Информатик

      Серёжа выслушал его и в выражении его лица было столько понимания, что Арс на секунду ужаснулся.       Как бы они все не шутили над Лазаревым, зная о его влюблённости, (которую тот не скрывал и не обижался на их подколы), наконец осознать, что тот тоже человек и чувства его вполне серьёзны и причиняют боль, оказалось очень отрезвляюще.       Арсений получил от него чашку горячего чая с бергамотом, крепкие, ни к чему не обязывающие объятия и небольшое разъяснение того, что с ним всё в порядке.       — Ты имеешь право чувствовать всё это. Это не слабость.       Его осознанные рассуждения помогли Арсению свыкнуться с тем, что произошло. Но это не уберегло его от загонов. Только лишь помогло не захлебнуться в собственных эмоциях.       Он не знает Антона. Он с ним никогда не разговаривал о чём-то отвлечённом, не знает его как личность. Его привлекает в первую очередь внешность и необычная манера поведения, привлекают огромные жилистые руки и широкий разворот плеч. Привлекает улыбка, — широкая, насмешливая. И вайб. Немного дикий, свободный, раскованный.       Но смирение не дало ему сил встать с кровати и сдержать обещание, данное в прошлый раз. Попов знал, что пожалеет о том, что не заставил себя прийти на пары, но всё равно поддался собственной накатившей слабости.       Он был обижен.       Словно ребёнок, которому не получилось выпросить свою любимую сладость. Словно это заботящийся о его здоровье родитель виноват в том, что тот пока не научился знать меру.       Поэтому, когда он входит в кабинет информатики спустя две недели, придя на последнее практическое занятие, он ожидает чего угодно, но не того, что происходит.       Шастун окидывает его хмурым взглядом и на его лице появляется мрачная улыбка.       — А вот мы и господина По́пова дождались. — Он смотрит на него неотрывно, позабыв напрочь об остальных студентах, что разом замолкли, предчувствуя грядущий пиздец.       — Нет, я Попо́в, — Арс пытается оставаться невозмутимым и даже тянет уголки губ вверх, но натыкается на нечто непробиваемое в чужом взгляде.       — А мне кажется, я всё правильно сказал, — заключает Шастун. Он не двигается с места, так и замерев у огромной сенсорной доски с каким-то мятым листком в руке.       — Вам это кажется, — выпаливает Арс более уверенно и уже делает шаг в сторону своего места, как вдруг Антон склоняет голову в бок и каменеет.       — Вон. — Гремит он. — Я запрещаю тебе присутствовать на занятии.       Арсений делает ещё два шага по инерции, после чего останавливается и неверяще смотрит на преподавателя. Что на него нашло? Никаких умных мыслей в голове не появляется. Парень машинально кивает и выходит за дверь, чувствуя каждой клеткой тела лёгкую нервную дрожь. Он обиделся? Опять не в духе? Ненавидит его? Ему противно находится с ним в одном помещении?       Что такое влюблённость?       — Нейрохимическое наебалово, — бормочет Арс, спускаясь вниз по лестнице. Он потерянно оглядывает большой холл, в котором практически никого нет, кроме недовольной сонной вахтёрши да парочки опаздунов, и не знает, что ему делать.       Ехать в общагу, чтобы хорошенько поскулить в подушку от обиды и стыда? Звучит заманчиво. Взять такси и пропасть где-нибудь в городе до самой ночи? Проще не придумать. Остаться здесь и после пар докопаться до Шастуна? Ужасная идея.

***

      Арсений изучил напольный кафель в туалете. Посчитал сколько шагов нужно сделать, чтобы обогнуть этаж с кабинетом информатики по кругу. Наелся вчерашними пирожными в столовой. Выкурил пять сигарет, стратегически избегая места, в которое обычно приходит дымить Шастун. Сыграл в несколько десятков судоку самого лёгкого уровня. И время наконец пришло.       Он скрылся с глаз своих одногруппников, не желая вызывать лишние вопросы. Слава богам, им всем позарез хотелось свалить из этого адского корпуса, так что Арс мог не сомневаться, что уже через пятнадцать минут он сможет спокойно подкатить к Антону. Ну, как подкатить. Осторожно приблизиться и попросить прощения.       Попов собирает весь свой запас мужества в кулак, сжимает его до побеления и резко расслабляет, чувствуя, как комок внутреннего напряжения немного рассасывается. Он три часа уговаривал себя не быть ребёнком. Три часа варился в своих мыслях. А до этого — ещё две недели. Каша из решений уже поспела. Она яростно горячая, и Арсу не терпится расправиться с ней, но без помощи одного конкретного человека ему это дело не осилить.       Ясно и без дополнительного иллюстрирования, что он не может воспринимать Антона исключительно в качестве преподавателя. Он стал чем-то большим, в том числе и тем, что Арс сам себе придумал. И всё же он считает правильным подойти и поговорить с ним, ибо недомолвки и избегание портят ситуацию ещё сильнее.       Он поднимается к кабинету информатики и не даёт себе времени на размышления, сразу тянет железную дверь на себя, пугаясь собственного напора. Но дальше ничего не происходит. Потому что она оказывается заперта.       Он слишком усердно выжидал, когда уйдут его одногруппники, и не учёл, что вместе с ними может уйти и его цель.       — Блять, — парень оборачивается и растерянно оглядывается по сторонам, надеясь, наверное, как в сказке увидеть дорожку из следов, которые должны привести его куда нужно. Однако пол всё такой же нежно песочный, чистый и содержит на себе только случайные чиркотины, оставленные студентами при неаккуратном маневрировании.       Он шумно выдыхает и отправляется быстрым шагом вперёд. У него ещё есть надежда застать Антона где-нибудь по пути, взять в заложники и всё-всё высказать, но с каждым пройденным метром она меркнет. Пока он не вспоминает, что Шастун упоминал в прошлую их встречу, что у него должна быть ещё одна пара. Сначала они — лохи-гуманитарии, — потом, видимо, окно, в которое он и колупался с Арсением, а затем ещё занятие.       Попов воровато оглядывается, понимая, что информатик далеко уйти не мог, и с новыми силами принимается за поиски.       Навстречу ему выруливает дед. С абсолютно белыми волосами, в квадратных очках и сером брючном костюме. Какой-нибудь почётный академик, не иначе.       — Прошу прощения, вы случайно не знаете, где Антон Андреевич? — Арс натягивает на лицу приятную улыбку, засовывая чуть трясущиеся руки в карманы штанов. Старик останавливается, но не выказывает недовольства, растягивая губы в ответ.       — А чайком балуется, — он машет рукой в сторону двери, из которой вышел, и Арс не может поверить своей удаче.       — Большое человеческое спасибо! — Арс бы сейчас и поклонился с удовольствием — настолько обрадовался. А стойте. Он действительно поклонился, сделав широкий жест рукой.       — Ну-ну, — старик хмыкнул, глядя на эту милую несуразность. — Только будьте осторожны, молодой человек. Он сегодня бешеный.       Арсений сдержанно кивнул, показывая всю серьёзность своих намерений. Будто решил повыделываться перед отцом своей будущей пассии, к которой пытается найти подход.       Когда старик уходит по своим делам, Арс собирается с духом и стучит. Ему никто не отвечает, так что он сам толкает дверь, осторожно заглядывая внутрь.       Деканат выглядит уютно. Два больших окна хорошо освещают помещение. Несколько столов, расставленных в каком-то хаотичном порядке полностью завалены бумагами и папками. Все компьютеры выключены, гудит только вентилятор, около которого легко обнаруживается не кто иной, как Шастун.       — Кто меня сдал? — Сразу спрашивает он, не давая Попову опомниться. Он расслабленно сидит, закинув ногу на ногу, и помешивает маленькой ложечкой чай. Та звонко ударяется о стенки чашки, тут же отвлекая внимания Арсения на себя.       — Дедуля в очках, — парень даже делает бессмысленный жест рукой, который как бы должен отсылать Антона к человеку, что вышел из этого кабинета пару минут назад.       Шастун усмехается. На его лице так и написано: да, Попов, уважение к преподавателям тебя явно не тяготит. Арс замечает чужой скептицизм, направленный на себя, и весь подбирается. Взгляд его начинает нервно метаться по комнате, в судорожности переплёвывая полёт той безмозглой птички, что залетела к ним в кабинет две недели назад.       — Ты что-то хотел? — Несмотря ни на что, Антон даже пытается помочь ему. Само великодушие. Ставим памятник.       — Да, — Арсений облизывает губы и начинает говорить, толком не осознавая что именно. — Я извиняюсь за свои сегодняшние слова, это вырвалось случайно. — Он проверяет чужую реакцию, коротко глянув на мужчину, но тот продолжает излучать исключительную невозмутимость. — И ещё я извиняюсь за то, что не сдержал своё обещание и прогулял прошлое занятие.       Как же странно выглядит эта сцена, если вдуматься. Студент не должен извиняться за свой прогул, это ведь его проблема, да и мало ли какие могли быть обстоятельства в тот день. Преподавателю же не жарко и не холодно от его пропусков, так что с чего он посчитал, что Антона задело произошедшее, стороннему свидетелю было бы не понять.       Но оба они ощущали хотя бы на интуитивном уровне, что всё идёт так, как надо. Их эмоциональная зацепка друг на друге сработала в обе стороны. Арс понял это по тому, как Антон поджал губы и вздохнул.       — Ты плохо себя чувствовал?       Более неожиданного вопроса, наверное, и придумать нельзя. Брови Арсения взлетают вверх, скрываются под растрёпанной чёлкой.       — Просто ужасно, — наконец отвечает он. — Чуть с ума не сошёл. Из-за Вас.       — Что ж, студенты часто теряют голову, работая со мной, — выдаёт Шастун. Как это понимать, Арсений не знает. Поэтому благоразумно молчит, но ровно до того момента, пока лёгкий укол ревности не выводит его из равновесия.       Ведь кто-то видит Антона Андреевича каждый день. Кто-то пишет у него курсовые работы, сдаёт ему долги. В конце концов, кто-то может оценить эти чудовищные уравнения, с которых тот так безмятежно хихикает.       — Я имею в виду, я именно тот преподаватель, который знатно выносит мозг, — Антон делает небольшой глоток чая, внимательно следя за черноволосым.       Арс от таких новостей, если честно, пребывает в глубоком удивлении. Ему ни разу не доводилось услышать, чтобы преподаватель сам признавал, что бывает невыносимым и что студенты мучаются с ним. Но это явно не его случай. У него всё намного серьёзнее.       — А я имею в виду, что Вы так сильно мне нравитесь, что я не знаю, куда себя деть, — слова вырываются быстрее, чем Попов успевает сообразить, насколько глупо бросать их Антону в лицо.       Антон прожигает его долгим взглядом исподлобья. Этот взгляд пугает, Арс чувствует себя мишенью, в которую прямо сейчас выстрелит опытный снайпер и увернуться не получится даже при очень сильном желании.       Шастун ставит чашку на стол и встаёт. От былой расслабленности не остаётся и следа; он ведёт себя, как зверь перед прыжком. Расчетливо наблюдает, а потом в самый неожиданный момент нападает.       Арсений не успевает понять, как тот так быстро оказывается прямо перед ним. Ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. Намного ближе.       Парень приподнимает голову, а Антон наоборот склоняет свою. Контакт между ними установлен, но связь с остальным бессознательно космосом прервана.       — Ты отдаёшь себе отчёт в том, что я твой преподаватель? — Мужчина говорит тихо, только для него. Выглядит так, будто они секретничают.       — Да. Настолько ужасное обстоятельство невозможно игнорировать, — Арс понимает, что идти на попятную не получится, потому разрешает себе говорить все, что накопилось. Он отпускает себя. — Я чувствую вину за это.       Антон продолжает давить взглядом, но Арсений решает, что его взгляд ничуть не хуже. Он смотрит прямо, открыто, очень честно и почти нежно, так что Шастун вскоре понимает, что все это не дерьмовая затянувшаяся шутка.       Он приоткрывает рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого касается кончиками пальцев его лица, мягко оглаживая щеку. Прикосновение разносится тысячами встревоженных мурашек по телу черноволосого, но тот мало того, что не двигается, так ещё и дыхание задерживает.       — Дыши, — мягко шепчет Антон, и Арс бездумно повинуется, сделав глубокий вдох.       — Вы это здорово придумали, — бормочет парень и склоняет голову в бок, ластясь к ласкающей руке. Мысли его роятся беснующимися толпами, но ни одну он до конца не осознаёт. Белый шум, да и только.       Шастун гладит его подушечкой большого пальца по щеке, невесомо обводит полукруг по нежной коже под глазом, так что Арс прищуривается. Ярко голубой глаз игриво прячется за длинными ресницами. Антон выдыхает.       — Всё это очень неправильно, Арсений, — мужчина качает головой, но его рука вопреки словам движется вверх и зарывается в чужие волосы, давит на затылок, заставляя подвинуться к себе ещё ближе. — Ты тоже мне нравишься. И я чувствую чудовищного размера вину за это.       Арс округляет глаза и дёргается, но Антон крепко обнимает его в этот момент, бережно прижимая к себе.       Вот и приплыли.

***

      Арсений проверяет входящие сообщения. Там взрывается беседа одногруппников возмущениями по поводу переноса пар. Мама шлёт странные видосы из тиктока. Матвиенко выспрашивает, что задали за последние несколько дней, потому что он всё прогулял и нисколько об этом не жалеет. Оповещают, что в kari скидки, и парень чертыхается, в очередной раз пожалев, что позволил сестре зарегистрировать карту магазина на свой номер.       А Антон всё не пишет.       Попов чувствует себя бледной, безнадёжно влюблённой барышней, которая сидит день и ночь у окошка, мечтая получить весточку от суженого. А суженый занят чёрт знает чем, ищи свищи его где хочешь.       Арс откидывает телефон в сторону. Он видел, что Шастун подписал его у себя в контактах как «красотуля». Смеяться с этого или плакать он пока не решил.       В прошлую встречу они только обнимались. Крепко, отчаянно нежно, долго. Для Арсения это было странно, он ожидал, что они зайдут куда дальше, что мужчина не выдержит и хотя бы поцелует его, но тот держался скалой и выглядел немного потерянно, когда они прощались.       А со стороны и не скажешь, что именно Шастун будет продолжать держать дистанцию, будто всё ещё не уверен в них обоих, будто для него эта задачка ещё не решена и он пытается найти другой ответ.       С одной стороны, это немного обидно. А с другой, Арс хочет верить, что тот медлит, потому что им обоим нужно хорошенько поразмыслить, а ещё узнать друг друга. Многие люди зачастую уверенно бросаются в омут с головой, а потом понимают, что вселенски проебались, не взвесив все за и против в самом начале, поддавшись чувствам.       Антон Шастун:       приглашаю на чай

      Вы:       Приглашение принимаю

      Антон скидывает адрес. Вот так, без лишней канители и высокопарных речей, случается их первое свидание.