Весенний вихрь

— Капит… ах, — Николь вздрагивает, ощущая толчок вперед: девушка тут же облокачивается на стол, а сзади к ней прижимается Аккерман своими бедрами к ее.       Судя по ощущениям натянутой ширинки они остались в кабинете вдвоем. — Ты можешь сдать отчет в устной форме, Вебер, — он выдыхает ей эти слова прямо в ушко, а после жадно впивается в усыпанную алыми пятнами шею, добавляя к ним новую порцию засосов. — Капитан, постойте, — Николь нагло затыкают, сунув ей в рот пару пальцев: девушка тут же начинает их инстинктивно посасывать. Условный рефлекс: если она этого не сделает, то будет оттрахана без подготовки.       Аккерман стягивает с нее ремешки, следом дергает за пуговицу над ширинкой, отчего та со звоном отлетает. Как раз в этот момент Николь протяжно стонет, проходясь горячим языком меж его пальцев.       Тут Леви понимает, что у него окончательно сносит крышу.       Он резко нагибает девушку над столом, припечатывая ее лицом к твердой поверхности. — Леви, подожд… Ай!       Пальцы оказываются внутри, ласкают горячие стенки, растягивают. Аккерман упивается этой обжигающей теплотой, влажностью и узостью.       А еще ее блядским голосом. — Произнеси мое имя еще раз, Вебер. — Л-леви…       Ее беспрекословное повиновение сводит с ума. Каждый изгиб ее тела сносит крышу.       Уже давно Леви Аккерман считает, что Николь Вебер была рождена только лишь для того, чтобы стонать под ним каждую среду и пятницу ровно в шесть часов вечера. А еще прогибаться до хруста костей и отсасывать так, будто от этого зависит ее жизнь. — Проси, — она мычит что-то нечленораздельное, инстинктивно подкидывая бедра, насаживаясь на пальцы, и он отвешивает ей звонкий шлепок по бедру, — проси, сука. — Трахните меня, капитан, — Леви кажется, что еще немного, и он кончит, даже не успев стянуть с себя штаны, — пожалуйста…