В радости и печали

      Августовские события девяносто первого они застали в Москве. Соседи по дому перекидывались слухами, но сами пока мало что понимали. От телевизора нельзя было добиться ничего, кроме тревожных мотивов «Лебединого озера», которое уже заело в голове шарманкой. Юра уговорил Аркадия поехать в центр – своими глазами увидеть, что происходит со страной и как, судя по всему, наступает крах эпохи, самым ярким символом которой был он сам, Юра Шатунов.       Они дошли пешком до Садового кольца, дальше решили не соваться. Небезопасно. Аркадий запретил ему. На одних улицах текли людские потоки, на других – по автомобильным дорогам двигались танки. Не каждый день такое увидишь! У Юры перехватило дух.       Юра не принимал насилие ни в каком виде. А Аркадия почему-то танки всегда привлекали. Особенно танки с поднятыми пушками – ну оно и понятно, это же Аркаша. Пока он завороженно следил за передвижением колонн боевой техники, Юра стоял на шаг позади и смотрел на него. Смотрел новыми глазами. Обычно это Аркадий подолгу останавливал на нем взгляд, любуясь его красотой. Но сейчас Юра, если бы мог, наверное, прожег бы в нем дырку.       Он видел его каждый день и не придавал значения небольшим переменам. Но тут он как будто впервые увидел его целиком, и совсем другим: он срезал свои смешные кучеряхи, вынул серьгу, раздал свои вычурные шмотки жутких расцветок и фасонов, больше не выряжался. По нему стало понятно: он больше никого не искал. И он не хотел, чтобы по его виду могли определить, что он не против новых знакомств.       Какой-то мужчина, стоявший рядом и охреневавший от происходящего не меньше их, обратился к Аркадию, и они разговорились. Аркаша любил иногда перетереть за политику и завернуть какую-нибудь сложную, витиеватую мысль. Юра порой сомневался: он сам-то понял, че сказал?       И Юра все думал о нем – о том, что, опекая его, вряд ли он сам найдет возможность получить хоть какое-то образование, придется все осваивать на ходу, в процессе работы, набивать шишки, ошибаться. И как это ему не было страшно взять ответственность за них двоих?       Он вспомнил своих товарищей из всех интернатов и детских домов, которые прошел. Ведь им так же, как и ему, Юре, именно сейчас, в девяносто первом, исполняется восемнадцать лет, и их вышвырнет в самостоятельную жизнь – в этот хаос, безумие, без маяка, без ориентира. А у них есть друг?       Аркадий обернулся на Юру, чтобы не потерять его в толпе. Заметил, что Юра пристально и как-то испуганно на него смотрит, и вопросительно ему улыбнулся. Юра подошел на полшага и взял его за рукав – он боялся его отпустить.         - Вот видишь, никто меня не поймал на улице и не изнасиловал, – говорил ему Юра, когда они пешком возвращались домой. – Никому до меня сейчас дела нет. Это же охереть, что происходит! Ты видел перевернутый троллейбус?       - Я не говорил, что тебя изнасилуют. Что ты несешь!       - Слушай анекдот. Вопрос армянскому радио: что делать, если вас насилуют? Расслабьтесь и попытайтесь получить удовольствие.       - Очень смешно, – сказал Аркадий без тени улыбки.       В своей болтовне они сознательно ушли от обсуждения того, что сейчас увидели. Пока это было слишком сложно постичь, обнять умом, осознать. Очень страшно. А когда страшно говорить о политике и войне, люди начинают говорить о сексе. Это отвлекает и успокаивает. И Аркаша зачем-то прицепился к этому глупому анекдоту:       - На самом деле тебе повезло, что ты умеешь этим заниматься. Это не всем дано. Я, например, так и не понял, в чем прикол, – признался он, немного смутившись.       Его готовность сболтнуть такое пришла как-то внезапно для него самого, как будто он зажмурился и прыгнул в холодную воду.       - А ты пробовал? – удивился Юра.       - Всякое бывало.       - Просто у тебя был плохой партнер, – совершенно спокойно сказал Юра, угадав его смущение. – Тебе надо попробовать со мной.       Аркадий резко вскинул на него глаза и усмехнулся. Дело принимало интересный оборот, хотя он и не собирался развивать эту тему. Просто вырвалось. Но ему это косвенно польстило: значит, сам он хороший партнер.       - Ты же меня своей дубиной покалечишь, – отшучивался он.       - Я буду нежным, – протянул Юра с наигранной томностью. – А что ты смеешься? Я серьезно. Если природа предлагает в два раза больше кайфа от секса – грех отказываться.       Юра начал наседать. Все, маховик запущен, теперь его не остановишь.       - Я даже не могу возразить, что ты еще не дорос, – смеялся Кудряшов, ведь Юра и вправду уже давно вытянулся ростом и стал немного выше и шире в плечах, чем Аркаша. А некоторые люди, кто не был с ними знаком, иногда думали, что он старше Аркадия.       - Да, от партнера многое зависит, – продолжал рассуждать Юра. – Есть такие, кто не соображает нихера, а мнит о себе… А его дело простое – верещать, как сучка, подо мной!       По его искаженному в презрении лицу стало видно, что он говорит уже не абстрактно, а о конкретном человеке. Аркадий уставился в асфальт, но Юра тоже понял: Аркадий догадался, кого он имеет в виду. Он метнул насмешливый взгляд:       - Скажи?       И оба они рассмеялись своим мыслям и каким-то не очень приятным воспоминаниям.       Это было странно и удивительно, что они могли, лишь немного понизив для приличия голос, открыто обсуждать такие темы на улице. Вот уж действительно подул ветер перемен.       Они пошли дальше вдоль по проспекту, в сторону дома. Шагая нога в ногу, как-то одинаково засунув руки в карманы, в одинаковых объемных куртках и надвинутых бейсболках, непроизвольно, ненамеренно отзеркаливая друг друга.       Пройдя длинный путь пешком, только на периферии города они смогли поймать такси и доехать в тот район, где снимали квартиру.       Когда снаружи шел мятеж и царил разрушительный хаос, безопасность в своей каменной коробке ощущалась острее. Юра снова мысленно благодарил судьбу и Аркашу за то, что переживает сейчас эти страшные и смутные события не один. Он чувствовал, как этот важный перелом тревожит, чарует, возбуждает его.       И он потянулся к другу. Аркадий привычно подумал, что ему нужны объятия и чувство защищенности. Он подмял его под себя, накрыл. Но от этого Юре не стало спокойнее. Целуясь увлеченно, страстно, он начал давить Аркаше в плечо, сталкивать с себя, заставляя его лечь на живот.       - Ты и здесь хочешь устроить государственный переворот? Прямо сейчас? – нервно спросил Аркадий, уже начиная напрягаться.       - Ты все правильно понял. Давай, переворачивайся.       Кудряшов колебался. Он посмотрел на Юру взволнованно, обнял, чтобы успокоить.       - Ну что с тобой происходит?       - Ничего. Ложись, расслабься, – упрашивал он с мягкой улыбкой. – Я все сделаю аккуратно.       Сначала Юра нерешительно провел ладонью вдоль его спины. Потом распластался на нем, чтобы установить контакт, привыкнуть к своей новой роли. Затем он сел сверху и решил сделать Аркаше массаж. У него были такие нежные руки, которые умели делать все вещи на свете, что даже Кудряшов, который постоянно по жизни держал себя в некотором напряжении, расслабился и во всем доверился его воле. И только после этого Юра одарил его полным набором самых охуительных ласк, которые когда-либо получал сам.       Наконец он привстал на коленях и вынул из ящика возле кровати все их приблуды: презерватив и плоскую баночку с косметическим вазелином «Норка». Аркаша там когда-то затер краску, оставив от буквы «Н» только правую черточку, и получилось «Юрка», что привело его просто в детский восторг, когда он показал это Юре, но тот в ответ лишь посмотрел на него тяжелым взглядом, как на дебила. А сейчас эта милая игра слов развеселила Юру, его беспокойство окончательно улеглось, и поднялось настроение.       Он подстроил Аркашу под себя поудобнее и начал медленно входить.       - Ох ты ж, бля, – выдохнул тот от неожиданного прикосновения изнутри.       - Подожди, это я еще только на полшишки вошел.       - Не пугай меня…       - Чувствуешь вот здесь?       - Да.       - Приятно?       - Да вроде.       - Сейчас я буду давить сюда, а ты плавно выдыхай. Понял?       Если Юра задался целью кого-нибудь чему-то научить – пиши пропало. Он изведет своей дотошностью.       - Я понял. Василич, ты трахаешься или тренировку проводишь?       - А это и есть тренировка. Секс-инструктор Юрий Васильевич к вашим услугам. Мастер спорта международного класса.       - Иди ты нахуй, – отмахнулся Аркаша.       - Нет, нахуй сегодня идешь ты.       Засмеявшись, Юра уткнулся ему в шею и стал оставлять легкие поцелуи везде, куда попадали губы. Его охватила полная внутренняя свобода.       - Хватит ржать! А то у тебя упадет.       - Упадет – поднимешь, – сказал Юра самоуверенно. – Чтобы отпустить себя, я должен убедиться, что тебе хорошо.       Аркаша даже почувствовал гордость за то, каким классным мужиком становится Юра, что и он тоже приложил руку, и не только руку, к воспитанию его человеческих качеств.       - Мне хорошо, – заверил Аркадий как можно более убедительно, чтобы уже хоть что-то начало происходить дальше.       Внезапно Юра выключил настенный светильник и, подхватив его под живот, слегка подкинул и вошел полностью. Оттого, как неожиданно и властно он это сделал, как комната сразу погрузилась в интимный темно-синий полумрак, в тот же миг в воздухе завибрировали зыбкие эротические флюиды. И Юра принимал их на себя, заряжался ими, его чувственное тело работало, как молниеотвод.       Аркашина голова заметалась по подушке. Ему стало дурно от звуков, которые срывались с Юриных губ – так громко он дышал и подстанывал. Аркадий бы все отдал, чтобы видеть его сейчас. Он повернул к нему лицо, и Юра склонился, прижался грудью к спине, царапнул твердыми сосками, обжег своим жаром.       - Все хорошо?       Вместо ответа Аркадий нашел его рот, захватил горячий язык, но язык ускользнул, тогда он зацепил зубами его нижнюю губу и не думал отпускать, пока Юра не вернет ему заслуженный поцелуй. Юра отдал этот поцелуй, затяжной и неистовый до ломоты в скулах, и снова выпрямился.       В колебании тени с правой стороны Аркадий увидел его размытый силуэт, который отражался в блестящей дверце полированного шкафа, стоявшего напротив кровати. И Кудряшов уперся взглядом в это отражение. Он видел там, как Юра перемещал свои красивые, сильные руки от его плеч по спине к подвздошной области, потом обратно, как он раскрыл рот в горячем дыхании и то закидывал голову назад, то свешивал к груди, как напряжен был его пресс и весь его изумительный торс вытянулся в строгую, прямую линию, как качалась его потрясная, идеальной формы задница – вот по ней-то он сейчас скучал больше всего...       Юра понял, куда он смотрит, и, самодовольно усмехнувшись, стал двигаться еще эротичнее – пусть сходит от него с ума, похер!       Аркашина рука в нетерпении потянулась вниз, где все ныло и горело. Но Юра опять вошел в роль секс-инструктора и отвел его руку:       ⁃ Постарайся не трогать.        ⁃ Пожалуйста...         ⁃ Давай я сам возьму, но гонять не буду. Не рассеивай внимание. Сейчас накатит...        Юра прижал его член к животу распластанной ладонью и пошел на финиш. Он долго и прицельно вбивался в одну точку. Еще и еще. Едва всю душу из него не вытряхнул. И от этой изнурительной долбежки Аркадия с головой затопило оргазмом немыслимой, какой-то необъяснимой силы. Горячая волна совершенно неземных ощущений, похожих на каскад фейерверков, прокатилась изнутри по всему телу, абсолютно по всему, по каждой клетке. Его потряхивало не меньше трех минут. И еще столько же потребовалось, чтобы прийти в себя. Он даже не понял, когда кончил сам Юра, наверное, вместе с ним, а может, и нет – он все пропустил, и это тоже было впервые.       Юра аккуратно вывел член. Чмокнул его в левую ягодицу, а по правой отвесил звонкий шлепок и походкой победителя направился в ванную, на ходу стягивая с себя резинку, – вдруг Аркаше сейчас нужно побыть одному, мало ли.       Через пять минут он вернулся. Аркадий так и лежал без сил, не меняя положения, только немного вытащил из-под себя и загнул простыню. Он, казалось, дремал. Юра залез сверху и растянулся на его спине.       ⁃ Ну че, ты живой?       - Угу. Было заебись, но вообще по-другому.       - Я знаю.       - Но чего-то не хватило. Инстинкт обладания. Наверное, для меня это важно, – бурчал он в подушку сонным голосом.       - Ну, все люди разные. Может, потом распробуешь.       - Будешь ебать меня раз в год на свой день рождения? Василич, а тебе говорили, что у тебя даже дата рождения сексуальная? Шесть-девять, – Аркаша нес уже какую-то ахинею, засыпая. – И весь ты сексуальный... И хер у тебя что надо...       Он еще бурчал что-то в подушку, лежа без движения, – кажется, что любит его, – пока окончательно не вырубило сном. Юра укрыл его одеялом, натянул какие-то штаны – неважно чьи – и пошел на балкон курить.