Двенадцать и один

      — Ложь, пиздёшь и провокация, — самодовольно, прямо в лицо Абрамову, заявил Щербаков.       Их разделял стол из темного массива и завидная выдержка заместителя Нурлана, который уже на грани своих нервов, упорно талдычит одно и тоже, пытаясь донести о найденной им вчерашним вечером ошибке. Пока Сабуров беспристрастно игнорировал их перепалку, занимаясь тем, что раскладывал пасьянс. Всё, что хотел, и всё, что надо, он сделал, и сейчас играл роль предмета декора. Чисто так, для красоты.       — Иди нахер, — полушепотом шипел Иван, вызывая легкий смешок у телохранителя. — Я тебе говорю, что здесь не сходятся адреса, мы по минусам идём.       — У меня лично в голове не сходится только то, каким образом ты стал замом, когда туп, как сибирский валенок, — за эту ослиную улыбку он ненавидел Щербакова больше всего, так бы и втащил бы по этой нахальной роже. Но гордость не позволяла, а хотя...       — Что сказал? — схватившись за воротник футболки и перестаравшись, он дернул слишком сильно; хруст ткани отрезвил всех. Даже вынудил оторваться начальство от важной карточной игры и понять, что всё это время он смотрел не туда. Оказалось, Алексей так возмутительно вызывающе стоял к нему пятой точкой. А он и не видел, как черные джинсы хорошо сидят на нём.       — Да ты охуел, зубрила, — изумленный взгляд мужчины прикован к свисающему куску футболки на своей груди. А вот тяжёлая рука уже в замахе была готова вот-вот встретиться с чужим лицом, но этому было не суждено сбыться, так как опомнившийся Сабуров крикнул с места:       — Да вы охуели оба! — глухой удар крышки ноутбука об клавиатуру и быстрые шаги в их сторону. Застывшего на время Щербакова вновь оттянули за воротник футболки со спины, и ткань продолжала трещать. Развернув его к себе и на секунду выпав из реальности, Нурлану открылся шикарный вид на голую кожу слегка красную на груди и ключицах, а возмущенный и негодующий телохранитель уже не понимал, что здесь делается. — Леша, иди, блять уже.       — Пиздец, футболку порвали, так ещё и выгоняют, охуенно, блядь, спасибо.       — Да никто тебя не гонит, — но, вырвавшись из чужого хвата и уже не глядя в их сторону, Щербаков одним резким рывком дорывает белую футболку на себе и, не жалея её, сдирает ошметки одежды с себя, бросая за спину в ноги начальству, и спешно идет к двери, которая с громким хлопком закрывается за ним.       И как только вид голой спины скрывается за деревянной дверью, провожающий его взглядом Нурлан переводит его на Абрамова, который притих, но не успокоился. Стискивая плотно губы, он смял в пальцах пару копий документов, а затем и вовсе, не сдерживая себя, сбрасывает все бумаги со стола на пол. Те устелили дорогой кафель неровным слоем в радиусе двух-трех метров.       — Я ему въебу, — цедя несвойственные для себя слова, зам словно не видел взгляда казаха, который точно также терял свое спокойствие и был не готов мириться с подобными закидонами сотрудников.       — Только после того, как я его выебу, — рыкнул Сабуров, сокращая расстояние и ощутимо оставляя оплеуху на затылке зама, как какому-то школьнику за дурное поведение. И это стало последней каплей.       — Хватит! — в гневе, толкая ни в чём не повинный стол, сдвигая тот с места, Абрамов разошелся не на шутку. — Я тут как придурок скачу перед вами, распинаюсь уже четвёртый год. Так ещё перед этим стелиться должен, ну уж нет. Я себя ещё уважать не разучился, — на ходу собирая свои вещи и папки, он почти не глядя забрасывал их в сумку. — Да тут всё на мне, всё! Да если бы не я, то вас бы прикрыли давно, — активно жестикулируя, продолжал Абрамов, не дающий и слова вставить. А Сабуров, видевший такую сцену впервые, и предложить ничего не мог, просто стоял, хмуря брови и подумывая запустить пресс-папье в чужую голову для приличия.       — Абрамов, — на полтона выше позвал Нурлан, надеясь хоть так повлиять на своего зама.       — Увольняюсь, с меня хватит, — напоследок бросил мужчина и с хлопком закрыл дверь, оставляя начальство в эпицентре хауса.       Решив боле не задерживаться в офисе, ведь солнце начало заходить, за окном темнело, а большая часть сотрудников начала расходиться по домам. Собрав немного вещей с бумагами, выключив компьютер, и убрав все стаканы после продолжительного чаепития, Нурлан закрыл сейф, поставил окно на проветривание, и выключив свет, закрыл кабинет. Правда на выходе его перехватила секретарша, сунув в свободную руку слегка помятый лист, где посередине красовалось слово “заявление”, а чуть ниже было прописано, в деловом стиле, “по собственному”. Вопросы были лишние, да и вряд ли ему бы ответили, судя по опустившимся глазам девушки, что поймала взгляд Сабурова и слегка испугалась. Далее, спуск к машине, на парковку, прошел в тишине, не считая непринужденной композиции Бетховена, что звучала в лифте непродолжительные двадцать секунд.       Машины Абрамова видно не было, и он, похоже, уехал достаточно быстро. Решив задуматься об этом позже, мужчина, забросив вещи на заднее сидение, и сам поспешил выехать, когда для него открыли шлагбаум. Навигатор указал адрес, видимо с предыдущей поездки, к Щербакову. Так что долго не думая, как он и планировал, путь держался к телохранителю. Не поймав ни единого красного светофора, а пролетая большинство на желтый, Нурлан появился под окнами чужого дома всего через тридцать семь минут. Для поселения “хрущевок”, в то время, парковки не были настолько большие, как сейчас, из-за чего, со временем, чувствовалась острая нехватка мест для машин. Сам Нурлан видел в этом проблему, потому что узкие улочки не давали возможность поставить авто где угодно.       И прокружив вокруг дома около десяти минут, он залез на траву около столба, в надежде не получить через несколько часов разбитые окна и надпись “гандон” на лобовом стекле. Прихватив с собой лишь документ о увольнении, Сабуров пошел к подъезду, дверь которого всегда была выломана из-за подростков. Ключи от квартиры Леши грели левый карман, а пробежечка до пятого этажа выбила из легких воздух. Так что к моменту когда все замки на входной двери были открыты, а дыхание почти что восстановлено, на него смотрела пара глаз. Парень, стоящий посреди коридора, что озарялся теплым светом из лампы, принял спокойную позу и ждал действий начальника.       С порога нарваться на хозяина в квартире Нурлан не надеялся, ведь чаще всего тот сидел на кухне или в гостиной, а тут при виде такой интересной картины все вопросы улетучились вмиг, остался только один, который он и озвучивает, пока стаскивает с себя обувь.       — Решил сменить имидж? — в это время стоящий в полутора метрах от него Щербаков скорчился и закатил глаза, недовольно бросив:       — Иди в пизду, — долго не раздумывая, он разворачивается и уходит на кухню, где по щелчкам было понятно, что он поставил чайник на плиту.       — Розовый тебе к лицу, — уже не сдерживая улыбки, Сабуров, после того как быстро посетил туалет, дабы помыть руки, и бросил взгляд на сушилку с одеждой. До него дошла причина столь неординарного цветового эксперимента.       На сушилке висели ещё три таких же розовых футболки, а у самого края презренным комком лежала пара красных носков, и то, что это были именно его носки, а не парня, он прекрасно знал.       — Лё-ё-ёш…       — Да-да-да, твои. Согласен, вышло глупо, но не переживай, я могу купить тебе новые. Да и вообще носки это правда нужная вещь, не думал что так получится. Забыл, что вещи красят, особенно цветные. Короче тупо, да, — быстро залепетав, он весьма не аккуратно налил чай гостю, и подвинул шоколадные пряники в вазочке.       — Успокойся, тебе никто и слова не сказал про носки. Это просто угарно. Ты теперь амбассадор розовых футболок.       — Нурлан! — кинув в начальника засохший кусок хлеба, он возмутился, и присел за стул, где было открыто куча вкладок с поиском очередных жертв. За некоторых он еще не брался, но как минимум трое были под постоянной слежкой.       — Ай! — слегка задев по плечу, корка хлеба упала на пол. — А носки-то подаришь новые? — пытаясь не рассмеяться, Сабуров улыбался.       — Бля, — Леша решил не сдерживаться, начиная ржать во весь голос, открывая вид на десна.       Его смех подхватил и младший, из-за чего по всей кухне еще несколько минут раздавались громкие звуки, но резко вспомнив про несчастный документ, что Нурлану выдала секретарь, он решил рассказать об этом и Щербакову.       — Слушай.. — они немного успокоились, сидя каждый в своих мыслях. — Мне тут Абрамов передал, что увольняется.       — Че серьезно? Не выдержал из-за одной ошибки? — усмехнулся.       — Леш, ты правда перегнул. Он нашел важный проеб, а ты гасил его просто потому, что сам этот момент просрал. Конечно он недоволен будет. Ты в последнее время на себя много берешь.       — Я занят твоей безо…       — Леш правда, успокойся. Если ты как-то переживаешь, что я тебя уволю, то вот не надо. Да, ты можешь там.. палку перегнуть, ну или что-то сделать вызывающее, но так или иначе ты хороший работник, я не поступлю с тобой как-то неуважительно.       — Все, хватит. Ты меня слушать не хочешь. Уйди, — Щербаков зарылся руками в волосы, нервно оттягивая их; глаза бегали в легкой панике.       — Прости, правда, — он похлопал по плечу и ушел в зал.       Мысли в голове укладывались еще минут пять. Так что медленно закрывая крышку ноутбука, перед этим поставив его на блок, Алексей тяжело выдохнул, допивая чай из кружки; оставив ее на столе, двинулся к комнате, где со спинки стула взял уличную одежду: черный свитер с такого же цвета брюками. Телефон в кармане негромко пиликнул, а уведомление на главном экране указывало на новое сообщение от Гурама в телеграме. Оставалось еще пятьдесят семь процентов заряда.       Молча обуваясь, Щербаков прислушивался к звукам. Отчего-то странно было находиться вот так, в тишине, с Нурланом; без привычно включенного телика или ругани от очередного звонка. Неприятное ощущение появилось в грудине, словно ее сдавили. Тоска и серость советского микрорайона. Собака, лающая на третьем этаже последние лет тридцать, пьяницы с первого и сломанная подъездная дверь. Лужа на дороге, которая никуда не уходит в любое время года. Выделялась чужая дорогая машина. Это и заставило Лешу улыбнуться; словно некое разрушение атмосферы.       Авто парня же стояло на законном месте, подписанном лет десять назад. Остальные места на парковке были заняты, а сквозь темноту пробивался красный узорчатый ковер бабы Зои. Он сох, вися чуть поодаль от детской площадки, на синей трубе, а подняв голову выше были видны веревки на чужом балконе. Стоило проведать такую доброжелательную соседку, правда судя по выключенному свету, она давно пребывала во сне. Каждый раз, когда Леша вспоминал эту добрую бабушкус ему становилось ее жаль. Без мужа она жила последние лет пятнадцать, в то время как внуки разъехались по Москве.       Из рассуждений вырвала открывшаяся дверь третьего подъезда. Оттуда, под страшные крики, явно пьяные и мужские, вылетела Лерка. Щербаков был немногим старше ее. Когда-то они учились в одной школе и были друзья. Жаль с судьбой не повезло. Муж тиран.       Ей он никак помочь не мог, так что открыв тойоту, сел и уехал, прежде поставив на прогрев. Одолев нескончаемую лужу на выезде, а после отстояв полутора минутный светофор, Леша погнал по улицам ночной Москвы. В нем вновь просыпалась “сова”, что неимоверно бесило. И в очередной раз, он, с силой вжимал газ. Шашковал, нарывался на штрафы. Сейчас в голове бил тот адреналин, казалось бы забытый за то время, что он не совершал убийств.       Тридцать минут пути, панк-рок из колонок, не вылетающий за пределы машины и подпевающий Алешка. Все сквозило о хорошем настроении, и казалось стало многим легче. Разговор он не планировал делать каким-то тяжелым. Маломальски извиниться и уехать, не напрашиваясь на прощение.       Поэтому оставив авто на обширной парковке, что была наполовину пуста, и озарялась лишь одиноким мигающим фонарем, он двинулся к подъезду. Сверху сыпался пепел, ведь какой-то мужчина лет сорока пяти стоя на балконе высматривал дорогу и курил. Решив не забивать голову в конец, Леша позвонил в квартиру Абрамова:       — Можете открыть, пожалуйста? Ключ не срабатывает, — немного понизив голос, он дождался ответа по ту сторону, и проговорил заготовленную фразу. Проведя мозговой штурм, было понятно, что представься Щербаков собой, его никто не пустит, так что использовав нужный метод, прозрачная подъездная дверь отцепилась от магнита и открылась. Внутри зажегся свет из-за датчиков движения, а лифты были тут как тут.       Войдя в небольшую коробку и нажав восьмой этаж, Алексей рассматривал пространство. Вместо обычных стенок пространство занимали листы ДСП, так как дом построен относительно недавно, и не желая портить металл, он был прикрыт на время ремонта в квартирах.       Быстро доехав до нужного этажа, и потратив немного времени на поиск квартиры, телохранитель позвонил в звонок, который раздался на всю площадку. Но открыли ему не сразу, видимо сначало заглянув в зрачок. За дверью, так или иначе, появился немного растрепанный Абрамов.       — Лех, а ты это.. че тут? — его лицо исказилось в удивлении, и он даже хотел закрыть дверь.       — Да вот, пришел разузнать. Ты хули творишь? — подвинув зама в коридор, Леша зашел на порог. — Забирай давай бумажонку свою, тунеядец. Иди трудись на благо нашего хана! — он растянул глаза, в попытке сделать их уже, — узкоглазого.       — Так а нахой я там нужен? Он меня не остановил, когда я оставил ему заявление. А такого я к себе не потерплю. И это я в расчет не беру, что ты похуже Нурлана на нервы действуешь, — пытаясь возмутиться нахальному поведению, его прервали, и он продолжил словесное недовольство.       — Да ну и что? Я обещаю, что буду себя адекватно вести, если ты вернешься. Это же не мне одному нужно, — парень закатил глаза. — Я там даже, считай, крайний и лишний.       — А, то есть тебя все таки Нурлан послал? — Иван усмехнулся, облокотившись на косяк, который жалобно скрипнул, отходя от стены наверху и показывая тонкий гвоздь, что не держал на себе конструкцию.       — Я не это имел ввиду. Просто Нурлан не понимает, он дятел, — Леша постучал по лбу и сложив руки на груди, отвел взгляд, понимая, что сказал лишнего. — Мы без тебя реально не сможем, Вань. Ты слишком много для компании значишь. Он ничего без тебя не может, я повторяюсь.       — Если ты думаешь, что у тебя получилось меня переубедить.. — его перебили.       — Хотя, может Нурик и прав. Ладно, бывай, — помотал рукой и выскользнул с порога.       — Буду завтра в офисе, заберу заявление, — больше самому себе, потому что на пороге никого не было, а дверь осталась открытой. Абрамов был убежден.       — Ну, одной проблемой меньше, — вскинув плечи, он пошел обратно к машине.       Молодой следователь, а точнее ещё стажёр, хвостом ходил за главным участковым. Который, в свою очередь, словно в лоб не замечал подвешенное тело в центре зала. Их вызвали на осмотр по делу предполагаемого суицида. Частный дом в небольшом дачном посёлке, средних размеров и вполне ухоженный. При обходе для опроса соседей были выслушаны предположения и обвинения в хранении и сбыте запрещенных веществ. Так называемый Дмитрий Бурьянович Страз, проживающий здесь с десяток лет, был неоднократно замечен под действием далеко не медицински назначенных препаратов.       Также отмечали его особую «гостеприимность» и частых «гостей». В момент жизни числился как безработный человек, получавший пенсию по врожденной инвалидности. В канун декабря был найден повешенным. Соседи хотели явиться к нему с жалобой на бестактно припаркованный автомобиль и, собравшись советом, вошли в незапертую ограду. Не дожидаясь, когда им откроют, Павел Фрязян, сосед покойника, прошёл в дом и обнаружил уже остывшее тело.       Пока опытные сотрудники занимались обыском помещения и констатацией смерти, переговариваясь с медиками, Сергей Орлов, начинающий следователь, то и дело старался скрыть рвотные позывы. Вид трупа, пусть уже снятого с петли, не внушал ему спокойствия.       — Это может быть убийством? — робко, но с интересом спросил Орлов, обращаясь к участковому.       — Где ты тут убийство-то увидел? — безразличный в лице мужчина пусто оглядывал комнату и, криво покусывая нижнюю губу, забрал из чужих рук планшетку.       Не дожидаясь ответа от стажера, он вышел из дома на крыльцо, где, куря и стряхивая пепел на не густой снег, читал описание досмотра на мотив свежей газеты. “Бывалый”, подумалось Сергею, вышедшему сразу за ним.       — Ну его же могли убить?       — Сейчас вскрытие покажет, были ли в его крови наркотики, и тогда наши накалякают ему что-нибудь про действия под состоянием эффекта, и всё. Даже дело не будут как такового открывать, — выкинув бычок в сторону, Григорий вернул бумаги Сергею и ухмыльнулся. — А ты что думаешь? Он наркоман и псих, такому грех не вздернуться. Так что, Саша, не заставляй других работать.       — Я Сергей, — но сказанное в спину замечание не удостоили вниманием.       — Ты его что? — Щербаков ставил сотню на то, что сейчас его не русский друг своими густыми бровями задевает потолок.       — Как шарик на ёлку, — прыснул в кулак Алексей, отчего-то пребывающий в прекрасном настроении, ехал на работу, попутно ведя беседу с товарищем.       — Но как?       — Да он сам в петлю полез, я её только скрутил правильно, ну чтоб недолго было, — с той ночной встречи с Дмитрием прошло три дня, а новость до Амаряна дошла только сейчас. Вот и позвонил. Всех подробностей не раскрывал. Как всегда, говорил исключительно образно.       — Конечно, конечно, всё сам, тебя там даже и в помине не было, — барабанил по столу пальцами езид, старался сохранять спокойствие, пока ждал свой заказ.       — Иди ты, — отмахнулся мужчина, после чего громко выругался на какого-то осла с баранкой, въехавшего в его полосу, но услышав вибрацию телефона, взял его и сообщил: — Стой, у меня вторая линия, — поставив на удержание Гурама, он ответил быстрым «слушаю» перед тем, как перестроиться в другой ряд.       — День добрый, — красивый мужской голос раздался из динамика, и кривая ухмылка поползла по лицу.       — Какие люди в Голливуде. Граф, чтоб его величество, Попов! — сразу признав в бархатистом тоне давнего знакомого, Щербаков уже предвидел его цель звонка, но торопиться с выводами не спешил.       — Он самый. Окультуриться не желаешь? — без каких-либо формальностей перейдя сразу к делу, Арсений не ждал отказа. — Я тебе билеты на спектакль в вип-зону и доступ в буфет, а ты с собой начальника своего подтянешь. Ну разве не заманчиво?       — Не заманчиво, — сказал как отрезал Алексей и продолжал совершать маневры на дороге.       — Впервые слышу, чтоб ты от халявы отказался, — изумленный тон легко считывался в чужом голосе даже через динамик.       — Халява — это когда мне всё, а я ничего. А тут я должен Сабурова заманить к тебе в Питер. Ты думаешь, мне делать нечего?       Когда Попов был послан, а Гурам в конечном счёте отключился сам, и перезванивать ему никто не собирался, Щербаков, благополучно доехав до работы, стоял возле черного входа, переговариваясь с другими сотрудниками. Пока служебный автомобиль не подъехал в аккурат к Алексею. Всеобщее внимание переключилось на опустившееся тонированное окно.       — Что, уже подкатывать ко мне начал? — облокотившись на крышу BMW, опустив голову с наглой усмешкой, Леха заглянул в салон на сидевшего в нем Нурлана, пребывавшего в неком удивлении, но быстро справившегося с заторможенностью, с улыбкой бросил:       — А то, — он вышел в предусмотрительно открытую дверь его телохранителем и лишь вежливо поздоровался с работниками и, поманив за собой парня, пошёл в офис. — Лёш, ты обедал? — как бы невзначай интересуясь, Сабуров, глядя в отражение зеркала в лифте, сканировал мужчину взглядом.       — Я тебе больше скажу, я даже не завтракал. Так что заранее говорю, что на любое предложение поесть где-нибудь после работы согласен, — встретившись в отражении с карими заинтересованными глазами, он несвойственно и по-детски с хохотом ткнул казаха пальцем под ребра, заставив того напрячься и ойкнуть.       — Лёш, — не зная, как на подобное реагировать, мужчина легко толкнул Щербакова в плечо, на что услышал лишь довольный смех.       Такого контактного и задиристого Щербакова ни офис, ни сам Нурлан ещё не видел. Одних взглядов хватало, чтобы то и дело отвлекаться от основной работы, а что уж говорить про постоянные тычки и касания, целью которых было вывести на эмоции. И Сабуров не мог этим упиться. Это уже вызывало ломку, и будет открытым враньём сказать то, что он уже сам не пытался так или иначе подставиться под подобные «ласки», или не ответить чем-то подобным. Было плевать на косые взгляды или острые замечания вернувшегося Абрамова, дело об увольнении которого замялось само собой.       Сейчас был только вездесущий Лёша, рябивший в глазах и беспрерывно болтающий об всевозможной чепухе и о своей машине.       Радостно бегущий на перегонки до машины, чтобы уже наконец-то утолить голод. И даже не возражающий о выборе заведения или о том, что за него заплатят.       Вот и сидя в ресторане, который был уже накануне подобран Сабуровым для подобной вылазки на ужин, Щербаков не сдавал обороты и уже как-то незаметно для себя, пока рассказывал о своих планах на автосервис, то и дело что хватал начальника за руку или вовсе подпинывал того под столом.       С воровством Щербаков покончил уже давно. Но воровать и пиздить для него всегда несли абсолютно разный посыл. Поэтому прибрать к рукам кусок нового вкусно пахнущего мыла не составило труда. А вместе с тем уже пребывая в еще более, хотя куда уж больше, положительном настроении, он вернулся за столик. И как-то ненароком проведя взглядом по залу, отметив визуал здешнего контингента, включая в том числе самого Нурлана, в его бочке с медом нашлась ложка дёгтя.       Можно сказать, впервые сравнив себя с кем-то, он ощутил, как тело напряглось и будто все взгляды были прикованы к нему. И уже его старые синие джинсы и тёмно-коричневая футболка никак не вписывались в местный колорит буйства красок или, наоборот, дорогой сдержанности. Тот же Сабуров, завсегда выглядящий на миллион, заполонивший своим укладочным средством не только свою квартиру, но и ванную комнату Щербакова. У них дома даже фен появился. Стоять. Что значит у них дома? Глаза судорожно забегали то тут, то там, натыкаясь на словно кричащие ему вещи и лица: «Это всё не для тебя». И даже этот высокий казах в голубой рубашке, сложивший руки на столе, давал дичайший контраст. И словно уловив перепад в настроении Алексея, Нурлан на пробу провел своей ногой по чужой и, ощутив только то, как та резко отстранилась, ненашутку испугался, что сделал что-то неправильное. Но по тому, как всё поведение Щербакова стало рассеянным и скованным, он лишь обратился к нему по имени.       — Лёш?       — Может, уйдем отсюда? — скрестив руки на груди и отведя взгляд в сторону зала, продолжая нагнетать себя, Алексей поджал ноги к креслу.       — Что? Зачем? Наш заказ уже почти готов, — здесь уже засуетился Сабуров, пытаясь разобраться, что же такого произошло за последние две-три минуты.       — Ты прав, — кивнув самому себе, неловко подорвавшись с кресла, подхватив свой телефон со стола, он закончил: — Я лучше сам пойду, ты не переживай, я в машине подожду.       — Ты же есть хотел?! — не понимая уже ничего, Сабуров без доли сомнений повторяет его действия и пытается остановить, привлекая внимание пары-тройки глаз невольных свидетелей.       — Я шавой перебьюсь, — сдерживаясь от порывов закрыть лицо руками, Алексей спешит к гардеробу и покидает ресторан, ничего не объяснив.       Но оставшийся стоять на том же месте Нурлан встретился взглядом с официантом и, бросив сжатое: «Счёт, пожалуйста», — молоденькая девушка в темно-бордовой униформе негодующе посматривала на него и всё же поспешила за терминалом.       Набросив поверх пиджака зимнее пальто, Сабуров вышел из заведения и уже выискивал глазами знакомый силуэт. Но, не найдя никого, он подошёл к близко припаркованной служебной машине и, спросив у водителя, видел ли тот, куда ушёл телохранитель, был направлен куда-то вдоль улицы. Где он смог наткнуться на небольшой магазин-забегаловку, где и решил попытать удачу. Открыв дверь, с порога в ноздри ударил запах масла и мяса. Среди маленьких столиков нашлась светлая макушка, на спинке старого железного стула весел пуховик, а мужчина что-то озабоченно строчил в телефоне. Подойдя ближе и сев к не поднимающему головы телохранителю, он кашлянул, прежде чем сесть рядом.       — И куда ты так сорвался? — и обратив своё внимание на подошедшего, Щербаков спрятал лицо в руки и тяжело на выдохе приземлился.       — Не знаю…