Чёртов Орочимару...

Когда я начал приходить в себя, услышал знакомый хриплый голос: «Очнулся наконец». Я вздрогнул всем телом и вмиг открыл глаза. Увидел его — и меня захлестнуло странное и противоречивое чувство: хотелось и бежать, и плакать, и обниматься с родителем, и врезать ему я тоже был не прочь. Я хотел ему что-то сказать, но сформулировать ничего так и не смог. — Молодец, что не пытаешься убежать, — произнес Орочимару. — Двигаться не рекомендую. Тело в плохом состоянии. Карин в этой лаборатории нет. Пришлось тебя самому лечить. Но, как она придёт, мигом поправишься. Когда он говорил, я вздрагивал при каждом слове. Я не знал, чего от него ждать. Вдруг разозлится на меня за то, что сбежал. Или признается, что правда никогда не любил и вся моя жизнь — это спектакль, в котором он так умело играл роль хорошего отца. В общем, Орочимару мог сказать всё что угодно, и меня это пугало. — Как же я рад, что с тобой всё хорошо, — сказал он. — Сейчас бы всего тебя заобнимал и расцеловал. Врать не буду. Я хотел прижать его к себе. Самым желанным для меня в тот момент было почувствовать родительское тепло. Но доверял ему я не до конца и все ещё злился на вранье. Однако всё же сдался и потянулся к нему. Отец обнял меня бережно, стараясь не причинить боль. — «Если он и притворяется, то очень и очень хорошо. Так и хочется сказать: «Папа, я больше никогда-никогда от тебя не убегу», — думал я. — Драгоценный мой ребёнок, прости за вранье, — говорил отец. — Я тебе больше ни за что не совру. Я тогда сильно растрогался. Вся злоба и обида растворилась. Всё, что было в прошлом, рассыпалось пылью. Я, несмотря на своё плохое состояние, крепко обнял родителя. Хотелось плакать от счастья и облегчения. — Мне даже страшно представлять, что ты ощущал тогда, — приговаривал отец и гладил меня по голове. — Бедное дитя… Вот тогда я не выдержал и расплакался. Отец с нежностью гладил по голове и говорил тёплые слова. Говорил, что очень сильно любит меня. Называл своим бесценным ребёнком. И от всего сердца просил прощения. Такое нельзя было изобразить. Это точно было не притворство. — Когда я узнал о твоём вранье, то у меня рухнул весь мир, — сквозь слёзы говорил я. — Весь образ идеального отца разрушился. Я перестал доверять тебе, не знал, чего ожидать. Я до судорог боялся, что ты когда-нибудь признаешься, что никогда не любил меня. Но в глубине души я верил, что ты относишься ко мне как к свою сыну. Отец, не говоря ни слова, погладил по голове и спине, а потом поцеловал в лоб. Родительская ласка ценнее тысячи слов. — А как я тут оказался? — спросил я. — Саске-кун принёс. Сказал, что тебе не стоит гулять одному так далеко от дома. Я с ним от части согласен. — Почему ты позволил мне так далеко уйти? — это было очень важно для меня. — Я действительно поступил неправильно, — начал рассказывать отец и перестал обнимать. — Да, я хотел как лучше, но получилось просто ужасно. Я считал, что ты имеешь полное право обижаться на меня и даже ненавидеть. И я был рад, что ты можешь самостоятельно мыслить и делать выбор. Однако совсем в свободное плаванье я тебя отправлять не хотел. Сначала я даже планировал вернуть тебя домой. Но потом передумал, увидев, сколько в тебе стремления. Я попросил Суйгецу договорится с Ямато, чтобы он не следил за тобой и не пытался остановить. Взял всю ответственность за твои поступки в свои руки. Также я отправил Суйгецу следить за тобой. Но этого идиота задержали какие-то странные люди. Хотели узнать больше обо мне. Поэтому Суйгецу и не смог спасти тебя от той женщины. Хорошо, что Саске оказался поблизости. Нам безумно повезло. Все его слова звучали убедительно. Раньше у меня была гипотеза, что он не стал возвращать меня домой, потому что ему стала не нужна игрушка, мыслящая самостоятельно. Но Орочимару занялся моим лечением и даже сидел рядом, пока я приходил в себя. Это можно было назвать заботой. Вряд ли о самочувствии ненужной игрушки Орочимару стал бы думать. — Я бы тут с тобой и дальше обнимался, но мне нужно уйти кое-куда, — сказал родитель и перестал обнимать. — Я скоро приду, и мы ещё поговорим. А пока посиди с Суйгецу, хорошо? Я кивнул и улыбнулся ему. А он улыбнулся в ответ. Когда отец ушел, зашёл Суйгецу. — Слава богу, с тобой всё хорошо, — сказал он. — Мы тут все чуть с ума не сошли. Я своими глазами видел, как Орочимару переживал за тебя. Он сидел с тобой, никуда не уходил, ждал, пока ты придёшь в себя. После слов Суйгецу я стал ещё больше убеждаться, что отец искренне меня любит. Какой же он у меня хороший. Самый лучший отец на свете! Да, убийца и сумасшедший учёный, но разве это важно, когда меня настолько сильно любят? — Я тоже переживал, — замялся Суйгецу. — Ну… Ты мне почти как сын. В общем, тоже беспокоюсь о тебе, хотя ты и вредный избалованный ребёнок. — Спасибо тебе большое, — улыбнулся я. — Иди сюда, я и тебя обниму. Мой нянь подошёл и неуверенно обнял меня. Наконец-то я оказался дома, где меня любят и ценят!