Отчётный период

      Кураторская комната вся была озолочена солнцем, клонившимся к закату. Ребята сидели кто где, образуя кривоватый и рваный кружок: Сенечка — на стуле, Артём — в жёлтом кресле-мешке, Гриша — на полу, поджав под себя ноги, а Егор — вообще на подоконнике. В комнате было слишком тихо. Слышно было только, как Артём нервно сжимает и разжимает эспандер в кармане кофты. Егор отбрасывал длинную тень на пол, свесив с подоконника ноги в шлёпанцах. В лучах солнца пролетали редкие пылинки.       Костя выехал из-за стола на стуле с колёсиками.       — Ну, — сказал он, окидывая взглядом подопечных, — не будем тянуть. Сенечка, иди сюда. Господа, наш дорогой товарищ Семён сегодня вернулся из столицы, где отстаивал честь Чадска и лицея на турнире. Турнира команда не выиграла, но, конечно, очень старалась. Речь не об этом. На обратном пути…       И тут Костя рассказал собравшимся о том нелепом происшествии, которое случилось с Сенечкой в поезде и припомнил ему ещё несколько совершенно идиотских шалостей, совершённых ещё до отъезда на турнир.       — …И поскольку деяния этого гражданина несут на себе печать, как бы это сказать… дошкольного ребячества, я его отшлёпаю, как первоклассника. Прошу. — С этими словами Костя опустил сиденье стула и похлопал себя по коленям.       Сенечка со вздохом расстегнул пуговицу на джинсах и спустил их до колен, открывая взору собравшихся разноцветные трусы, подошёл к Косте и, прежде чем лечь поперёк его коленей, спустил и их. Костя закатал Сенечке футболку, поправил его, чтобы удобнее было пороть, и начал равномерно снабжать шлепками пухлую Сенечкину попу. Особенного эффекта не наблюдалось. У Сенечки глаза хоть и были на мокром месте, но скорее не от боли, а от нелепой для старшеклассника позиции. Как следует разогрев Сенечке задницу, Костя прервал наказание, отъехал по направлению к столу (Сенечка едва не свалился с его коленей), левой рукой открыл ящик стола и достал оттуда деревянную расчёску.       Вот это уже был другой разговор: с первых же ударов все сидящие в комнате могли слышать тихие вскрики, которые наказываемый изо всех сил старался сдерживать. Задница его горела огнём. Сенечка (известный фанат «Стартрека» и прочих «Звёздных войн») чувствовал, как будто поверхность его планеты обстреливают космоснарядами.       Припекало. Сенечка всё сильнее дёргался, из-за чего штаны и трусы спадали ниже и ниже, как он ни пытался их удержать на месте. Костя заметил это и решил, что если Сенечка совсем уронит их на пол, а потом будет судорожно разворачивать их и пытаться надеть, это будет уже чрезмерное для мальчишки унижение, поэтому, нанеся пяток закрепляющих ударов, позволил ученику подняться.       — Артём, милый друг, иди сюда.       Артём подошёл к Косте с выражением лица, выражающем безразличие и даже презрение ко всему происходящему.       — Борис Николаич жаловался. Сказал, что за отчётный период ты ему нахамил и надерзил раза три. Просил принять меры.       — Я не буду перед ним извиняться, — буркнул Артём.       — Я в курсе. Поэтому он хотел поприсутствовать на твоём наказании. Чтобы получить, так сказать, сатисфакцию.       — Сатис… чё? — спросил Егор.       — Сатисфакция — это удовлетворение, — Артём поморщился, отвечая.       — Ну ты, Тёмыч, даёшь, даже на отчётке всё умничаешь, — Егор, кажется, не терял бодрого настроя.       Артём пропустил его слова мимо ушей и повернулся опять к Косте.       — Но ты же, надеюсь, не доставишь ему такого удовольствия? — Артём тянул слова, стараясь казаться безразличным, а сам в это время рефлекторно скосил глаза в сторону двери, как будто опасаясь, что Борис Николаевич вот-вот туда зайдёт.       — Нет, не доставлю. Но я ж тебя всё равно выпорю!       Не дожидаясь приглашения, Артём подошёл к столу и перегнулся через него, попутно нащупывая ширинку. Полусинтетические брюки мгновенно скользнули вниз.       — Нет, так дело не пойдёт, — сказал Костя, спуская с Артёма и трусы. Артём почувствовал, как между ягодиц пробежал холодок.       Костя мог бы и вообще не пороть Артёма, а перед Борисом Николаевичем, недавно пришедшим в лицей, объяснить что-нибудь насчёт «сложного мальчика», короче говоря, отмазаться. Но Косте не нравилось Артёмово зазнайство. Ему совсем не хотелось заставить Артёма «быть как все», но хоть какое-то равенство в коллективе должно было соблюдаться.       Костя порол Артёма ремнём — не слишком сильно, но довольно ритмично. Кожаная петля ремня громко хлопала, покрывая худую и бледную попу Артёма нежно-розовыми полосками. Мальчишка должен выучить свой урок. И пусть будет благодарен, что Николаич не получил своей сатисфакции.       Артём терпел молча, сжимая зубы. Ему было больно, но это мало его волновало. Гораздо больше его бесила необходимость спускать штаны перед плебсом, составлявшим его кураторскую группу. И ещё Борис Николаевич этот, тоже мне.       Артём удивился, когда Костя так быстро с ним закончил. Костя из своих уравниловских соображений, о которых Артём смутно догадывался, мог бы выпороть его до слёз. Задница cаднила, но это ничего — неспроста же он пришёл первым и занял самое козырное место, кресло-мешок. Сидеть с поротой жопой на пуфе отлично. А вон как Сенечка ёрзает на своём стуле. Бедный. Его-то Костя не пожалел, да ещё и выпорол, как маленького. Если бы Костя такое проделал с Артёмом, он бы этого не вынес.