Другая жизнь. Одинокий путь

***

      Проснувшись среди ночи рядом с ним, Вэй Усянь ощутил, как сердце окатывают теплые волны блаженства. Он прижался к Лань Ванцзи покрепче, закинув на того руку и ногу, глубоко вдохнул его запах, все тот же, сандаловый, и постепенно снова погрузился в глубокий счастливый сон.       Утро застало их также вместе, предоставляя Вэй Усяню возможность проснуться в объятиях любимого еще раз, после чего он был немедленно пригрет и обласкан, а вскоре накормлен. Затем его телу достался массаж, который стал неожиданным и приятным бонусом.       В процессе расслабленный Вэй Усянь опять задремал, не заметив, как Лань Ванцзи ввел ему под кожу в основании шеи иглу. На грани восприятия он будто парил в облаках под чарующие звуки циня.       Очнувшись днем, он опять открыл глаза в цзиньши и снова увидел Лань Ванцзи рядом. — Я, что так и сплю со вчерашнего вечера? — сонно поинтересовался Вэй Усянь. — Мгм, — подтвердил Второй Нефрит Лань. — Сон помогает восстановить дух. — М, — хмыкнул Вэй Усянь. — Пожалуй.       Он потянулся, потирая шею, и поморщился. — Погоди. Так, ты, что усыпил меня?       Иглы уже не было, но след укола явственно ощущался. — Чтобы поддержать, — не стал отпираться Второй Нефрит Лань. — Ладно, — кивнул Вэй Усянь.       Лань Ванцзи всегда был человеком дела. Но все-таки случившееся вызывало двоякое чувство.       Вэй Усянь молча поднялся, чтобы пообедать. Он был тих, что вполне совпадало с принятыми правилами, поэтому во время еды Лань Ванцзи и не думал затевать разговора. Вэй Усянь же тем временем размышлял про себя о том, что в целом все нынешнее существование вызывает у него двойственные чувства: узнавание и чуждость, принятие и настороженность.       Надеясь отделаться от неуютных мыслей, он спросил вслух: — Лань Чжань, расскажи мне, как именно заклинатели используют мой дух?       Ханьгуан-цзюнь медленно поднял на него взгляд, по которому Вэй Усянь не смог угадать его настроение, да и было ему не до того. — Если заклинатель сумеет принять своим духом часть твоего, его тело станет более выносливым и способность в накоплении светлой ци возрастет, — ответил Лань Ванцзи, тщательно подбирая слова. — То есть принять часть моего духа может не каждый заклинатель? — полюбопытствовал Вэй Усянь. — От чего это зависит?       Лань Ванцзи с явным трудом перевел дыхание и отложил палочки. — Прости, — тут же извинился Вэй Усянь. — Ешь. Я подожду с ответом. Доешь спокойно.       Второй Нефрит Лань тихо и длинно выдохнул, снова принимаясь за еду.       Вэй Усянь сделал то же и не заметил, что больше ни разу до самого конца трапезы Лань Ванцзи не удостоил его взглядом.       В два глотка осушив пиалу с чаем, Ханьгуан-цзюнь вдруг быстро поднялся, буквально смахнул с треноги гуцинь и почти вылетел прочь из цзиньши словно снежный вихрь. В довершение лишь холодный воздух поздней осени пролетев через комнату ударил Вэй Усяня в грудь. — Лань Чжань!       Ему показалось, что он вскочил на ноги вскоре после него. Но куда уж простому смертному тягаться в скорости с заклинателем.

***

      Вэй Усянь вернулся в комнату и принялся машинально прибирать со стола.       Внезапная реакция Лань Ванцзи говорила больше слов. Вероятно вопрос о возможной несовместимости духов так сильно смутил его.       «За этим определенно кроется что-то», — заключил Вэй Усянь.       Он все больше утверждался в мысли, что его нынешнее существование перерождением вовсе не было. Невозможно в новой жизни помнить прошлую жизнь вместо настоящей. Если ему действительно пришлось чуть не уничтожить все сущее, едва ли его дух мог бы упокоиться с миром и дать душе новый шанс. Хорошо, если подобный шанс все же выпал другим. Но ему могла достаться лишь участь вечно блуждающей без покаяния бесплотной сущности.       Захват тела?       Вэй Усянь содрогался от мысли, что мог по сути убить этого мальчишку, Сянь-Сяня. Но бежать от очевидного никакого смысла не было. Случайно или нарочно, только сейчас он засыпает и просыпается в этом теле и четко помнит все с момента своего пробуждения в цзиньши. Тогда его мучал жар. Ему сказали, что он бросился в холодный источник на празднике.       Со слов встреченных вчера слуг выходило что Сянь-Сянь также не отличался покорностью, вероятно, был непоседлив и дерзок.       Почему в столь аскетичном ордене заклинателей терпели такого слугу? Он назвал себя «Сянь». Они ждали, что появится кто-то с таким именем? Но ведь этот иероглиф может быть частью чего угодно: сясянь, лусянь, шэньсянь — подсказывало разыгравшееся воображение, которое Вэй Усянь поспешил одернуть.       Может ли созвучие имени привлечь блуждающего призрака?       С одной стороны то злосчастное заклинание было исполнено очень далеко отсюда. Но, кто знает, как разметало обрывки духовных энергий после случившегося катаклизма… И как мог переместиться блуждающий дух за несколько сотен лет. В конце концов он провел в окрестностях Цаи многие годы своей прошлой жизни. В конце концов тогда он множество раз возвращался сюда вместе с Лань Ванцзи. — Лань Чжань, — шепнул он, подсаживаясь к очагу.       Вдруг его поразила внезапная догадка. Та госпожа, что приказала своему слуге в глубоком капюшоне привести его. Настолько тайно, что тот дважды вырубил его, чтобы он не разобрал дороги. Руки подавшие ему пиалу с аконитом. Длинные рукава не могли скрыть отпечатавшийся даже на кончиках пальцев возраст. Действительно годы? Или последствия конфликта духовных сущностей от попытки принять часть чуждого духа в свой? Что за странная ересь?!       Вэй Усянь с досадой ткнул прутом в очаг, разлетелись искры и несколько угольев. Он подскочил, чтобы быстро закинуть их обратно. Коснувшись рукой пола, он принялся осматривать его. Сдвинул циновку. Простучал. Ничего. Сев, он снова проскользил взглядом по полу. В цзиньши больше не было ни уютного тайничка, ни Улыбки императора в нем. От этого Вэй Усянь ощутил новый укол тоски, переходящей в тяжкую меланхолию. В Цаи не было чайной. Здесь нет тайника. А он оказался в теле мальчишки, который в детстве назвался частью его имени. Как? Почему?       В горле пересохло, голова гудела от мыслей. Вэй Усянь разжег курильницу с сандалом, налил чай в пиалу и принялся медленно, короткими глотками пить. Когда дыхание и пульс выровнялись, он сел в позу лотоса и предпринял попытку вычистить сознание. Сейчас он был не в состоянии снова дать волю мыслям, чувствуя, что поток размышлений вполне может свести его с ума. Терять пусть и пока непонятным образом обретенную голову не хотелось, поэтому он сосредоточился на другом. Если его дух был так силен, что служил подпиткой для заклинателей, он должен таить источник энергии, темной ци. А значит он просто обязан ощущать ее. Чувствовать хоть какое-то присутствие ци в этом теле.       Оно должно быть.       Обязано.       Есть.

***

      Когда Лань Ванцзи возвращался домой, уже спустились густые осенние сумерки. Он раздвинул дверные створки. В цзиньши тоже было темно, только пахло сандалом и поблескивали красным редкие угли очага.       Быстро войдя, он затворил двери и зажег бумажный фонарик. Совсем тихо. Ни звука. На миг он даже подумал, что Сянь-Сянь мог уйти. Но усомнился и поспешил удостовериться.       Поставив фонарик на аккуратно прибранный стол, Ханьгуан-цзюнь сразу же увидел распростертую на полу фигуру. Он метнулся к нему, поднял за плечи: — А-Сянь, — хрипло выдохнул он.       Лишь сжав его запястье и почувствовав пульс, Лань Ванцзи ощутил, как его собственное замершее было сердце снова забилось.       Вэй Усянь почувствовал, что его приподняли и обняли. Он потянулся обнять в ответ и попытался высвободить запястье, но Лань Ванцзи не отпустил его руку. — Лань Чжань, все в порядке. Я просто немного устал.       Действительно, едва ему удалось распознать силу собственного духа, он концентрировался на этом ощущении снова и снова, пока в конец не измотал себя. Правда надо отдать ему должное в итоге ощущение закрепилось и теперь, когда Вэй Усянь пришел в себя, тоже присутствовало.       Скрупулезный Лань Чжань продолжал выслушивать его пульс. Вэй Усянь уловил дрожь его пальцев и как она волной разошлась по всему телу, ускоряя бег сердца, сбивая дыхание. Он решительно повернулся, оседлал колени Лань Ванцзи и посмотрел ему в лицо, прямо в глаза.       Его глаза. Светлые и чистые, как горный хрусталь. Они чуть расширились, когда лицо Вэй Усяня оказалось так близко. На этот раз он отпустил его руку, давая свободу. Вэй Усянь опустил ладони Лань Чжаню на плечи, продолжая пристально изучать выражение его глаз.       Нет, вот тут уж точно не могло быть ни малейшей ошибки. Подделать такие глаза невозможно, в особенности их выражение. — Лань Чжань, все хорошо. Правда.       Лань Ванцзи не ответил, лишь медленно сглотнул. Он был не в силах повторить то, что вчера сказал спящему, вот так, глядя ему в глаза с такого близкого расстояния.       Вэй Усянь наклонился ближе. Он чувствовал, что Лань Чжань очень взволнован и огорчен. Сокращая расстояние медленно, он давал ему возможность двинуться навстречу или отстраниться, остановить его или же просто дождаться.       Лань Ванцзи выбрал последнее.       Четыре лепестка губ едва соприкоснулись. Встретились два коротких прерывистых выдоха.       Опустив веки, Вэй Усянь крепче приник к его губам своими, испытывая все возрастающий трепет узнавания: «Это Лань Чжань».       Обняв и прижимая все крепче, он бы уже не дал ему отстраниться, но тот и не пытался.       Тогда, отпустив себя, Вэй Усянь в горячечном порыве рванулся к нему, будто желая пройти насквозь, слиться в одно. Они ведь столько раз делали это. Ничего прекраснее Вэй Усянь в жизни своей не испытывал — полное духовное единство, слияние, пусть временное. Но разве не стремятся два любящих сердца хоть на мгновение переплавиться в одно?

***

      «Вэй Ин! А-Сянь!»       Эти два его имени слились вместе в едином окрике, грозящем разорвать его в клочья.       «Остановись! Прекрати! Хватит!»       Тембр и голос на последних словах прозвучали четче.       Вэй Усянь предпринял попытку понять, что происходит.       Гулкое эхо ударов настигало и пронизывало его. Он только что целовал Лань Ванцзи, но не заметил, когда эта ласка прекратилась. Кроме мерных глухих ударов ничего не ощущалось.       От одной лишь вдруг осенившей его мысли, Вэй Усянь рванулся, как ошпаренный.       Сейчас он был блуждающим духом. Ни души, ни золотого ядра в дантяне. Ничто не держало его в нынешнем теле достаточно крепко.       Выскользнув из него полностью, он мог потерять возможность вернуться, вытесняя своей силой дух очередного своего вместилища. Замещая.       Именно так он вероятно закрепился и в нынешнем теле, постепенно вытеснив того, кого звали Сянь-Сянь. Звал в том числе голос, который Вэй Усяню был дорог. Звал человек, с которым он был связан одним путем.       Это ведь он.       Лань Чжань.       Кому угодно другому он мог не отозваться, но не ему. Ведь однажды он обещал ему ни за что не расстаться. Наивно. До последнего он предполагал тогда, что не заплатит слишком дорого за уничтожение бессмертия. Но, даже распавшись на части, он бы приложил все усилия, чтобы собраться воедино ради него.       «Ты прямо сейчас выбьешь из него дух, если не вернешься на место!» — пронеслась дикая мысль.       Послышался то ли свист, то ли звон, сквозь которые Вэй Усянь заставил себя вспомнить, как медитировал только что, вспомнить, как человеческое тело и энергия в нем начали худо-бедно подчиняться ему.

***

— А-Сянь! Прекрати! Довольно! — кажется впервые в жизни Лань Ванцзи кричал в голос.       Утром он почувствовал, что вырвался из тенет навязчивого очарования. Сянь-Сянь больше не казался ему непередаваемо красивым и не пробуждал страсть, которую Ханьгуан-цзюнь был не в силах обуздать, даже приложив все усилия.       Теперь он снова мог просто быть рядом с ним, заботиться, наслаждаться прикосновениями, не изнывая от вожделения.       Обрадованный и вместе с тем сбитый с толку, он был окончательно выбит из колеи темой разговора за обедом, поэтому вместо того, чтобы рассказать, что у него дела, он просто ушел, пожалуй, слишком поспешно.       После, вынужденный концентрироваться на другом, он не допускал и мысли о Сянь-Сяне. А, возвращаясь домой колебался: вдруг что-то изменится снова? Лишь у самых дверей цзиньши он отругал себя, ведь Сянь-Сяню нужна была помощь.       Пусть накануне вечером и сегодня утром он все сознавал и помнил, в любой момент это могло измениться. В том числе и потому, что Лань Ванцзи все-таки рискнул наложить на него и использовать контролирующее заклятие. Оно перестало работать. О причинах этого Второй Нефрит Лань задуматься не успел, потому что вошел в дом и чуть не сошел с ума, увидев Сянь-Сяня лежащим ничком на полу. По счастью он быстро очнулся, и пока Лань Ванцзи силился понять, насколько ясно его сознание, наклонился поцеловать его.       В глубине души опасаясь потерять контроль, Лань Ванцзи все же не уклонился от ласки, и она конечно захватила его. А потом он ощутил вместе с порывистым объятием резкий, будто удар, прилив силы его духа.       Всякий раз, когда дело доходило до глубокой ласки и телесного единения, Лань Ванцзи ощущал легкое теплое прикоснрвение его духа, как страстное дыхание, проникшее глубоко внутрь и нежно ластящееся к его душе.       Неистовый же натиск силы, который он испытывал сейчас, оказался сродни бушующему вихрю, способному разметать всё.       Первым порывом Лань Ванцзи было оттолкнуть Сянь-Сяня от себя. Но он побоялся навредить. Ведь если и без того измученный дух пострадает, тот наверняка погибнет. Ханьгуан-цзюнь же совершенно не хотел потерять его, особенно теперь, когда взамен болезненного очарования, вернулись настоящие чувства.       Взрывная сила объятий Сянь-Сяня постепенно спадала. Держа в ответ, Лань Ванцзи принялся звать его.       Вскоре Сянь-Сянь совсем уронил руки и напор его духа иссяк. Сохранилось лишь глубокое дыхание, как если бы ему пришлось бежать очень долго и быстро. — Сянь-Сянь!       Лань Ванцзи осторожно потянул его за плечо, чтобы заглянуть в лицо. С приоткрытых губ срывалось сбивчивое дыхание. Темные полумесяцы ресниц трепетали и, кажется, поднимались целую вечность.

***

      Когда зрение наконец вернулось к нему, Вэй Усянь увидел склоненное над ним лицо Лань Чжаня. Его невероятно светлые лучистые глаза пристально вглядывались в него. В уголке сходящихся от легкого прищура черных длинных ресниц повисла маленькая росинка собравшейся скатиться слезы.       Вэй Усянь хотел смахнуть ее. Но рука его поднималась, как ему казалось, очень медленно, поэтому он спросил: — Больно? — Что? — чуть нахмурился Лань Ванцзи, прислушиваясь, к его шепоту. — Где болит? — Тебе больно? — повторил свой вопрос Вэй Усянь. — Из-за меня? — Нет. Вовсе нет. Нисколько, — заверил его Лань Ванцзи.       Вэй Усянь уронил руку так и не коснувшись его лица.       Лань Ванцзи подхватил его под колени и поднялся с пола вместе с ним.       От движения голова пошла кругом. Вэй Усянь заставил себя не смыкать глаз. Ему казалось, что его дух держится в теле недостаточно крепко и может в прямом смысле выскользнуть из него, как нечто чуждое и неуместное. — Лань Чжань? — позвал он. — Тише, — негромко ответил тот.       Его голос отдался низкой волной в груди под ухом Вэй Усяня.       Лань Ванцзи бережно опустил его на кровать.       Вдруг испугавшись, что он сейчас оставит его и уйдет, Вэй Усянь схватил его за плечо, не давая даже выпрямиться.       Серые глаза смотрели так пронзительно, что невозможно было не прочесть в них немую просьбу. — Тебе снова страшно? — тихо спросил Лань Ванцзи, опираясь на локоть и ложась рядом с ним.       Вэй Усянь ослабил хватку на его плече и прислушался к себе. Да, страшно ему действительно было. — Снова? — переспросил он. — Это с детства. Ребенком ты не мог заснуть, пока не обнимал что-то или кого-то. Игнорируя правила, ты то и дело пробирался ко мне в цзиньши и жался у бока, дрожа. Я не мог понять, взаправду или дурачишься. Ругал. Гнал. Ты приходил снова. — Почему в цзиньши? Как я попал сюда? — Я привел тебя из города. Случайно застал, как ты отгонял собак звуком флейты. — У меня была флейта? — изумился Вэй Усянь. — Игрушка. Скорее свисток. Звучал так ужасно, что псы разбегались, поскуливая. Вероятно на улице они сильно донимали тебя. Изорвали одежду. Я пожалел тебя и позвал с собой. Ты сразу же согласился, совершенно не понимая, наверно, кто я такой. — Разве не всякий мальчишка был бы рад пойти с заклинателем? Тем более с ровесником? — переспросил Вэй Усянь, снова удивляясь. — Чтобы остаться на всю жизнь на горе без права сходить вниз? — ответил вопросом Лань Ванцзи. — Разве ты жалеешь о том, что родился здесь? — не уступил Вэй Усянь. — Нет, — с легким вздохом ответил Лань Ванцзи. — Что ты пытался сделать только что? — вдруг сменил он тему. — Я… — Вэй Усянь запнулся от неожиданности, а после договорил, как есть. — Я хотел стать одним целым с тобой хоть на одно мгновение. Я правда очень люблю тебя. Лань Чжань, я должен сказать тебе… Я..       Лань Ванцзи порывисто обнял его, мешая договорить.       Прижатый к его груди, онемев, Вэй Усянь слышал лишь гулкие и частые удары сердца. Он шевельнулся, чтобы вдохнуть, и Лань Ванцзи чуть расслабил руки, но вместе с тем перекатился на спину, тем самым переложив Вэй Усяня на себя. — Прости, — шепнул тот, вдруг ощутив необходимость извиниться. Но собраться и в третий раз попытаться сказать, кто он на самом деле, уже не смог. Ему действительно стало страшно. Так жутко, что он вздрогнул всем телом.       Лань Ванцзи погладил его по спине и принялся без слов напевать мелодию, от которой сердце Вэй Усяня трепетно сжалось. — Что это? — выдохнул он, не веря. — Забыть о сожалении, — ответил Лань Ванцзи, оборвав песню на полутоне, чтобы ответить, а затем продолжил напевать.       Затаив дыхание, Вэй Усянь дослушал мелодию до конца. Она была в точности такой, какой он знал ее. А руки Лань Ванцзи продолжали мерно гладить его по спине, расслабляя и утешая. По телу потекло приятное тепло. — Что ты делаешь? — снова подал голос Вэй Усянь. — Что ты чувствуешь? — прозвучал встречный вопрос. — Твою ци, — дал краткое определение Вэй Усянь, потому что узнавание на этот раз было особенно полным. — Хорошо, — оценил Лань Ванцзи, будто принимая экзамен. — Только не безрассудствуй больше. — Я так скучал, — признался Вэй Усянь. — Я с тобой, Сянь-Сянь, — отозвался Лань Ванцзи. — Я рядом.