальные… Есть ещё и остальные. Охотники. Джон сжал виски руками и привычным жестом потянулся к холодильнику за пивом, когда вошли мальчики, переговариваясь вполголоса. — Дин, прости, — услышал он. Сэм держал Дина за руку, и тот крепко сжимал в ответ маленькую ручку брата. — Прости, я не хотел. Поторопился. — Я знаю, — Лицо мальчика раскраснелось от скрытого стыда за собственную глупость. Он едва не сделал ещё хуже. Джон, уже пригубивший пива, с облегчением плюхнулся на диван, прикрыл глаза и выдохнул. «Будь всё проклято. Какие, нахрен,демоны. Бобби пьянь». И с этими мыслями он сделал следующий глоток. Больше он мальчиков на охоту не возьмёт. Они же дети.

***

Дин уже не ждал ничего хорошего от этого дня. Просто ещё один день в бесконечной цепочке ожиданий. Пошла только вторая неделя, как отец оставил их здесь, на попечении благочестивой семейки, как он мысленно называл их. Священник отец Чезар и его жена Аманда с пятью детьми. Он был совсем не похож на Джима. Толстый, высокомерный и ленивый. Всем хозяйством занималась Чёрная, как её называли в округе, Аманда. И всё только потому, что при любой погоде она одевалась в чёрное. Священник поначалу пытался наставлять уму-разуму двух отпрысков, но в один из вечеров, когда его жена штопала одёжку всего семейства, он изрёк, что данное действие вполне под силу и мужчинам, а в стародавние времена солдаты зашивали себе раны. Разглагольствовать в этом ключе ему не дал Сэм, засыпав вопросами: — А вы умеете? А зашивают так же, как куртку? А нитками или лоскутами кожи? Дин с Амандой фыркнули. Она от омерзения, он от смеха. А помочь хозяйке в её домашних хлопотах не составило труда обоим братьям. В доме священника тишина. Только на кухне горит свет. Неужели уже ужинают? Или трапезничают? Как правильно? Без него. С них станется. Однажды он задержался на школьном футбольном поле и остался без ужина. Правила. Возможно он был несправедлив к ним, но в данный момент на его душе был тяжёлый груз тревоги за отца. Хотелось бросить всё и отправиться на его поиски. Но он не смел, не имел морального права. Из-за Сэма. А тому здесь очень нравилось. И кажется, по отцу он совсем не скучал. — Сюрприз! Его встретил яркий, только что зажжённый свет и хор радостных голосов членов благочестивой семейки от мала до велика, его новых школьных товарищей и новых друзей по двору. И Сэма. Тот подскочил к брату и искренне, радостно обнял. — С днём рождения, Дин! Видя замешательство Дина, мать Аманда обняла его за плечи и подвела к столу, полному фруктов, сладостей и соков. И всё же отец семейства, занудствуя, настоял на мытье рук и благодатной молитве. Пока творился ритуал, перед глазами Дина в одно мгновение пролетел самый счастливый день его жизни. Или один из немногих. Очень многое он начал забывать. В тот день он также поздно вернулся с прогулки. Возился в гараже отца, мечтая, что когда-нибудь сядет за руль его огромной красивой машины. — Пап, мам. Я дома. Он ещё не понял, что происходит, так как первым делом его взгляд натолкнулся на самый большой в мире, как ему тогда показалось, торт. — Дин, — рассмеялась мама, когда он с ложкой наперевес уже собирался атаковать это чудо кулинарного искусства из соседней кондитерской. — Ди-ин?! А где твои друзья? Ты приглашал кого-нибудь на день рождения? — Забыл, — пробурчал он с уже набитым ртом и на полном серьёзе спросил: — А Сэмми можно торт? Отец схватил его за ухо, но по другому поводу: — Марш мыть руки. И эта картинка: он протягивает ложку, полную бисквита, к гукающему в кроватке братишке. И мама с папой, обнимаясь, смеются над ним. Он не помнил, накормил ли тогда Сэма тортом, но сейчас этот паршивец уже уплетал за обе щеки. Придётся догонять. Всю ночь лил дождь. Но Дин заметил: что бы ни происходило ночью, в короткий момент перед восходом все ненастья прекращаются и солнце поднимается над горизонтом в чистое небо. Он любил эти моменты. Потом непогода могла разыграться с новой силой, но до этого свет солнца был прекрасен и Дин любовался им. Сегодня он решил не будить Сэма и пробежаться в одиночку. Свежо, зябко, но хорошо. И очень тихо. Тихо? Знакомый рокот он услышал намного раньше, чем увидел знакомый чёрный силуэт. И он помчался в направлении родного звука. Сзади кто-то натужно засопел. Его догоняли. Сэмми. Сердце мальчишки наполнилось радостью: папа приехал и братишку не проведёшь. — В машину. Быстро. Ваши вещи после заберу. Долго ли ехали, нет. Какой-то заброшенный дом. Взломана дверь. Приказы сыпались один за другим: зажечь камин, принести воды, аптечку из машины, вскипятить воды. Сам блудный папочка, прихрамывая и поджимая правую руку к боку, расположился на старой тахте. Дети не сводили с него глаз. Одежда отца пропитана кровью. С трудом он стянул её с себя. Нитка и странная, кривая игла. Мальчики не могли поверить своим глазам: сводя края кожи, их отец пытался зашить кровоточащую рану как мать Аманда карман на куртке. Откуда что взялось? Дин уверенно подошёл к отцу, забрал из его рук иглу с нитью и продолжил зашивать рану. Сэм тоже не остался в стороне. Он взял влажное полотенце и убирал сочащуюся кровь, помогая старшему брату. — Что это было? — тихим, но ровным голосом проговорил вдруг Сэм. Дин молчал, он знал, что отец не ответит младшему, не скажет правды, но он сам задаст отцу этот вопрос. И отец ответит ему: — На стройке. Несчастный случай. Все трое не смотрели друг на друга. «Ещё одна потусторонняя хрень, — подумал Джон, прикрывая веки, украдкой наблюдая за мальчиками. — Чёртова хрень — полтергейст. Дину будет интересно». А Бобби пьянь и сволочь. К чёрту демонов. Этого просто не может быть.

***

Он любил это место. Оно очень о многом ему напоминало и приносило наслаждение. Бледный до оторопи свет над багровым горизонтом, переходящим в непроглядную тьму. Если заглянуть ещё ниже, то дальше невообразимое и несмешиваемое до неприязни: слои и пятна красок этого, с позволения сказать, мира, как разводы соляры в грязной луже. И не видно того, от чего может и должно вывернуть наизнанку как в переносном, так и в буквальном смысле. Но здесь не видно и не слышно. Наверное, это тоже важно — не слышно. Мертвенно-бледный свет, багровый горизонт и тьма. Всё это напоминало ему восход огромной луны на закате — вид из сточной канавы. Милое детство. Только здесь не так промозгло и холодно. Совсем не холодно. — Сюр какой-то, — одёрнул он сам себя, гоня воспоминания. Почему эти воспоминания? И именно здесь, где сущность теряет не только облик, но и смысл, где сходят с ума от боли и страданий? Потому и помнил, что это его пытка, боль и наслаждение. Наслаждение от предвкушения похоти, оргазма садиста. Наслаждение видеть поток этого тошнотворного белого света, поток тварей, которых он ненавидел — души низвергнутых и падших. И их падение — его заслуга. Ну, таких как он. Жалкие людишки, повеселились? А теперь идите к папочке. Но с недавних пор это зрелище стало его напрягать. Слишком просто стали «доставляться заказы». Поток полностью под контролем. Почему? А где нездоровая конкуренция, а ля акция «разорви ближнего»? Большая часть демонов занята совсем иным. И именно поэтому он здесь. Его индивидуальная пыточная. Его любимая игрушка. Его малышка: миниатюрная обнажённая красотка с точёной фигуркой, по которой ажурным потоком стекала кровь. Изящные браслеты с шипами вовнутрь на хрупких запястьях и щиколотках. И цепи поддерживали это совершенное женское тело, растягивая и слегка притягивая к колу, на который оно было насажено. Насажено… Но он отвлёкся. — Милая «Нефертити», головкой повертите, что творится, покажите? — ласково промурлыкал садист, ухватив головку несчастной за ушки и крутанув, словно по резьбе, срывая с девичьей шейки. Конечно, это была не Нефертити. Это был его личный «Шар предсказания». Так сказать, «всевидящее око». Точнее, два. В которые он и взглянул. В упор. И то, что он увидел, совсем ему не понравилось: — Демоны в няньках?! Однако. И сколько же их? И детки… Медиумы? Несколько сотен демонов вовлечены в игру с детьми разных поколений. Кого-то сразу в расход. А для кого-то создают «среду обитания для должного воспитания»… Тьфу. Опять на стихи потянуло, но эти детки с душами чернее, чем у самих демонов. Возможно, он бы и не обратил внимания на то, что происходит. Если бы не одно происшествие накануне. — С дороги, мразь. Эта мадам кубарем скатилась до «дому». Пинок экзорцизма. Слабоват, на его взгляд. Обряд явно не довершили. Опять какой-нибудь священник-недоучка. Отступив на шаг назад и склонившись в полупоклоне, широко разведя руки и вложив в издёвку весь свой обаятельный сарказм: — Welcome to Hell. Кто знает его, шарахнулся бы в сторону и как можно дальше. Но эта дрянь была слишком высокого о себе мнения. Но стало любопытно, кто «пнул» милейшую. Лучше бы не смотрел. Мальчишка. Совсем сопляк. От страха весь трясётся. Рядышком к нему жмётся ещё одно сопливое создание. Медиум?! Ну, класс. Головка чернокожей красотки почти с нежностью водружена на место. В стародавние времена эта малышка с Африканского континента занималась такой чёрной магией, что воды Нила должны были окраситься в цвет крови. А могла и будущее предсказывать… Могла. Попробуем. Замена короны на терновый венец с острейшими шипами, на каждом из которых тончайшая работа, руны. Ротик раскрылся в диком визге. Ему пришлось прочистить уши, ибо их заложило. Но из глаз ведьмачки появился свет, как из проектора. И картинка, им увиденная, ему не понравилась. Хуже. Если бы он мог, то взмок бы. Замечательные мальчики: цивильный «мясной» костюмчик и демон во плоти. И тут ему пришлось утереться в прямом смысле этого слова. Кто-то… И он знал, кто: заключённый здесь, но силы не лишённый, взорвал его проектор. — Ну, привет, мальчуки, — пробормотал Демон средней руки и торгаш до кончиков ногтей, чужих, смахнув со своего лица остатки чёрной черепушки, мозгов, крови и волос. Потом восстановит.