Другая жизнь. Одинокий путь

***

      Лань Ванцзи не помнил, как вернулся в цзиньши. Застал ли его колокол, возвещающий отбой, в пути или уже дома.       Он не помнил, что делал, переступив порог. Все-таки смог провести сеанс медитации или сразу же упал на постель, лежа в которой, распахнул сейчас глаза в кромешной темноте.       Фонарик догорел и курильница с сандалом, в которую он видимо не доложил трав и масла, погасла.       Неизменным оставалось одно: серые чистые глаза, не моргая доверчиво смотрящие на него.       Сердце Лань Ванцзи подпрыгивало к горлу, как если бы он только что вбежал в дом. — Прости, — почти беззвучно прошептал он. — Сянь-Сянь, прости, но так будет лучше для нас обоих. — пытался уговорить он себя, не в силах забыть, как наложил заклинание, а затем усилил его горьким зельем.       «Лишь когда дух падающей жар-птицы иссякнет, зачарованный им заклинатель освободится,» — рукопись, неосторожно оставленная на столе, продолжала открыто являть эту страшную правду, ведь бумага не ведает, что начертано на ней.       Однако, даже не эта, почерпнутая со страниц, информация добавляла терзаний душе Ханьгуан-цзюня.       Природа духа падающей жар-птицы оказалась сложна, и дар, который несет этот дух, вовсе не однозначен и не прост. Мало получить его, нужно еще и суметь воспользоваться. А еще важно быть сочетаемым с ним. Поэтому в каждой попытке есть большой риск для любого заклинателя.       Но, не попробовав, не узнаешь.       Собственно получить часть духа падающей жар-птицы можно двумя способами: через носителя этого духа, то есть от Сянь-Сяня, или через проводника этого духа, которым оказался Лань Ванцзи.       Пара их духов сливалась в тесном единении такое множество раз, что, пока Сянь-Сянь, заболев, метался в бреду, Лань Ванцзи отдавал старшему брату для отправки на гору Баошань часть своего собственного духа и, кажется, дурных последствий это не возымело.       Конечно, Ханьгуан-цзюнь не передавал ценнейший дух жар-птицы каждому лично. В большинстве случаев эти дела решал глава Ордена. Но, поскольку он-то прочел рукопись давно и прекрасно знал все нюансы, едва ли допустил бы передачу духа падающей жар-птицы девушкам и женщинам. А следовательно только сам Сянь-Сянь мог сделать это…       Сейчас Лань Ванцзи позабыл о прошлых своих подозрениях, не помнил, как предполагал, что старшие догадывались о специфике духа Сянь-Сяня и подтолкнули его к пробуждению.       Даже тот факт, что Яньли, его младшая сестра, с раннего детства запросто общалась с Сянь-Сянем, без всяких запретов — и тот ускользнул от внимания Второго Нефрита Лань.       Он сел на постели, коснулся тыльной стороной ладони лба и щек. Жара не было, но пульс продолжал мчаться вскачь, а вместе с ним и тревожные мысли.       Мать Лань Ванцзи закрылась в уединении после того, как Лань Яньли исполнилось семь лет, сославшись на сознательное изменение пути совершенствования. Это было редкостью в Ордене. Но редкостью почетной.       Лань Ванцзи в таком случае конечно не посмел возразить и подавил горечь в сердце.       Сянь-Сяню в тот год было семнадцать.       Теперь Ханьгуан-цзюнь сидел в темноте в своем одиноко пустом доме и думал о том, был ли Сянь-Сянь причастен к тому событию.       Его дух мог поддержать любого заклинателя, но все же для женщин представлял больший риск, уживаясь с ними крайне редко. Существовало также предположение, что дух падающей жар-птицы, осознав себя, принимается искать девушку, достойную стать его возрождающимся из пепла фениксом, ведь только это создание способно отводить его от смертельно гибельного края из раза в раз.       В семнадцать Сянь-Сянь уже наверняка догадался о свойствах своего духа, ведь прошел год с момента его пробуждения.       Тогда в уединение ушла мать Лань Ванцзи. Остальные события произошли значительно позже: странный недуг постиг саоцзы Лань Цин, а Лань Яньли в итоге оказалась фениксом. Обычная девушка, не заклинатель. Быть может в этом и дело? Или в том, что Сянь-Сянь с детства заботился о ней и опекал.       Для нее он стал целеустремленнее, внимательнее на занятиях. Именно благодаря этой практике дух жар-птицы и проснулся.       Как бы то ни было, а по всему выходило, что Яньли и Сянь-Сянь действительно созданы друг друга. Именно они, никто больше. Поэтому Яньли может вывести его из забытья, а Лань Ванцзи, как ни бился, не мог облегчить его состояние.       Ханьгуан-цзюнь отчаянно замотал головой, отгоняя видение.       Будь то его мать, супруга старшего брата или младшая сестра, но Второму Нефриту Лань был известен лишь один способ раскрыть дух жар-птицы - физическая, интимная близость с ним.       Только сегодня самому Лань Ванцзи удалось забрать часть его духа, ограничившись лишь поцелуем. Но это исключительно потому, как он полагал, что огонь, много лет назад вспыхнувший между ними, занимался искрами, едва они видели друг друга. И с каждым разом он горел все жарче и нестерпимее.       От воспоминания о его объятиях пробрала дрожь и сжалось сердце. Второй Нефрит Лань был не в состоянии предположить, что может быть и иной способ взять часть духа жар-птицы, что он по-прежнему знает далеко не все, а лишь то, что ему захотели рассказать и позволили увидеть.       "Неужели муцинь, мей-мей и даже саоцзы, даже Лань Цин - все они разделили с Сянь-Сянем...А он просто забыл? Ведь с каждым разом в его памяти все больше белых пятен..."       Вскочив на ноги, Лань Ванцзи заметался.       Разжигая фонарик едва не разбил курильницу. Лишь чудом поймал ее, уже падающую. При свете он наполнил ее и поджег, после чего устроился в позе для медитации и принялся делать дыхательную гимнастику, стараясь изгнать все мысли прочь и очистить пустившееся вразнос сознание.

***

      На рассвете Яньли показалось, что Сянь-Сянь пошевелился в ее руках и что-то пробормотал. Она погладила его по волосам, коснулась виска — все в порядке, жара нет.       Одной рукой она налила в чистую пиалу еще чуть теплый чай, заваренный с вечера. Безобразие и непорядок, конечно, несвежий уже, но утолить жажду еще подойдет. — Сянь-Сянь, ты проснулся? Попей, пожалуйста? «Выпей, пожалуйста,» — после этих слов накануне Вэй Усянь хлебнул такой мерзкой горечи, что в полусне инстинктивно отмахнулся.       Его движение было таким внезапно быстрым и сильным, что пиала, выбитая из рук Яньли, пролетела полкомнаты и раскололась о ножку кровати.       А-Ли вскрикнула.       Вэй Усянь распахнул глаза и сел: — Шицзе! — спохватился он, поспешно беря ее руку в свои и дуя на ладонь. — Прости, пожалуйста. Я не хотел. Больно?       Яньли всхлипнула, заливаясь слезами. — А-Ли,… — Вэй Усянь едва мог смотреть на этот водопад слез. — Хорошая моя, пожалуйста… — Почему? — сквозь слезы спросила Яньли.       Вэй Усянь смотрел ей в лицо и гладил по руке, силясь понять. — Почему такой дух достался именно тебе? — громче проговорила она, захлебываясь от рыданий. — За что?       Вэй Усянь осторожно тронул ее по плечу и потянул к себе: — А-Ли, полно тебе, что ты? — Мне страшно за тебя! — плакала Яньли, уткнувшись ему в грудь. — Если это такой дар, то ему недалеко до проклятия! Этот неистовый дух либо сгубит тебя, либо лишит остатков рассудка! Сколько раз ты уже называл неправильно меня и других! Но раньше ты не болел так долго и страшно! — Мне лучше, — тут же заверил ее Вэй Усянь. — Шимэй, я обязательно поправлюсь. Я больше ни за что не буду болеть. — он был готов говорить, что угодно, лишь бы утешить ее.       Но ее слезы не унимались. — Попрошу Лань Чжаня вернуть тебя в Ланьлин после праздника, раз ты так огорчаешься.       Яньли услышала, как изменился, сел его голос на этих словах. Он вовсе не хотел расставаться с ней. — Нет! — воскликнула она, стискивая в кулаках его одежду. — Нет, ни за что! Я не оставлю тебя! Никогда больше, слышишь?!       Вэй Усянь отругал себя за дурацкие неуместные слова, которыми сделал лишь хуже. — Прости, я вовсе не гоню тебя, — попытался он сгладить ситуацию. — Я знаю, знаю, что нет. Это я виновата! — после секундной паузы снова сорвалась она. — Если бы жила здесь, тебе было бы легче и не пришлось бы мучиться жаром так долго! Ты совсем ослаб. Я знаю, рядом со мной тебе легче. — Мне легче. Все будет хорошо. Не волнуйся так, ладно? — попросил Вэй Усянь. — Обещай, что в следующей жизни непременно найдешь меня? — взмолилась Яньли, понимая, что на самом деле возвращения в Ланьлин ей не избежать. — Обещай, что тогда мы станем жить долго и счастливо! — А-Ли, что ты говоришь… — Вэй Усянь зажмурился, чувствуя, как к его собственным глазам подступают слезы. — А-Ли, мне правда лучше. Я во всем разберусь и поправлюсь. Я буду навещать тебя в Ланьлине так часто, как только смогу. Не позволят добром, сбегу. Но я больше не позволю тебе тосковать по мне и огорчаться так сильно, клянусь!       Яньли наконец затихла и вроде бы всхлипывать перестала. — Шимэй, — Вэй Усянь утешающе чуть похлопывал ее по спине. — Шимэй, все будет хорошо. Мы еще побудем рядом. — Как ты можешь обещать? — вздохнула Яньли, наконец переставая плакать. — Я разберусь правда. Тебе больше не придется так сильно переживать И ты можешь помочь мне немного, — проговорил Вэй Усянь. — Чем помочь, шигэ? — живо отозвалась Яньли. — Что это за дух, о котором ты сказала? Дар или проклятие… Как он называется?       А-Ли не удивилась вопросу, ведь Сянь-Сянь и правда часто путался в воспоминаниях, обращениях, и некоторые моменты приходилось напоминать ему.