Весенний вихрь

      Николь больше не пахнет весной. Николь больше не улыбается, не старается понять всех и вся. Она больше не шутит и не смеется.       Весенний вихрь пропал. Остался лишь смрад, похоть и запах только что пролитой крови.       Николь вдруг решила отстричь свой длинный темный волос, выбрить затылок. Теперь она выглядит взрослее, опаснее, сексуальнее. Но не как Николь.       Игривость и задор в ее глазах исчезли, отныне в них — горячий азарт, жажда крови и побед. Она безжалостно избивает товарищей на тренировках, яростно бросается в бой с титанами. Иногда Армин задается вопросом: она жаждет крови или собственной смерти?       Николь вдруг стало плевать на остальных. Отныне она делает то, что хочет, и ее не колышет, что об этом подумают другие. Капитана Леви, кажется, тоже.       Их пару раз застукали на рабочем месте в разгар далеко нерабочих отношений, но обоим было плевать как в момент, так и после него. Николь не стала объясняться. Отрицать тоже.       При этом и она, и Аккерман ходили в статусе холостых. Жан с усмешкой называл это свободными отношениями.       Армину было больно наблюдать за тем, как увядает этот уже далеко не невинный цветок. Еще больнее ему было от осознания того, что он сам являлся причиной ее саморазрушения. — Избегаешь меня?       Теперь он глядел ей в спину. Короткий темный топ прикрывал лопатки, но, к сожалению, он не мог скрыть всех ее шрамов от ран, что она умудрилась получить в бою.       Когда-то Армин представлял, что расцелует каждый из них. Подобная мысль заставила юношу жадно сглотнуть. — Я занята.       Пение птиц сменилось завыванием ледяного порыва ветра. Отныне она разговаривала тихо, бесчувственно. Арлерт вдруг понял, что скучает по ее щебетанию. — Ты всегда занята. — Тебе есть с кем поговорить.       Как ни странно, Николь не пыталась скрыть своей неприязни к Армину, его поступку, ситуации в целом. Ведь знала, что от этого ему будет только больнее. — Но я хочу с тобой… — Перехочешь.       Николь вдруг оборачивается. Ее короткие пряди челки колыхнулись в сторону, аметист блеснул, но не как драгоценный камень, а словно смертоносное оружие.       Сирень давно увяла, и взгляд Николь потух.       Армин замечает на ее молочной шее пару капитанских отметен. Он не отрывает от них взгляд, жадно вглядываясь в уродливые узоры на коже. Ярость разгорается в нем, а Николь упивается ею.       Армин понимает, что уничтожил ее. И теперь она собирается сделать с ним тоже самое.       У нее получается.