Червоточина

Где-то далеко и глубоко город вздрогнул, проглотив очередной взрыв. Лодыжка пульсировала эхом этой тупой общей боли. Экко крепче затянул бинт и пихнул ногу в ботинок яростно, как будто дрался, взглянул на окно. В еле-еле светлом утре снаружи поджигатели кружили зелеными точками как ни в чем не бывало. Делали свое дело. Нужно отнести хоть немного еды в приют возле Стоков. Вернуть Холларду протез руки — пуля порвала внутри провода и сочленения, но теперь все снова работает, спасибо профессору за помощь. И хорошо бы разобраться, что с водокачкой на верхней Линии, людям там больше негде взять худо-бедно чистую воду. — Осторожно к югу, ночью там были взрывы, — предупредил Скар. — Надо бы проверить, что с народом из-за моста. Могли обгореть или надышались дымом. Значит, нужны еще фильтры и лекарства, хотя бы обезболивающее. А в аптечном ящике остались только кипяченые тряпки-бинты и спирт. Придется добыть нужное по дороге. Рассовав по карманам инструменты и закинув на плечо сумку с едой, Экко бросил себе под ноги ховерборд и рванул прямо с террасы в бледное небо над кроной. Синяя вспышка долбанула по глазам сквозь линзы маски, едва он обогнул опору моста: прямо впереди в клубах химического дыма шел бой. Кто против кого — не видно, да Экко и не стал выяснять, свернул в пустую шахту заброшенного подъемника и вынырнул ярусом ниже. Теперь-то он понимал, почему лучшая защита — нападение: кидаться на известного врага, делать что-то было проще и понятнее, чем сидеть и ждать нападения кого угодно откуда угодно. Раньше они боролись против Силко, против мерцания, а теперь из мишени враг превратился в фон. Верхние против нижних, химбароны друг против друга. Все против всех. Спрятать в своем убежище сотни людей со взорванных, затопленных, сожженных улиц Поджигатели не могли, не хватало места, да большинство и не хотело уходить: пусть крыши над головой уже не было, оставались друзья и родные, их не хотели бросать. В результате Поджигатели помогали нижним выживать: приносили еду и лекарства — ховерборды давали возможность делать это быстро и оставаясь вне досягаемости химбароновских и пилтоверских головорезов — чинили или собирали кому что надо. Ну и добывали все, что для этой помощи требовалось. На улице за кривой полоской прифабричных домов тоже стреляли, и судя по синим взрывам и красным плащам, известно кто. Солдаты Ноксуса, вооруженные хекстековым оружием пилтошек. Наверху не придумали ничего лучше, чем пустить на бунтующие улицы наемников. Мощь этих новых пушек было не сравнить с любой пулей или взрывчаткой, стены ходили ходуном от каждого выстрела, и порой Экко задумывался, каким чудом город вообще до сих пор стоит, выдерживает все это. Поправив маску, он наклонился вперед, и ховерборд разогнался, пересек улицу так стремительно, что его не успели взять на прицел. Скрывшись за грудой битых камней и смятой арматуры, Экко выдохнул, в который раз заметив, что задержал дыхание. Спокойно, это все-таки был не последний в жизни воздух, выдыхать можно, не жалко. Он нырнул в расщелину между скалой и домами, дальше и глубже в Стоки, и вынырнул из облака едкого пара уже возле самого Дома надежды. Его ждали. — Спасибо! — Руки Рои были настолько худые, что даже принесенный им небольшой груз казался в них неподъемным. — Как здорово пахнет… — Ну так не жареные крысы, — грубовато пошутил Экко. — Ты знаешь, что крысу можно очень даже вкусно приготовить? — Не будь у нее губы такими серыми, эта улыбка была бы милой. — Все дело в соусе! — Ты тоже ешь. Детям лучше не будет, если ты уж совсем принесешь себя в жертву. Она кивнула. Дверь за ней приоткрылась, и наружу выглянул один из воспитанников, смешно и жутко громко дыша сквозь латаный проволокой эзофильтр. Роя заметила его, кивнула, чтобы подошел: — Ты же с подарком. Мальчик застенчиво протянул Экко резную фигурку. Человеческий силуэт верхом на многокрылом зеленом существе, похожем на дракона. По белым волосам Экко с непонятным польщено-протестующим чувством признал в наезднике себя. — Ого!.. — Он взял парнишку за тощее плечо, улыбнулся. Восторженно смотревшие на него глаза над медным краем фильтра были такие огромные и блестящие, что как будто и правда увидишь в них свое отражение. — Спасибо! И было хорошо, что он как всегда торопился и не было времени продолжать эту неуклюже трогательную сцену. Экко отвернулся и завел ховерборд. — Будь осторожен! — пожелала Роя, еле слышная за стрекотанием двигателя, и, махнув на прощание, Экко двинулся дальше. До насосной станции отсюда было близко, но пришлось пережидать, пока отряд ноксианских мордоворотов свалит с площади. Здесь как в колодце, звуки носились эхом от стены к стене и не поймешь, где их источник. Под глухой рокот выстрелов со всех сторон сразу Экко открутил решетку и сунул руку в ржавое нутро фильтров в трубе. Местные попытались починить сами: проволока и наскоро спаянные решетки держали поперек трубы самодельные мембраны и сетки, склизкие от накопившегося осадка. Вода текла, как кровь из носа — где-то выше труба забилась или повреждена. Пришлось искать, проделать чуть не полмили вверх вдоль трубы, пока не нашлась поломка: выстрел из чего-то бездна разбери какого калибра попросту оторвал кусок скалы со всеми прикрученными к ней проводами и трубами. Такое одному не поправить, нужно будет взять ребят и вернуться с толковым инструментом. Оставив трубу как есть, Экко направился дальше, пока еще было худо-бедно светло. В вечной полутьме внизу свечение двигателя превращало ховерборды в уж слишком заметную мишень, и Поджигатели старались делать свои дела, пока солнце хоть немного разжижает сумрак под Серым небом и снижает контраст. Бои шли в стороне от нижней Линии, и Экко благополучно добрался до халупы Холларда, перехватил ховерборд под мышку и спрыгнул с крыши на ржаво-дырявые завитушки балкона. — Хол? Ответа не было. Экко заглянул в окно и шепотом выругался, бесполезно и грязно: на полу возле узкой койки в углу лежало неподвижное тело. Хол помощи не дождался. Экко толкнул створку и влез в комнату, встал на колени рядом с телом, механически проверяя то, что было и так уже ясно. Он достаточно раз видел смерть, чтобы надеяться ее не узнать. Хол не был ранен, умер из-за чего-то невидимого: может, сердце, или отказали старые дыхательные трубки в когда-то раненом горле. Все-таки он был старый, лет сорока. Всю жизнь Холлард занимался переписыванием и копированием книг и чертежей, без его бумажных богатств половина народу в Зауне не научились бы сами чинить и собирать себе нужное для жизни. Экко посмотрел на заваленный бумагами и склянками с краской стол: там так и лежала та особо ценная книжка, которую старик не брался копировать без починенных пальцев. Жанна одна теперь знает, что в ней было такого особенного… Стены дрогнули — стреляли где-то неподалеку, лучше было не задерживаться. Экко прыгнул через подоконник, на ходу заводя ховерборд, и рванул поверх крыш в маскирующие клубы дыма над Зафабричьем. Еле различимое в сером мареве, внизу гомонило воронье. Значит, бой здесь уже кончился, голодные птицы ринулись на очередную свалку жизней — не пропадать же добру. Зло стиснув зубы, Экко резко спикировал вниз, и твари взлетели было, вспугнутые мотором, но тут же вернулись, жадно клацая когтями и клювами по мятому железу брони с уже мертвой и беззащитной начинкой. Похоже, здесь сцепились миротворцы и громилы химбаронов: пробитые шлемы химтанков скалились осколками, сверкая в зеленом свечении двигателя. Никого из верхних — победа явно осталась за ними, своих убитых и раненых они унесли. Смотреть на тех, кто остался, не хотелось, но взгляд поневоле притянуло туда, в мешанину стекла, железа и мяса. Экко спрыгнул с ховерборда, подошел, мысленно считая вдохи и выдохи несмотря на запах. На дне канавы, смятый трубчатыми лапами химтанка, лицом в луже буро-розовой грязи лежал миротворец. Из-под тела тянулось блестящее дуло сломанной винтовки, а под липкой пленкой на поверхности лужи горела бледная синяя искра. Экко потянулся под воду, и он как будто сам скатился ему на ладонь — маленький скользкий шар, теплый несмотря на холодную жижу вокруг. Экко поднял его с таким чувством, как будто подцепил из развороченного тела его душу. Неестественно идеальный и гладкий, как будто невзаправдошний, способный провалиться сквозь пальцы, как завитушка дыма, но почему-то остающийся в них… Это ощущение захватывало. В белой глубине тумана загремело, опасно близко раздался крик, и Экко, опомнившись, сунул добычу в карман и убрался в противоположную от звуков сторону. Эти места он знал плохо: здесь все разнесли нижние банды еще до того, как началась война, жители переселились куда посуше и почище, и Поджигателям тут нечем было ни помочь, ни разжиться. Но и пилтошки здесь, похоже, не появлялись: ничего не горит, не дымится, граффити на полуразрушенных стенах однозначно новее покрытых ими разрушений. Воронья тоже нет. По меркам Нижнего города тут стояла благодать, но непривычная тишина, разбавленная только далеким гулом фабрик, действовала на нервы. Зелень ховерборда отражалась в осколках раскуроченных окон внизу, в лужах ядовитой воды, и только один огонек был сам по себе, неподвижный, не зеленое отражение. Это оказался заброшенный культиватор. Раньше тут все принадлежало какому-нибудь неслучившемуся химбарону, пока его не пришили свои же, от шикарного дома осталась только груда камней, окна стеклянного сада тут и там побило выстрелами и нежная зелень внутри задохнулась заунским воздухом, но сам культиватор уцелел. И, оказывается, ожил: дырявые стены залатали досками, тихий гул изнутри говорил, что насосная станция работает, гонит внутрь чистый воздух. Экко спустился пониже, вгляделся в стеклянную глубину. Среди перекрученных стеблей давно мертвых высохших кустов и цветов стоял фонарь, а возле него сидела девочка с двумя коротенькими рыжими косами и что-то рисовала. Мирно, спокойно, как у себя дома. Никого из взрослых или хоть других детей было не видно. Экко оглянулся на окрестные развалины, ховерборд подчинился перемене центра тяжести и скользнул правее, и вот тут-то он увидел, куда попал. В свете двигателя на стене культиватора вспыхнули рисунки: люминесцентная пугающая мазня всех цветов, но больше синяя и розовая, нарисованные на стеклах изнутри цветы и звериные морды. Экко напрягся, бегая взглядом по этой жуткой размалеванной темноте, подавил первый порыв развернуться и сгинуть отсюда, пока не поздно. Но бездна его забери, если где-то здесь Джинкс, то что здесь делает этот ребенок?! Он не решил, что собирается делать, когда свечение ховерборда его выдало: девочка подняла глаза и заметила его в темноте, перепугано вскочила на ноги. — Я не враг! — выпалил Экко, хоть она вряд ли слышала его сквозь стекло на таком расстоянии, и поднял безоружные руки. Искаженный маской голос звучал жутковато, и он сдвинул ее на лоб. Девочка медленно приблизилась к окну, и Экко тоже скользнул ближе, чтобы можно было говорить. — Привет, рыжик. Что ты тут делаешь? Девочка смотрела на него — или скорее на его ховерборд — с опасливым любопытством. — Живу, — сказала она. Ну, внизу живут уж где придется, удивляться нечему. — Одна? — Нет! — И девочка взглянула куда-то в сторону так радостно, даже гордо, как будто любовалась наградой или реликвией. Экко тоже посмотрел туда и вздрогнул, когда тень под деревьями уставилась на него в ответ двумя горящими лиловыми точками. — Что тебе надо? — Джинкс неуловимым движением оказалась рядом, положила руку на плечо девочке. Одну руку, вторую было не видно. — Увидел ее, думал, нужна помощь, — прорычал Экко, не от грозности, а потому, что рот и горло пересохли намертво. Он помнил прошлый раз, когда сказал ей похожие слова. Мир рухнул за один день: Бензо, Вандер, Вай и ребята — он один остался их помнить, окончательно и беспросветно один. А потом узнал, что все-таки нет. И были месяцы поисков, счастье чуть не до слез, когда в расписной темноте слишком богатой комнаты за витражным окном он увидел ее лицо. Вот только с вовсе не ее выражением. «Ну и что?», и этот дикий смех, как будто «Паудер тоже умерла» — самая смешная шутка на свете. Тогда она в него не выстрелила, но эти слова неслись ему вслед и гнали прочь повернее, чем пули. Наверное, именно та обида и не дала ему сейчас послушаться разума и сразу отсюда убраться. — Не нужна. — Раскрашенные когти Джинкс стиснулись на плече девочки, светящиеся глаза не мигая смотрели на него с каким-то звериным ожиданием одного из двух: бей или беги. Экко выбрал второе. Внизу неслись мимо сине-пурпурные вспышки очередных перестрелок, чередовались крыши и улицы в дыму с сотней разных, но одинаково мерзких запахов, малознакомое запустение сменилось узнаваемыми районами Зафабричья. Что она делает с этой девочкой? Что задумала? Да ради Жанны, а то ему больше не о чем подумать! Нужны лекарства, сказать про Хола и починить трубу. И все. На трубу ушел весь вечер, и, наконец разобравшись с ней, Экко вернулся в убежище, благодарно ухватил на общей кухне кусок пирога и думал, что отключится, едва дожевав, но в вымотанном теле мозг полыхал энергией, как хекс-самоцвет. Самоцвет. Верхние ничего бы сейчас не могли, если бы не эти их камешки. И в отличие от мерцания, эта-то штука сама по себе людей не губит. Ее можно использовать, для… Да хоть для чего! Экко вытащил из-под кровати ящик с инструментами, макетами и всякими недоделками, раскопал на самом дне заброшенный двигатель для ховерборда: запитать на кристалл, для пробы, а дальше будет видно. Дело оказалось неожиданно сложным: он перепробовал все свои провода и проволоки, пытаясь соединить кристалл с мотором, но тот не реагировал, энергию не передавал. Экко пересел с пола за стол, бегло намалевал схему воспламеняющего механизма, как в ружьях у миротворцев. Как они-то запускают кристалл? Его задумчиво блуждавший по комнате взгляд упал на мотор. Старая штука, в ховербордах в итоге все сделано проще, с обычным химическим топливом, а тогда он пытался наворотить нечто вроде вечного двигателя. Бензо только посмеялся и был прав, такое не могло работать ни за что на свете, где же было взять столько энергии! Но теперь… Карандаш снова заметался по бумаге, царапаясь до дыр. Надо рассчитать, проверить хотя бы в теории. В стенки фонаря упрямо колотился поджигатель, рвано тикал забытый на столе сломанный хронометр. Экко потер нахмуренный лоб, еще раз перечитал написанное, одновременно понимая его и нет. Такого не может быть, по всем законам не может, но ведь сходится! И если как-то подключить сюда этот хекстековый камень, питания наверняка хватит. Питание. Джинкс с той девочкой обе были худые, недоедают так же, как все внизу. А ведь у них в культиваторе можно вырастить настоящие растения, еду. Ей наверняка не приходило в голову, что земля — это не только чтобы закапывать трупы... Кто-то подергал его за штанину. Встряхнувшись, Экко заморгал и обнаружил, что уже рассвело, что он так и заснул за столом, а ночью кто-то заботливо укрыл его одеялом прямо тут, вместе с отвертками и чертежами. Рядом стояла сестренка Евы, чуть не впервые с улыбкой после смерти сестры. Розовая челка обгорела, а в руках зачем-то заготовка гранаты. — Смотри, это будет щит! — выпалила она непонятно. — Мистер Хеймердингер нам сделал! Тут появился и сам профессор в сопровождении еще пары малявок. Эта картина уже стала привычной: узнав, кто перед ними, большинство Поджигателей относились к Хеймердингеру либо с враждебностью, либо с благоговением, но в любом случае отчужденно. И только детям было наплевать на то, что бывший Советник либо все испортил, либо все исправит, на их взгляд он просто что-то делал. Что-то любопытное. — Мы работаем над самовоздвигающейся крышей, — пояснил он Экко. — Ваша занимательная кристаллическая бомба навела меня на размышления, и вместе с этими юными творцами мы испытывали прототип! Махнув детям подойти, профессор запрыгнул на табурет у стола и водрузил туда ящик с нарисованными по сторонам окошками и зеленью — явно чей-то кукольный дом. Для наглядности внутри даже осталась парочка тряпичных зверей. Хеймердингер улыбнулся своим подмастерьям, кивнул, и Лисса сосредоточенно заправила розовые прядки за уши, примерилась и закинула в коробку их экспериментальную бомбу. Хрустнуло, рыже-золотая пена хлынула наружу, прилепилась к углам ящика, вздулась и спустя пару секунд образовала поблескивающий кристаллический потолок над лоскутными жильцами. — Это могло бы пригодиться, если понадобится быстро блокировать ходы или закрыть дыру над деревом. — Профессор постучал по «крышке» коробки. — Мы несколько усилили ваш изначальный состав, теперь он выдержит весьма серьезное давление. Звучало многообещающе. Они обсудили эту разработку, проверили прочность “крыши”, от души шарахнув по ней молотком, и, когда профессор отправил своих учеников отдохнуть, Экко придвинул к нему свои ночные расчеты. — Я хотел показать вам! Он потянулся за укатившимся карандашом и заметил, что профессор смотрит на ремень его ховерборда, брошенного поперек кровати, на погнутую пряжку с эмблемой Верхнего города. Такие были частью униформы миротворцев. Спрашивать он не стал, а Экко не стал рассказывать. Да, Совет там, наверху, если у пилтошек Совет вообще остался, назвал бы их всех мародерами, но это не они превращают нижние улицы в свалку мертвых, а здесь, внизу, привыкли не брезговать никакими отходами. Хеймердингер как-то потерянно покачал головой. — Я не могу поверить, что это происходит, — пробормотал он. — Прогресс — это жизнь, и мне думалось, Город Прогресса уходит все дальше от того, чтобы люди в нем убивали друг друга. А оказывается, мы не ушли ни на шаг. Разочаровываться в жизни можно бесконечно. Это как гайка с сорванной резьбой: закрути до упора — и она снова соскочит. Экко высидел вежливые полминуты молчания, давая профессору пострадать, потом придвинул к нему свой чертеж. — Смотрите! Я всю ночь над этим просидел, но так и не понял, что тут не так!.. Такую мощность невозможно получить, если по правилам, да, но почему? Все ведь сходится. — Закон природы, мой мальчик. В изолированной системе хаос со временем лишь нарастает. Это видно прямо на улицах!.. — грустно пошутил профессор, взглянув в сторону окна. — Я знаю, но это ведь тут и не нарушается, смотрите! — Экко чуть не потянул его за плечи обратно к бумагам. — Здесь будет перегрев, — он тыкал пальцем в детали двигателя на чертеже, оставляя тут и там отпечатки машинного масла, — но эти штуки ведь связанные, внутренняя и внешняя, лишний жар уйдет наружу, и мы должны будем остудить его как обычно, то есть на самом деле все по правилам, вся система целиком! Хеймердингер сдвинул брови и взял чертеж, полностью его загородивший. — Хм… — раздалось из-за листа. — Но откуда взять столько энергии для очищающих циклов? Экко вытащил из кармана кристалл. Голубое сияние отразилось в глазах профессора, и тот прикрыл их рукой, как от солнца. — Хекс-самоцвет, — пробормотал он. — Это ведь бесконечный источник энергии, так? Вы с таким работали? — В некоторой мере. И как ты видишь, пользы городу это не принесло. — А хекс-врата? — опешил Экко. — Это безусловно гениально, — взгляд профессора снова обратился к окну, как будто сквозь мили дыма, стекла и железа видел в той стороне эту их расчудесную башню. — Но стоило ли оно того!.. — Вам легко говорить, вы ведь сами… ну, немного магический. Профессор грустно улыбнулся. — Мне доступно то, чем не владеют другие, но такова реальность каждого, мой мальчик. Должно быть, любопытно смотреть на мир с высоты твоего роста. И самому доставать до книжных полок. Но увы!.. Экко не удержался от раздраженного смешка. — Да какая разница про рост! Вы же бессмертный! Уж это-то явно покруче! — Ты думаешь так только потому, что не владеешь этим сам. И не видишь, что даже бессмертие — не однозначно прекрасная вещь. Пока хекстек не существовал, наши ученые видели в этой идее только свет и не понимали, что еще неизбежно принесет с собой подобная сила. Я боялся этого с самого начала, но дал надежде заглушить голос разума. Юность полна энтузиазма, он заразителен… Джейс и его идеи выросли у меня на глазах, а я слишком поздно понял, что тому, кто не видел зимы, не докажешь, что последует за первой прекрасной снежинкой. — Хеймердингер посмотрел на лежавшие рядом разбитые часы и грустно улыбнулся. — Мы живем в разном времени. В этом все дело. Экко чуть не вибрировал от нетерпения, вежливо не смея поторопить его, но и при всем уважении не настроенный на эту заумь. — Так что вы думаете? — спросил он. — Теперь, если есть кристалл?.. Хеймердингер взглянул на чертеж и вздохнул, вдруг став усталым на все свои… много лет. Но улыбнулся. — Пожалуй, я тоже не вижу причин, почему бы этому не работать!