Другая жизнь. Одинокий путь

***

      Цзинь Яньли, урожденная Лань, заснув, проспала до заката и теперь медленно выбиралась из тенет сна, испытывая самое благодатное блаженство. Ничего похожего прежде ей чувствовать не приходилось, поэтому ее сознание не спешило проясняться полностью.       Она чуть шевельнулась, приникая ближе к ласковому надежному теплу человека, лежащего подле нее.       Даже с молодым своим супругом она не ощущала такой уютной неги. Они познакомились прямо на собственной свадьбе и до сих пор не успели вполне привыкнуть и подпустить друг друга достаточно близко, не только телом, но и сердцем.       А этого человека она знала давно и душой всегда стремилась к нему.       Сердце Яньли сладостно затрепетало, заставив ее на миг задаться вопросом, почему она вынуждена теперь делить жизнь с кем-то другим, а не с ним? — Тише-тише. Все хорошо, — сонным голосом шепнул он.       Его ладонь приятно погладила ее по спине.       Сянь-Сянь любил обнимать во сне. Если рядом не было человека, обвивал руками и ногами одеяло, безотчетно комкая его и собирая в подобие валика.       Теперь, когда рядом была любимая сестрица, задремав, он с удовольствием обнимал ее. Отключившись для отдыха, разум уступал место сердцу и тело, повинуясь ему, действовало вольно, без оглядки на условности.       Яньли все же наконец полностью пришла в себя и чуть вздрогнула, пытаясь отстраниться. Ощутив, как вдруг запылали щеки, она поспешила выбраться из теплого кольца его рук и отправилась поправить погасший очаг и приготовить еды.       Она лишь едва успела раздуть остывшие угли, как он присоединился к ней. Присел на подушечку рядом и спросил: — Что будешь готовить, шимэй? — Пока что тебе лучше продолжать есть яочжоу, Сянь-Сянь, — тихо ответила Яньли, стараясь не смотреть ему в лицо, она все еще была смущена тем, что проспала весь день подле него и теми чувствами, что наполняли ее сердце при пробуждении. — Хорошо, — уступил Вэй Усянь. — Еще разок потерплю. Но в следующий раз я хочу твой лотосовый суп со свиными ребрышками. Разве не следует иной раз побаловать старательно идущего на поправку человека?       Яньли невольно вскинула на него растерянный взгляд. О таком блюде она не слышала и по чести сказать не была особенно искусна в готовке. Рецепт каши и необходимые травы она нашла здесь на столике подле очага в первые минуты своего пребывания здесь, когда обходила комнату. По почерку узнала, что это Ванцзи составил и записал рецепт для Сянь-Сяня. — Можно и просто жареный лотос со специями, — прозвучал еще вариант.       Яньли на этот раз согласно кивнула. По крайней мере это она знала, где можно раздобыть, и надеялась улучить момент отправить слуг сделать это. — Выйду наружу, пока ты готовишь, — сообщил тем временем неугомонный А-Сянь, поднимаясь. — Шигэ, возьми теплую накидку. Солнце клонится, снаружи прохладно. — напуствовала Яньли. — Все в порядке. Я ненадолго, — пообещал Вэй Усянь.       Наконец-то он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы двигаться и не оставаться исключительно в постели и в четырех стенах.       Распахнув двери домика, он невольно остановился и лишь спустя несколько мгновений спохватился, что пускает прохладу в дом, и замкнул створки за своей спиной.       Он конечно узнал это место. И в то же время оно было другое. Вместо бархатной фиолетовой горечавки с лужайки вокруг домика на него смотрели последние ослепительно белые цветы гардении, символ надежды и обновления. Нередко эти цветы становятся частью свадебных букетов.       Вэй Усянь сделал пару шагов по террасе и присел на ступени.       «Если живы Лань Сичень и Лань Цин, возможно и родители Лань Чжаня тоже еще живы? Тогда конечно же…»       Он обвел взглядом лужайку, редкие, сияющие белым головки цветов.Его сердце забилось в волнении. Мысли снова возвращались к попытке понять, где он и что с ним происходит. «Лань Чжань, почему тебя нет рядом со мной?» — с огорчением подумал Вэй Усянь и, чтобы успокоиться, скрестил ноги, принимая позу для медитации.       Лучше немного успокоиться, чтобы размышлять трезво.

***

      На закате, несмотря на высокие заросли бамбука вокруг, последние лучи заходящего солнца падали на террасу домика и ярко подсвечивали белые одежды сидящего на верхней ступени крыльца.       Лань Ванцзи замер, едва увидев его.       Ровная осанка, запястья, покоящиеся на коленях, лицо, будто специально подставленное вечерним лучам уходящего за горизонт дневного светила, пояс, изящно подчеркивающий стройную талию, — облик, пленяющий безмятежностью и красотой.       Второй Нефрит Лань сжал кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. Капля боли немного остудила его сердце, и он воспользовался этим, чтобы сложить заклинание, после чего появился на краю поляны.       Вэй Усянь вздрогнул и открыл глаза: — Лань Чжань? — в его голосе прозвучали нотки недоверия.       Видимая разница с привычным и муки непонимания заронили зерно сомнений во всем, что представало перед ним.       Высокая фигура в белых одеждах будто плыла по лужайке, затмевая собой все цветы. Строгое лицо, почти неподвижное в своем совершенстве. Светлые льдистые глаза, подвеска на поясе, совсем едва покачивающаяся при ходьбе.       Он остановился у нижней ступени террасы. — Второй молодой господин Лань? — проговорил Вэй Усянь, поднимая взгляд и встречаясь с ним глазами. — Тебе уже лучше, А-Сянь? — негромко прозвучал низкий голос. — Все хорошо, спасибо, — вымолвил Вэй Усянь, не в силах отвести от него глаз. — Прости, что не приходил так долго, — извинился Лань Ванцзи. — Нужно было приготовить лекарство для тебя.       С этими словами он достал из рукава небольшой сосуд.       Вэй Усянь продолжал смотреть на него ясными серыми глазами, даже не моргнув.       Лань Ванцзи понял, что наложенное заклинание действует.       «Значит, очарование духом падающей жар-птицы, действительно — меч обоюдоострый, и, хотя бы на миг совладав с собой, можно зачаровать и подчинить его в ответ. А следовательно, также правдиво и все остальное изложенное в рукописи, которую дал сегодня отец.»       Вэй Усянь не обратил внимания, как на миг напряглись и опали желваки на скулах Лань Ванцзи.       Очередным усилием воли заставив себя продолжать начатое, Ханьгуан-цзюнь поднялся на одну ступень и наклонился к Сянь-Сяню.       Он завел ладонь ему под затылок и поднес сосуд к его губам: — Выпей, пожалуйста.       Ему не нужно было притворяться, добавляя теплоты интонациям, ведь его сердце по-прежнему отзывалось ему и буквально рвалось из груди. Но и сила воли Второго Нефрита Лань оставалась непревзойденной, заставляя его следовать плану.       Вэй Усянь напрочь забыл прошлый опыт с аконитом, забыл, что находится в далеко не привычном ему мире, он забыл все кроме этого прекрасного и любимого лица, теперь оказавшегося близко, и разомкнул губы.       В горло плеснула такая горечь, что подержать на языке и попробовать оценить ее состав было немыслимо.        Вэй Усянь морщась зажмурился и сделал движение отвернуться и выплюнуть кошмарную на вкус жидкость, но рука Лань Ванцзи не позволила ему сделать это. Все-таки пропустив зелье внутрь, будучи просто не силах продолжать ощущать этот вкус во рту, Вэй Усянь открыл слезящиеся глаза.       От проглоченного у него перехватывало дыхание, мешая излить возмущение в словах. — Прости, — шепнули тонкие губы Лань Ванцзи совсем близко. — Потерпи немного?       В утешение он приник своими губами к его губам.       Такое извинение Вэй Усянь принял с большой охотой, сдаваясь порыву, запуская пальцы в волосы Лань Ванцзи, опуская ладонь ему на загривок, чтобы не смел отстраниться.       Дурманяще страстная ласка в миг разогнала его пульс, остаток воздуха в легких стал горячим, под веками расцвело багровое марево и он не заметил, как его сердце, сорвавшись, начало замедлять свой бег. — Эргэ, что ты делаешь? Он еще слишком слаб!       Вэй Усянь не расслышал и этого робкого, но все же четкого окрика Яньли.       Лишь на миг его обдало приятной прохладой, когда Лань Ванцзи на секунду чуть отстранился от него и посмотрел на младшую сестру так, что та без слов поспешила скрыться в домике, отбросив всякое намерение вмешиваться.       Узнав его немного яростную манеру ласки, когда Лань Ванцзи при поцелуе чуть прикусывал ему губу, Вэй Усянь снова забыл обо всем кроме того, чтобы прижаться к нему изо всех сил, будто стремясь слиться воедино и целовать в ответ, не отпуская, насколько хватит дыхания и еще немного после того.       Багрянец под веками уступал темноте, осталось лишь ощущение плотно сжимающих рук, разгоряченных тел, жар которых не могли скрыть даже одежды.       Вэй Усянь держался за него до конца, до самого предела, пока внезапно все его ощущения не иссякли.

***

      Когда он пришел в себя, закат уже догорел.       Он сидел на верхней ступени крыльца, прислонившись плечом к деревянной опоре. Голова кружилась до дурноты. Во рту встал металлический привкус крови.        Вэй Усянь попытался проглотить стоящий поперек горла ком и подняться. Ему пришлось ухватиться рукой за опору, чтобы устоять на ногах.       Он не мог понять, приходил ли Лань Ванцзи сюда на самом деле или ему только померещилось? Последние дни его так сильно донимали жар и бред, что он не исключал и последнего. «Вышел, называется, посидеть на свежем воздухе. А-Ли права, слишком холодно, стоило одеться теплее.»       Ему вдруг очень захотелось увидеть ее и побыть рядом с ней. Она-то точно была не миражом, а настоящей его шимэй, которая не исчезала, будто мираж. Она заботится о нем. И с ней ему легче.

***

      Когда двери домика отворились, Яньли поспешила обернуться на звук: — А-Сянь?       После того, как попробовала вмешаться и прервать Ванцзи, она очень боялась выйти наружу, решив, что неосторожно может навредить им обоим.       Раз эргэ пришел сегодня, значит так было нужно и не ей оценивать, что правильно, а что нет. Ведь, понимая его состояние, Ванцзи конечно не станет слишком истощать его, а после у шигэ будет еще шесть дней на то, чтобы прийти в себя.       А-Ли ждала, что перед уходом Ванцзи зайдет и что-нибудь скажет ей, пусть даже отчитает, но не уйдет молча.        Однако, в дверях сейчас появился Сянь-Сянь, а вовсе не ее старший родной брат.       Яньли все же обрадовалась, что он вернулся, что может идти сам, значит, действительно ослаб не так сильно, и поднялась ему на встречу. — Шигэ, — Шимэй,. — эхом отозвался Вэй Усянь.       А-Ли встретила его взгляд, потемневший, будто зрачок вытеснил всю радужку, белки в алых прожилках лопнувших сосудов.       Она не успела по-настоящему испугаться увиденного, потому что, дрогнув, веки опустились, закрывая его глаза. — Сянь-Сянь!       Яньли, подбежав, попыталась поддержать его, но ей не хватило на это сил и они опустились на пол вместе. — Сянь-Сянь! — позвала она еще раз, ее голос задрожал, от слез, предательски вставших в глазах.       Вэй Усянь поспешил накрыть ее руку своей, он не хотел огорчать ее. Быть может только поэтому ему удалось удержаться в сознании. — А-Ли, не плачь. Я в порядке, — хрипло проговорил он и собрался, чтобы сесть ровнее, посмотреть на нее. — Не надо так. Все хорошо.       Сеть лопнувших сосудов так и просекала белки, но цвет глаз стал привычно серым, и Яньли подумала, что темнота в его глазах ей лишь померещилась.       Пока он говорил, его губы заалели кровью.       Яньли достала из рукава платок.       Не успев сдержаться, Вэй Усянь зашелся кашлем. Однако, стоило ему выплюнуть сгусток крови и как следует продышаться, стало легче. Зрение прояснилось, реальность обрела материальную четкость.       Яньли поддерживала его за плечи и прислонила к себе, пока он выравнивал дыхание.       Почувствовав себя лучше, Вэй Усянь коснулся ее запястья и снова сел ровно. — У тебя руки совсем холодные, — сказала Яньли. — Нужно перебраться ближе к огню и согреться. Сможешь? — Конечно, — без колебаний заверил ее Вэй Усянь, надеясь, что ему действительно хватит на это сил.       Она поднялась и протянула ему руку: — Вставай потихоньку, шигэ.       Вэй Усянь кивнул и принял предложенную помощь, понимая однако, что не может на самом деле по-настоящему опираться на нее. Он позволял ей поддерживать себя лишь немного.       По счастью он упал на колено, истратив все силы, как раз на подушечку для сидения, когда они уже подошли к столику у потрескивающего углями очага. — Осторожнее!       Яньли опустилась подле него, подставляя плечо.       Окончательно ослабев, он не мог держаться сам и приник к ней. Тепло очага касалось его, согревая, но вместе с тем он ощутил холод, будто выстужающий его изнутри, и зябко поежился.       А-Ли почувствовала его невольную дрожь. Она обняла его крепче, растирая ладонями через одежду.       Но это только усилило контраст между внутренними и внешними ощущениями. — Не надо так, — выдохнул Вэй Усянь, с трудом подавив болезненный стон.       Яньли поняла, что нужно поддержать его как-то иначе: — Съешь немного лечебной каши? Она теплая.       Взяв со столика пиалу и наполнив ее из горшочка, она поднесла ложку к его губам.       Он съел. Густая и теплая, при этом достаточно жидкая, каша действительно приятно разлилась внутри, унимая холод. Он попросил еще.       Яньли скормила ему всю пиалу и поставила на столик опустевшую посуду.       Неприятных ощущений не осталось, но от слабости тело отяжелело. Находясь на грани сознания, Вэй Усянь не открывал глаз и молчал.       А-Ли не смела больше тревожить его, понимая, что стараясь ободрить ее, он слишком сильно превозмогает себя.       Готовая просидеть с ним так хоть до самого рассвете, она лишь снова принялась тихонько гладить его, утешая таким образом заодно и себя.