Дивнозёрские драбблы

Женщина была здесь чужой. И совершенно голой. Женщина пахла остро и горячо. Умопомрачительно, в общем, пахла. Она изгибалась, она тёрлась о землю щеками, и её призывное мурлыканье больше походило на нетерпеливое рычание. Она хотела. Хотела его. Оставалось только двумя прыжками оказаться рядом с нею и ухватить за холку, жмурясь от вожделения. Подчиняясь её властному зову. Он овладевал ею, пока она овладевала им, и её страстные душераздирающие стоны заглушали все звуки ночного леса. О, какой мягкой и восхитительно податливой она была! Запах соития бил в ноздри, дурманил и опьянял. Её нутро так плотно обхватило его, пульсируя и напрягаясь! О, какие же у них теперь родятся дети! Пушок вздрогнул в последний раз и подался вбок, чтобы не придавить женщину. Он с чувством острого раскаяния увидел на её гибкой влажной шее царапины, оставленные его зубами. Её лапки были такими маленькими и тонкими. Но сильными. Она снова припала к земле, удовлетворённо и томно курлыкнула, отфыркиваясь. Призывно оглянулась на Пушка через голое плечо. «Но она же тут замёрзнет», — в страхе подумал он. Он не знал, откуда она вообще взялась в лесу, каким ветром её сюда занесло. Она была совершенно чужой, странной. Ни на кого не похожей. Она была чудом. Не колеблясь ни мгновение, Пушок распластался перед нею на земле, безмолвно подставляя спину. И она поняла. Она была меньше него почти вдвое и совсем лёгкой. Он даже не почувствовал её веса, когда она распростёрлась на его спине, часто дыша и уткнувшись ему в затылок острым влажным носиком. У неё не было даже усов! Пушок понял, что его поиски невесты закончились. Возможно, эта потрясающая, жаркая, ненасытная женщина уже носит внутри его детей. «Ну и что с того, что она голая? — думал он, мерно взмахивая пушистыми крыльями. — Тайка свяжет ей свитерок и шарф. А ещё варежки и шапочку». А их дети, возможно, родятся не только голыми, но и крылатыми.