Начало пути.

Десять, одиннадцать, двенадцать. Да без проблем. — Ну же, Сэмми, давай. Дин не любил, когда отец уезжал надолго. Четырнадцать, пятнадцать… Хоть пятьдесят. Да влёгкую! Хотите пятьдесят? Будет! — Сэм! Живо!        Младший, до этого сидевший рядом в задумчивой позе лотоса, с неохотой принял упор лёжа и через раз начал отжиматься от пола рядом со старшим. Дин прикрыл глаза и с облегчением выдохнул. Вдох-выдох, вверх-вниз. Двадцать три, двадцать четыре… Руки начали наливаться тяжестью и знакомой приятной болью силы. Сэм же, едва ли сделав дюжину раз, замер в раздумье — продолжать или нет. Ждал реакции старшего. В отсутствие отца натаскивать толстячка Сэмми, как называл его отец, приходилось Дину. И было в этом «толстячок» что-то такое, что заставляло мальчика ревновать. То, как отец смотрел на Сэмми, брал на руки. Если бы Сэм так и не начал заниматься, старшему брату пришлось бы применить силу в воспитательных целях. Парочка тычков и подзатыльников и Сэм, обычно разозлённый, кидался на брата. Клубок из рук и ног какое-то время катался по полу. Обычно после таких потасовок Дину приходилось браться за иглу. Сэм побеждал практически всегда, хорошо зная, что старший поддался, но малой был рад и горд. — Вот видишь Сэмми, я тебя на раз. Но ты победил. Вот что значит тренировка. Стимул таким образом заставить братца тренироваться в отсутствие отца. Сам же Дин привык к тренировкам настолько, что не представлял и дня без них. Дин знал, что когда отец вернётся, то обязательно похвалит Сэма. А может, и его тоже. В этот раз обошлось без стимулирующей драки. Дин про себя фыркнул. У Сэма последнее время неплохо стало получаться пришивать пуговицы. Но вдруг после слов младшего брата у Дина по спине прошёлся холодок: — Я маму видел. Дин замер, его глаза расширились. Только при слове «мама» хотелось увидеть её сейчас же, сию секунду. Подбежать к ней, обнять, прижаться. Но её нет. Нет! Что такое несёт Сэм? — Дин, я маму видел. Во сне, — продолжил Сэм, не смотря на брата. А стоило бы. — Она вся в огне была. — Что? — всё-таки выдавил из себя Дин. Хотелось разреветься, но кажется, он начал забывать, как это делается. Казалось, шевельнулись только его губы: — Замолчи. И конечно, Сэм его не услышал: — Она была вся в огне и шла мне навстречу. Я видел это во сне. Дин, почему она в огне шла? Старший нервно сглотнул, пытаясь сохранить самообладание: — Это просто дурной сон, Сэм. Казалось, Сэмми и сам был в этом уверен и уже собирался вернуться к утренним занятиям. — Какая она была? — вдруг услышал он брата. Дин был уверен, что Сэм видел не маму. Нет. Папа говорил, что Сэмми слишком маленький, чтобы помнить это. — Красивая. Волосы такие светлые. И глаза такие красивые. Она в ночной рубашке была, в тонкой и в крови. Горела. — Хватит. Это просто плохой сон. Папе не говори. — Почему? — Потому. Сэм насупился. Иногда ему приходилось довольствоваться только такими ответами брата. И он продолжил тренировку. А вот Дин уже потерял к ней всякий интерес. Не стоило бы Сэму говорить отцу про свой сон. И он вспомнил разговор отца и дяди Бобби. Они опять не то спорили, не то ругались. Как Дин понял тогда, речь шла о том, что он видел демона и призрака, а отец нет. — Почему, Бобби? Почему? — Ты солдат, Джон. Воевал. А он ребёнок. — Но ты-то не ребёнок. — И не военный. И демона в жене я не увидел. Шок. Джон, два удара ножом, а она шла на меня. Если бы не Руфус… А вот твои дети, Джон… Они эмоционально чувствительнее, чем я и ты. — Хочешь сказать, я толстокожий? А что, если она стала призраком? И я не могу её увидеть потому, что я бесчувственный?! — Она — призрак?! Джон, ты спятил! Да, упокой Господи её душу. Надеюсь, она в Раю. — Господь? Рай? Ты сам-то в это теперь веришь?! — Не кричи. Мальчики, наверное, спят давно. Есть способ… И тут голоса стали более приглушёнными и неразборчивыми. Взрослые перешли в другую комнату? Закрыли двери? Как бы то ни было, Дин тогда больше ничего не услышал. Папа хочет увидеть маму, а дядя Бобби знает как? Но Дин тоже хочет. И вот они уехали. Опять. Теперь ещё и Сэм со своими снами. Брат угрюмо толкнул брата. — Эй, — возмутился Сэм. — В душ и завтракать. — А, — удивился мелкий, но не возражал.

***

Суд состоялся в присутствии всех взрослых, детей, пострадавших, обвиняемых и случайных свидетелей это действия. Полиция-то зачем? Этим вопросом задавались все присутствующие. И полиция в том числе. — Абби, это же мальчики. Только пара дней под женским чутким… и… строгим, — бормотал один из тех, кому также придётся держать ответ. Бобби теребил в руках свою кепку, подбирая слова. — Я всё возмещу… Наверное, есть что? Во-от… Перед очередной поездкой было решено не брать с собой братьев. То, что задумали Бобби и Джон, не для детских глаз. Но звонок новоявленной няньки сорвал их планы буквально в тот момент, когда они были готовы приступить к делу. — Роберт Стивен Сингер, будьте любезны явится в мой дом незамедлительно и забрать своих монстров. Или я вынуждена буду сдать их полиции. «Врача», с которым они договорились провести небольшую процедуру, пришлось взять с собой. И, разумеется, всё необходимое для задуманной процедуры, что решено было провести в доме Бобби. — Не волнуйтесь, — любезно сказал врач, — моя ассистентка за мной к вам приедет. — Издержки мы Вам возместим. — Ну, разумеется. Как бы то ни было, полиция была вызвана. Пострадавшая смотрела на подсудимых «монстров» через решетку перил лестницы, не решаясь спуститься вниз. Мисс Ченса была в ярости не только от проступка этих несносных мальчишек, но и потому, что из-за их отвратительного поведения она уже второй день подряд пропускала свой любимый сериал «Династия». — Мальчики дурно воспитаны. Никакого уважения к женщинам. Полное отсутствие такого понятия, как режим дня. И это в их-то возрасте. — Мисс Абигейл, — полицейский попытался в конце концов прервать этот поток возмущённого женского сознания. Попытался, но увы… — Попрошу меня не прерывать, а выслушать. Мистер Винчестер, я глубоко сочувствую вашему горю и одобряю желание моего дальнего друга мистера Сингера помочь Вам, но, поверьте, без женского глаза мальчики могут стать жестокими и чёрствыми мужланами. — Э. Абби…— дальний друг, заливаясь пунцовой краской, возможно от воспоминаний о дружбе, попытался в очередной раз вставить хоть словечко. Но так как он при этом разглядывал узор коврика под ногами, его, естественно никто слушать и не собирался. — Благодарен за внимание к будущему моих мальчиков, но что всё-таки произошло? Джону пришлось повысить свой голос раза в два, когда он заметил, как мисс Ченса набирает полную грудь воздуха для продолжения отповеди. Такая наглость вызвала реакцию гелевого шарика. Возмущённая хозяйка дома от неожиданности, что её всё же прервали, поджала губки, как обиженный ребёнок, и ткнув пальцем в сторону братьев, взвизгнула: — Один избил мою дочь, а второй притащил дрянь в её комнату. Джон озадаченно посмотрел на старшего сына, понимая, что тот не мог поднять руку на девочку: — Дин, как ты мог? Она же девочка? — А малыши всегда тащат в дом с улицы, что найдут, — оправдывая Сэма, бубнил Бобби, думая, что поддерживает Джона.— Нет! — снова возмущённо взвизгнула Абигейл, — вот он избивал мою дочь. И она указала на Сэма. Все присутствовавшие в комнате мужчины не сговариваясь, посмотрели на мальца, а затем также дружно уставились на девочку, прячущуюся за перилами лестницы. Маргарет была вдвое старше своего мучителя и вдвое больше. От такого внимания девочка метнулась в свою комнату. — А этот, — и хозяйка дома указала на Дина, — притащил в комнату к моей девочке вот это, и подсунул ей эту гадость под подушку. С этими словами мадам брезгливо развернула платок, лежавший на столе и продемонстрировала его содержимое — собачьи зубы. Точнее, челюсть щенка месяцев двух от роду, погибшего, возможно, очень много лет тому назад. Дин хотел спросить у дяди Бобби, с какой целью она лежала у него на столе, а что бы не забыть, положил себе в карман. Забыл. Но за её использование тотчас же схлопотал подзатыльник. А Джону пришлось прокашляться в кулак, чтобы не рассмеяться, после неловких оправданий Бобби: — Память о моём любимом пёсике. Дин не выдержал и выложил всё, как было. Как сидел в комнате и играл, как услышал крики Маргарет, которую Сэм, как оказалось, защищаясь, таскал за волосы. А напала девочка на Сэма за то, что он потерял её молочный зуб, который она так доверительно ему показала и рассказала, что получит от зубной феи монетку. — Я не терял, — попытался оправдаться Сэм, — он сам упал. Зубами пса, которые Дин прихватил случайно у дяди Бобби, он хотел компенсировать пропажу. Служителю порядка, как ни был он невозмутим, всё это наскучило. День потрачен зря. Он прочитал лекцию о правильном воспитании детей и, поблагодарив мисс Ченса за бдительность, пообещав взять это дело на контроль, удалился. По дороге к дому Бобби Джон не раз его подкалывал «дальней подругой». И тут вдруг Сэм на полном серьёзе выдал, защищая брата: — А чего она обиделась? Чем больше зубов, тем больше монеток. Тут уж машину огласил дружный мужской хохот.

***

Глубокой ночью, когда мальчики уже крепко спали, Джону Винчестеру предстояло погрузится в сон иного рода. На грани жизни и смерти. Возможно, и заглянуть за эту грань. — Это сработает? — У всех по-разному, — пожал плечами Сингер. — Ускоренный и современный выход в астрал, — обыденно проговорил «врач». Или всё-таки врач? Его услуги, скорее всего, Джону ещё придётся оценить. — Посвящение в охотники? — Мы будем рядом, Джон, — Сигер ободряюще положил руку на плечо друга. Хотя он понятия не имел, чем сможет помочь, если что-то пойдёт не так. Трёхминутная клиническая смерть. Бобби через такое проходить не доводилось, а вот Руфус уверял, что устраивает себе такое два раза в год для поддержания формы. Как привиться. Врал, наверное. Нет, точно врал. — Тибетская медицина, индийская йога, пляски с бубнами в наркотическом дыму у индейцев дают подобный результат, но, как мне кажется, современная наука куда практичнее, — вещал странный доктор, подготавливаясь к процедуре. Джон от таких разглагольствований чуть не фыркнул, саркастически, но в этот миг ему в вену воткнулась игла. Ослаб жгут, перетягивающий предплечья, и тьма заволокла его сознание. Тьма. Должна быть тьма, но был свет. Как свет солнца сквозь бесчисленное множество белых простыней. За этими простынями ещё были слышны голоса. Кажется, это доктор и Бобби. А может и нет. И Джон шёл на эти голоса, но не мог пробиться сквозь бесчисленные белоснежные полотна. Голоса, полотна, свет. И тут вдруг полотна вспыхнули и Джон пробивался через пламя от земли до небес. — Впусти меня. — Что? — Джон не мог ответить, слышал ли он или это только звуки в его голове. — Скажи «да» и я спасу Мэри. — Спасёшь?! Эмоции, надежды, страх - всё это перекрыло рассудок. — Скажи «да», и я спасу Мэри, — снова сложились слова в голове, — Впусти меня. Я должен поговорить с твоим сыном. — Я не понимаю, — несмотря на пламя, бушующее вокруг него, Джон не ощущал его жара, скорее уж холод ужаса. И тут в голове его прозвучал иной, молодой голос - голос юноши, призывающий его о помощи: — Нет! Не дай ему сделать это! Отец! Не дай ему убить меня! Отец! Голос молодой, до боли родной. До боли в самом сердце. Но откуда он знает этот голос? Едва он успел подумать об этом, как в его голове зазвучал чужой и издевательский хохот. А сквозь языки пламени он отчётливо увидел жёлтые глаза, изучающие его. — Вот те раз, сделка с дьяволом… Вот те раз, сделка с дьяволом… Хохот и повторяющаяся фраза стали затихать и удаляться вместе с жёлтым взглядом. — Джон, Джон, очнись! Да, очнись же ты, парень! Ну, же. Давай! И тут Джон услышал долгожданный, любимый голос той, кого уже нет в мире живых, зовущий его словно издалека: — Джон! Откликнуться Винчестер не успел. Сильнейший удар в грудь погрузил его снова во тьму, из которой, словно из-под воды, возвращался в реальный мир, с трудом фокусируясь на окружающем. Бобби хлестал его по щекам и тряс. Сильно болело за грудиной, словно лошадь ударила копытом в сердце. Попытка отмахнуться от Бобби, Джону далась с большим трудом — его руки налились свинцовой тяжестью. — Хвала Моисею! Три минуты, мистер Винчестер. Три минуты. Больше и не надо бы. — Джо-он? — Протянул Бобби в ожидании ответа. — Ничего не понял. Кто-то просил меня сказать «да». — Кто? — На лице Бобби отразился такой ужас, что Джон понял: тот опять явно что-то не договорил. Хотя в последний момент и уловил имя первого заговорившего в его голове. Имя незнакомое и странное. Настолько странное, что Джон сейчас не мог его вспомнить. — Я ему не ответил. Ответом ему был вздох облегчения Бобби. Кажется, охотники те ещё засранцы, не доверяющие друг другу и предпочитающие выдавать информацию парциально, по мере стечения обстоятельств. Значит с Бобби будет очередная серьёзная беседа, хочет он того или нет. Жаль с неким Руфусом ему ещё пообщаться не довелось. Но всё впереди. — Теперь я смогу видеть нечисть? — Ах, да, — встрял доктор, явно с еврейскими корнями в роду, — и мне, пожалуйста, сообщите результат. — Вам недостаточно того, что мы вам неплохо платим? — угрюмо проворчал Сингер. — Могу подвинуться в цене. В следующий раз.

***

Кровь, огонь, плоть, сползающая с костей, и нестерпимый жар. Всё это ничто по сравнению с детскими глазами, полными слёз, и надрывным плачем малыша. Боль, страх, переходящий в ужас за судьбу своего ребёнка — это последнее, что видела Мэри в своей жизни. Никакие её собственные муки не сравнимы с её переживаниями за судьбы дорогих её сердцу мужчин: Джона, Дина и малыша Сэмми. Все они остались в объятом пламенем доме, куда заявился демон. Хохот желтоглазого постоянно дополнял эту пытку. И, да, это был Ад. Демон солгал. За воскрешение Джона, за разрешение войти в её дом — она поплатилась вечной мукой тревоги и болью переживаний за тех, кого любила и подвела. И вдруг она сквозь пламя, возможно это бред. Если это возможно здесь. Но она ясно увидела фигуру голубоглазого юноши в потёртой, но такой знакомой, куртке её мужа. — Не входи в комнату. Что бы ни случилось, не заходи в детскую… — Умереть и не родиться - это не одно и то же. Поверь, мы не против… И вдруг пламя вокруг неё вытянулось в бесконечный коридор. Там, в конце. Как же далеко! Но в ярком свете она различила до боли знакомый силуэт. — Джо-он! Казалось, она кричала изо всех сил. Тянулась и рвалась к нему что есть мочи. Как уродовался и вытягивался её скелет с лохмотьями плоти! Она не обращала на это внимания. Вперёд, к яркому свету…. Но он исчез, как и силуэт. И только тут она вдруг обнаружила, что исчез не только свет, но и огонь. Мэри очутилась в полнейшей темноте. Но эта темнота не пугала. Она была ей знакома. Обгоревшие стены… А вот здесь уже ведутся какие-то работы. Она чувствовала — дом не жилой. Она дома. Попытка провести руками по знакомым предметам была странной. Её руки проходили сквозь предметы. Горько. Как охотница, она прекрасно осознала, кто она теперь. Конечно, она же мертва. И она призрак.