Имя моей борьбы

Прошло три месяца с тех пор, когда Сурана в последний раз видел башню Кинлох. Проклятый Круг, свою тюрьму. И сейчас он возвращался туда с очень смешанными чувствами. С одной стороны нахлынули воспоминания о том, какое в сущности это дерьмовое место. С другой — гордость за то, что Сурана сумел отсюда вырваться. Алиму было любопытно, что он почувствует и как поведет себя, когда встретится со знакомыми лицами. Все, кто окружал его раньше, теперь казались тенями из давно позабытого сна. Будут ли они припоминать Алиму его старые грешки? Просить что-то сделать для них? Очень бы не хотелось. Именно поэтому изначально Сурана воспринял идею пойти лично за помощью в Круг, а не послать туда кого-то из своих товарищей, как крайне дерьмовую. Но согласился сделать это потому, что кроме всех старых недо-друзей там был еще и Каллен. А Алиму было жизненно необходимо лично убедиться, что старшая чародейка Винн ему не соврала. “Он жив”. Стоя перед воротами Кинлоха, Сурана с тяжестью на сердце вспомнил первый месяц после отбытия из башни. Как Алим смиренно принял тот факт, что его везут куда-то на фронт на убой. Как его просят выпить немного скверны и со значительной степенью вероятности сойти с ума или умереть. Как дали в руки клинок и сказали идти резать порождения тьмы. Ему было плевать. Алим чувствовал опустошенность и безразличие ко всему. Настолько, будто в Кинлохе умер он сам. А потом в походном лагере он встретил старую чародейку… — Взлом склада с филактериями. Убийство нескольких рыцарей храма… Сказать, что я поражена — ничего не сказать. — С укором сказала Винн. — Как ты опустился до такого? Впервые с того рокового дня Алим почувствовал стыд за произошедшее. Ему было решительно плевать на всех, включая себя, но осуждение в этих ласковых и всепрощающих глазах казалось ему нестерпимым. — Круг убил или пытался убить всех, кто был мне дорог. — С отвращением к себе выплюнул Алим. — Например, храмовника Каллена… — Но, — изумилась чародейка, — Он жив! Эта новость была как взрыв — оглушительная, ослепительная, меняющая разом все, до чего дотягивался взгляд. С мира вдруг будто спала серая пелена, сквозь которую с таким трудом, заставляя себя, Алим шагал последние дни. — Как? — Только и сумел вымолвить он. — Я знаю, что ему нанесли очень тяжелые раны, — сочувственно сказала Винн, — Но он выкарабкался. Последние травмы помогала залечивать я, когда ненадолго возвращалась в Круг. Не могу сказать, что это было легко, но Каллен явно имел очень твердое намерение жить, что сильно облегчило нам всем работу. И вот Алими стоит перед воротами в Кинлох. Где-то там находится рыцарь Каллен, с которым он очень надеется… Что? Для начала, хотя бы увидеть и убедиться, что у него все в порядке. А если получится, то все-таки спросить, что это нахрен было такое между ними в кладовой. “Очень удачный момент”, — желчно говорить внутренний голос, — “Привет! Давно не виделись. Я думал, что ты сдох, но раз ты жив, как насчет того, чтобы переспать со мной?”. Алим нервно потер шею. Ну, конечно, именно так он этого не скажет. Но если так и не воспользуется шансом задать вопрос — что это было, я вообще тебе нужен, я один тут с ума схожу или как — то точно лишится рассудка. Алистер ободряюще похлопал Алима по плечу, как бы говоря “Я рядом, все будет хорошо”. Лелиана демонстративно проверила остроту кинжалов. Друзья наверняка списали нервное состояние лидера на встречу с тяжелыми воспоминаниями о заточении. Ворота медленно открываются, и на пороге Сурана встречает рыцарь-командор. Сердце чует неладное…