Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
АU: стрип-клуб.
Слезы катятся по впалым щекам, стараясь хоть как-то выпустить всю ту агрессию на мир, что в ней присутствует. Эту ненависть, что засела в грудной клетке в виде кислотного яда. Она отравляет все внутренние органы, разъедая ребра и солнечное сплетение. Дышать будто бы невозможно, оставляя темноволосую давиться собственными приступами.
Примечания
Все персонажи выдуманны, а совпадения случайны.
Тг канал —
жертвенные сказки
Часть 11
02 января 2023, 07:02
Потрепанные ботинки оставляют следы на белоснежном снегу, пока ноги перебираются с места на место от холода. Зеленые глаза кидают взор в разные стороны, пока покрасневший нос лишь сильнее кутается в теплый шарф. Даже теплые карманы не спасают заледеневшие пальцы, отчего раздражение лишь сильнее зарождается в груди. Казалось, Андрющенко уже сотни раз пожалела о том, что попросила Юлю. Голова поворачивается на любой звук машин в надежде, но исполняется эта надежда лишь через половину часа.
Автомобиль Медведевой останавливается возле Лизы, пока дверь переднего сиденья открывается. Андрющенко хмурится и фыркает, усаживается, хлопая за собой дверью, чем вызывает негодование блондинки.
— Мы немного задержались, прости… — выглядывает между передними сиденьями Чикина, заставляя темноволосую вздрогнуть от испуга.
— Печку, кисуль? — хриплый голос, что всегда вызывает неоднозначные эмоции, заставляет Лизу в себя прийти. Кивнуть да подорваться, дабы пристегнуться, чем вызывает лишь сдержанную улыбку татуированной. Та лишь выруливает да скорость набирает, выезжая из двора старого дома, параллельно второй рукой печку и вправду включая, чтобы согреть пассажира.
— Маму выпишут в четыре, нужно будет помочь ее вывезти, а после занести в машину. Врачи сказали, что ходить она уже не может вовсе. Организм слишком слаб… — произносит, стараясь на Юлю лишний раз не смотреть. Не боится увидеть сестру, боится увидеть голубые глаза, застеленные алкогольным опьянением.
— Я помогу, — кивает блондинка за сиденьем водительским, пока Лиза лишь кивает сдержанно.
Взгляд наблюдает за городскими пейзажами за окном, пока в мыслях лишь волнение одно. Волнение за маму, что каждый раз лишь хуже себя чувствует, которой лечение не помогает совсем. Волнение за Юлю, что дома совсем не появляется, шатаясь не пойми где со своей девушкой. Что плотно подсела на алкоголь и, Лиза сомневалась, что без него хотя бы один день проводила. Стоит ли говорить о том, что ее уволили из кофейни? Никто не будет терпеть нетрезвого бариста.
Тонкие пальцы непроизвольно сжимают собственное бедро, когда скорость машины значительно увеличивается, заставляя Лизу определенно напрячься. Она взгляд зеленых глаз бросает на водителя, что лишь улыбается игриво. Кира трезвая, это хорошо читается по взгляду и движениям, но страх все равно никуда не уходит. Скорость снижается в тот же момент, когда и улыбка спадает с губ. Андрющенко вздыхает облегченно и видит, что машина останавливается у обочины. Стопанули, отчего вновь время будут занимать.
— Кисуль, достань доки из бардочка. — произносит, а сама уже окно открывает представителю дорожной власти. — Добрейшего дня, молодой человек.
На чужое обращение темноволосая лишь хмурится, но бардочок открывает. Роется в поисках документов да выуживает через некоторое время. Нос морщит, когда что-то случайно вылетает, падает на пол, но сначала Кире документы передает. Наклоняется и пытается пальцами тонкими выпавшую вещь зацепить, выудить, пока Медведева зубы человеку заговаривала. Подушечки пальцев чувствуют мягкий полиэтилен, отчего по размерам Андрющенко понимает, что в руках зип-пакетик оказывается. Подхватывает его полностью в ладонь, да выпрямляется . Осматривает поднятое, пока сердце несколько ударов пропускает. В груди тревога бьет истерически, так, что проламывает ребра, осколки которых вцепляются в легкие да разрывают их. Заставляют Лизу буквально захлёбываться собственной кровью. В ладони абсолютно ясно и понятно лежит пакетик с белым порошком внутри. Пазл в голове складывается. Складывается до безумия просто и при этом сложно одновременно. Посмотреть в глаза Юли теперь еще страшнее. Еще страшнее от ее общения с Кирой. Она в кулачок сжимает найденное, да в сумку собственную прячет. Видит, как Медведева с парнем прощается и обратно документы передает. Первое время, пока они еще не привезли маму домой, нужно было сделать вид, что ничего не было. Что никакой пакетик не выпадал и в сумке Лизы сейчас не была наркота.
Вновь скорость, но в этот раз Андрющенко не думает о ней. Не думает о том, что они могут в любой момент попасть в аварию и остаться инвалидами. Думает лишь о том, как кусок полиэтилена и его внутренность обжигают сумку и бедро, на котором она лежит. Как в груди буквально места для эмоций совсем не хватает, будто бы сердце вырвали, не оставив ничего взамен. Юля… Она же просто маленькая девочка, что влюбилась до беспамятства. Просто ребенок… Темноволосая к окну максимально разворачивается, да глаза жмурит, лишь бы не дать волю слезам подступающим. Она во всем этом виновата. Она не уследила, не обезопасила, не объяснила…
Автомобиль паркуется максимально близко к входу в больницу, пока девушка в себя пытается прийти. Смелости не находится, чтобы на Юльку посмотреть, оттого только взгляд безразличный на Киру кидает и отстегивает ремень безопасности. Выходит из машины, хлопая за собой дверью.
— Ауч… — шипит блондинка и машину глушит. Оборачивается на Чикину, что на заднем сиденье заснула, да хмыкает безразлично. В себя приходит достаточно быстро, подскакивая и спешит за Лизой, дабы помочь.
В нос почти сразу же ударяет запах медикаментов, заставляя девушку слегка поморщиться. Она взглядом карих глаз Андрющенко вылавливает, быстрым шагом приближаясь. Пытается рядом быть и помочь так, как может. Смотрит за тем, как тонкие пальцы ручку сжимают, как на бумаге остаются следы пасты, выводя красивую роспись. А за тем и взгляд зеленых глаз ловит. Взгляд, к сожалению, не на нее, не на Киру. Оборачивается, замечая женщину, что подвозят к ним на инвалидной коляске. Только сейчас Медведева осознает, от кого Юльке такие глаза светлые и добрые достались.
— Лиза, ну не смотри ты на меня так, будто на похороны уже пора собирать… — смеется вроде бы женщина, а голос слабый до ужаса, охрипший. Он с кашлем чередуется, отчего даже по блондинке мурашки поползли. Она чувствует на себе взгляд голубых глаз изучающий и улыбается. — Познакомишь меня со своей подругой?
— Это подруга Юли, вот пусть она тебя с ней и… — темноволосая уже закидывает к себе на плечо сумку, но договорить не успевает, ведь ее бестактно перебивают.
— Здравствуйте, я Кира, мне очень приятно с вами познакомиться, — она руку женщины пожимает, прежде чем сумки у Лизы перехватить.
— Нужно довести ее до машины, а дальше уже перенести, — произносит Лиза тихо, а Медведева лишь кивает и берется за ручки инвалидного кресла.
Чужой холод немного выводил блондинку из строя, заставлял пылкость свою умерить да затихнуть. Она действительно не понимала, что сделала не так и как ей подобраться к этой снежной королеве. К Лизе уже с разных сторон пытались подобраться, а она все скалой ледяной держится, не подпускает. В этой игре должно было сдаться и проиграть, но Кира до ужаса не любит проигрывать.
— Тш, не будите ее… — проговаривает шепотом женщина, когда Кира ее на заднее сиденье усаживает.
Юлю имеет в виду, к которой Лиза уже тянется. Заботливые руки женщины осторожно девочку перекладывают, позволяя малышке улечься к ней на колени. От такой картины сердце щемит в непонятных для Медведевой ощущениях. Это не было умиление, скорее зависть. Зависть к тому, что у нее никогда такого не было и не будет.
Дорога до квартиры девушек прошла достаточно спокойно. Взгляд карих глаз то и дело переводился на старшую. Кира видела, что темноволосая была напряжена до жути, чувствовала это буквально всем телом. Казалось, скажи сейчас Лизе хоть слово и произойдет взрыв. Автомобиль паркуется возле подъезда чужого и Медведева машину глушит. Оборачивается, наблюдая как женщина осторожно девочку будит, что на коленях спит. Однако блондинка обращает внимание только на голубые глаза младшей. На зрачки. Те все так же расширены, сообщая о действии наркотического препарата, отчего девушка лишь губы поджимает, отводя взгляд. Из машины выходит и заднюю дверь открывает, дабы женщину на руки подхватить.
Она с Лизой ключами меняется, дабы она машину закрыла, когда Юля в себя прийдет, а они тем временем в квартиру зашли. Тонкая рука силком младшую вытаскивает из машины да к двери прижимает. Ладони чужое лицо обхватывают, заставляя Чикину смотреть прямо в глаза. В каре-зеленые глаза, что разочарованием плещут. Они в голубые глаза заглядывают, смотря прямо на зрачки расширенные, на то, как девочка от света яркого жмурится начинает, пытаясь личико вырвать.
Не было бы так больно, если бы не она была в этом виновата.
— Давно ты употребляешь? — тихо совсем спрашивает, пока на собственные глаза уже пелена слез выступает. Нет, нельзя. Нельзя реветь и давать слабину, как бы больно не было. Как бы легкие не сдавливало и ком в горле задыхаться не заставлял.
— Я… да это не серьезно, Лиз… — пытается оправдаться, но руки дрожат. Она проблемы в этом будто бы не видит совсем. Она же не наркоманка, просто иногда веселится. Веселится, когда дозу у Киры выпрашивает каждое утро. Веселится, когда с друзьями Медведевой стала роднее. Просто веселится.
Взгляд разочарованный пронизывает девочку с головы до ног. Ненависти нет ни к Юле, что как последняя дура подсела, ни к Кире, что потянула ее на это дно. Лишь к себе одной. За то, что позволила этому случиться, за то что не уследила за младшей. Идиотка. Тонкие пальцы почти автоматически закрывают машину, нажимая на кнопку на ключах, пока потрепанные ботиночки быстрыми шагами оставляют следы на белоснежном снегу. Все, что может сделать сейчас Чикина, это осторожно поплестись за старшей в надежде на спокойствие. Она же не расскажет маме? Не будет ее беспокоить.
В квартире пахло холодом и мандаринами. Девочка, что так по маме на самом деле соскучилась, почти сразу же, как только скинула обувь, проникла в комнату основную, подбиваясь под бок женщины. Темноволосая же наоборот, раздевшись, почти сразу на кухню прошла, дабы заварить теплого чая для всех. Почти что для всех. Тонкие пальцы впиваются в края тумбочки, пока ладонь ментально жжет от пакетика под ней. Нервы на пределе и взрываются, когда она татуированную руку на собственной талии чувствует. Почти сразу вырывает, игнорируя собственные болезненные ощущения и разворачивается. Карие глаза собственным взглядом прожигает, желая придушить девушку перед собой. Знает, что она по сути не виновата, но эмоций от этого меньше не испытывает.
— Что-то случилось? Ты напряжена, — тихо произносит хриплый голос, пока сама Медведева голову наклоняет заинтересованно.
— Ты случилась. Ты, что появилась в моей жизни, после чего все пошло по кривой дорожке. — произносит, буквально в собственной желчи утопая. — Ты же у нас много знаешь про дорожки, да?
— Я не понимаю, о чем ты, — пытается до конца отрицать, но лишь голову по инерции поворачивает, когда чужая ладонь наотмашь пощёчину бьет. Кожа гореть начинает, пока блондинка обратно поворачивает головой, цепляясь за чужую руку, поднятую, что между пальцев пакетик сжимает. Понимает почти сразу, да выхватить пытается. Лиза руку назад уводит, не позволяет, лишь взглядом прожигает.
— Действительно не понимаешь? — спрашивает с иронией, вчитываясь в потерянный взгляд напротив. Отвратно. Андрющенко буквально тошнило от этого театра одной актрисы, что играла весьма отвратительно. Собственная ладонь этот пакетик в чужую грудь впечатывает, пока взгляд зеленых глаз от чужого лица не отводиться. — Она ребенок. Ей восемнадцать только лишь недавно исполнилось, блять. Тебе вообще плевать что ли на всех? У нее вся жизнь впереди, какого хуя вообще?!
— Она сама попросилась… — проговаривает, пытаясь хоть как-то себя оправдать. Пытается, но понимает, что это не оправдания. Лишь жалкие попытки сказать хоть что-то. — Я вообще не хотела изначально ее за собой тянуть, я лишь хотела с тобой ближе познакомиться, я к тебе привязалась изначально.
На кухне тишина оглушающая да взгляды глаза в глаза. Татуированные пальцы накрывают тонкие пальцы Андрющенко, что еще на груди собственной покоились. Рука резко вырывается, а Лиза отступить пытается, врезаясь поясницей в плиту лишь сильнее. Тишину прерывает свист чайника, но темноволосая все еще в глаза чужие смотрит.
— Я не хочу тебя больше видеть в этом доме. Никогда… — шепчет совсем тихо, пока по щеке слезинка скатывается, которую впоследствии пальцы татуированные смахивают. — Убирайся отсюда…
Дверь за блондинкой хлопает, заставляя всех жителей квартиры вздрогнуть.
— Кирочка! Она даже на чай не осталась?! — восклицает голос женщины, пока по щекам начинает бесконечный поток слезы катиться.
Тонкая рука резко убирает чайник с плиты, лишь после позволяя себе на пол осесть, уткнувшись лицом в колени собственные. Она виновата в том, что произошло. Она виновата в том, что Юля подсела, что с Кирой связалась. В том, что просто поиграть захотела, позаигрывать. Наигралась, Лизок? Как тебе результат игры. Хороший? Ты отвратительна, Лиза.