Роза Пустыни.

Смеркалось. За окном восходили на безоблачное небо пустыни первые, далёкие звёзды. Молодая девушка выглянула, отодвинув плотные, бархатные шторы. Золотые украшения закрывали её лицо, но люди говорили, оно безупречно. Нежная, словно шёлк, кожа, яркие глаза. Они не были похожими на ночь, скорее, на маяк, озаряющий в ночи страннику путь. — Как же я хочу вырваться отсюда, хоть на минутку! — Воскликнула красавица в пустоту, зная, что никто не услышит. — Отец совсем скоро отдаст меня замуж, а я не хочу! Я даже не знаю этого человека, я ни разу не видела его! Почему даже в 21-м веке у арабов происходит так?! Ведь мой отец — образованный человек, он учился в Лондоне! Мы не бедные, что бы решать нехватку еды продажей единственной дочери! Он должен, должен меня защищать, а не отдавать первому встречному! — Слёзы покатились по белому лицу. Девушка закрыла окно, и, упав на пол, заплакала, обессиленная. «Нет, нет, нет, так не должно быть! " «Должен быть выход!» Служанка, заменившая мать, учила, что Всевышний милостив и не бросает своих детей в беде, что из каждой ситуации должен быть выход, что доброта Господа не знает границ. Нужно лишь довериться ему… Довериться, как и всегда. Лейла возвела глаза к небу, мысленно прося помощи, как и делала это всегда, перебирая чётки. Её длинное платье изумрудного цвета, абайи, прикрывало стройный силуэт, скрывая его от посторонних глаз. Платок на голове был, скорее, украшением, расшитым драгоценными камнями, но, выходя из дома, Лейла выходила в никабе — дочь известного политика, она не могла ходить по городу как безродные женщины с открытой головой, в семьях которых не было мужчин. Даже кисти её тонких рук были прикрыты тканью. Когда она шла по улице, в сопровождении охраны, все расступались. Звон её украшений говорил о высоком статусе. Лишь глаза можно было разглядеть, больше ничего — ни лицо, ни фигуру. Сапфировые. Они были точно сапфировыми, необыкновенными, яркими, притягивающими внимание. И почти всегда были устремлены в пол. Лейла не любила ощущать на себе взгляды мужчин. Гордо подняв голову, шла, глядя себе под ноги. Никто не знал, что она — дочь «того самого». Никто не знал, что у него вообще есть дочь. Лейла жила в тени собственного отца, а о матери помнила не многое. Люди говорили, она не отсюда. Была иностранкой. Отец привёз её к себе на Родину, в Северную Африку, после учёбы, и они поженились. Родилась дочь. Но чужеземка не выдержала суровых нравов мусульманского общества и уехала, оставив дочь. Лейла иногда вспоминала мать. Интересно, она бы одобрила этот брак, находясь здесь? Что бы она сказала отцу? Что бы сказала дочери, если бы увидела? Решилась бы посмотреть в глаза?! — В Коране сказано, что нельзя выдавать девушку против воли. — Произнесла Лейла в отчаянии. — Это традиции, но не религия. Папа уверен, что любви не существует, и что это всё сказки и выдумки режисёров, но ведь и он когда-то любил! Я не хочу замуж, не сейчас, не за незнакомца! — Воскликнула она, умываясь слезами. — Я хочу быть свободной. Я хочу сама выбрать себе спутника жизни. Никто не в праве помыкать мной, используя как пешку в своей игре! Я не позволю! Беглым взглядом, Лейла окинула роскошную комнату с широкой кроватью, у которой стоял золотой кувшин с водой. На стенах висели картины, вышитые ей, вручную. Отец говорил это всё глупости, но Лейла любила мечтать. Она зачитывалась повестями о берберах, о бедуинах, о их женщинах, которые были куда более свободными, чем арабки. Погружаясь в жестокий, но более справедливый мир, находясь в своей библиотеке. Грустно будет расставаться с этим домом… Со служанками, с нарядами, с отцом. Лейле казалось, у неё не хватит смелости, но она обдумывала побег. Это означало бы позор её семье. Ей бы грозила смерть, но куда сильнее Лейла боялась жизни, что уготовил для неё отец. Жизни с нелюбимым, который собирался её засватать на днях. Отец дал слово и без её согласия, словно Лейла была никем, словно была пустым местом для него, словно ему была безразлична её судьба. Расчётливый, жёсткий, принципиальный… Именно таким был её отец, откупающийся от дочери дорогими нарядами и украшениями. Кажется, её судьба не волновала его никогда, на первом месте всегда был статус в обществе и расчёт. — Если получилось у матери, получится и у меня. — Решила Лейла, и холодок пробежал по коже. Она редко выходила из дома, еще реже — грелась под лучами палящего солнца. Неоткуда было взяться зарару. И внешность была далеко не восточной. Пожалуй, от родни отца, Лейле досталось лишь луноликость, и тонкая кость, рост, курчавый, тёмный волос. От матери же девушка переняла намного больше. Аккуратный нос, большие, светлые, глубокие глаза, пухлые губы. О её красоте ходили легенды. И каждый, даже не видя саму Лейлу, мечтал сосватать её, тогда к чему такая спешка? Впрочем, Лейла знала, к чему. Ей было чуть за двадцать, и отец боялся, как бы не осталась старой девой, как бы о ней не поползли слухи. Именно поэтому контролировал каждый её шаг и не выпускал одну из дома. Именно это делало побег почти невозможным. Да и куда ей бежать? Всю жизнь прожила в арабской стране, своих родственников по маме не знала, даже не знала, в каком городе живёт мать. К кому ей ехать? И, если всё сорвётся, если её найдут… Отец, не раздумывая, убьёт или прикажет убить, что бы смыть пятно позора с чистой репутации своей семьи. — Если ты есть, о, Всевышний, дай мне знак! — Взмолилась Лейла, перебирая чётки. — Не позволь этому случиться! Не позволь мне выйти замуж за того, кого нашёл отец! Я лучше останусь старой девой, чем буду делить постель и быт с человеком без чувств! Я не разменная монета, я живой человек! О, Всевышний, помоги! — Воскликнула она, заливаясь слезами. И в пустыне прогремел гром.