Другая жизнь. Одинокий путь

***

      Бархатная темнота сна укрывала Вэй Усяня недолго.       Он резко дернулся. Показалось, кто-то тормошит за плечо. Перекатившись на спину, он распахнул глаза в густом сумраке комнаты. Несколько раз опустив и подняв веки почти испугался, успев предположить, что потерял зрение. Вслушался в тишину дома и понял, что кроме него здесь никого нет.       К тому же в открытые окна проник холод, и, заснув поверх одеяла, Вэй Усянь просто-напросто замёрз. Обняв себя за плечи, он зябко поежился. Повернул голову, смог различить едва тлеющий очаг и понял, что все-таки не ослеп, а лишился только ночного зрения. Что в общем-то тоже оказалось весьма неуютным.        Сев на кровати, он принялся растирать плечи, потом медленно, почти ощупью перебрался ближе к теплу, раздул угли, сообразил, что надо бы закрыть окна, убедился, что поджечь фонарик с помощью талисмана огня теперь тоже не получается. Пришлось поджигать талисмана от очага, а уже от него — фонарик.       Сомнений в реальности происходящего вместе со всеми этими мелкими досадным открытиями почти не осталось.       Свет выкрадывал вокруг себя яркое пятно, а за ним висел густой сумрак, подобный плотной шторе. Выглядело непривычно и очень мерзко, поэтому Вэй Усянь принялся искать и зажигать еще фонарики, пока не осветил помещение полностью.       Обходя дом, он нашел запись рецепта лечебной каши яочжоу. Расположившись у столика, Вэй Усянь внимательно прочел его. Убедился, что в этом варианте каша действительно была подслащена медом.       Забравшись в подпол, он нашел все необходимые ингредиенты, а заодно отметил, что вина в тайничке нет.       «Даже вино не смогло подождать меня пару сотен лет?»       Вэй Усянь привык, что Лань Ванцзи всегда держал для него дома несколько пузатых кувшинчиков Улыбки Императора.       Вернувшись к столику, Вэй Усянь снова вгляделся в рецепт.       Изящная запись штрихов, отличная каллиграфия. Нетрудно догадаться, кому принадлежит. И все-таки это был не его почерк.       Погладив кончиками пальцев начертанные иероглифы, Вэй Усянь отложил рецепт в сторону и занялся приготовлением каши.       Пока на очаге кипятилась вода, он промыл рис, разложил мешочки с травами. Всыпав все это по очередности в горшочек, медленно помешивал, пока не закипело снова, как следует, а после оставил томиться.       В ожидании перенес на столик ближе к очагу бумагу и писчие принадлежности.       Сняв кашу с огня и укрыв ее, чтобы немного настоялась, Вэй Усянь вернулся к столу. Привычным движением он чуть запрокинул голову и собрал волосы. Но ленты у него сейчас не было, и он замер на мгновение в нерешительности, потом перекинул волосы через плечо и начал разбирать и переплетать пряди, надеясь, что так они продержаться хотя бы какое-то время не рассыпаясь и не мешая.       Закончив, он бросил взгляд на получившуюся косу. «Юй-гэгэ, позволь я расчешу твои волосы?» — прозвучал у него в голове чуть насмешливый голос.       Вэй Усянь закрыл глаза, наклонил голову и уперся указательными пальцами сложенных ладоней в точку между бровей, разминая ее. Считалось, что такой жест помогает очистить мысли. Но в темноте у него под веками давнее воспоминание обрело лишь большую четкость. " — Аууу, малыш, ну зачем же так тянуть? Дай-ка, лучше я сам займусь этим? — Прости… — извинился А-Юань и отдал гребень. Мо Сюаньюй перекинул волосы через плечо и аккуратно, начиная от концов, разобрал их гребнем. — Хочешь, покажу, как плести косы? — спросил он ребенка, закончив. — А ты умеешь? — оживился А-Юань. — Умею, — кивнул Мо Сюаньюй, разбирая волосы на три пряди. Вэй Усянь наблюдал за ними, растянувшись на полу на циновке и подпирая рукой голову. А-Юй складывал косу ловко и быстро, только и мелькали между прядей тонкие пальцы. — Сложно, — вздохнул маленький А-Юань, который не мог при такой скорости понять движения. — Вовсе нет, — чуть усмехнулся А-Юй, расплел уже сложенную косу и переразобрал волосы на пять прядей, накинув на одну из них ленту. — Вот так — посложнее, — он принялся собирать пряди от крайних к середине. — Старший брат Сянь, почему ты так смотришь? — Я тоже учусь, — ответил Вэй Усянь. — Мне нельзя?»       «Все потому, что увидел пустующее место чайной в Цаи сегодня,» — решил Вэй Усянь, медленно втягивая воздух.       А его память тем временем услужливо перебирала имена: А-Юань, А-Юй, А-Мин, А-Шэн, трое детишек Лань Сиченя и Лань Цин, по двое у А-Ли и А-Чэна, удивительная семья А-Яна и Хуатоу.       Опустив левую руку, Вэй Усянь открыл глаза, схватил кисть, резко обмакнул ее в чернила и попытался вывести на бумаге круг. Получилось нечто совершенно неправильное, прерывистое и перекошенное.       Отняв от лица вторую руку, он скомкал лист и швырнул в очаг.       Найдя среди мешочков с травами нужный, растер в пальцах листья и приложил к порезу на груди. В этом не было нужды, просто Вэй Усянь старался занять руки и отвлечься.       Однако, мысли не унимались.       Вспомнив о каше, он метнулся к горшочку и принялся черпать ложкой прямо из него, не перекладывая в пиалу. Каша еще не достаточно остыла, к тому же он забыл добавить мед, и горячий рис обжигал ему горло вместе с горечью трав, выжимая из глаз слезы. Те самые, которые он все сдерживал и сдерживал внутри, не давая волю чувствам, не думая о прошлых утратах, пока видел, что его Яньли снова здесь, рядом с ним. Но сейчас ее не было. Как не было ни одного из Нефритов Лань.       «Разве это не то, чего ты хотел?» — спросил себя Вэй Усянь, жадно глотая обжигающе горькую кашу пополам со слезами.       В конце концов он просто позволил им течь, пока не показалось дно горшочка. Потом он нашел воду, чтобы как следует умыться. И снова сел за столик, взял кисть, на этот раз в правую руку, снова вывел на бумаге круг, на этот раз ровный, вполне правильный.       Рука его замерла, через секунду кисть легла на стол. Он снова опустил веки, стараясь сосредоточиться. Они с Лань Чжанем начали готовить заклинательский круг, едва ему удалось подобрать нужную последовательность пиктограмм. Расписал, проверил и тут же принялся за дело. Три дня он внимательно сверялся с этой схемой, значит, обязан помнить ее в подробностях от и до. Только вот загвоздка заключалась в том, что исходное заклинание было составлено Лань Ванцзи, Вэй Усянь лишь доработал и местами изменил его.       «Да, он же отдал мне не меньше трети своей души! Как я могу не помнить того, что им создано!» — Вэй Усянь сжал кулаки.       Перед мысленным взором металась какая-то муть, а открыв глаза, он снова увидел чистый лист и круг, вокруг которого увы ничего не пыталось возникнуть.       В сердцах он скомкал и швырнул в огонь и этот лист бумаги.       Предприняв очередную попытку, он изобразил стандартную основу пиктограмм заклинательского круга. Ее, как выяснилось, он помнил четко. Только собираясь поспорить с бессмертием, с него могло статься изменить и сами основы. Именно такое действие вполне могло бы поколебать фундамент мироздания и нарушить течение ци в мире.       «Я не делал этого, — прошептал Вэй Усянь. — Я не хотел ничего подобного. Я…»       Очередной лист бумаги полетел в очаг. Вспыхнуло яркое пламя. Вэй Усянь повернулся к огню, глядя на пляшущие алые и синие языки. Несколько мгновений он смотрел, как завороженный, и вдруг ему показалось, что в алом круге углей проступают черты пиктограмм. Опешив, он даже дышать перестал, только потом сообразил, что это никакое не видение, а его собственная зрительная память.       На следующем листе бумаги снова появился круг и быстро замелькали штрихи. От усердия Вэй Усянь даже кончик языка прикусил, все еще не вполне веря, что необходимое удалось-таки выудить из его капризной памяти.       Закончив запись, он отер с висков выступившие росинки пота. Огонь в очаге давно унялся. Перед Вэй Усяням лежал лист с аккуратной вязью пиктограмм заклинания. Он вгляделся в запись. Нет, расположение пяти начал было закономерным и традиционным. Тут он по счастью ничего не решился переиначить и перевернуть.       Его взгляд несколько раз проскользил по листу. Это действительно то, от чего заклинательский мир едва не перестал существовать? В подобное совершенно не верилось.       «Я ведь не помню даже, как мы завершили ритуал, — размышлял Вэй Усянь опустив голову на сгиб локтя. — И не знаю толком, что происходило вокруг. Слишком много сил забирает внутренняя концентрация. Шумела вода… Было ли это началом столкновения стихий? Моя затея, несмотря на всю спонтанность не осталась незамеченной? Впрочем, … если кто-то… если он смог вмешаться в мою жизнь… настолько сбить с толку, что я стал искать смерти и рваться за грань бытия, как будто в поисках тех, кто ушел. С чего я взял, что они не вернутся? С чего я решил, что не способен ждать и дождаться? Если он так глубоко проник в мое сердце, да так, что я не заметил, быть может тот ритуал и был тем, к чему он всю дорогу вел меня, как послушную марионетку? Ясно же, что он презирает людей за то, что дар бессмертия дан заклинателям, а не небожителям. Обитатели небесных равнин могут жить очень долго, но все же не вечно, они сменяются в свой черед… А этот…повелитель бурь… определенно жаждал истинно безграничной власти, а значит — и бесконечной жизни тоже хотел…»       Как ни странно под эти мысли Вэй Усянь смог задремать. Уже наступало утро. В Облачных Глубинах время подъема. А для него — любимое время сна, поэтому утренний колокол он не услышал.

***

      Цзинь Яньли же этим утром с истинным отчаянием в сердце узнала от старшего брата, что делегация из ордена Цзинь уже прибыла в резиденцию ордена Лань и готовится к завтрашнему празднику. Это означало, что она обязана оставаться при муже, не отлучаясь. Ей стоило немалого труда не пролить слез, узнав эту новость. Пришлось приложить все силы, держать себя в руках и смириться.

***

      На этот раз прикосновение к плечу оказалось не иллюзией. Трясли и дергали довольно бесцеремонно.       Вэй Усянь разлепил веки, кряхтя, выпрямил затекшую в неудобной позе спину и повернул голову, чтобы узнать, что происходит.       Сидя он видел лишь край белых одежд. Скользя взглядом вверх, продолжал различать лишь все тот же траурный цвет, но не успел осознать, что даже волосы его непонятного посетителя белые. Почти все его лицо до самого подбородка скрывал капюшон.       Вэй Усянь задумался, как же он видит сквозь ткань и зачем вообще нужна такая странная одежда. — Совсем обнаглел, сопляк, — прошипел незнакомец в ответ на слишком долгий прямой взгляд.       Вэй Усянь не услышал в его голосе явной досады или неодобрения, больше походило на усталый вздох. Вспомнив, что у него под руками должно быть по-прежнему лежит запись заклинания, он успел предположить, что именно ее и заметил незнакомец.       Но дальше размышлять и строить предположения ему не дали. Он даже не успел понять, почему вдруг стало темно, и белая фигура перед его глазами расплылась и исчезла.