Имя моей борьбы

Путь рыцаря Каллена нельзя было назвать лёгким. Долгие пять лет он готовился ко вступлению в орден. Мечтал защищать людей. Но после тренировок он на два года был отправлен в чёртову ферелденскую глушь служить при церкви. В той деревне в десять дворов жители знали друг друга в лицо, и среди них не было ни одного мага. Так что за оба года самой страшной опасностью для деревни стал день, когда все праздновали начало сезона охоты и выпили весь эль в кабаке ещё к середине гуляний. Кабак чуть не разгромили, а рыцарю пришлось растаскивать несколько пьяных драк. Каллен не терял надежды, что Создатель найдёт его мечу более значимое применение, чем разнимать пьяниц и отгонять от деревенского храма диких мабари. И продолжал упорно тренироваться. Через два года Церковь призвала его в выездной отряд. Этот год с лихвой окупил все те долгие месяцы скуки. Отряд неустанно перемещался по Ферелдену, выискивая отступников, сражаясь с одержимым и демонами. Наконец, Каллен чувствовал себя полезным. Но на этой службе он понял кое-что еще: многие маги ненавидят систему Кругов. Особенно его впечатлил случай, когда отряд выследил девушку отступницу. И та, поняв, что бежать некуда, с криком: «Я никогда не сдамся! Я не пойду в Круг! Лучше смерть на воле, чем жизнь в заточении!» - собственными руками перерезала себе горло. Теплая кровь невинной девушки брызнула, обагрив доспехи Каллена и его товарищей. Храмовнику до сих пор иногда снилась эта сцена. Отчаянный вопль. Глаза, распахнутые от отчаяния и ужаса. Предсмертный хрип и отвратительное бульканье, с которым кровь выливается из открывшегося горла. Звук обмякшего тела, упавшего на пол, и еще несколько секунд дергавшегося в предсмертной конвульсии. Это была самая красноречивая иллюстрация к мыслям Каллена о том, что что-то с этими Кругами не так. Он, конечно, понимал, что быть запертым в башне с другими магами может быть неприятным. Но не до такой же степени, чтобы предпочесть этому мучительную смерть! Он должен был узнать. Разобраться. И, если возможно, изменить. Положить всего себя, лишь бы больше ни один маг не выбрал такую смерть. Они тоже живые дети Создателя. И даже если они несут тяжёлую ношу магии, они заслуживают сочувствия, помощи. Особенно потому, что несут эту ношу... Так думал Каллен. И как только вернулся из рейда, подал в Церковь прошение о переводе в Круг. Сейчас, получив, наконец, желаемое, Каллен больше всего боялся не оправдать ожидания. В первые несколько дней, которые были даны ему, чтобы устроиться, он посвятил не столько налаживанию быта, сколько подготовке. Он почти не ел и не спал. Несколько раз перечитал устав Храма и местного Круга. Постарался выучить имена всех местных рыцарей и хотя бы Старших чародеев. Заодно вызубрил расписание дежурств на следующую неделю. И оказалось, не зря. Когда в первый же день у склада наткнулся на рядового, избивавшего мага. Каллен слышал звуки ударов в тёмном коридоре. Слышал, как рядовой назвал мага "остроухим говном". И в нем закипела ярость. Ему захотелось не просто вмешаться, а размазать храмовника по стене. Но устрой он драку, ситуация никак бы не разрешилась. А вот привлечение административного аппарата вполне могло помочь. Но для этого нужно сохранять хладнокровие. Больше всего Каллена изумило, что маг не сопротивляется. Он просто лежал на полу и покорно ждал удара. Почему? Позднее, когда Каллен опишет эту ситуацию рыцарю-капитану Стефану, тот пояснит, что если бы маг напал в ответ, рядовой Ивар мог бы выставить все так, будто маг и затеял эту потасовку. А покорность позволила ему сохранить безоговорочную невиновность. Заодно Стефан посмеется над рассказом Каллена о том, что тому пришлось почти тащить на себе мага в комнату. "Малой тебя надул! Конечно, досталось ему крепко, но обошлось без переломов. А вообще, он целитель. Мог на месте заклинание сотворить и спокойно пойти к себе на своих двоих". Но тогда Каллен ничего этого не знал. Он просто видел молодого - сколько ему? Восемнадцать? Двадцать? - эльфа, которого без тени жалости храмовник собирается в очередной раз ударить ногой. Тот храмовник, который поклялся сохранять мир в Круге. Тот храмовник, который должен этому магу помогать. Взяв себя в руки, подавив гнев, Каллен подошел и вмешался. Относительно легко он вспомнил имя рядового. И более легко то, что не его сегодня очередь быть на этом этаже. Отчитав злоумышленника и гордо бросив ему в лицо свои намерения доложить начальству, он получил определенную долю удовольствия, видя, как того аж трясет от бессильной злобы. Каллен ни секунды не жалел, что подал на него рапорт. И даже когда, принимая обвинительную бумагу, рыцарь-командор Грегор намекнул, что у неё могут быть последствия в виде потери дружелюбия со стороны некоторых коллег храмовников, Каллен лишь гордо вскинул подбородок и ответил: "Если кто-то в Круге станет не в хорошем смысле припоминать мне то, что я вывел на чистую воду недобросовестного рядового, злоупотреблявшего своим положением, я буду только рад. Ведь тогда я буду знать в лицо тех, кому в Храме не место". В тот момент рыцарь как наяву видел полные боли и ненависти зелёные глаза того эльфа. Почти такие же как у отступницы, перерезавшей себе горло. Глаза свирепого зверя, загнанного в ловушку. Да, юноша приспособился. Он был, очевидно, дальновиден и умен. Но в нем горело пламя, которое однажды могло сжечь этот чёртов Круг, если терпение его иссякнет. Надо было что-то предпринять. И если никто не берётся, то это сделает Каллен. ...И вот Каллен чувствует, что он за ним следит. Когда они оказывались в одном помещении, рыцарь спиной ощущал внимательный оценивающий взгляд зелёных глаз. Не то, чтобы это на что-то влияет. Как раз наоборот. Заставляет вести себя естественно. Как рыцаря с опытом выездной работы не обманывало чутье на слежку, так и таких затравленных зверенышей не обманывало чутье на неискренность, подлог. Ведь любая фальшь могла оказаться ловушкой. А именно ловушек такие звери и старались избегать. Не сказать, что Каллена это не тревожило. Ещё как тревожило. Но что он мог? Подойти, сгрести парня в охапку и, гладя по голове, объяснять, что его не нужно опасаться? Что он костьми ляжет, но не даст его в обиду? И будь он проклят Создателем, если нарушит свое слово и разочарует его? Ага. Скорее все демоны Тени обратятся добрыми духами, чем затравленный эльф поверит в подобные громкие заявления. Поэтому Каллен терпеливо проживал день за днём, просто делая то, что считал правильным. Носил яблоки детям, тренировался с магами, помогал сослуживцам. И сам невольно наблюдал за магом. Алим Сурана. Так его звали. Целитель. Всегда тихий, незаметный, держится подчёркнуто отстранённо. Будто никто и ничто в этом мире его не касается и не волнует. Печальное зрелище, которое все больше и больше занимало места в мыслях новоиспеченного рыцаря Круга. Он должен был что-то предпринять. Сделать приятный жест, который покажет Алиму, что Каллен ему не враг. И однажды, когда выездной отряд, с которым Каллен ещё недавно работал, вернулся из рейда, ему представился блестящий случай.