Кадуцей

В деревне Аару, с которой планировалось начать поиски таинственной и ныне обитающей где-то среди горячих песков «Ракшаси» из даршана Амурты, Итэр с Паймон оказались, когда солнце уже преодолело зенит, несмотря на то, что они хотели отправиться в священные земли народа Пустынников сразу же после разговора с аль-Хайтамом. Тем не менее, их без того плотный график подвинула Гильдия искателей приключений и лично Катерина, которая внезапно вызвала Путешественника к себе дабы дать ему небольшое, но срочное поручение, а заодно и на всякий случай предупредить о грозящей в тропических лесах новой опасности, с которой столкнулось вот уже несколько членов объединения приключенцев и студентов Академии — в лесах не так давно мутировал один их видов цветов, и теперь их запах одурманивал сознание да вызывал сильнейшее привыкание. Видимо, именно об этой проблеме говорил аль-Хайтам и неназванный учёный Ртавахиста. Как показала обстановка в деревне Аару, беда таинственным образом прокралась и в золотую пустыню — Итэр, проходящий мимо дома пожилого старосты, услышал через открытое окно слабые мужские стоны и бессвязный шёпот человека, пребывающем в горячечном бреду. И это было явно не единичным случаем, учитывая, какое количество расстеленных под тентами покрывал он по пути видел. Судя по всему, на них лежали люди, пока их не доставили либо по домам, либо… Была ли вообще в Аару больница? — Давай у кого-нибудь спросим, — предложила Паймон, когда Итэр всерьез задумался над этим вопросом и даже задался им вслух. Как двум странникам подтвердил первый же проходящий мимо житель: да, пусть небольшая, зато благоустроенная больница в деревне таки имелась и сейчас там под началом некой молодой целительницы даже работали соискатели мудрости из Академии, которые, как и их отправившиеся в леса коллеги, стремились выяснить всё, что только было возможно, о бедовых цветах и новом влиянии их аромата на человеческий организм. Паймон была бы не собой, если бы не предложила туда на всякий случай наведаться, ведь всё равно многие обитатели деревни в такое время дня либо по домам сидели, либо оказались по понятным причинам крайне заняты, дружественной им Кандакии на горизонте не было видно, а там вполне можно и свою посильную помощь в борьбе с цветочным мором предложить, и про ту же разыскиваемую ими «Ракшаси» поспрашивать. Итэр, в свою очередь, точно вызвал бы подозрения в том, что его кто-то успел подменить, если бы отказался. Больница Аару действительно оказалась пусть и небольшим, но до странности уютным местом, в котором совершенно не чувствовалась атмосфера чужой боли, страданий и даже смерти, которая уж точно, к сожалению, не должна была быть редким гостем в таком опасном по многим причинам климатическом районе, как знойная пустыня. Было ли дело в царящем здесь белом цвете, что был аккуратно перемешан с богатым синим и бледно-зелёным, в свете солнца, что создавал на разрисованных стенах красивую игру оттенков, или же в молодой девушке, которая издали казалась нежной, но неуместной снежинкой на фоне обжигающего золота песков. — Не могу сказать, что рада видеть вас здесь, — незнакомка обернулась и поприветствовала новых посетителей доброжелательной улыбкой. — Если вам тоже нездоровится, то прошу совсем немного меня подождать. Приблизившись, Итэр в этот момент получил возможность рассмотреть девушку получше и про себя оценил аккуратные черты её заостренного лица, копну остриженных под каре бледно-голубых волос и изящный, пусть даже, как водится, немного вычурный на фоне бесчисленного множества других, наряд, в котором гармонично сочетались мягкие оттенки голубого, сиреневого и розового. В целом, незнакомка своим образом куда больше напоминала человека искусства, вроде той же Нилу, или какую экзотическую принцессу в воздушных одеждах из местных сказок, чем известную учёную со степенью или обычного адепта врачевания. Но ведь что-то же она делала в таком месте, не так ли? А ещё она тоже была из числа тех, кого в какой-то момент жизни избрали боги, о чём красноречиво свидетельствовало не только лёгкое покалывание на задворках сознания Итэра, призывающее юношу обратиться к чувству стихий, но и прикрепленный к поясу молодой красавицы Глаз Бога Крио, что был заключен в золотую оправу Сумеру. — Нет-нет, мы в порядке, просто пришли узнать, не нужна тут какая-нибудь помощь, — Паймон сцепила руки за спиной и склонила голову на бок, тоже без стеснения разглядывая собеседницу. — Кажется, многим в деревне вдруг поплохело… Незнакомка с облегчением кивнула, явно обрадованная либо тем, что ей не прибавилось клиентов и лишней работы, либо тем, что с новоприбывшими всё было хорошо. Может, и всё вместе. Кто этих целителей разберёт, в конце концов. — Верно. С тех пор как жителям пустыни было разрешено свободно пересекать Стену Самиэль, многие Пустынники отправились именно в джунгли или Пардис Дхяй — они ведь никогда в своей жизни не видели столько ярких цветов и зелени. К сожалению, в условиях трансформаций Артерий земли, это не всегда безопасно. — Так дело и правда в тех мутировавших цветах? — спросил Итэр, задумавшись. Девушка в ответ лишь безмятежно улыбнулась, став на несколько секунд похожей на загадочного человека без прошлого и будущего, который знает некую мистическую тайну Мироздания, однако решительно отказывается ею делиться с чужаками. Паймон же явно восприняла это как утвердительный ответ на вопрос своего спутника, а потому решила задать уже свой: — Эм, раз уж мы с Путешественником всё равно здесь, ты что-нибудь слышала о жуткой учёной из Академии, которую называют «Ракшаси»? — Слышала. Какое у вас к ней дело? — Не у нас, а у Академии: некоторые учёные её подозревают в массовых отравлениях и саботаже выборов мудрецов! «Паймон, да ты лучшая находка для шпиона», — про себя вздохнул Итэр, а сам попытался сгладить резкие углы, видя как на пару секунд напряглась после слов маленькой серебряной феи владелица Глаза Бога Крио, старавшаяся при этом не подавать вида, что что-то не так. — На самом деле, мы не столько от Академии, сколько от её Писца, — звёздный странник поспешил на всякий случай успокоить незнакомую девушку. — Это он попросил её вернуть обратно. — Попросил? Зная его, скорее уж приказал, — вздохнула целительница, после чего тепло улыбнулась и поспешила представиться, положив руку на грудь. — Меня зовут Тафина, но многие меня зовут «Ракшаси», — судя по изгибу губ, девушке не нравилось, когда её так называли. — Приятно познакомиться с вами, знаменитый Путешественник и его верная спутница. Паймон ойкнула и занырнула за спину Итэра, немного испуганно глядя на новую знакомую, которую ранее сама же прямо назвала жуткой, но которая, тем не менее, внешне оставалась совершенно спокойной. Вероятно, эта нежная особа, чем-то похожая на искрящийся в свете солнца морозный иней, такие далекие от ласковых эпитеты (или даже что-то похуже) в свою сторону далеко не в первый раз слышала, так что успела возвести против них определенный психологический заслон. — Ты знаешь, кто мы? — удивилась маленькая фея. — Разумеется, герои, спасшие нашего Архонта, — кивнула Тафина, а затем слегка сощурилась. — Но вы ведь сюда не дифирамбы своим персонам пришли слушать, а вернуть меня в стены Академии для разбирательства? В таком случае, могу я попросить вас для начала пройти со мной? — Но зачем? — Паймон взъерошила волосы на затылке. — Что бы это ни было, ты ведь можешь рассказать об этом и аль-Хайтаму. Или ты ему не доверяешь? Хех, не осуждаю! — Дело не в недоверии. Просто если я заявлюсь в Академию без уважаемых свидетелей, которые смогут подтвердить мои слова, то они будут иметь куда меньше веса. Мягкая улыбка тронула губы владелицы Глаза Бога Крио, но при этом она сама будто бы сделалась какой-то грустной, словно давая без лишних слов понять, что она прекрасно знает, о чём именно говорит. Несмотря на это, девушка быстро воспряла духом и вся её фигура вдруг начала излучать какую-то воистину непробиваемую уверенность, подобную сковывающему всё живое холоду Драконьего Хребта. Путешественнику даже в какой-то момент показалось, что он ощутил и смутную угрозу по отношению к кому-то или чему-то конкретному. Итэр и Паймон переглянулись между собой, понимая, что, кажется, они опять угодили в какую-то переделку, которая несла угрозу жизням невинных. Но Бездна побери и направьте по верному пути звёзды, это всё-таки интриговало! Странствующая парочка проследовала вслед за Тафиной вглубь больницы и остановилась в одной из палат, где на койках лежали двое мужчин с одинаковыми симптомами, которые Итэру уже были знакомы: они оба пребывали в каком-то странном бреду и что-то неразборчивое шептали. — Это те, кто был отравлен в лесах запахом мутировавших цветов? — поинтересовался юноша у молчавшей целительницы, на эмоции которой вид её страдающих пациентов будто бы совершенно никакого влияние не оказывал — по крайней мере, взгляд светло-сиреневых глаз девушки оставался практически равнодушным, его оживляли разве что мимолетом проскальзывающие в нём робкие искры сочувствия, быстро угасающие под влиянием каких-то неведомых размышлений. — Ты прав лишь наполовину, — отрицательно покачала головой она, уперев одну руку в бок. — Здесь есть тот, кто, пребывая в таком плачевном душевном состоянии, вовсе не приближался к лесам. — Но если те странные цветы не причем, то тогда что же с ним случилось? — нетерпеливо спросила Паймон, едва дрогнув в воздухе ножкой. — И кто из них болен… чем-то другим? Вместо ответа Тафина охватила пальцами щеки одного из лежавших перед ними пациентов и, нажав на нужные точки челюсти, заставила его рот немного приоткрыться — и опутанная рисунками созвездий фея снова тихо взвизгнула: можно было с уверенностью говорить, что едва показавшийся на свет архонтский язык мужчины был полностью синими и даже, вероятно, немного распухшим. К счастью, Итэра его приключения в Тейвате достаточно закалили, чтобы теперь он мог сохранять спокойствие при созерцании подобного неприглядного зрелища. — … У другого мужчины такого нет, я ведь прав? — резко спросил мечник, когда Тафина закончила свою демонстрацию и отпустила несчастного, на что получил подтверждающий его вывод кивок. — Значит, его состояние… — Это болезнь разума и с одурманиванием цветочным ароматом она никак не связана. — Но кто же мог сделать с ним такое и зачем? — недоумевала Паймон, переводя испуганный взгляд со своего друга-странника на Тафину и обратно. — Погодите, это значит, что те учёные в Академии тоже вовсе не были отравлены, просто кто-то пытается сорвать выборы мудреца и при этом подставить тебя, Тафина?! — Разумное предположение, — выразила своё одобрение целительница, после чего подперла большим пальцем подбородок и задумалась. — Но едва ли всё так просто: многие из моих коллег действительно надышались опасного аромата при работе в лесах и тут нет чьего-либо злого умысла. Что же касается того, желает ли меня кто-то подставить — нет, ведь это желание обычно исходит из стремления убрать кого-то с дороги. Скорее уж, из меня просто хотят сделать удобного козла отпущения и тем самым отвлечь внимание всех даршанов от нарушений на выборах. — Почему именно тебя? — Итэр всё-таки не понимал, чем такая милая и уравновешенная девушка заслужила такое к себе жестокое отношение со стороны как собственной научной школы, так и многих окружающих её людей. Судя по грусти в тёмных глазах Паймон, она тоже этого не понимала, но уже заранее жалела их новую знакомую. Однако сама Тафина, казалось, абсолютно не нуждалась в чьём-либо сочувствии, понимании или же утешении — её тон всё ещё оставался умиротворенным, как будто она говорила о вещах само собой разумеющихся. Как будто девушка устала пытаться кому-то что-то доказывать, давно уже смирилась со своим положением и не видела особого смысла в том, чтобы пытаться его изменить. — Потому что я по большей части не пользуюсь в Амурте и Бимарстане популярностью, и поэтому всем заинтересованным в определенном исходе выборов будет очень удобно поверить в мою вину, даже если аргументы обвиняющих никакой критики не выдерживают. — Но что ты такого натворила? — в замешательстве спросила Паймон, тем самым озвучив те сомнения, что терзали разум и самого Итэра, однако внятного ответа они так и не получили: Тафина быстрым смешком сменила тему разговора и предложила скорее отправиться в Академию, предварительно получив заверения от парочки знаменитых героев в том, что они подтвердят все то, что увидели в больнице Аару, если это потребуется. В самой Академии их встретили достаточно враждебно. Вернее, к самому Итэру и его маленькой компаньонке учёные относились с уже ставшим для него привычным уважением, однако прибывшая вместе с ними молодая целительница такого же приветливого отношения не удостоилась: повсюду ей вслед упирались заранее подозревающие в чём-то нехорошем взгляды и раздавались возмущённые перешёптывания, которые Тафина с благородным достоинством игнорировала, если в принципе обращала на них свое внимание. — Писец аль-Хайтам сейчас очень занят, — сообщил статный пожилой мужчина, к которому компания обратилась, стремясь узнать местонахождение Временно исполняющего обязанности Великого мудреца. От Итэра не укрылось, каким раздраженным взглядом он при этом смерил прибывшую адептку учений Амурты. — У вас есть к нему какое-то срочное дело? Бросив извиняющийся и в то же время вопрошающий взгляд на путешественника, словно прося его просто довериться ей и немного помолчать, Тафина выступила вперед. Что ж, Итэр был совсем не против — в конце концов, она уж точно должна была получше него самого ориентироваться в академической среде. Паймон тоже отлетела подальше, уступив место владелице Глаза Бога Крио. — Он вызвал меня в связи со случившимся массовым отравлением в даршанах, с Амуртой и её делами не связанных, хербад Камал, — спокойно сказала она. — Мне известно, что многие в этом подозревают меня, и я бы хотела иметь возможность высказать свою точку зрения, а также осмотреть пострадавших. Исследователь недовольно сложил руки на груди. — Насколько мне известно, мудрец нашей школы звал тебя, «Ракшаси», уже довольно давно, однако ты соизволила явиться только сейчас, после прямого приказа Исполняющего обязанности Великого мудреца, — хмыкнул мужчина. — А теперь у тебя есть какие-то просьбы? — Мои просьбы совершенно законны: меня обвиняют в том, чего я не совершала, и потому я имею право использовать все доступные мне по закону и квалификации методы, чтобы доказать свою невиновность. Смею также напомнить, что я — лучшая целительница Бимарстана. — Но при этом никто в здравом уме у тебя лечится не хочет, потому что боятся, что ты на них негуманные опыты будешь ставить. Но так и быть, — хербад вздохнул и пригладил свою короткую седую бороду, словно выглядя смутно заинтересованным в возможном результате, — можешь отправляться в лазарет и пока свободна. Тафина в ответ благодарно склонила голову, а её собеседник поспешил удалиться прочь по своим несомненно важным делам. Паймон проводила его взглядом, после чего быстро подлетела у своим удалявшимся от него в другую сторону товарищам. — Какой же он грубый! — возмутилась серебристая фея и склонила голову на бок, обращаясь к молодой девушке. — И он что-то там сказал про твои негуманные опыты? — Не обращайте внимания, это… непросто объяснить, но это часть моей репутации, — покачала головой Тафина. — На самом деле, заместитель нашего мудреца хороший человек. Или, — тут взгляд целительницы как-то странно потемнел и словно бы приобрел глубину, из-за чего стал напоминать полупрозрачное бутылочное стекло, а тон её голоса стал заметно ниже, — по крайней мере, он таким когда-то был.