Стрипы

Противный скрип входной двери проходится по коридору старой коммуналки, заставляя лицо татуированной девушки скривиться. На часах было восемь утра, несколько соседей уже, конечно же, не спали, собираясь на работу или же учебу, но Малышенко все равно старалась вести себя как можно тише. Как можно меньше привлекать к себе внимание старших, что обязательно посмотрели бы на нее с нескрываемым осуждением и причитаниями о том, что Виолетта обычная шлюха. Ноги, обутые в потрепанные кеды, медленно и тихо, стараясь не наступать на скрипучие доски, шагают к собственной комнате. Большие голубые глаза ребенка одной из соседок смотрят на девушку с интересом, отчего Виолетта лишь улыбается ярко и протягивает ему ладошку. — Давай пять, малой, — проговаривает темноволосая, а мальчишка лишь улыбается и неловко касается чужой ладони собственной ручкой. — Виолетта, деточка, доброе утро! — проговаривает милая старушка, выходя из отдаленной комнаты вместе со своими котами. — И вам доброго утра, Мария Степановна! — все так же улыбается ярко девушка и оглаживает одного из пушистых друзей. — Хорошего вам дня! Последняя улыбка и Малышенко пропадает в собственной комнате, плотно закрывая дверь. Она по двери скатывается на пол и смотрит перед собой - так пусто. Эмоции все остались там, за дверью уютной комнаты коммунальной квартиры. Сумка с рабочей одеждой и туфлями откидывается в сторону, пока сама Виолетта начинает медленно разуваться. Все тело ныло после долгой смены, совсем не желая успокаиваться. Любит ли Виолетта свою работу? Больше всего на свете. Да, возможно, кто-то может сказать, что она лукавит, но это действительно так. Может для кого-то работа в стриптиз клубе и не была пределом мечтаний, но девушке и правда нравилось. Она жила танцами, жила тем, что могла заниматься любимым делом и зарабатывать на этом. Да, возможно, в работе были некоторые минусы в виде ужратых мужиков, но это точно не то, чем можно было бы отпугнуть Виолетту. С тяжестью в теле девушка поднимается с пола и скидывает с себя уличную одежду, раздевается до самого нижнего белья. Взгляд едва касается пыльной кровати у окна, позволяя сердцу загнаться в болезненных ударах. В мыслях проскальзывает, что эту развалюху давно нужно было бы выкинуть за ненадобностью, но рука никак не поднималась. Малышенко не имела право на это. — Я, наверное, хотела бы путешествовать. Ну, знаешь, разные города, разные какие-нибудь мастер-классы. Больше различных стилей и больше танцев, — произносит блондинка, мечтательный взгляд карих глаз устремляя в потолок. На лице веснушчатом улыбка яркая, что комнату коммуналки озаряет. — А еще я хочу хотя бы раз увидеть, как ты танцуешь. — Я надеюсь, что ты видишь… — шепчет тихо охрипший голос, отводя взгляд от кровати. Каждый по-своему справлялся с горем. Кто-то пахал как не в себя и оставлял свою жизнь, лишь бы спасти то, что осталось. А кто-то делал вид, что все прекрасно. Отдавал все свои силы на то, что помогало выбраться из ямы бессилия и бесконечной скорби. Кто-то, кто Виолетта. Тонкие руки накидывают на тело полотенце, прежде чем сама девушка удалится в душ. Светлая комната коммуналки, покрытая в некоторых местах пылью, остается в звенящей тишине, когда дверь за брюнеткой закрывается. Нет ни смеха, ни розовых мечт о счастливом будущем. Лишь горький привкус одиночества и разбитых грез.

***

Грубые колеса останавливаются на одном из парковочных мест, после чего сам автомобиль глушится. Слегка отросшие ногти впивались в кутикулу, раздирая ее до крови. Нервы делали свое дело. Зеленые глаза смотрели лишь на свои руки, ни дальше ни выше. Тело била легкая дрожь от осознания, что ей нужно сейчас туда вернуться. Вновь танцевать на том пилоне и делать вид, что ничего не произошло. Что ее не домогались. — Ты можешь не идти, если не хочешь. Юля не будет против лишней возможности найти папика. — карие глаза взволнованно смотрят на девушку, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы помочь. — Хочешь я возьму дополнительные смены? Ты уволишься, моих денег нам хватит, чтобы… — Это не обсуждается. — все так же строго, как и всегда. Будто бы отрезала. Голову поднимает и смотрит теперь перед собой. Наблюдает как знакомая машина проезжает мимо них в поисках парковки. — Все нормально, встретимся внутри. Зубы закусывают многострадальную губу, прежде чем Андрющенко достаточно быстро выбирается из машины, захлопывая за собой дверь. В салоне лишь остается давящая тишина и излишне громкие мысли в голове Киры. Она до сих пор чувствует холодные руки, что обнимали так крепко. Чувствует чужие слезы на плече и дрожащее тело. Она до сих пор будто бы находится в квартире собственной, лежа вместе с Лизой на диване. В момент, когда сердце сжималось от чувств столь сильных, от той любви, что никогда не будет взаимной. Да, сейчас Кира могла сказать, что она по-настоящему любит эту девушку. До безумия холодную, самостоятельную, сильную, делающую вид, что она справится со всем сама. А также до безумия теплую, слабую, нуждающуюся в помощи. Лиза сочетала в себе несочетаемое и лишь больше привлекала этим. Отталкивала, но вместе с этим и привязывала. Ладони ударяют по рулю в некоторой раздражительности, пока карие глаза наблюдают за тем, как темноволосая быстрым шагом отдаляется к чужой машине. Ревновала ли Кира? Ужасно. Так, что легкие внутри сгорали до самого пепла, но не возрождались наподобие феникса, а лишь загрязняли своим прахом другие органы. Нет, она не испытывала злости к Крис, она лишь, как и сама Кира, попала в бесконечный круговорот чувств, что вырывали сердце с мясом. Внутренний ребёнок капризничала и топала ножкой в желании забрать. Не позволить Лизе разговаривать с Шумой. Однако адекватная взрослая понимала, что так нельзя. Что Андрющенко может делать, что захочет, и Медведева не вправе ее в этом ограничивать. Тяжелый вздох срывается с губ, прежде чем Кира все же из машины выходит, быстрым шагом направляясь в помещение клуба, даже не выделяя время на перекур. Взгляд зеленых глаз же смотрит на девушку, что из красной машины вылезает, закрывая за собой дверь. Кристина игнорировать пыталась, но темноволосая знала, что выходило у нее плохо. Лиза не знала, хотела ли разговаривать с ней Захарова, но в принципе ее это не особо и волновало. Она хотела с ней поговорить. Тащить на себе эту обиду она уже просто не могла. Не удавалось. — Нам нужно поговорить. — произносит, перекрывая Шуме проход дальше. То вправо, то влево сдвигается, не позволяя пройти. Холод голубых глаз прожигает, заставляет Индиго поежиться, понимая, что не в этой ситуации ей командовать. — Пожалуйста, Крис… — Я на смену опаздываю, у тебя есть три минуты, — говорит, поджимая губы, да взгляд отводит от каре-зеленого омута. Знает, что провалится туда без возможности спастись. Что простит без вариантов других. — Я… Я была не права. Я не знала о твоих чувствах, я клянусь тебе. Мне казалось, что мы просто… — осекается, когда Крис вновь в глаза смотрит, пытаясь буквально душу вытащить. — Я не думала, что ты чувствуешь ко мне что-то, и это было моей ошибкой. Я тебя ценю, очень ценю, но только как подругу. Я… да о каких отношениях может идти речь, ведь у меня Юля и… — И Кира, — холодная сталь голоса, отчего Андрющенко буквально отшатывается от девушки, смотрит с жутким сожалением. — Мне жаль, Крис… — произносит совсем тихо, но так, чтобы ее услышали. — Все сказала? А теперь мне пора, — неприятный удар о плечо и взгляд зеленых глаз в пустоту. Одинокая слезинка, что неприятно катиться по щеке, прежде чем тонкие пальцы ее стирают грубо. Внутри будто бы все исполосовали, создавая внутреннее кровотечение. Да, Лиза, так бывает, когда ты человечность теряешь. Когда жалость лишь к себе одной испытываешь, теряя всех друзей и знакомых. Остаешься сама с собой и всем тем дерьмом, от которого ты себя жалеешь. Она ведь действительно раскаивалась в своем поступке, действительно не знала о чувствах Крис и о том, что происходило у нее внутри. Девушка будто бы не хотела этого знать. Зачем впитывать чужие проблемы, когда своих собственных по горло? Вот именно, что незачем. На нос медленно приземляется снежинка, заставляя девушку голову наверх поднять. Первый снег пошел. На губах лишь грустная усмешка, прежде чем Лиза нос утирает и первые шаги в клуб делает. Спускается достаточно быстро, проходя по служебному коридору к их гримерке. Взгляд карих глаз чувствует, разворачиваясь лишь на пол-оборота. Взглядом мягким проходится по чужим чертам, пока на губах еле заметная улыбка. — Первый снег пошел? — тихо спрашивает блондинка, глядя на девушку. Сама улыбается так же неловко, еле заметно. — Первый снег пошел, — утверждает, прежде чем скрыться в гримерке, оставляя Киру с тёплым ощущением нежности в груди. Она помнила.