Другая жизнь. Одинокий путь

***

      Заклинатели Пристани Лотоса трудились, восстанавливая свою резиденцию.        А тем временем о случившемся по Юньмэну поползли слухи. Горожане своими глазами видели, как великая река грозно обрушивала волны из своих озер на дома и головы заклинателей ордена Цзян.       Но ведь в итоге Пристань Лотоса выстояла против вздыбившейся стихии.       Мирным жителям оставалось трактовать ситуацию и так и эдак. Пойти и спросить, а тем более предложить свою помощь заклинателям они не решались. Их забота о людях не была постоянной. В иные годы защиты у них было и не допроситься. Теперь это заставляло людей колебаться.       Лань Чжимин в эти дни был, пожалуй, единственным, кто выходил в город. У него на это имелись свои мотивы: ему хотелось пройтись, отвлечься и поразмыслить.       Пострадавшие в Пристани шли на поправку, работы у целителей становилось поменьше. В целом же атмосфера там стояла тяжелая, и это мешало.       К тому же Лань Чжимин и без того хотел прогуляться по городу, где вырос его шифу. Вероятно, Юньмэн лучше сохранил свой изначальный вид, чем резиденция ордена Цзян, которая пострадала, когда была захвачена орденом Вэнь, и теперь вот — опять её частично разрушили… Невольно в этом прослеживалась какая-то карма, злой рок, который будто навис над Пристанью, неведомо, с каких пор -- и все не желал отступить.       Заклинатели в белых традиционных одеждах ордена Лань были почитаемы среди простых людей. К мнению выходцев из этого ордена всегда охотно прислушивались.       Из любопытства зайдя поесть в одном из трактиров, Лань Чжимин, как и все заклинатели обладающий тонким слухом, без труда расслышал слова, доносящиеся от соседних столиков. В конце концов он не смог не принять участия в беседе.       Вкратце целитель рассказал о том, как вышло, что великая река напала на резиденцию заклинателей. Его рассказ был прост и удивителен. Прежде в водах Янцзы никогда не видывали драконов. Хотя о самом их существовании люди конечно же знали.       Заинтересованные новостями они, видя, что заклинатель в белом склонен к беседе, выспрашивали у него все больше. Лань Чжимин охотно отвечал и запросто назвался, когда кто-то осмелился спросить его имя.       Узнав, кто он, несколько человек поспешили обратиться за советом и помощью в лечении. Целитель не отказал.       В результате он задержался в городе допоздна и не был в курсе, что в тот день в Пристани Лотоса побывала небольшая делегация из ордена Цзинь, в числе которой был и сам глава этого ордена.       Но и без этого Лань Чжимин ощущал беспокойство, будто над резиденцией Цзян дрожал воздух, как если бы еще не все грозы над ней разразились.       Шифу же и так едва держится, произошедшее сильно тяготит его.       Лань Чжимин решился на следующий день предложить ему прогуляться по городу, ведь любые дела могут немного подождать.       Вэй Усянь в прошедшие три дня вел себя покладисто и ни в чем не спорил со своим учеником. Предложение прогуляться по Юньмэну он тоже принял.       Лань Чжимин знал своего учителя, как общительного, охотно контактирующего с людьми человека. Однако, в этот раз он чуть было не пожалел о том, что вывел сяньшэна в люди. Казалось, случившееся в его жизни за последние восемнадцать сезонов, слишком сильно изменило его, и теперь ему приходилось превозмогать себя, то ли пытаясь вернуться к прежнему себе, более разговорчивому и беззаботному, то ли пытаясь не позволить себе сделать этого.       Но все-таки мало-помалу, отпив немного лотосового вина, Вэй Усянь действительно стал как будто тем самым, каким пробыл большую часть жизни: словоохотливым, открытым, веселым.       У Лань Чжимина отлегло от сердца, день прошел хорошо.       Но и возвращение в Пристань Лотоса было неизбежным. Заклинатель припомнил, что когда-то его шифу также выходил из резиденции ордена в город, чтобы развеяться, развлечься, немного выпить. Все потому, что не мог принять перемен случившихся дома после войны за Аннигиляцию Солнца. Так и теперь… Минувшие годы ничего не смогли исправить.

***

      Уже на следующий день в зал целителей торопясь, почти бегом, ворвался заклинатель ордена Цзян. Он искал Лань Чжимина. — Лаоши! — здесь его все называли именно так. — Лаоши, беда! Скорее! Там… Прошу Вас, идите, пожалуйста, за мной!       Лань Чжимин не заставил себя упрашивать, прихватил меч и жестом попросил заклинателя проводить его.       Тот поспешил вперед, указывая дорогу. А Лань Чжимин отчего-то сразу подумал на ходу: «Вот оно. Случилось.»       У одного из домиков поблизости от храма предков стояли друг против друга заклинатели орденов Лань и Цзян, и заклинателей из Лань в этом месте было больше, на взгляд — не меньше полста. Глаза Лань Чжимина в недоумении расширились, он пошел быстрее.       Двери перед ним незамедлительно открыли, и он прошел в комнату, не сбавляя шага и видя при этом, как меч нынешнего главы ордена Лань скользит вдоль плеча его шифу, срезая одежду и живую плоть. — Лань Тао! — охрипшим голосом воскликнул Лань Чжимин. — Что же ты делаешь?! Остановись! Не смей!       В два длинных прыжка Лань Чжимин оказался перед своим учителем, закрывая его собой, держа в руке уже обнаженный меч. — Ты с ума сошел! — игнорируя все правила общения прошипел он, глядя в лицо главе Лань, с горечью, почти с презрением.       В этот момент Вэй Усянь сжал запястье его руки, в которой Лань Чжимин держал меч и тихим, глухим от боли голосом произнес: — Он прав. Не перечь ему. — Ты ничего не знаешь, — догадался Лань Тао и уголок его губ чуть дрогнул в холодной усмешке. — В этой похабной заварушке, которую позволил себе клан Цзян, пали жертвами заклинатели других орденов, в их числе моя младшая сестра — Лань Сяомин.       Лань Чжимин при этих словах явственно вздрогнул. Видя, как краска сбежала с его лица, Лань Тао продолжил: — Вэй-сяньшэн в свое время не удосужился обратить внимание на состояние моей матери. Уверен, она могла бы куда дольше оставаться в живых. Из-за него совсем недавно погиб мой отец. И, будто того было все еще мало, теперь — и младшая сестра. Полагаешь, я так просто спущу ему это?! Изволь, я не стану убивать его здесь, у тебя на глазах. Позже. В Обители. — Ты не посмеешь… — с трудом шевеля губами, повторил Лань Чжимин. — На каком основании ты решил, что сможешь забрать его? — Он назвался главой, — снизошел до краткого ответа Лань Тао. — Что с того? — приподнял брови Лань Чжимин. — Ты обвиняешь его, возлагая всю ответственность. Но, разве же это правильно? — Думаю, нет, — неожиданно согласился глава ордена Лань и распорядился. — Этого заковать и идем за той бесстыжей выскочкой Цзян Шуанг. — Лань Тао, прошу тебя, оставь ее, — проговорил Вэй Усянь, его голос хрипел и срывался.       Лань Чжимин обернулся к нему и едва успел подставить плечо, тот уже не мог стоять на ногах. Удар, которому Лань Чжимин стал свидетелем был уже четвертым, одежды сяньшэна свисали лоскутами, потемневшими от стекающей крови. — Шифу… — невольно выдохнул Лань Чжимин, помогая ему опуститься на колени.       Их окружили заклинатели из ордена Лань, видимо, намереваясь выполнить приказ своего главы, который в этот момент уже выходил из домика. — Прошу, проявите снисхождение, — обратился к ним Лань Чжимин. — Вы же видите, он серьезно ранен, сопротивляться или бежать в любом случае не сможет. — Останови его, — прошептал Вэй Усянь. — А-Мин, пожалуйста, останови его. Не дай навредить Цзян Шуанг. Оставь… Я… я уже слишком многих подвел в этой жизни. — Учитель! Нет! — Лань Чжимин обнял его, прижав к себе. — Держись, прошу тебя! Я никому не позволю издеваться над тобой! Я помогу тебе поправиться! Не сдавайся, слышишь? — Останови его, — повторил Вэй Усянь. — Прошу, оставь меня, останови его.       Собрав остаток сил, он отстранился, инстинктивно стараясь при этом не запачкать белых одежд своего ученика собственной кровью: — Пожалуйста, послушай меня. Дети шиди не должны пострадать, понимаешь?       Сердце Лань Чжимина разрывалось: он не хотел оставлять своего шифу в таком состоянии, но и не откликнуться на его просьбу тоже не мог. — Держись. Не сдавайся, — снова повторил он прежде чем все-таки смог заставить себя уйти вслед за главой ордена Лань.       К удивлению он без труда догнал Лань Тао. Казалось, что, отправив своих людей вперед, глава ордена Лань специально поджидал его.       Лань Чжимин приближался к нему, не очень зная, что же сказать, слишком много эмоций он испытывал одновременно, но был уже не раз жизнью научен, что слепо идти на их поводу — не лучший вариант. — Хорошо, что ты все-таки вышел, — первым проговорил Лань Тао. — Найдем место поговорить.       Он бегло осмотрелся и двинулся прямиком к храму предков. Лань Чжимин в очередной раз поразился, но последовал за ним, лишь войдя уже внутрь уточнил: — Здесь? — само место заставляло его сдерживать голос. — Конечно. Я же не собираюсь никого тревожить. Мертвые — лучшие свидетели, — заметил Лань Тао.       Лань Чжимин невольно сглотнул. Сообщение о том, что погибла Лань Сяомин и, судя по всему, не она одна, еще не вполне достигло его сознания. — Почему ты молчишь? — спросил Лань Тао. — У меня нет слов, А-Тао… — признался Лань Чжимин. — Если ты в самом деле собрался убить сяньшэна, я больше не знаю, с кем сейчас говорю. — Я не убью его, — мрачно вздохнул глава ордена Лань. — Тогда зачем ты так с ним? — сощурился Лань Чжимин. — Он сам хотел этого, — произнес Лань Тао. — Погибла не только Мин-эр. Цзинь Жусун. Цзинь Жудао и сопровождавшие их. Почему я не подумал об истинной цели ее поездки? Почему дядя Вэй не нашел для нее ни словечка за все это время? Просто бы хоть сообщил ей, что с ним все в порядке. Я знаю, дядя Ванцзи не из тех, кто рассказал бы ему… — О чем? — с внутренним трепетом уточнил Лань Чжимин, не ожидая хорошего. — Узнав о гибели отца, я в сердцах потребовал, чтобы духу сяньшэна не было в Облачных Глубинах, — тихо признался Лань Тао. — Ты получил тяжкие вести, — отозвался Лань Чжимин без осуждения. — Я спохватился потом. Ведь они все пострадали. Дядя Вэй и дядя Вэньян оставались без памяти. У дяди Ванцзи тоже сил было немного. Но мои слова похоже глубоко задели его. Он не уступил и ушел, как я и потребовал сгоряча. Ушел, забрав с собой сяньшэна и дядю Вэньяна. Я больше так и не видел никого из них, даже слухи не долетали. Неудивительно, я ведь и не хотел этого. Был занят кланом. Перевез домой тело отца. Сейчас вот тело сестры повезу… — А-Тао, … — Лань Чжимин шагнул ближе к нему. — Я знаю, почему отец поставил меня во главе, — глава ордена Лань жестом остановил целителя. — Несмотря на мой резкий характер, он хотел, чтобы я был при деле. А-Цзин нередко выговаривает мне за это, но смерть матери я так и не могу принять. Я скучаю по ней. Отец замечал, что я становлюсь угрюмее. Должно быть он не хотел, чтобы я стал таким же аскетом, как в свое время был дядя Ванцзи. Или хуже того, опасался, что я уйду в уединение. Ответственность, важный пост и его воля теперь не дадут мне уйти. Как бы я ни скучал… Если бы не все это, сейчас я бы и правда ушел. Каково же тогда ему? Еще не прошло и года, как нас оставила тетя Яньли. Они с мамой были названными сестрами. Это ведь она предложила маме принести высокую клятву, в те времена, когда мама еще не была женой отца и носила другую фамилию, была частью семьи, к которой тогда мало кто желал отнестись по-дружески. С тех пор семьи моей мамы и тети Яньли стали едины. Поэтому я спокойно могу стоять здесь в храме предков, хотя это удивляет даже тебя. Семьи Лань и Цзян на самом деле должны заботиться друг о друге. Мы ведь все здесь родные люди. Кто мог бы предположить, что и года не пройдет, как дочь тети Яньли последует за своей матерью… Это так нелепо и ужасно. Сердце сяньшэна совсем разбито, душа исстрадалась. Ему, должно быть, невыносимо жить. — Может быть ты и прав, — кивнул Лань Чжимин. — Хотя он неплохо держался эти четыре дня, занимался делами, побывал в городе, но что-то висело в воздухе, подобно занесенному мечу. Не думал я только, что это окажется твой меч, Лань Тао… — Физическая боль поможет ему сдержать чувства, — проговорил глава ордена Лань. — Ты снял с него четыре пласта кожи и плоти, — с жаром проговорил Лань Чжимин. — Это же — линчи, одно из самых жестоких наказаний. Он может от таких ран просто-напросто кровью истечь! — Продержится, — непреклонно возразил Лань Тао. — Подумай лучше, что будет, если он сойдет с ума? Что если боль в его сердце превратит всю его ци в темную? Такую сильную боль потерь, что в самом деле кроме линчи способно ее притупить? — С какой стати ты заговорил об искажении ци? — все еще сердясь, бросил Лань Чжимин. — Разве же оно невозможно? — еще раз спросил Лань Тао и добавил. — Ты — целитель, я понимаю твои чувства. Не думай, что мне просто далось так поступить с ним. Но, глядя на него сегодня, безоружного и слишком спокойного, что бы я ни сказал и даже когда поднял меч…весь его вид говорил о том, что он ищет смерти. То, что ему выпало в последнее время, уже слишком тяжело, невыносимо… Почему он все-таки не дал ей о себе знать, ты не в курсе? — Из-за меня, — вдруг произнес Лань Чжимин.       Лань Тао воззрился на него, не понимая. — Чжэньянь пала, — прозвучала следующая пара слов. — Что?! — не сдержался от возгласа глава ордена Лань. — Ее восстановят. Скоро, — заверил его Лань Чжимин. — Не переживай об этом. — Что… — Лань Тао запнулся. — Что с командующим стражей? — от волнения он назвал вместо имени должность, которую прежде занимал Лань Дэшэн в Облачных Глубинах. — Не волнуйся, — повторил Лань Чжимин. — Выкладывай, — потребовал Лань Тао.       Лань Чжимин как можно сдержаннее и лаконичнее описал ему события, произошедшие в Чжэньянь. — Еще и это… — вздохнул глава ордена Лань, внимательно выслушав его. — Кому бы было под силу в самом деле пережить такое и не сломаться. Знаешь, А-Мин, я думаю все больше, что ни судьбы, ни Пути на самом деле не существует. Мы только обманываем сами себя, ищем смысл или оправдания, связи событий, которых на самом деле нет. Нам просто нужно как-то выстаивать. Только зачем? Чтобы сталкиваться с бедами и потерями снова и снова? — А-Тао, что ты задумал сделать с Цзян Шуанг? — спохватился Лань Чжимин. — Зачем ты послал к ней людей? — Гибель заклинателей Лань и Цзинь — на самом деле ее вина. Даже если к смерти госпожи Цзян Чуньсяо она не причастна, — заявил Лань Тао.       Лань Чжимин раскрыл глаза от удивления. — Хорош бы я был, — снова вздохнул глава ордена Лань. — Если бы явился сюда пороть горячку. Удачно, что от Гусу дорога неблизкая, я успел поразмыслить в пути и начал с того, чтобы собрать информацию. Сяньшэн — порядочный человек. Не очень терпеливый, но я знал, что он дождется меня, и я могу позволить себе не спешить. По началу меня удивляли только эти россказни о каком-то драконе в водах Янцзы. Но с твоих слов выходит, что дракон действительно есть. И это прекрасно. — Позволь, я окажу ему помощь? — не выдержал Лань Чжимин и сменил тему.       Отрицательный ответ уже почти слетел с языка Лань Тао, но в последний миг он передумал: — Ты — отличный целитель. Если можешь сделать лекарство, которое погрузит сяньшэна в сон без сновидений, можешь перевязать его раны. Иначе… я понимаю, призвание и привязанность к нему мешают тебе оценить остальное. Ступай. Цзян Шуанг я заберу в Обитель. Вреда не причиню. Пусть посидит у нас в заточении. Может, одумается. Если тебе удастся сделать хорошее лекарство и уговорить дядю Вэя принять его, он и не узнает об этом. Однако, подумай, он ведь хочет, чтобы орден возглавил сын прежнего главы, как тот завещал. Если госпожа Цзян останется здесь, можно ли рассчитывать, что все будет идти гладко?       Лань Чжимин размышлял недолго: — Я сделаю подходящее лекарство. Но… почему ты все-таки хочешь забрать его? — Не я хочу, — поправил его Лань Тао. — Это он хотел этого. — Не понимаю… — признался целитель. — Позже поймешь, — пообещал ему Лань Тао. — Займись пока что своим делом, пожалуйста.       Это было вежливое напоминание о том, что их и так уже затянувшийся разговор окончен.       Лань Чжимин согласно кивнул, поклонился и быстро вышел из храма предков ордена Цзян. Вскоре он сорвался на бег, торопясь прихватить необходимое лекарство и вернуться к шифу. Что именно нужно, Лань Чжимин хорошо знал.

***

      Примчавшись к тому домику, где оставил его, Лань Чжимин нашел Вэй Усяня в той же позе: он сидел, опираясь на руку, склонив голову. Рядом с ним опустился на колено заклинатель ордена Лань, похоже, предлагая помощь. Целители не могут оставаться безучастными к чужой боли.       Но Вэй Усянь не принимал предложенной заботы. Пол рядом с ним уже стал влажным и потемнел от крови. От этого зрелища у Лань Чжимина заледенело сердце. — Шифу… — он метнулся к нему.       Тот поднял голову, посмотрел на своего ученика и коротко спросил: — Что?.. — его голос прервался, он сжал губы, чтобы не застонать. — Шифу, пожалуйста, выпей это? — попросил Лань Чжимин, протягивая ему небольшой сосуд.       Вэй Усянь отрицательно помотал головой: — Нет нужды. — Первая госпожа Цзян в порядке, — заверил его Лань Чжимин. — Они просто разговаривают. Лань Тао не угрожает ее безопасности. Не волнуйся, пожалуйста. Позволь, я помогу тебе? — Не надо, — повторил сяньшэн. — Ты пострадаешь, если станешь помогать. А мне нужно, чтобы ты присмотрел здесь за ними… — Я присмотрю, — пообещал Лань Чжимин. — Хорошо. Как ты скажешь. Но разве я могу оставить тебя вот так? Ты ничем не заслужил подобного обращения! — Заслужил, — возразил ему Вэй Усянь. — Нет! — не уступил ему ученик. — Я не могу так, слышишь? Я не оставлю тебя! Я не отпущу тебя никуда! Я…       Вэй Усянь двинул рукой и потянулся к сосуду. — Не надо, не двигайся, — тут же остановил его Лань Чжимин. — Я помогу тебе пить. Позволь мне?       Он осторожно прислонил его к себе, нисколько не думая о том, что весь перемажется кровью.       У сяньшэна уже не было сил отстраниться или возразить. Он прерывисто дышал и дрожал от боли. Было ясно, что и сосуд в руках ему не удержать. К тому же Лань Чжимин опасался, что с Вэй Усяня станется выплеснуть лекарство специально. Еще и поэтому он был намерен напоить его сам, чтобы убедится, что тот все выпил до капли. — Не отказывайся, пожалуйста, — попросил Лань Чжимин. — Попей? Я непременно исполню все, о чем ты говорил. Не упрямься больше, Вэй Ин, пожалуйста. Пей.       Он поднёс сосуд к его губам и аккуратно поддерживал, помогая небольшими глотками принимать содержимое.       Сопротивляться такому было невозможно. В горле у Вэй Усяня давно пересохло, мучала слабость, кружилась голова, пробирал озноб. Тепло человека рядом, его руки, его внимание, его забота, голос, беспокойство, прикосновения были столь притягательны и желанны, что сяньшэн сдался им.       Лань Чжимин положил ладонь поверх солнечного сплетения своего шифу, прислушиваясь к потокам его ци, к взаимному течению энергий инь и янь.       Лань Тао оказался прав, боль от ран заглушила всё другое. Больше Вэй Усянь никак не страдал, только физически.       Хриплый стон все-таки сорвался с губ сяньшэна. — Потерпи, пожалуйста, — тут же отозвался ему Лань Чжимин. — Я с тобой. Я рядом. Я не оставлю тебя.       Сознание Вэй Усяня уже замутилось дурманом трав, он не воспринимал смысла слов, только голос, который звучал, как он любил больше всего: внутри и снаружи одновременно.       «Лань Чжань…» — сяньшэн лишь шевельнул губами без голоса.       Лань Чжимин почувствовал, как учитель совсем обмяк в его руках. Он погладил его по голове, подержал еще немного, давая лекарству полностью подействовать, потом уложил Вэй Усяня на полу и занялся его ранами.       Двое из заклинателей Лань, бывших в комнате, молча присоединились к нему, чтобы помочь. Едва с перевязкой было покончено, они снова отошли на подобающее расстояние.       Лань Чжимин бережно приподнял Вэй Усяня, снова прислонил его к себе, твердо решив, несмотря ни на какие слова, уговоры, не оставлять его. Пусть потом ругает, как хочет.

***

      Довольно вскоре вернулся Лань Тао и заклинатели Лань, сопровождающие его. — Что этот делает здесь? — холодно спросил он, указав на Лань Чжимина.       Он рассчитывал, что целитель не доставит проблем, исполнив свой долг, успокоится и уйдет, но так не случилось.       Заклинатели Лань молчали, почтенно склонившись перед своим главой. Каждый из них был не чужд врачеванию. Конечно, они не могли выставить Лань Чжимина силой, зная к тому же, что Вэй Усянь — его учитель. — Шисюн, — прежним тоном произнес глава ордена Лань.       Лань Чжимин отметил, как разительно на самом деле отличается его голос от того, как он говорил в храме предков. Он очень хорошо разыгрывал неприязнь. Отчасти потому, что она была настоящей и целитель явственно ощутил это. — Я не уйду, А-Тао, — решительно произнес он. — Ты хочешь, чтобы я приказал выставить тебя силой? — уточнил глава ордена Лань. — Попробуй, — глухо ответил Лань Чжимин. — А-Мин! — воскликнул Лань Тао, видя, как целитель складывает ручную печать, собираясь пустить в ход меч. — Оставьте нас! Сейчас же! — мгновенно распорядился он.       Заклинатели ордена Лань были только рады исполнить этот приказ. — Что ты вытворяешь, шисюн? — воскликнул глава ордена Лань, едва остальные вышли. — Я не оставлю его в таком состоянии, — заявил Лань Чжимин. — Ханьгуан-цзюнь придет в себя со дня на день. Хочешь забрать сяньшэна отсюда, хорошо, отправимся все вместе. — Вместе? — переспросил Лань Тао. — Но разве он ни о чем не просил тебя?       Лань Чжимин вскинул на него взгляд, и глава ордена Лань увидел, срывающиеся с его ресниц слезы. Конечно, ученик и целитель не мог оставить своего учителя. Об этом следовало подумать заранее и не подпускать его близко. — В таком случае шифу останется здесь, со мной. — А-Мин… — вздохнул Лань Тао. — Я же говорил тебе, все это не мое решение и совсем не моя инициатива.       Он достал из рукава и протянул Лань Чжимину письмо.       Тот взял его и только тогда заметил застилающие глаза слезы. На миг крепко сжав веки, он чуть тряхнул головой, чтобы смахнуть их, развернул бумагу и принялся читать. Глаза быстро скользили по написанному, губы чуть шевелились. Вдруг он замер. Было видно, как он перечитал несколько слов или фраз. Продолжил, уже медленнее, хмурясь.       Когда он вернул Лань Тао письмо, его рука заметно дрожала. — Ты хоть понимаешь, в каком состоянии он был, когда написал все это? — севшим голосом спросил Лань Чжимин. — Я знаю, сяньшэн не из тех, кто носит при себе бумагу и кисть. Вероятно, у него было время обдумать и осознать, — предположил глава ордена Лань. — Нет, — возразил Лань Чжимин. — Ты ошибаешься. И твой план: забрать его, якобы с целью казни в Обители, чтобы в пути дракон вмешался — на мой взгляд очень сомнителен. — Кто еще по-твоему может помочь ему теперь? — спросил Лань Тао. — С чего ты взял, что в этом есть смысл? — ответил вопросом Лань Чжимин. — Драконы мудры. Это ведь известно. В сложившейся ситуации уже не справиться так просто, — постарался пояснить Лань Тао. — Ты же прочел только что. Подумай сам, сколько он вынес меньше чем за год. И если минувшей осенью меня самого еще порядком злило его поведение… — Не смей! — резко оборвал его целитель. — Хорошо-хорошо. Не волнуйся. Я скажу тебе честно, ладно. Позволь мне? — вдруг мягче попросил Лань Тао. — Говори, — уступил Лань Чжимин. — Многие напоминают мне, что я должен смириться с потерей и отпустить мать. Сяньшэн не был в числе таких. Но все же я видел, как ему позволяли все, когда не стало тети Яньли. Его горе оправдывало любые выходки. И дальше становилось лишь хуже и хуже. Мое сердце будто разделилось на двое. Одна часть понимала боль его утраты. Другая — страшно злилась. И пока они оставались с дядей Ванцзи в Обители, и после — лишь больше. Особенно когда я узнал, куда его демоны понесли. Я думаю теперь, что это была зависть, А-Мин. Когда умерла моя мама, я переживал, лил слезы явно и тайно, терзался, но… я сразу же этому покорился. Для меня смерть — необратима. А сяньшэн — буйная голова, неукротимое сердце… он ведь все равно не сдался. Он был готов вырвать любимого человека даже с того света, наплевав на все уложения и правила, на перерождение души, просто потому что ему было плохо и он не хотел ждать. Мне было плохо — я сдался. Ему стало плохо — и он все равно действовал вопреки всему. Конечно, вмешиваться в естественный ход бытия — идея так себе. Но я думаю теперь, что его поступки так злили меня, потому что я сам не могу ничего подобного. В сердцах, когда пропал дядя Ванцзи, а отец отправился на поиски, я действительно временами почти ненавидел сяньшэна. Пусть и без памяти тогда, но он-то был дома, в тепле. Опять же вся эта затея с источником душ, тяньци, была его, а страдали в итоге другие. Я не знал и не знаю многого о том, что ему действительно пришлось вынести уже после того, как ты забрал его в Хайнин. Только… Еще когда отец отправился к Иньским горам искать дядю Ванцзи, я догадывался, что едва ли снова увижу его. Ведь после смерти мамы он не жил толком, обязанности исполнял, долг, но это не жизнь, понимаешь? Еще поэтому я злился на твоего учителя. Ведь, будь мама с нами, не только для меня, для отца тоже все было бы иначе. А теперь… теперь я не хочу обрекать дядю Вэя на такую же участь. Если его сердце разбито, а душа исстрадалась настолько, что он больше не может жить, я… я правда не вижу иного выхода. И я в самом деле не стремлюсь убивать его… Просто…никакой человеческой логики и поддержки тут уже не хватит. С твоих слов выходит, дракон уже не раз помогал ему, оказываясь рядом. Возможно, он сможет что-то сделать и в этот раз. А иначе… лишить его жизни будет большим милосердием, чем заставлять продолжать этот путь. — Хватит! — не выдержал Лань Чжимин. Все это время он прислушивался к дыханию своего шифу, чувствовал, как он ослаб и инстинктивно ищет поддержки и помощи, как ищет спасения всякая жизнь. — Этот дракон, в которого ты так веришь, на самом деле отец моего отца! Так что, может статься, и я не буду так уж бесполезен в данном случае! Ни его письмо, ни твои слова не оправдывают того, что ты сделал с ним! Я не доверю его тебе! И не оставлю!       Говоря с жаром, целитель все-таки думал о Лань Тао, как о своем шиди, о младшем, которого знал, с которым они были из одного клана. Даже негодуя, возражая, осуждая, он доверял ему и не ждал вероломства.       Однако глава ордена Лань вовсе не собирался отступаться от своих планов и, понимая, что ошибся, что целитель действительно не может пойти против призвания, он мысленно извинился перед ним и, проходя за его спиной, сильным и резким ударом ребром ладони в область шеи мгновенно лишил его сознания. — Прости, шисюн, — тихо произнес он, поддерживая обмякшее тело Лань Чжимина, а заодно и прислоненного к нему бесчувственного Вэй Усяня. — Возможно, ты поймешь меня позже. Прости.