Имя моей борьбы

Рыцарь-лейтенант Коул поставил стул прямо напротив решетки, за которой сидел Алим Сурана, и буравил его взглядом серо-стальных глаз. Разглядывал, как какую-то подопытную зверушку, с абсолютным бесстрастием в глазах. От этого Алиму, находящемуся в и без того отчаянной ситуации, становилось еще больше не по себе. — Ваше внимание меня озадачивает, — озвучил Сурана больше для того, чтобы сбросить напряжение. — Не только то, что вы уже полчаса не моргая смотрите на меня. Но и то, что вы остались охранять меня лично. При вашем-то звании. Храмовник наклонил голову чуть вбок, будто обдумывая что-то, и сказал: — Вы замешаны в довольно спорном деле. Поэтому я решил взять вас под личный контроль. — Думаете, сидя в карцере я что-то сумею сделать? — Попытался пошутить Алим. — Кажется, вы переоцениваете мои таланты. Коул раздраженно закрыл глаза. — Можете ерничать сколько угодно. Но мы оба прекрасно понимаем, что во-первых, так или иначе вы послужили причиной гибели храмовника. А во-вторых, прямо сейчас я не только защищаю Круг от вас, но и вас от… — лейтенант осекся, явно не желая произносить неприятное вслух. То ли усталость, то ли страх перед этим человеком заставили Алима найти в себе крупицы такта и не закончить фразу за него. — Я признателен, — глухо откликнулся маг и придвинулся к решетке. Заметив движение, Коул вновь вперил в мага тяжелый взгляд: — Прошу, пока находитесь здесь, не доставляйте мне проблем. Мне их от вас уже хватило. Алим изобразил искреннее удивление: — Я? Вам? Когда? — Когда вломились в кабинет Старшего чародея Ульдреда. Вы уже забыли? — О! — улыбнулся Алим. — Точно, вы же тогда тоже провожали меня сюда. — Все хотел спросить, — храмовник скрестил руки на груди отчего его поза стала выглядеть еще более угрожающей, — Накой? В смысле… Вы же понимали, что это опасно. Неужели вам настолько скучно? Алим внимательно посмотрел на лейтенанта, и вдруг понял, что по сути никакой угрозы сейчас от него не исходит. Только усталость и раздражение. — А вам сейчас весело? — спросил он. Коул напрягся: — К чему этот вопрос? Алим пожал плечами. — А у меня вся жизнь, вот как у вас сейчас. Сиди на одном месте. И смотри через решетку. Храмовника эти слова явно заставили задуматься. Дверь в подземелье открылась. Тонкий лучик света скользнул по стене и пропал. На лестнице послышались шаги. Лейтенант поднялся со стула и обернулся: — Кто идет? — Рядовой Каллен, — отрапортовала тень, спускающаяся по лестнице. Коул тяжело вздохнул: — Вам не положено тут быть. — Я по поручению рыцаря-командора Грегора, передать сообщение Алиму Сурана. Рыцарь-лейтенант нехотя отступил. Каллен, наконец, вступил в свет факелов, и Алим смог разглядеть его лицо — усталое и несчастное. Сердце кольнуло болью. — Мессер Сурана, — официально, почти не своим голосом обратился к нему Каллен, — Завтра утром вам назначены истязания. По распоряжению рыцаря-командора, вас поведут прямо из камеры. Новости были ошеломительными, да настолько, что Алим не мог понять — радоваться ему или пугаться. Каллен замялся, повернулся к лейтенанту и почти робко спросил: — Могу я сказать несколько слов мессеру Сурана… от себя? Лейтенант нахмурился и повел плечом: — Только быстро. Секундное молчание, и Каллен предпринял еще одну попытку: — Если можно, я бы хотел сделать это наедине. Если бы взглядом можно было бы испепелять людей, то на месте Каллена была бы уже дымящаяся кучка углей. — Нет. — Отрезал Коул. — Не положено. Это нарушение устава. Каллен вздохнул, явно пытаясь скрыть разочарование. А у Алима от этого зрелища потеплело на душе. Вообще, сам факт того, что Каллен пришел лично рассказать ему о решении командора и Первого чародея, явился, чтобы повидать его — уже радовал сам по себе. Но что он хотел сказать ему, оставшись наедине? Просто дружеское напутствие? Или то, что он помнит, что было между ними в кладовой? Алим понял, что нервничает. Так или иначе, Каллен не скажет. Не сейчас. Не под суровым и пристальным взором лейтенанта, известного своей помешанностью на правилах. — Я хотел сказать, что узнал о произошедшем. И мне ужасно жаль. — Сказал Каллен, приближаясь к решетке. — Я очень рад, что… вы не пострадали. — Храмовнику явно с трудом удавалось возвращаться к более формальному общению. И от этого тоже было приятно. Значит Алим особенный. В ответ Сурана улыбнулся. — Кажется, самое страшное позади. — Подбодрил Каллена эльф. Не мог не подбодрить, глядя в эти несчастные глаза. Рука Каллена дрогнула, будто он собирался протянуть ее к Алиму, но тут же вернулась в исходное положение. “Сраный лейтенант”, — пронеслось в голове у Сурана, — “Чтоб тебя этим уставом твоим трахнуло”. — Я очень ценю нашу дружбу, — почти прошептал Каллен, — Я очень ценю вас. И я надеюсь, что истязания пройдут для вас… успешно. “Какое милое слово он подобрал”, — съязвил внутренний голос, — “Ну не “приятно”, и на том огромное спасибо”. Алим молча кивнул. — Спасибо, что пришли. Это многое для меня значит. — Не сердитесь? Алим удивился: — С чего? — Все это вроде как из-за меня… — То, что какой-то подонок подписался вашим именем, рыцарь Каллен, не делает вас виноватым. Не вы же пытались меня убить. В ответ Каллен горестно вздохнул. — Сейчас со мной все в порядке, — шепнул Алим, и громко с выражением добавил, — Меня охраняет аж целый лейтенант. Со мной точно все будет хорошо. Сурана с удовольствием отметил, что Коул, стоявший в трех-четырех шагах от ни, чуть вздрогнул. Каллен, наконец, улыбнулся. — Завтра я не смогу быть рядом с вами, когда вы отправитесь на истязания. Но я даю вам слово, что когда вы выйдите оттуда, я вас встречу. — Буду с нетерпением ждать. — Улыбнулся в ответ Алим. Они оба знали, что многие маги не возвращаются с истязаний, и что Алим мог запросто умереть. И что сейчас, с некоторой долей вероятности, это их последняя встреча. Алиму ужасно хотелось протянуть руку сквозь прутья решетки и прикоснуться к лицу этого несчастного, измотанного, вечно во всем себя винящего храмовника. Сказать, что благодаря ему последние месяцы в Круге стали менее нестерпимыми. Что только с ним он почувствовал, что такое надеяться на лучшее. Что такое доверять кому-то. Что значит любить кого-то… Но все, что он мог, это улыбнуться и вежливо попрощаться, в душе искренне надеясь увидеть его вновь. “А если нет, то твои глаза — лучшее, что можно увидеть перед смертью”.