Другая жизнь. Одинокий путь

***

— Лань Чжань…       В очередной раз придя в себя, Вэй Усянь снова оказался на жестком и неуютном прохладном камне. От твердой поверхности его спину отделяла лишь тонкая ткань, от того казалось, что неровности буквально впиваются и жалят тело. — Лань Чжань?       Вэй Усянь повернул голову, приподнялся на локте.       Как и прежде Лань Ванцзи сидел у пруда, правда на этот раз он повернул голову на голос. Теперь Вэй Усянь произносил слова вслух, хоть и хрипло, но всё-таки способность говорить вернулась к нему.       Ясные, как лед и иней глаза Ханьгуан-цзюня смотрел на него с отрешенностью познавшего нирвану отшельника.       Они оба одновременно поднялись на ноги и сделали несколько шагов навстречу друг другу.       Вэй Усянь покачнулся, прижав ладонь к груди. Там вдруг стало тесно, и как будто перестало хватать воздуха.       Лань Ванцзи поспешил подойти и поддержать его.       Вэй Усянь рывком обнял его за шею, шепча: — Лань Чжань, прошу тебя?.. Я правда не могу так больше. Не оставляй меня? Я знаю, что ужасно обходился с тобой в те дни. Ты обижен. Но сейчас… Мне… очень трудно. Что… Что случилось тогда? Что со мной… с нами произошло? Почему я вдруг стал таким слабым? Я ведь уже столько лет не простывал… Не отпускай меня, умоляю! Так хотя бы еще можно жить… А иначе… Я был дураком, Лань Чжань! Я хотел уйти одно время… Вернее, мне только казалось, что я этого хочу. Но я не хочу, слышишь! — Тише, — проронил Лань Ванцзи.       Вэй Усянь замер и замолчал. Вечность если не больше, он, кажется, не слышал этого голоса. Тем более так, как любил сильнее всего: внутри и снаружи одновременно. — Скажи, еще? — прошептал он, едва совладав с дыханием. — Пожалуйста, пусть хоть одно единственное слово… — Успокойся, пожалуйста, тебе…сейчас нельзя переживать так сильно, — проговорил Лань Ванцзи, садясь вместе с ним, продолжая держать его.       Слова давались Лань Ванцзи с трудом.       Он слишком привык к одинокому молчаливому уединению среди инея и снегов. Это совсем не тяготило его.       Ничто здесь не обременяло его тело и душу.       Лишь когда появился этот человек поблизости…

***

      Среди чистых снежных гор невозможно было не расслышать производимый им шум. Его поступь была слишком тяжелой для снега. Тот жалобно и яростно хрустел, стонал и срывался под его шагами.       А этот, Лань Ванцзи и сейчас не знал его имени, к тому же время от времени еще и кричал.       Такой беспорядок оказался сущим наказанием для этих мест, здесь обычно неистовствовать мог лишь ветер.        Шум стал нестерпимым, и нельзя было не отправиться разобраться, что там к чему.       Его одежды, волосы, брови, ресницы и кажется даже кожа чуть искрились в кристалликах мелкого льда. Едва завидев, он что-то крикнул ему и протянул в руке.       Ножны? Меч? Какой еще меч?       Он продолжал кричать как безумец, ушам было больно.       Захотелось уйти, и Лань Ванцзи отвернулся, надеясь, что это не продлится долго и вскоре в мир вернутся привычные ему звуки вместо этих хриплых неразборчивых воплей.       «Сумасшедший? Кто он? И почему это вообще должно быть интересно?»        Стоило бы удалиться и просто переждать. Здесь все само стремится и приходит в равновесие.       Отвернувшись, он больше не смотрел и старался не слышать охрипший от холода голос, не вслушиваться в слова, как вдруг все стихло.       Тогда Лань Ванцзи обернулся, увидел привычный ослепительно белый снег.       И никого.       Как может быть так?       Он шагнул назад.       Человек и его громкий крик — это все ведь не привиделось ему?       По счастью он хорошо ощущал дистанцию и запомнил место.       Поразительно, как быстро снег почти полностью скрыл его.       Лань Ванцзи опустился на колено.       Сейчас, когда снова слышался лишь шепот ветра, да шорох перелетающих от него снежинок, он снова ощущал привычное умиротворение и мог повиноваться зову сердца, которое вдруг всколыхнулось.       Этот шумный человек был живым, настоящим. И буквально на последнем издыхании. Кричать — вероятно, это было все, что он еще мог. Поэтому-то он и кричал, произносил слова, пока его силы не иссякли. Хорошо, что их все же осталась хоть самая ничтожная малость.       Лань Ванцзи не хотелось, чтобы поблизости от него, здесь погиб кто-то.       Это казалось ему неправильным, неуместным среди этой белой легкой снежной чистоты.       Он поднял на руках бесчувственное тело и перенес его в пещеру в горах.       Ему нравилось бывать здесь, играть на цине в тишине у пруда.       Устроив подобие лежанки из камней, он опустил на нее человека, смахнул с него снег и увидел, что его одежды на самом деле — черные и волосы — тоже.       Бегло осмотрев на предмет открытых ран и повреждений, Лань Ванцзи убедился, что таковых нет, и оставил незнакомца в покое.       Тот не приходил в себя довольно долго, но Лань Ванцзи никуда не спешил и ждал терпеливо.       Тот спал беспокойно. И, кажется, только едва сил чуть прибавилось, открыл глаза и… снова устремился к Лань Ванцзи.       Он затихал, лишь достигая его, касаясь. Странным образом это смущало, но не вызывало отторжения.       Лань Ванцзи недоумевал и почел за лучшее все же возвращать бедолагу на прежнее место, едва тот успокаивался и засыпал достаточно крепко.       Когда тот вновь приходил в себя — все повторялось.

***

      Сердце Лань Ванцзи беспокоилось, но разум все еще не видел тому причин.       Только сейчас, когда к обнаруженному им в горах человеку вернулся голос…       Чье имя он называл?       «Лань Чжань, » — это совсем ничего не говорило, никак не отзывалось внутри. Ничто на самом деле не отзывалось внутри кроме спокойствия и тихого умиротворения.       Но ведь имя, оно должно было у него быть. У людей есть имена.       Которое же его?       Лань Ванцзи не успевал подумать обо всем сразу. Происходящее здесь и сейчас занимало его внимание слишком сильно.       Этот человек снова и снова устремляющийся к нему, обращающийся к нему, жадно прижимающийся к нему, обхватывая руками и ногами одновременно, кто он? — Как твое имя? — почти случайно озвучил Лань Ванцзи то, о чем думал. — Вэй Ин. Я — Вэй Ин. Ты… — Вэй Усянь немного отстранился и, несмотря на головокружение, постарался поймать его взгляд.       К горлу подступил ком, перед глазами мутнело, но сяньшэн все старался сфокусировать зрение в то время как в его ушах странным переливчатым, словно серебряный колокольчик, тембром зазвенел чей-то голос:       «Даже если сможешь пройти туда, твое сознание изменится, не останется не затронутым. Ты рискуешь утратить память или хуже того…»       «Главное сохранится, » — упрямо возразил Вэй Усянь на то предостережение.       Все еще ловя взгляд Лань Ванцзи, он хотел сказать ему, что тот наверняка помнит его, но ком в горле мешал, и Вэй Усянь попробовал откашляться.       С его губ потекла кровь.       Лань Ванцзи прищелкнул пальцами, от этого по его руке побежали зеленовато-голубые всполохи, напоминающие огонь или сияние, иногда возникающее в северном небе.       Вэй Усянь зажмурился от неожиданности и смог лишь едва слышно, севшим голосом спросить: — Что это? — Это ци, — пояснил ему Лань Ванцзи. — Взгляни на пруд? Вода поможет тебе вернуть внутреннее равновесие.       Вэй Усянь послушался, но перед его зрением стояли лишь размытые пятна, блики на волнах и что-то еще покачивалось там на воде, но он не мог четко разобрать, что видит. — Красиво, — все же оценил он. — Только холодно. — Ты замерз? — спросил его Лань Ванцзи, который, несмотря на легкую одежду, ощущал окружающую температуру для себя вполне комфортной. — Ужасно, — шепнул Вэй Усянь и обмяк в его руках. — Вэй Ин? — позвал Лань Ванцзи.       Тот не ответил.       Почему он не подумал сразу о том, что рана этого человека может крыться внутри. Незаметно. И вовсе будет недостаточно простого отдыха, чтобы она закрылась сама собой. — Держись, — попросил его Лань Ванцзи.       Отсветы ци плясали по темной одежде. Лань Ванцзи держал Вэй Усяня в кругу своих рук буквально водопадом вливая в него энергию. Но это было как наполнять бездонную емкость. И все же он ощущал его дыхание и слабый, едва дрожащий пульс. — Я больше не отпущу, пока не придешь в себя. Не отпущу, сколько нужно. Продержись только. Вэй Ин. Пусть я и не знаю тебя. Но я не могу дать тебе пропасть здесь. Мое сердце против.