стокгольмский синдром

жуткие рваные шрамы, оставленные отцом на моем лице делали своё дело, но не смотря на них, она даже любила меня. не знаю, за что. я любил держать ее маленькие белые полные ручки в своих больших холодных ладонях, прижимая в своему лицу и изредка целуя костяшки. но не все было так хорошо, как хотелось бы, по крайней мере, мне. это было 13 декабря, мороз ударил не по-детски. окна заледенели винтажными нежно голубыми узорами. я проворонил момент, когда она позвонила в дверь и ее открыл отец. среди своих его называли «охотником на женщин» или же «душегуб». слышать крики было привычно, но только не эти. я рванул вниз, цепляясь за перила и спотыкаясь о лестницу. отец нависал над ней, прижав к дивану, душа грубыми огромными руками. я схватился за его плечи, впившись короткими ногтями на тонких пальцах. – не смей! – заорал я, пытаясь оттащить его. я видел ее уже синеватую кожу, голубые закатывающиеся глаза и ручки, которые пытались оттолкнуть его, но все бесполезно. я толкал его, бил кулаками изо всех сил, пытался оттащить. она перестала сопротивляться и дышать. руки упали к полу. я впивался в горло отца. – зачем… зачем?! – закричал я, срывая голос до хрипоты. – закопаешь сам, – лишь холодно отрезал он. – … отец молча ушел за очередной банкой пива. я склонился над ее холодным телом, сжимая руки и тыкаясь в них лицом, оставляя поцелуи на тыльной стороне. солёные горячие слёзы катились по щекам на подбородок и шею. отец резко схватил меня за шиворот и оттащил от неё. – что ты истеришь тут? иди копай. – нет… – смеешь перечить мне? – воскликнул он. мужчина грубо потащил меня к двери, вышвырнув за дверь в большой сугроб. снег таял от прикосновения к горячему красному лицу. я поднялся на трясущихся руках. отец кинул мне лопату и приказал идти на задний двор. я покорно прошёл, оставляя глубокие следы, и начал копать промёрзшую твёрдую землю. шел мелкий снег. он принёс ее хрупкое нежное тело и кинул в яму. чёрные волосы перекинулись на лицо. – закапывай. он закурил сигару. я наклонился к ней и снял с неё кулончик голубого цвета, быстро сложив его себе в карман. холодная земля, смешанная со снегом, наковала ее, пока она не исчезла в темноте. я вставил лопату в землю, сжав ее в руке, и посмотрел на отца. тот стоял спиной ко мне и курил. ненависть, злость, обида пропитали меня. я вынул лопату и со всей силы ударил ему по затылку тяжелой металлической частью. мужчина упал, из его головы хлынула алая кровь, пропитывая снег. я наносил удары лопатой, крича: – ненавижу! ненавижу! ты убил всех, кто был мне дорог! умри! умри! я раздробил ему голову и закопал на дворе. руки покраснели от холода и занемели, но мне было плевать. абсолютно плевать.