Пожалуйста, не умирай

***

      Сегодня был вторник. Она проснулась, налила себе кофе, провела утренний ритуал — процедуры, ставшие привычными за всё то время, пока она находилась в коляске. Привела себя в порядок (хотя Геннадий Ильич утверждал, что в порядке она была всегда): на веках блестели тени, золотом сияли мельчайшие их частицы, подобные звёздам, ресницы смотрелись выразительней благодаря чёрной туши, губы обнимала манящая красная помада. Стрелки часов бежали по циферблату, но ничего не происходило: он не пришёл.       Рука тянулась к телефону, стремясь набрать до боли знакомые цифры; они так прочно врезались в память, что, казалось, их невозможно было забыть. Гордость не позволяла совершить звонок, телефон из раза в раз летел на диван или кровать, но вскоре снова разблокировался, пальцы снова отрывисто падали на дисплей, выводя на нём заветный номер. Оставалось лишь нажать кнопку вызова, но решимость подводила.       Дальнейшее ожидание казалось невыносимым. Угнетающая тишина оставляла блондинку наедине с собой, а этого было никак нельзя. Она понимала, что не сможет одержать победу над собственными мыслями, начинавшими делить её по частям, без него. Когда он был рядом, всё выстраивалось в ряд, раскладывалось по полочкам, становилось в разы понятней, и в тёмное царство пробивался луч солнца, с каждым разом отвоёвывавший всё большее пространство непроглядной тьмы. Но его не было. Он не пришёл. Она томилась в неизвестности.       Тем утром, проснувшись в его квартире, женщина поймала себя на мысли, что она дома. Нет, дом — не его квартира, дом — там где он. С каждым днём, с каждым его появлением она всё чаще убеждалась в этом. И ей так хотелось наконец оказаться дома.       Павлова проклинала тот день, когда всё случилось. Проклинала чертову аварию, лишившую её возможности ходить, отнявшую её у себя же самой, принесшую внутренний раскол, надлом. Жизнь можно было благодарить только за его присутствие рядом: «кто я без него? И была бы я ещё жива сейчас, если бы он меня не вытащил?».       Невольно рука снова потянулась к таблеткам, но кто-то невидимый будто ударил её, остановив. Вдруг она поняла, что такое поведение до жути эгоцентрично; он боролся за неё, за них, она, его Егорова, была нужна ему, но что видел, что получал в ответ? Холод, нежелание жить. Если лёд можно было растопить, то с нежеланием жить подобного сделать просто невозможно, пока человек сам не захочет обратного: он делал для этого всё, пытаясь пробудить в ней жажду жизни. Внутри всё похолодело, лицо стало мертвенно бледным — с такой силой пощечину ударило осознание.

***

      Меж тем Кривицкий подыскивал подходящую локацию: одиноко стоящий в лесу домик. Вариантов было много, но один за другим они отсеивались; Геннадий Ильич выбирал очень тщательно, стараясь угодить всем возможным выходкам оголённых нервов Ирины Алексеевны. Веранда или беседка, зелёный дурманивший свежестью газон, вино, изысканная кухня и, самое главное, Егорова — вот всё, что было в его планах.       Спустя несколько часов он шёл в их её квартиру с букетом белых роз. Поворот ключа и она обмерла: неужели пришёл? Сердце бешено забилось, подсвечивая изумрудное кружево. -Тук-тук, к вам можно? — задав риторический вопрос, он прошел в квартиру. — Привет, Ириш, — наклонился и поцеловал, — я соскучился. Какая же ты у меня прекрасная! -Почему тебя так долго не было? Я волновалась за тебя…-будто боясь поднять на него глаза, проговорила она. На губах застыл поцелуй, которого она так долго ждала. Блондинка приложила палец к губам, желая сохранить его, готового вот-вот соскочить с бархатных уст. Он проигнорировал вопрос. -Я вижу, ты уже собрана, это чудесно. Доверься мне. Павлова едва заметно кивнула головой, намекая на то, что она уже давно целиком полностью доверилась ему.       Во дворе стоял красивый черный джип. Кривицкий взял блондинку на руки и усадил на переднее сидение, пристегнув ремень. -Куда мы едем? Ген? Ты так и не ответил мне, где ты был всё это время? Ведь я ждала… -Егорова, пожалуйста, не обижайся на меня за то, что я не буду отвечать на твои вопросы. Просто наслаждайся видом и расскажи, как прошёл твой день, м? — улыбнувшись, он положил правую руку чуть выше её колена, и провёл вверх, остановившись. -Всё в порядке, спасибо. Я сварила кофе, позавтракала и занималась домашними делами. По крайней мере пыталась. Посмотри, какие красивые деревья, все в цвету! Душа радуется. Спасибо тебе, — она накрыла его руку своей, — большое-большое спасибо. Он перевёл взгляд на руку, затем на возлюбленную; её глаза излучали тихое счастье, сияя маленькими огонёчками изнутри. Кривицкий подумал о том, что очень давно не видел Ирину настолько по-детски, наивно счастливой. Всё-таки произошедшее многое в ней изменило. Он прекрасно знал, как тяжело ей бороться, и был рядом, старался облегчить и лелея надежды на прекращение её внутренней войны.

«-Конечно, когда-нибудь и к нам повернется счастье, но только когда это будет? А пока нам очень трудно жить. Господи Боже! Будь нам милосердным и добрым Отцом.Твоя земля так богата: она родит плоды и колосья на поле, она покрывает цветами луга, из темной глубины своей шлет она людям золото и драгоценные красивые камни. И так много тепла у твоего солнца и у твоих задумчивых звезд так много тихой радости. Дай нам немного из своей кошницы, совсем немного, столько, сколько даешь ты птицам своим. Теперь, когда я помолилась, мне стало легче, и я опять надеюсь. Правда, отчего Богу не дать, когда его так просят? -Она не знает, что уже исполнено желание её. Так приходит к человеку счастье…»