Холода обжигают сильнее

~ Lana Del Rey - For Free ~

Выставку в тот день я покинул сразу. Мне не хотелось вновь столкнуться с моим новым знакомым, это оставило бы неловкий осадок, который я пережил бы не скоро. Любое общение выбивало меня из одиночества, к которому я был склонен, и для следующих встреч мне всегда требовалось время. Поэтому я без особого интереса окинул взглядом ещё несколько картин и решил пройтись домой пешком, освежить мысли, так сказать. В Лондоне стоял ноябрь. Дождь, к удивлению даже не крапал, но воздух, до ужаса влажный, заставлял меня ёжиться и глубже кутаться в своё пальто, натягивая клетчатый шарф на нос. Тем не менее я не спешил. Несмотря на всю свою серость, мне нравилась такая погода. Прохлада и свежесть дарили ощущение свободы, с ними дышать казалось легче, а думать - проще. К этому времени осень теряла свои пестрые краски и природа становилась мрачной, хотя мне она казалась больше меланхоличной. Эта меланхолия обычно передавалось во внутрь меня, она побуждала уходить в глубины своего сознания, и я любил это состояние. По улицам стелился густой туман. Люди, что сновали мимо меня пропадали в нём, не пройдя и трёх ярдов, и это было поистине жутко, но я совсем не страшился. Всего меня вдруг наполнило воодушевление и оттого картины вокруг мне казались поэтичными. Я чувствовал себя главным героем английского детектива и эти таинственные виды только удваивали мою одухотворённость. Чтобы не мучить вас, дорогой читатель, я сразу скажу, что я был человеком мечтательным. Я часто уходил в свои мысли и мог часами пребывать в каком-нибудь выдуманном мире, изредка улыбаясь в пустоту; я мог проспать до полудня только от того что сон слишком увлекал меня. Сорваться к побережью из-за мимолётной мысли, пришедшей ко мне с тёплым ветерком из открытого окна, было для меня обычным делом, как впрочем и месяцами не покидать дома, нежась в атмосфере свечей, гирлянд, пледа и тепла. Предупреждая ваши вопросы, я сразу скажу, что я был далеко не беден, нет. Я мог позволить себе ту жизнь, которую хотел, но мне обычно не нравилось затрагивать материальные вещи, потому что это приземляло людей и разрушало всю лёгкость и прекраснодушие моей натуры. Я скрывал свою деятельность, иногда даже своё происхождение, а особо любопытным представлялся человеком навечно привязанным к искусству. Тем ни менее несмотря на всю свою эмоциональность я не могу сказать, что я был импульсивным и безрассудным. Внешне я вообще обыкновенно был спокоен, но мои внутренности, - разумеется я имею ввиду не органы, а духовность, - всегда трогали малейшие события происходившие в моей жизни. Так вот, в тот вечер я думал. Размеренно шагая домой и наблюдая как сумерки опускаются на город, я думал о разном, но каждая моя мысль так или иначе, вне зависимости от моей воли, приходила к внезапной встрече с молодым человеком. Его образ стоял у меня перед глазами. Именно он воодушевлял меня. Я вспоминал его аристократичный профиль, вспоминал его нежно-голубой костюм, так удачно подчёркивающий чистоту его кожи, но более всего, конечно, я вспоминал его взгляд: цепкий, властный, испепеляюще холодный и всё равно полный какого-то чувства. Никто в моей жизни ещё не смотрел на меня так. Его тёмно-синие глаза производили на меня очень яркое, но неоднозначное впечатление; с одной стороны я был счастлив, что кто-то посмел вторгнуться в моё одиночество самым изысканно-наглым образом, (по другому в него невозможно было вторгнуться), но с другой меня пугало и настораживало это. Я начал ощущать, что эта встреча не могла быть случайной и что что-то обязательно должно произойти. Тем ни менее во вторник я был в Аскоте. Я знал Англию не очень хорошо, но этот небольшой городок в 25 милях от Лондона славился знаменитейшим ипподромом, поэтому по дороге в Беркшир я уже знал, какое событие меня ожидает. Я был рад и весел, в предвкушении скачек, но моё расположение духа конечно было обращено по большей степени к предстоящей встрече, нежели чем к ним. Мне не хотелось тратить лишние силы, поэтому я заказал водителя, но занять время всё равно было нечем. Я мучился собственным ожиданием. Прошло не менее получаса прежде чем мы оказались у ипподрома. Я понял это по гулу толпы, что начала окружать мой автомобиль. Каждый норовил упереться в него руками, разглядеть моё лицо; вспышки камер ослепляли со всех сторон и даже шумоизоляция салона не подавляла громкие и чёткие голоса журналистов, репортёров, обычных людей, которые наседали плотной стеной. Я не мог поднять головы и опустить рук, скрывающих моё лицо, но каким-то чудом мне удалось разглядеть ещё несколько представительных машин впереди, ситуация которых была намного хуже. Люди тянулись и тянулись и не было конца и края взбудораженным физиономиям, которые перекрикивали всё. – Будто вся Англия здесь, - сказал я вслух сам себе, но мой водитель отозвался на это. – О да, сэр, не только Англия, но и вся Европа. Вы разве не знаете? Говорят, королевская семья дважды в сезон собирается здесь, в Аскоте, посмотреть на скачки. Сегодня, как раз такой день. – Неужели? Я думал, это давно забытая традиция. – Нет, нет, сэр. Попасть сюда - настоящая история. Я очень рад, что вы увидите это своими глазами. – Благодарю, Роджерс, я был бы рад дожить до этого. - усмехнулся я. – Доживём, ха-ха, - добродушно посмеялся он и замолк, но видимо возникший вопрос так пытал его любопытство, что он всё таки задал его. - Разве же вы, сэр, не привыкли к такой толпе? – Мне не случалось попадать в скандалы, - немного подумав, шутливо ответил я и его позабавил этот ответ. Через время показалось несколько полицейских в синих формах. Они начали расталкивать толпу, не всегда мягко, но это заметно улучшило продвижение машин и мы двинулись с места. Люди образовали достаточно широкий коридор, но вспышки сверкать не переставали. Я то и дело попадал в чей-то кадр, хотя и пытался скрывать лицо. Моя арендованная машина, к сожалению, не была затонирована. Я не мог похвастаться той же популярностью, которой обладали пассажиры машин передо мной, да и если честно не хотел. Я не был любителем внимания и прессы, а тем более фотографий, к которым я не был готов, и это хорошо укладывалось к моей жизни в Корее, где я был знаменит лишь в узких кругах. Сейчас же, признаться честно, я был едва ли не напуган, совершенно не ожидая попасть в гущу событий в своём отпуске. Но к воротам мы всё таки подобрались. Это были старинные, кованые ворота, очень высокие и по истине величественные, источавшие будто сам дух Англии. «Они отлично подготавливают зрителя к предстоящему мероприятию», - подумал я, ощутив себя настоящим джентльменом, жившим в королевстве всю жизнь. В их сердцевине я заметил герб, но спросить у Роджерса я так не успел, потому что сразу на въезде к нам подошёл человек с достойной сединой, в строгом сером фраке и белоснежных, сияющих на солнце перчатках. Мой водитель опустил моё стекло. – Добро пожаловать в Аскот, - проговорил мужчина, - Могу ли я попросить ваше приглашение, сэр? – Господин Мин должен был оставить его для меня. Прошу вас, проверьте списки. - Я ощутил сильное волнение, которое уж было начало гудеть в моих висках сильным сердцебиением, но мужчина только улыбнулся. – Ах да, - сказал он и поднял глаза на меня. – Вы господин Чон, верно? Добро пожаловать, мы очень рады видеть вас. Господин Мин ожидает вас в Queen Anna Enclosure. Прошу, проезжаете. – Он деликатно указал ладонью вперёд и я выдохнул. Казалось, самое страшное осталось позади, но я не рассчитывал, что моё сердце было бы целее, если бы в эту самую минуту мне отказали и я отправился домой. – Который час? - спросил я у Роджерса, уже целиком и полностью чувствуя себя англичанином. – Без четверти полдень, сэр. - В своей добродушной манере ответил Роджер и добавил. - Прекрасное время для прибытия на скачки. – Разве они не стартуют после обеда? – непонимающе спросил я. – Верно, сэр, но настоящее пекло начинает происходить уже сейчас. Желаю удачи. – Он неуклюже повернулся ко мне, тяжело дыша, но был искренне счастлив и это заметно облегчило моё волнение. Я вышел из машины. То, что Роджерс назвал «пеклом» я начал ощущать практически сразу. Прибывшие в ложу королевы Анны - а именно так назвал мою ложу мужчина у ворот - собирались на фуршете. Очень редкое для здешних мест ноябрьское солнце позволяло организовать его на улице. Это было довольно большое пространство на газоне, с несколькими павильонами и десятком шатров, в которых стояли столы с закусками. Официанты важно расхаживали меж ними с подносами шампанского и я, поймав одного из них, взял бокал в руку. Людей было немного и в основном все они стояли группами, оживлённо беседуя в основном о себе, нежели чем о скачках. Это были люди высшего класса. Джентельмены все как один были одеты в фраки строго чёрного или серого цвета, выглядывавшие из под пальто и никто из них не смел пренебречь жилеткой и галстуком, да что уже там, каждый имел с собой цилиндр, который либо был надет на голову, либо достойно держался в руке. Дамы не уступали мужчинам. На головах юных красавиц также находились шляпки, часто с живыми цветами, а вот женщины постарше в основном отдавали предпочтение фасинаторам. Их платья, так же выглядывавшие из под лёгких шубок или пальто, пестрили разнообразием цветов и фасонов, но и никто не смел выходить за рамки приличия, предаваясь слишком широким вырезам или слишком короткой длине. Это было строгим правилом дресс-кода. Я тоже знал о дресс-коде. Поэтому в эту самую минуту расхаживал в таком же чёрном строгом костюме и цилиндре. Мне нравилась такая мода и мне по истине было приятно выглядеть так и при этом быть более чем уместным. Никто не косился на меня, хотя я пытался ненавязчиво разглядывать людей. И вдруг, среди всего этого многообразия роскоши, пышности, надменности и тщеславия я вновь увидел его. Он стоял у небольшого столика с блюдами, в окружении пятерых мужчин, что один за другим пытался завладеть его вниманием. Он почти не говорил с ними, лишь изредка кивал и ещё реже одаривал вежливой улыбкой, коротко, взглядывая на кого-то из собеседников. Но самым удивительным для меня было то, что этот небольшой жест, мгновенно возбуждал в них не меньшую радость, чем болтовня любого другого человека на этом мероприятии. Он был одет в тёмно-синий бархатный костюм, что умело подчёркивал достоинства изящной фигуры, и должен был скрывать недостатки, если бы они были, а на голове у него помещалась очаровательная соломенная шляпка, с широкой синей лентой, повязанной вокруг тульи. Длинное белоснежное пальто было лишь накинуто на плечи, но руки оставались свободными от рукавов. В одной из них, как и в моей так же находился бокал шампанского, но я не замечал, чтобы он касался его губами. Когда он едва совершал какое-то движение, особенности бархата давали ощущение, будто он переливалась на солнце, становясь то светлее, то темнее. Это холодное сияние невольно вызывало у меня улыбку. Он казался таким лёгким и естественным, но вместе с тем было что-то в том, как он держал себя и это заметно отличало его от собравшегося здесь света. Несмотря на то, что его лицо выражало непоколебимость, я видел в нём блеск сильной энергии, которую разве что и можно было разглядеть в тот момент, когда его внимание не было обращено к тебе. Потому что как только ты оказывался в омуте синий глаз, ты попадал под власть этой энергии и окружающий мир переставал волновать тебя, сужаясь до внимания одного человека. Такое ярчайшее впечатление произвёл на меня тогда его вид. Я подошёл ближе. – Ох, господин Чон, - воскликнул он и умело выскользнул из компании. Моё присутствие будто бы немного оживило его. – Вы всё же решили послушаться моего совета? – На его лице наметилась улыбка, будто мой приезд действительно стал неожиданностью, но я сразу определил, что другого исхода для него быть и не могло. – Вы заинтриговали меня, - честно признался я и стыдливо опустил глаза. Взгляды пятерых мужчин стали жечь всё моё естество. – Как ваша дорога? - поинтересовался он, соблюдая английские приличия. – Вы приехали на поезде? – Нет-нет, я добрался на машине. Решил, так будет быстрее. - кивнул я, лишь быстро взглянув на него. Меня начало стеснять его внимание, так внезапно забранное у других господ, и хотя мне было приятно оно я старался не стать источником для обсуждения. – Вы верно поступили, так быстрее и комфортнее, - одобрил он. – Но такой способ стал доступен сравнительно недавно. Традиционно в Аскот приезжали на поезде. Вы впервые на скачках? – Впервые. - улыбнулся я. Мне стало неловко от неспособности должным образом поддержать разговор, но стоило мне осмелиться и снова поднять голову, как я заметил, что моя стеснительность вовсе не разочаровывала его. Взгляд его выражал абсолютное довольство. – Вы делаете ставки? - проявил я смелость. – А вы? - осадил он меня в ту же секунду и немного приподнял аккуратную бровь. – Уже поставили на королевскую шляпку? – Простите? – Раскрыл я глаза в искреннем непонимании и это позабавило его ещё больше. – Вы очаровательны. – Произнёс он с тем тонном, с которым произносят комплименты строгие матери, редко, но честно оценивающие женихов по достоинству. Наш возраст не мог различаться кардинально, но его манера разговора, не диктующая, но доминирующая, которая появлялась обычно у людей весьма зрелых, принуждала ощущать себя мальчишкой рядом с ним. – Благодарю. - склонил я голову и смущение скоро накрыло меня. – И ваш румянец тоже очаровательный, - заметил он, точно зная, что это смутит меня ещё больше, а затем протянул мне свою утончённую ручку, одетую в чёрную кружевную перчатку, что сидела влитую на каждом его пальчике. – Составите мне компанию? Я вас ждал, но мы должны поторопиться, чтобы успеть сделать ставку до приезда Королевской семьи. Я не понимал о какой ставке шла речь, но моя ладонь тут же протянулась в ответ, пока сам я не мог осознать как ловко обоняние этого омеги начинало завладевать мной. – Так вы не слышали о ставке на шляпку? - поинтересовался он, стоило нам только отойти от столика. – К сожалению, нет. - признался я, продолжая смотреть на него, в то время как он предпочитал глядеть вперёд себя. – Это ежегодная традиция. Скачки в Аскоте принято считать поистине Королевским событием, потому что королевская семья неизменно навещает ипподром два раза в сезон. Эти дни наиболее насыщены событиями, слухами и развлекательными программами, одна из которых - ставка на цвет королевский шляпки, которую предпочтёт Королева в свой сегодняшний визит. – И на какой же цвет можно поставить? - спросил я, ни столько, чтобы узнать, сколько чтобы продолжить слушать этот чарующий, безмятежный тон. – На любой, известный вашему воображению. – повёл он плечом и одарил меня тем самым взглядом, который выражает что-то, но столь быстрым, что нельзя понять что конкретно. – Самые популярные ставки ежегодно выпадают на розовый и голубой, но её Величество обладает весёлым нравом, поэтому шутки над подданными допускаются. - Он усмехнулся и замолк, продолжая неторопливо идти и по своему обыкновению спокойно глядеть вперёд себя, а я начал маяться в попытках продолжить разговор. Наконец мы подошли к небольшому павильону, называемому букмекеркой, где делались ставки и встали в небольшую очередь. – А на какой цвет хотите поставить вы? - спросил я. – Неужели вы хотите доверить свой выбор мне? - посмеялся он сдержанно и снисходительно посмотрел на меня. – Уверен, вы имеете определённый опыт в этом. – торопливо попытался я оправдаться. – Опыт? - посмеялся он ярче, кончиками пальцев прикрывая губы. – Да разве способен хоть чей-то опыт, узнать что у другого человека в голове? Я могу лишь догадываться, потому что люди не так сложны как они смыслят о себе. Только не обижайтесь, я ведь тоже человек. – Он говорил это со светской весёлостью, иногда усмехаясь между фразами, но я всё равно ощущал отрешённость и всё равно продолжал попадать по влияние каждого его слова. Мне захотелось разгадать его. – И всё-таки. - подхватил я его дух, чуть расслабившись и улыбнувшись, - какой совет вы бы дали тому, кто ещё никогда не совершал то, что собирается совершить? Он постепенно перестал смеяться, возвратив спокойную доброжелательность. Я же неотрывно продолжал смотреть на него и по тому как резко подрагивают его ресницы из стороны в сторону, я понял, что он раздумывает над ответом. Мне было очень любопытно, что же может ответить мне он. Я чувствовал, что вот-вот пойму всё из этого ответа. А меж тем, я не заметил как очередь медленно подошла к нам. Он назвал свой цвет и пока букмекер записывал его, он повернулся ко мне и с особым шармом, прикрывая пушистые чёрные ресницы, выдохнул: – Прислушайтесь к своему сердцу, господин Чон. Мы не имеет над ним власти, а потому, оно свободно от предрассудков, но порой само безрассудно. Мне кажется, это то, что нужно, чтобы принять решение слепо, не имея никакого контроля над ситуацией. Он бесшумно скрылся в стороне, чтобы я смог сделать свою ставку, а я не мог и слова вымолвить, настолько впечатление захватило меня. Я взглянул на него, - он выражал непринуждённость, будто и не было этого разговора, - и вдруг почувствовал что меня втянули в какую-то игру. Что ж, я был более чем готов принять правила. – Господин Чон? - обратился ко мне букмекер в полосатой, короткой шляпе, белых перчатках и цепочкой с часами на жилете. – На какой цвет вы хотите поставить, сэр? – Синий, - тут же выдал я, достаточно громко, чтобы мой знакомый услышал это. И он услышал; несмотря на всё умение сдерживать свои эмоции, он расплылся в довольной улыбке, так и не повернув ко мне головы. Мне было ужасно приятно вызвать её собой.