Другая жизнь. Одинокий путь

***

      Сянь-Сянь пришел в себя около полуночи. Он снова лежал, зарывшись лицом в валик и накрывшись одеялом с головой. Восторг все еще будоражил его, но вместе с тем шевелилась неясная тревога. Он сел на кушетке и обнаружил на столике рядом чайничек и наполовину полную пиалу с отваром. Жадно осушив ее, он плеснул еще, снова выпил все до капли и почувствовал голод.       Уставившись на проход в основную часть цзиньши, А-Сянь прикидывал, действительно ли настолько хочет поесть, чтобы прямо сейчас пойти туда. Но спать ему совсем не хотелось, поэтому в конце концов он отправился посмотреть, что осталось от ужина. Притворившись спящим, вечернюю трапезу он пропустил, поэтому возникшие сейчас ощущения были вполне понятны.       Передвигался Сянь-Сянь, все же недостаточно тихо или сон его любимого господина был исключительно чутким.       На самом деле конечно Лань Ванцзи беспокоился о нем, поэтому все его чувства всегда находились на пределе остроты. — Проголодался? — спросил он, вставая. — Прости, что разбудил, — вздохнул А-Сянь. — Все в порядке, — заверил Лань Чжань, подходя. — Только не ешь сейчас много. Давай сначала погрею? — Хорошо, — согласился Сянь-Сянь. Лань Ванцзи поставил перед ним тарелку с подогретой едой, налил себе чай и молча сидел рядом, пока А-Сянь ел. Потом налил чай и ему. Все это в полной тишине. Но таковы были правила, да и говорить Сянь-Сяню сейчас совсем не хотелось. — А-Сянь, пора ложиться, — проговорил наконец Лань Ванцзи. — Идем.       Сянь-Сянь молча согласился и отправился обратно на кушетку.       Лань Ванцзи принес курильницу и разжег ее. Взяв гуцинь, он устроился на циновке. — Хочешь сыграть? — произнес А-Сянь, ощущая необходимость сказать что-то. — Близится самый темный час, — пояснил Лань Ванцзи. — Хочу, чтобы ты мог спать спокойно и набираться сил. Жар отступил лишь недавно. — Спасибо, — поблагодарил юноша.       Он лег, как положено и опустил веки. Мелодия струн приятно журчала, гладя внутри почти ощутимо и умиротворяя, и все же сон не приходил. Сянь-Сянь оставался на грани сознания, хотя тело его было полностью расслабленно, дышал он легко, а в мыслях витали лишь образы, порожденные песней. — Вэй Усянь? Сяньшэн? — вдруг прозвучало у самого его уха.       Пришлось проявить всю выдержку, чтобы не вздрогнуть, не распахнуть глаза. Лань Чжань произнес запрещенное имя. Сянь-Сянь же чувствовал, что ему сейчас ни за что нельзя выдавать мастера. — Ммммм, Лань Чжань… — сонно протянул он. — Я едва задремал, а ты… Если хочешь лечь рядом, какие вопросы? Просто ложись.       Лань Ванцзи не ожидал, что А-Сянь проворно обхватит его за шею и потянет к себе. Кушетка для двоих совершенно не предназначалась, но Лань Чжань уступил Сянь-Сяню, а тот подвинулся так, что на половину оказался лежать поверх него, прижавшись всем телом. Зарывшись лицом в сгиб шеи и тепло дыша, он бормотал: — Ложись, ложись, тебе тоже нужен хороший сон в этот час. Я рядом. Все хорошо.       Лань Ванцзи крепко обнял его.       Сянь-Сянь легко тронул губами пульсирующую на его шее жилку. Ему понравилось ощущение, и он повторил поцелуй.       Сердце Лань Ванцзи немедленно ускорилось, по телу побежала дрожь, и он едва сдержался, чтобы не сжать Сянь-Сяня в объятиях изо всех сил. Вместо этого он погладил его по голове, длинно выдохнув: — Тише, А-Сянь, тише.       Сянь-Сянь опустил голову и теперь только его дыхание мерно касалось кожи Лань Ванцзи. Заклинатель прикрыл глаза, смиряя сердце.

***

      После тщательного осмотра плети, испепеляющей дух, отец обоих Нефритов Лань заключил, что она сделала свое дело, именно поэтому изменился цвет ее сияния, и теперь это оружие также должно быть уничтожено.       Лань Ванцзи принял эту новость с радостью. Сейчас рядом с ним был настоящий Сянь-Сянь и поднять на него Феньцэ он просто не смог. Вместе с тем он оставался непосредственным участником ситуации и был поражен тем, что плеть не оставила ни на теле, ни даже на одежде Сянь-Сяня ни малейших следов. Выглядело так, будто Вэй Усянь пожертвовал собой, защитив его от Феньцэ. Но это означало также, что Лань Ванцзи уничтожил основателя темного пути. Не то что бы это не входило в его намерения, хотя и обещая отпустить, заклинатель вовсе не кривил душой и не строил коварных планов.       Не давала ему покоя память о той силе, что явно ощущалась в духе Вэй Усяня. Стоило исконному духу вернуться в тело, разница оказалось столь явной, что непонятным было, как вообще можно было столько времени ошибаться.       Когда Сянь-Сянь заболел, Лань Ванцзи всерьез заподозрил, что часть духа Вэй Усяня уцелела. Можно было ожидать чего угодно, но А-Сянь быстро пошел на поправку, справившись с болезнью.       Снедаемый опасениями, Лань Ванцзи все-таки отправился за советом к старшим. Несмотря на все события и свои внутренние метания, он продолжал доверять отцу, признавая его знания, навыки, опыт, поэтому услышать его мнение казалось важным.       Цинхэн-цзюнь предположил, что часть мощного и неординарного духа основателя темного пути и правда могла уцелеть, но наверняка утратила сознание под воздействием испепеляющей плети, потому что сохранить ясность восприятия, претерпевая такую пытку просто невозможно. Таким образом уцелевшая часть скорее сродни тому, что заклинатели отбирали от духа падающей жар-птицы для продвижении в совершенствовании. Поскольку в последние минуты своего существования дух темного заклинателя пытался защитить Сянь-Сяня, скорее всего оставшаяся часть без проблем сольется с исконным духом воедино, что может дать юноше возможность встать на путь совершенствования. Случится это или нет, время покажет.       Лань Ванцзи в этот момент непреклонно заявил, что как бы то ни было, а отбирать больше от духа Сянь-Сяня не станет.       Отец со всей полнотой искренности заверил его, что подобного никто и не намерен требовать.       Ханьгуан-цзюнь вздохнул с облегчением.       В итоге ситуация разрешилась, похоже, более чем положительно: основателя темного пути, способного погубить все сущее, в мире больше не было, но вместе с тем часть его необыкновенного духа уцелела и могла послужить на благо. Не этого ли мог желать и сам Вэй Усянь, раскаиваясь в прошлых ошибках?       И все же, чтобы удостовериться, Лань Ванцзи рискнул сыграть мелодию призыва и позвать его. Когда же на произнесенное имя отозвался Сянь-Сянь, Ханьгуан-цзюнь окончательно успокоился, решив, что дух в его теле действительно стал единой сущностью и переживать больше не о чем.       Никто из заклинателей ордена Лань, посвященных в происходящее, не предположил, что на самом деле многое происходило совсем иначе.

***

      Сянь-Сянь стал очень внимательным и послушным, не своевольничал, не возражал, охотно проводил время в медитациях и в, по началу, легких тренировках. Это помогло ему лучше овладеть концентрацией и научиться точно чувствовать время, независимо от того, находился ли он подле мастера Вэйя или подле Лань Чжаня.       Состояние сяньшэна опасений за его существование больше не вызывало, но силы возвращались к нему очень медленно. Сянь-Сянь терпеливо хлопотал подле него: менял перевязку, кормил.       Однажды забывшись, он шагнул за ширму в основную часть цзинши, как ни в чем не бывало и на миг обмер, но сразу же понял, что кроме него здесь никого нет — и успокоился.       С тех пор в этой тихой комнате неизменно находилось все ему необходимое: продукты, из которых он готовил, вода, лекарства, одежда.       Когда сяньшэн приходил в себя, они немного беседовали. Если же он спал, Сянь-Сянь частенько сидел подле него, держа за руку, тихонько разминая ладонь. Он давно заметил, что такой массаж приносит заметную пользу.       Беспокоясь, что мастеру неудобно на полу, А-Сянь предлагал ему перебраться на кушетку, но тот отказался, попросив оставить все, как есть. Сянь-Сянь счел, что он еще слишком слаб, поэтому совсем не хочет двигаться.       Решив, что нужно приготовить что-то более питательное, юноша подумал о бульоне на свиных ребрышках с добавлением корня лотоса, известного своими целебными свойствами. Такой суп легко усвоит и сильно ослабленный организм. Пока что он предлагал сяньшэну только бульоны и отвары, боясь навредить поспешным переходом на более тяжелую пищу.       В этот раз он также налил в пиалу из горшочка только бульон, который и сам по себе получился наваристым.       Мастер принял новое угощение с нескрываемым удовольствием, попросил добавки, только задремал раньше, чем Сянь-Сянь успел принести очередную порцию.       Юноша не огорчился, пообещав вслух, что непременно угостит мастера лотосовым супом, как только тот снова проснется. — А-Ли, — с улыбкой пробормотал Вэй Усянь.       «Шимэй?» — удивился про себя А-Сянь.       Сяньшэн нередко бормотал в полудреме обрывки фраз и имена. Но чаще он называл тех, о ком Сянь-Сянь никогда не слышал. А сейчас…       А-Сянь вздохнул. Он не видел сестрицу по ордену так долго. Попытавшись припомнить, он не смог даже отыскать в памяти их последнюю встречу. Должно быть, на праздник середины осени? Но это было лишь предположение, конкретные детали ускользали. Ни радости, ни разговоров, когда они, перебивая друг друга, обмениваются новостями — ничего такого не вспоминалось. Сянь-Сянь и праздника-то самого толком не помнил. Яркие алые одежды, вино. И страх. Непонимание, сомнения. Обман, грусть, горе. Смешиваясь, все эти чувства вдруг заполнили ему душу.       «Первый молодой господин совершенно не заслуживает подобного», — подумал Сянь-Сянь. — Нет! — невольно вырвалось у него вслух, будто он только сейчас вполне осознал, что Лань Цин была любимой супругой Лань Сиченя и что на самом деле означает то, что ее больше нет.       Распахнув глаза, Сянь-Сянь уставился перед собой, но сразу спохватился, что сжимает руку сяньшэна слишком крепко. — Простите, мастер, — извинился он, погладив тыльную сторону его ладони.       Посмотрев на слои перевязочной ткани на его груди и животе, юноша с облегчением отметил, что красноватые полоски больше не проступают сквозь ткань, даже тонкие, раны наконец полностью закрылись и теперь заживут быстрее. Однако, едва воскресив в памяти вид этих красных полосок на белом, Сянь-Сянь забыл, как дышать. — А-Сянь, что с тобой? — позвал его Вэй Усянь, внезапно проснувшись.       Ощущение было таким, будто его окатили ушатом ледяной водой. По пробуждении он решил, что это просто обман восприятия, что-то приснилось. — А-Сянь?       Юноша продолжал молча смотреть в одну точку, вроде бы и на Вэй Усяня, но совершенно неосмысленно, к тому же в лице — ни кровинки.       Сев, Вэй Усянь встряхнул его за плечи и позвал еще раз: — А-Сянь, ты слышишь? — Мастер… — проронил А-Сянь, повернув голову. — Ты бледнее клановых одежд твоего господина, — сообщил ему Вэй Усянь. — Что случилось?       Взгляд Сянь-Сяня наконец снова стал осмысленным. — Мастер… Эти страшные раны… Вам оставила плеть?       Вэй Усянь совершенно не был готов к такому повороту разговора. Одно упоминание Феньцэ заставило его вспомнить, как сияющее тело плети обхватывает его виток за витком, виток за витком, прожигая насквозь.       Он зажмурился, крепко до синяков сжимая плечи Сянь-Сяня. — Мастер! Простите… — тут же воскликнул тот.       Его голос немного привел Вэй Усяня в себя, он открыл глаза и опустил руки. — Мастер… — с сожалением вздохнул Сянь-Сянь, помогая ему лечь. — Ты прав, — наконец сказал Вэй Усянь, решив не умалчивать. — Это сделала плеть. — Мастер! — дрогнувшим голосом воскликнул А-Сянь. — Я не хотел! Я не знал! Это ведь вы в тот момент так громко кричали!.. Но почему же со мной ничего не произошло? Вы защитили меня? А Лань Чжань? Если бы плеть коснулась его, что тогда?! — Не части… — выдохнул Вэй Усянь. — Простите, мастер, — снова извинился Сянь-Сянь, гладя его по плечу. — Простите, что напомнил об этом. — Послушай меня, — остановил его сяньшэн. — Ты ведь задал столько вопросов. — Да, мастер, — шепнул А-Сянь, опуская голову.       Вэй Усянь пожал ему руку: — Благодаря тебе я уцелел и все еще жив. — Но, если бы… — начал А-Сянь и запнулся. — Если бы ты не проявил себя, Лань Ванцзи все равно бы пришлось применить против меня Феньцэ и тогда бы от меня точно ничего не осталось, — проговорил Вэй Усянь. — Лань Чжань хотел убить Вас? — ахнул А-Сянь.       Пусть из того, как относились заклинатели к основателю темного пути, такой вариант действий следовал вполне закономерно, юноша почему-то совсем не ожидал, что его любимый господин пойдет на подобный шаг. — Ему приказали, — пояснил Вэй Усянь. — За что?! — воскликнул Сянь-Сянь. — Из-за смерти Лань Цин, — честно ответил Вэй Усянь, не успев, как следует взвесить слова. — Но ведь это тоже из-за меня! — со слезами в голосе продолжал восклицать А-Сянь. — Да, почему же? — с возмущением больше на самого себя за неосторожный ответ, чем на юношу вскинулся Вэй Усянь. — Я столько раз укорял ее в мыслях! Столько раз желал самой злой участи! — повинился А-Сянь. — Но я на самом деле совсем не хотел! — Послушай, — попытался вразумить его Вэй Усянь. — Она ведь сама решила действовать обманом и изменить будущему мужу. Если бы не это, ты бы не относился к ней так. Ее поступки — это ее решение. Ее участь — ее судьба. — Обманом… — повторил Сянь-Сянь. — Мастер Вэй, вы знаете? Вы были здесь? Вы были рядом со мной все это время? — Я видел твои воспоминания, — нашелся на этот раз с подходящим ответом Вэй Усянь. — Вы помогли мне прийти в себя? — догадался А-Сянь, чем бросил еще один вызов способности сяньшэна формулировать мысли. — Это Лань Чжань вовремя выхватил тебя из холодного источника, когда ты задумал топиться, — попытался уйти от прямого ответа Вэй Усянь. — Будь добр, в этой жизни больше не действуй так глупо. — Мастер! — Сянь-Сянь наклонился к нему, обнимая за шею, как будто услышал совсем не те слова, что только что прозвучали. — Лаошифу, — повторил за ним Вэй Усянь. — С какой стати ты называешь меня так? Никто никогда не обращался ко мне подобным образом. — Потому что вы — лучший! — восторженно выдохнул А-Сянь.

***

      И все же тот разговор не вполне убедил Сянь-Сяня. Он не вполне понимал, что означали слова сяньшэна о том, что он проявил себя.       Когда увидел белую плеть в руках обнаженного по пояс Лань Чжаня, А-Сянь сразу понял, что это — самобичевание. Он не мог допустить, чтобы Лань Ванцзи наказывал себя за движения и стремления сердца, ведь привязанности не выбирают.       Даже если Лань Цин нравилась ему, он совершенно не мог быть виноват в этом, ведь он не помышлял преступать черту, это она коварно воспользовалась им, может как раз потому, что по-женски чутко угадала зародившуюся к ней симпатию.       Она поступила подло. И ее смерть Сянь-Сянь бы принял легко, если бы только это не ранило так сильно Лань Сиченя, первого молодого господина Лань.       Цзэу-цзюнь — чуткий и снисходительный тоже был добр к Сянь-Сяню, учил его и хорошо относился. Юноша не сомневался, что Лань Сичень искренне любил свою супругу. Стоило Сянь-Сяню только представить, что кто-то столь же близкий вдруг уйдет из его жизни, у него в глазах вставали слезы. Он был готов терпеть какую угодно Лань Цин, что бы только Цзэу-цзюню не выпало испытывать боль подобной утраты.       Первый нефрит Лань был действительно сражен горем, ничего не замечал вокруг. Увидев его таким, А-Сянь понял, почему Лань Чжань принял приказ убить сяньшэна: он мстил за старшего брата. «Лань Цин пошла на обман — это только ее ответственность,» — напоминал Сянь-Сянь себе слова мастера и все же не мог полностью убедить себя.

***

      Состояние сяньшэна перестало улучшаться. Раны медленно закрывались, его больше не мучала боль, но силы не возвращались. Он по-прежнему много спал. Говорил с А-Сянем охотно, но даже от слов уставал довольно быстро.       Юноша переживал, что ошибается в чем-то. Он хотел снова увидеть мастера таким, каким он явился ему в самый первый раз: статным, уверенным, сильным.       Сейчас же у того все еще не было сил даже чтобы подняться.       Сянь-Сянь не мог знать, что Вэй Усянь попросту не хочет этого.       Понимая ситуацию в целом, он не хотел навредить юноше и потому не мог позволить себе восстанавливаться. К тому же ему было и не за чем делать это. Ничто во внешнем мире его не влекло. Он был там абсолютно лишним. Скорее всего его все же сочли уничтоженным. А опровергать правдивость этого факта ему было совершенно не для кого. Беседовать же с Сянь-Сянем, развлекать его разговором и иногда немного наставлять Вэй Усянь мог и в нынешнем своем состоянии.       Не догадываясь об истинной подоплеке, А-Сянь предполагал, что все дело в нем, в его сомнениях и раздумьях. И все же он не мог отделаться от них, как ни старался.       Недавно мастер Вэй рассказал ему про лотосовый суп и свою шицзе. Это именно ее имя носит шимэй Яньли.       Услышанный рассказ пробудил сдерживаемую в сердце привязанность, и Сянь-Сяню захотелось увидеться с младшей сестрой. Он доверял ей. Они всегда запросто общались между собой. Уж она-то точно способна помочь ему разобраться в себе и во всем остальном.

***

      С каждым днем беспокойство Сянь-Сяня становилось все заметнее. И в конце концов Лань Ванцзи принялся расспрашивать его о самочувствии: не испытывает ли он временами головокружение, не донимают ли его тревожные сны?       А-Сянь, понимающий, что выдавать мастера Вэйя по-прежнему нельзя, отвечал, что ему снится Яньли, что он очень скучает по ней.       Это тоже было чистейшей правдой, и Лань Ванцзи не усомнился в ответе.       Он напомнил Сянь-Сяню, что не за горами начало весны и дни встречи Нового Года, предназначенные для семейного круга, А-Ли непременно проведет в ордене Лань.       И все же до начала весны оставалась всегда по ощущениям очень длинная пора больших холодов. Тем не менее Сянь-Сянь не возразил своему любимому господину, проронив лишь: — Мне очень хочется увидеть шимэй поскорее.       Лань Ванцзи принял эти слова молча, но вовсе не оставил их без внимания. Он все еще помнил, как сильно терзался Сянь-Сянь в первые дни разлуки с Яньли. Если тоска будет все больше затапливать ему сердце, его дух может пострадать.       Беспокоясь о его внутреннем равновесии, Лань Ванцзи решился и выговорил у отца разрешение на поездку в Ланьлин.       В тот день, когда Ханьгуан-цзюнь принес ему жетон, позволяющий выйти из Облачных Глубин, Сянь-Сянь чуть не запрыгал от радости.       Счастливый тем, что поднял ему настроение, Лань Ванцзи уточнил: — Отправимся вместе. На днях.       «Я прекрасно справлюсь один!» — едва не выпалил А-Сянь, но успел прикусить язык, проговорив подобающее: — Конечно. Спасибо большое!       Подвесив жетон на пояс, юноша почти не выпускал из рук кусочек нефрита с изображением орхидеи. Под пальцами ощущался рельеф узора цветка и тепло, которое впитал камень.       Сердце Сянь-Сяня трепетало от нетерпения. С трудом заставив себя немного поесть на ужин, ночью он не мог ни сомкнуть глаз, ни попасть к мастеру Вэйю, чтобы поделиться с ним радостной новостью.       Изнутри что-то будто толкало его немедленно встать и идти. Он сопротивлялся, но за полночь, в час быка сдерживать себя сил не осталось. Одна эта ночь казалась нескончаемо длинной. Он больше не мог ждать. Ему хотелось идти. В одиночку, без всякой компании. Потому что то, что он хотел сказать, было не для чужих ушей. И то, что он стремился совершить, касалось только его одного.       Решительно поднявшись, Сянь-Сянь натянул сапоги, набросил ханьфу и направился к окну, на ходу затягивая пояс. Створка с едва слышимым скрипом встала на место после того, как А-Сянь выскользнул наружу.       Налетел холодный ветер, сразу же пробрав до дрожи. Но юноша решил, что согреется движением, лишь бы не возвращаться, не входить в двери цзинши в поисках теплой накидки, рискуя разбудить спящего заклинателя. — Я вернусь быстро, — пробормотал А-Сянь, толком и не представляющий, сколько займет путь до Ланьлина и обратно, ведь он там никогда не бывал.       Повернувшись и сжав кулаки, он быстро зашагал по улицам Обители в направлении главных ворот.

***

— Сянь-Сянь? В такой час? Куда это ты? — настиг его знакомый, строгий, но вместе с тем с нотками участия голос, когда он проходил мимо площадки с камнем Послушания.       Юноша обернулся на оклик. У него вдруг перехватило дыхание, а и без того быстро бьющееся сердце подпрыгнуло к горлу. — А-Шэн, — почти беззвучно шепнул он, испытав внезапное потрясение, хотя то, что командующей стражей Облачных Глубин оказался на посту вовсе не было чем-то из ряда вон выходящим.       Заклинатель приблизился, и Сянь-Сянь пристально уставился на него, разглядывая черты, ловя взгляд черных глаз. — А-Шэн? Это, правда, ты? — сам не зная, почему спросил юноша и вдруг ощутил слабость в ногах.       Заклинатель подхватил его под руку: — Что с тобой?       Но ответа не дождался. А-Сянь лишь продолжал смотреть на него, вздрагивая всем телом. — Да, ты продрог совсем, — заметил заклинатель. — Нужно отогреться. Идти можешь? — Да, — подтвердил А-Сянь. — Да, конечно.       Лань Дэшэн взял его под руку. Даже на ходу Сянь-Сянь все не мог перестать поминутно посматривать на него. Лишь у самых дверей караульного домика он наконец взял себя в руки и вместе с тем остановился. — Заходите же, — поторопил его заклинатель. — Не то простынешь, да свалишься с жаром.       Прозвучало логично, и А-Сянь уступил.       Командующий стражей провел его внутрь. Кивком отослал прочь троих стражников. Он усадил Сянь-Сяня на подушечку у очага, набросил ему на плечи теплое одеяло. Юноша не переставал дрожать и снова взглянул на него: — А-Шэн, я иду к шимэй. Ты ведь не задержишь меня? У меня есть пропуск. — Не задержу, — сразу же согласился командующий стражей. — Иди, если нужно.       Он присел подле юноши и опытным взглядом заметил в разрезе ханьфу тонкий белый след косого шрама. Чуть нахмурившись, он плотнее запахнул на нем одеяло и спросил: — Почему ты идешь в такой час? Самое холодное и темное время. — Я соскучился по шимэй, — честно ответил Сянь-Сянь. — Но не хочу заставлять господина ждать слишком долго. Решил, если выйду пораньше, то и вернусь поскорее.       Лань Дэшэн покивал: — Дам тебе теплую одежду и лошадь. На рассвете отправишься. — Но мне нужно по-скорее, А-Шэн, — заволновался А-Сянь. — Получишь самого выносливого и резвого коня, — пообещал командующий стражей. — Но до исхода комендантского часа я тебя не выпущу.       Сянь-Сянь почел за лучшее покориться. Хоть и сбежал тайком и надеялся успеть покинуть Облачные Глубины до того, как Ханьгуан-цзюнь проснется, но понимал, что, настаивая, вызовет лишь подозрения. — Хорошо. Спасибо большое. — опять взглянув заклинателю в лицо он невольно выдохнул кратко. — А-Шэн…       Голос командующего стражей Облачных Глубин прозвучал так узнаваемо и внезапно, что Вэй Усянь, поддавшись порыву, смог увидеть заклинателя. Это именно он звал его и все стремился рассмотреть поближе. Может ли быть? Живой? Настоящий! С каждым новым подтверждением в речи, в манере держаться и формулировать мысли в сердце Вэй Усяня равно возрастали и радость, и страх ошибиться. Эти метания мешали ему полностью взять верх. Сянь-Сянь, помнящий о своей цели, смог удержать контроль над сознанием.       Получив согласие и видя, что юноша все еще заметно дрожит, Лань Дэшэн принес ему в пиале теплый напиток. — Возьми, — предложил он. — Твой господин едва ли будет рад, если ты снова заболеешь. — Спасибо, — в очередной раз поблагодарил А-Сянь, приняв пиалу из его рук.

***

      Сянь-Сяню все же не хватило терпения просидеть в караульной до рассвета. Ему удалось упросить командующего стражей начать сборы в дорогу раньше, ведь кроме одежды, нужно было еще оседлать коня.       К счастью Лань Дэшэн согласился.       Выезжая верхом из главных ворот Обители, А-Сянь все еще не верил, что все это происходит с ним на самом деле.       Снег поскрипывал под копытами коня, тропа уходила вниз, петляя, сначала более полого, потом — заметно круче. Опасаясь, что лошадь заскользит, да и просто жалея ее, Сянь-Сянь спешился и повел животное в поводу, говоря с ним и утешая, извиняясь, что пришлось покинуть дом и идти неудобной дорогой.       Горная тропа уже снова стала довольно легко проходимой, когда конь рядом с А-Сянем всхрапнул. Юноша было счел это участием в разговоре. Но тут конь отвернулся от него и, раздувая ноздри втянул воздух, чуя ветер. — Что там? — спросил его Сянь-Сянь. Конь шумно выдохнул и изогнул шею дугой. — Ну-ну, — ласково ободрил его юноша. — Не волнуйся. Сходим, посмотреть? Он знал, что лошади подозрительны и нередко принимают за опасность обычные ветви, приклоненные снегом к земле. В той стороне, куда смотрел конь, у тропы как раз росли вьющиеся кустистые сосны. Первые лучи восходящего солнца серебрили снег на их ветвях и вокруг. Еще совсем низкое, оно заставляло окружающие предметы отбрасывать длинные резкие тени. Легкий ветер, дующий вверх от подножья горы, поднимал легкую белую поземку.       Что-то как будто показалось из насыпи снега у края тропы.       Всматриваясь, А-Сянь случайно выпустил поводья коня, тот замер от неожиданности и переступил ногами, не зная, что делать. Сянь-Сянь же прошел еще немного вперед. — Что это было? Неужели одежда? - размышлял он вслух.       Отороченная белым мехом в лучах солнца блеснула золотистая ткань.       А-Сянь бросился на колени, разгребая снег голыми руками.       Даже в плотной тяжелой зимней накидке ее фигурка выглядела изящной и хрупкой. Когда Сянь-Сяню все-таки удалось выкопать и перевернуть на спину обмерзшее тело, его глаза напрочь отказались воспринимать увиденное. — А-Ли! Нет! — вскричал Вэй Усянь.       Как он только мог позабыть о ней?! О единственной близкой душе, в которой ни капли не сомневался!       Ему вдруг показалось, что сквозь заиндевевшие одежды у нее на груди проступают алые полосы, такие же, какими были его собственные раны.       Этого наверняка не могло быть на самом деле, но глядя на ее заледеневшее лицо, он хотел прорваться к ней! Схватить! Догнать! Вернуть! И рассеяться в прах! Потому что все это стало теперь совершенно невозможным!       Вэй Усянь поднял голову и взвыл во все горло, отчаянно, словно смертельно раненный зверь. Морозный утренний воздух ожег ему горло и легкие. Пелена слез застилала глаза. Из груди вырвался еще один душераздирающий вопль.

***

— Сяньшэн!       Кто-то сильно встряхнул его за плечи, приподнимая. — Сяньшэн, вы слышите? Прошу вас, откройте глаза! Посмотрите на меня! Вэй Ин!       Этот голос доносился как-то странно, то ближе, то дальше. Но тембр, интонации и прозвучавшее имя заставили Вэй Усяня все же поднять веки и взглянуть на безумолку призывающего его. — А-Шэн… — выдохнул он, узнав заклинателя.       Вероятно Сянь-Сянь ушел от Облачных Глубин не очень далеко. Крик услышала стража и их вернули обратно. Но теперь это уже не имеет никакого значения.       Вэй Усянь снова закрыл глаза. — Сяньшэн, нет!       В этом окрике прозвучало такое отчаяние, что веки Вэй Усяня невольно поднялись опять. Он увидел, как А-Шэн занес руку: пощечина — довольно действенный способ вернуть кого-то в сознание. Для заклинателя Лань это уже скорее крайняя мера, которую можно применить лишь от полной безысходности.       В предчувствии удара зрение Вэй Усяня и остальные чувства резко прояснились, сообщая, что он находится в незнакомом месте, на Облачные Глубины непохожем.       Лань Дэшэн уронил руку, не закончив движения, и уперся в грудь Вэй Усяня, сжимая ткань его одежд, глухо повторив: — Сяньшэн, пожалуйста…       Вэй Усянь приготовился к вспышке боли, но ее не последовало. Он видел лишь нависшего над ним заклинателя. Рука того дрожала, а дыхание срывалось, мешая говорить, как будто он полностью обессилел и вот-вот потеряет сознание.       Быстро сев, Вэй Усянь поддержал его за плечи: — А-Шэн, что с тобой? Ранен? — Нет, — возразил тот, пытаясь справиться с дыханием. — Вроде бы нет. Я… Сяньшэн, простите, я не смог придумать ничего лучше! Простите меня… — Что?! — поднял брови Вэй Усянь. — Да, объясни же толком! — Сейчас, — пообещал Лань Дэшэн, но все же не смог собрать для этого достаточно сил. — Сяньшэн, простите… — только и смог выговорить он еще раз.