Имя моей борьбы

Это была, наверное, самая отвратительная неделя в жизни Алима Сурана. Началась она с волнующей сцены в кладовке, которая обернулась горьким разочарованием и приступом ненависти к себе. Алим был зол: на Каллена, на себя, на весь гребаный мир! В глубине души он понимал, что реакция храмовника естественна. Такой как Каллен физически не может заинтересоваться Алимом. Потому, что он - эльф. Потому что он - маг. Потому что он - это он - маленький злобный ублюдок, привыкший жить с чувством собственного яда на губах. А рыцари в сияющих доспехах с медовыми глазами и золотистыми кудрями предпочитают принцесс… Ну или служение Создателю. Подвиги. Что-то прекрасное и воодушевляющее. То, под описание чего Алим никак не подходил. Мерзко было еще и от того, что, кажется, Алим вляпался по самые кончики острых ушей. Ведь дело было не в сексе. Точнее, не только в нем. Кроме обычного физического влечения в Алиме кипели тонны других, не менее ярких чувств. Желание доверять, быть близким, понимать друг друга. Страх потерять его, быть отвергнутым как личность, друг. Проглотив первую обиду, Алим понял, что придется как-то жить с этим дальше. Вопрос, как? Для начала не встречаться несколько дней и все обдумать. Сделано. Маг старательно избегал встречи с храмовником. Ему помог один старый должник в охранке, позволивший заглянуть в расписание дежурств. Каллен почти не вылезал из кабинета рыцаря-лейтенанта, а оставшиеся дежурства можно было сосчитать по пальцам, и легко обходить стороной его посты. К сожалению, частота лицезрения лица Каллена никак не повлияла на частоту появления мыслей о нем. Алим чувствовал себя опустошенным и глубоко несчастным. Он прокручивал раз за разом все эти ситуации, в которых он вел себя как полный кретин, и молча ненавидел себя. Как будто он сам разрушил что-то важное. Совсем погано стало, когда в одно утро маг проснулся с ясной мыслью: “У него волосы цвета спелой пшеницы. Интересно, а как они пахнут? Наверное, спокойствием и уютом...”. Это явно был обрывок скоро забывшегося сна. Но сам факт, что ему снятся уже и такие бредни, окончательно выбил почву из-под ног Сурана. “Горячо поздравляю тебя, балбес, кажется ты влюбился”, - издевался внутренний голос. - “И именно в того, кто никогда и ни при каких обстоятельствах не ответит тебе взаимностью”. Окружающие, кажется, чувствовали настроение эльфа, так как за всю неделю с ним практически никто не заговорил. Алим опять превратился в тень. Незримую и никем не замечаемую. Но если раньше это его устраивало, то сейчас лишь заставляло вновь убеждаться в том, как мало, в сущности, Сурана значит для этого мира. Когда Алим, изнывая от тоски, был уже практически готов шагнуть с крыши башни Круга, пришла помощь. Откуда не ждали. Йован. Шумный и наивный лопух, который не мог справиться даже с простейшим зельем - не то, что с магией или собственной жизнью. Почему-то его рожа стала слишком часто мелькать перед Алимом. Он подсаживался к нему за обедом и задавал глупые вопросы про травы. Потом неожиданно позвал сыграть в королевы в библиотеке. Первым порывом Алима было отмахнуться, прогнать. Но потом он понял: пока Йован шумит над ухом, в голове почти не остается места для мучительных мыслей. Положа руку на сердце нельзя было сказать, что было хуже: игра Йована в королевы или его чувство юмора. Но Алима это забавляло и как-будто немного оживляло. На третий день странных дружеских посиделок, Алим все-таки спросил: - Почему ты вообще подошел ко мне? Мы вроде с тобой не такие приятели. От неожиданности Йован даже уронил пешку, которую долго раздумывал, куда поставить. Неловкими движениями подняв фигуру с ковра, он смущенно ответил: - Ты показался мне очень несчастным. И одиноким. Никто не должен быть несчастным. “Ох, какое благородство! Прям кого-то напоминает”, - немного раздраженно подумал Алим. И только начал обдумывать, как съязвить в ответ, но Йован сбил его с мысли. - А еще я должен был тебе сказать что-то важное, но почему-то не решился. Алим изумленно приподнял бровь. - Заинтриговал. Выкладывай. - Это касается рыцаря Каллена. Вы ведь вроде с ним близки… - стушевался Йован. “Не так, как хотелось бы”, - устало подумал Алим. Но неожиданно для самого себя промолчал. - Я слышал разговор двух храмовников. Веснушки и Кодекса. Они обсуждали, что один из храмовников на днях украл из купален всю одежду Каллена. И были уверены, что он голым пройдет по кругу и опозорится. Но этого почему-то не произошло. - Прошептал Йован, боясь, что их услышат. - Я даже имя этого храмовника запомнил. Ральф. Алим смерил Йована нарочито скучающим взглядом. - И почему ты сам не пошел и не сказал ему об этом? - Ну… - Замялся Йован. - Я обычно вообще стараюсь в чужие дела не лезть. Особенно, если это дела храмовников. - Запинаясь, сказал Йован, ставя пешку на доску. - Разумно. - Отметил Алим. - Но тогда почему ты говоришь это мне? - Я тебе вроде как должен. - Пожал плечами Йован. - За то, что помог мне тогда зелье для храмовников приготовить. И я подумал, вдруг тебе интересно. - Интересно. - Подтвердил Алим. Эльф хотел добавить что-то еще, но его отвлекла мгновенно взметнувшаяся тень, таившаяся до этого за одним из читальных столов, а теперь летевшая к двери библиотеки. - Извини. Я на секунду. - Сказал Алим и, быстро встав из-за стола, тоже направился к двери. Тень эту он узнал мгновенно. Мартин. В Круге имел подпольную кличку Доступный Мартин. Он же Легкодоступный и ВсегдаИВсем доступный. В общих чертах, Мартин - был главной шлюхой Круга. Алим подозревал, не одержим ли этот маг демоном Похоти, так как другого объяснения, почему он так охотно ко всем и всегда лип не было. Мартина не интересовали ни пол, ни возраст, ни статус любовников. Только их согласие. В любое время. Но обычно Мартин вел себя осторожно. Выслеживал жертву, тихонько подбирался к ней, а не летел вот так - на глазах у всех через библиотеку. Это должен быть кто-то важный. Кто-то очень особенный. И Алим по привычке не пренебрег возможностью узнать чей-то грязный секрет. Так. На всякий случай. Подобравшись к двери, он аккуратно выглянул - так, чтобы его не заметили, и тут же спрятался. Не столько из-за страха быть раскрытым, сколько из-за потрясения. Ведь жертвой Мартина оказался - “Ну естественно! Кто же, мать твою, еще?!” - рядовой храмовник Каллен. Мартин прилип к нему, как пиявка, и начал ворковать что-то там про “волнующие слухи” и “украсить ваш вечер”. Сердце Алима пропустило удар. Ревновал ли он? Эльф сам удивился, как под ним еще ковер не горит. Собирался ли он вмешаться? Определенно нет. Ему нужно было знать, что ответит этот непогрешимый рыцарь в сияющих латах. Вот если Каллен согласится, тогда, конечно, Алим удушит этого озабоченного ублюдка Мартина собственными руками. Но в этот момент, наверное, будет чуточку счастлив: ведь он будет знать, что у него есть шанс. - Мне НЕ одиноко. - Прозвучал ответ. И гневом в его голосе можно было сжигать города. - Я НЕ нуждаюсь в том, чтобы кто-то уделял мне внимание. И. Я НЕ интересуюсь мужчинами. Я - меч Создателя. И все, чем я интересуюсь - это мир и покой в этом Круге. Ясно? Потом Алим увидел влетевшего обратно в библиотеку Мартина. Он был бледен как призрак. Но эльфу было плевать. Он услышал то, чего ждал и чего опасался. “Как будто он мог ответить что-то другое”, - успокаивал его внутренний голос. - “Это же Каллен. Явись к нему сама святая Андрасте - прекрасная и обнаженная - и предложи ему секс, он ее отшлепает Песнью Света за нескромность и будет еще поучать ее собственными цитатами”. Звучало логично. Правильно. Но совершенно не помогало от душащего ощущения бессилия и горечи. Эти глупые, совершенно новые для Алима и невероятно яркие чувства, которые он испытывал к Каллену, должны быть похоронены. Они не уместны. Они не будут приняты. Ведь, как только что довольно громко заявил Каллен, он только лишь меч Создателя. Он не интересуется мужчинами.