Имя моей борьбы

Золотая статуя спасительницы Андрасте сострадательно взирала на человека, стоящего перед ней на коленях, так же как и он, сложив ладони в молитвенном жесте. Всполохи десятков свечей искрами танцевали на ее лице и одеждах, будто сама она излучала таинственное свечение. — Спаси и направь его… Защити в пути от всяческих бед… Здесь, в глубине часовни Круга в этот час были двое: молящийся мужчина и Андрасе, выслушивающая его мольбы. Точнее, он надеялся, что она слышит его. Каллен понял, что искренне молится впервые за очень долгое время. Прошел почти месяц с момента, когда он очнулся. Первым, что увидел Каллен, когда открыл глаза, было круглое расплывчатое пятно, которое очень медленно и неохотно приобретая резкость, превратилось в лицо Мориссы. Заметив, что рыцарь очухивается, женщина просияла искренней улыбкой, подскочила и начала громко звать Старшего целителя. Слишком громко. Каллен осознал, что лежит в лазарете. Все тело ныло даже пока он находился в покое, не говоря уже о резкой боли, которую почувствовал, когда попытался приподняться. — Не шевелиться! — Приказным тоном рявкнула Морисса, для пущей убедительности прижав ладонь к груди рыцаря, удерживая его от того, чтобы подняться. Дальше была какая-то суета. Прибежал Старший целитель. Кажется, не один, а с несколькими учениками. Светили в глаза каким-то магическим светом, трогали руки, ноги и шею, давили на грудь и живот… При этом Эрверард почти при каждом действии говорил что-то о невероятном чуде. Память отказывалась помогать Каллену понять, что происходит, и он решился озвучить вопрос: — Что произошло? — О! — С тревогой ответил Старший целитель. — На вас напало сразу несколько рыцарей храма. Вам нанесли несколько ножевых ударов. После вы довольно долго пребывали без сознания. И, признаться, мы с учениками уже и не надеялись… — На этих словах целитель замялся. Наверное, неловко говорить в лицо человеку, что вы уже рыли ему могилу. — Как долго? — Спросил Каллен. — Немногим более двух недель. Дальше Эрверард положил ладони на грудь рыцаря, и по жилам Каллена побежали приятные прохладные струи заклинания, даря облегчение от боли. — Не знаю, какие дела вы еще не окончили на нашей грешной земле, — прошептал целитель, — Но видимо они очень важные. Потому как иного объяснения, что при таких ранах удержало вашу душу в теле, я не нахожу. “Неоконченные дела”, — повторил про себя Каллен. И перед внутренним взором появился образ Алима Сурана. Где он сейчас? Прошел ли Истязания? Не пострадал ли на них? Безумно хотелось вцепиться в Старшего целителя и немедленно вытрясти из него ответы на эти вопросы. Но он не мог. Пришлось остаться в лазарете и набираться не только сил, но и терпения. Андрасте продолжает бесстрастно взирать на молящегося с высоты своего постамента. — Проведи его через все битвы невредимым. Пусть дорога его будет легкой, а на пути встретятся верные товарищи, которые помогут ему и защитят его. — Шепчет Каллен. От кого он узнал, что Сурана отправляется на войну? Точно. Ему сказал лейтенант Лиам. Правда, не сразу. Сначала он, видимо опасаясь того, что и без того болезненное состояние Каллена усугубится, решил скармливать ему только хорошие новости. Сурана прошел Истязания. Сразил даже не одного, а двух демонов. Жив, здоров, все у него хорошо. На попытку попросить Лиама пригласить Алима в лазарет, чтобы Каллен мог лично его поздравить, уклончиво говорил, что, дескать, он сейчас осваивает новую должность и ему нужно сосредоточиться на этом. А Каллену лучше сначала поправиться, а потом уже предаваться любым эмоциональным потрясениям. — Да и рожу-то ты свою видел? Краше в гроб кладут. Совсем хочешь парня до смерти перепугать?! — Смеялся Лиам. Каллену не оставалось ничего, кроме как соглашаться. Но и его терпение не было безграничным. Почуяв неладное, к концу второй недели в лазарете, Каллен предпринял попытку убежать из своего целительного заточения. Уйти далеко не сумел — шов на боку открылся, пришлось сесть прямо посреди коридора, где его быстро нашли братья по службе. После этой выходки Лиам решил все-таки признаться Резерфорду, что искать встречи с Алимом нет смысла, так как в Круге мага больше нет. — Он вляпался в очень дрянную историю. — Сказал Лиам. — Пытался помочь другу бежать из башни, а тот оказался магом крови. Сам малефикар успел удрать, а вот Сурана поймали с поличным. Да он и скрывать-то ничего не стал. Честно во всем сознался. Командор хотел его казнить, но вмешался Дункан. Слушая эту историю, Каллен ощущал, как внутри все холодеет. — Кто? — Это командор ордена Серых стражей, — пояснил Лиам, — Он как раз сейчас набирает новых членов себе в орден, чтобы противостоять новому Мору. И Сурана ему приглянулся. — И он его забрал? — С надеждой спросил Каллен. — Да. Воспользовался Правом призыва. Буквально вынул Алима из-под занесенного командорского меча. Грегор до сих пор рвет и мечет по этому поводу, так что ему вопросов никаких не задавай. Дороже выйдет. Каллен понимающе кивнул. От танцующих отблесков свечей и запаха благовоний у Каллена немного начала кружиться голова. Сколько он уже молится? Полчаса? Час? Это было не важно. Главное, произнести все слова, которые скопились у него в душе за те долгие дни, когда он пролежал в лазарете. — Святая Андрасте. Освободи его сердце от ненависти и злобы. Даже там, на войне, при Остагаре пусть видит он надежду и свет. Пусть воспользуется новыми возможностями и станет по-настоящему свободным. Пусть, сражаясь с Мором, он добудет себе не только победу, но и право жить так, как он сам того хочет. И, прошу, если это не слишком много, позволь мне еще хотя бы раз увидеть его. Живого и здорового. В момент, когда закончив молитву, Каллен поднимался с колен, одна из свечей вспыхнула особенно ярко, бросив ослепительно-яркий отблеск на глаза статуи Андрасте. Было ли это знаком свыше? Храмовник точно сказать не мог. Но надежду на это он будет долгие месяцы греть и лелеять у самого сердца.