Брайт, Гласс и очень много хуйни

— Мы в пизде! Брайт торжественно развел руки с выражением лица, полного отчаянного страдания и лёгкой примесьи веселья. — Да ладно, блять, — с мрачной иронией согласился Айсберг, подпиравший дверь, в которую ломились зомби. — Да нет, что ты, все в полном порядке. Просто в отрицательном, — подал плечами Клеф, с наведенным на дверь дробовиком. Лера монотонно материлась на испанском, в котором порой можно было расслышать и немецкий. — Ладно, есть хоть какие-то идеи? У этой конченой они всегда есть, но у других? Что-то адекватное? — взмолился секретарь, понимая, что замка в подсобку надолго не хватит. — Лично я все равно планировал умирать, так что пожалуй заберусь повыше и буду смотреть на то, как вас разбирает на органы толпа обезумевших докторов, — умопомрачительно улыбнулся Альто, на что получил несколько громких оскорблений. — Ну, не знаю, что про вас, но меня не особо ебет. В принципе, Гирс смирится, Кондраки будет рад, а я себе нового посыльного найду, — заметил Брайт. — О, да, а Гласс-то как рад будет сдохнуть, — кивнула Лера, наконец прекратив бормотать проклятья уже на латыни. — Бляди-оладьи. — Я ни на что не намекаю, но нам всем лучше прекратить саркастировать и шутить. Потому что, ну, у меня ещё сериал остался, я лично умирать не хочу, какой бы "конченой" я не была. — Есть план, но вам не понравится, — вздохнул Айсберг. — Кого выпнем в качестве приманки? — мгновенно подхватил директор. — Не думаю, что выбрать будет сложно, — не смотря на объект своих слов, предположил Альто. — Да-да-да, но я все ещё могу вернуться с того света и убить Кондраки, сволочь ты подколодная, — закатила глаза девушка. — У тебя хоть какие-то шансы будут, и времени ты выиграешь явно больше. Бог в помощь. — Идея чудесная, но я уже много раз доказывал отсутствие бога многим, даже ему самому. — Я тебя за авторские права засужу, — возмутился Брайт. — Когда же это все, блять, закончится, — тихо вздохнула Лера, нервно гладя сидящего рядом пса. Застрять в небольшой подсобке во время утечки внеочередного зомби-вируса было не самой лучшей вещью в жизни той компании, что в этой самой подсобке собралась. Подозрения о заражении закончились после первой минуты совместного пребывания и сменились на бесконечные колкости и шутки. В темноте Лере и Брайту удалось найти лишь швабру и какое-то моющее средство, из которых получилось смастерить только небольшое копьё и настолько слабый огнемет, что было стыдно называть это оружием. Впрочем, утешением для инквизиторши стал внезапно появившийся пёс, происхождение которого раскрыть никто не смог, хоть Джек и пытался добиться от него результата умножения трёхзначных чисел. — Боже, где же Конни? — наигранно-трагично пробормотал Клеф. — Кто же спасет меня, если не он? — Да заткнись ты уже со своим мужем, — почти рыча от злости, процедил Айсберг. — Меня больше интересует, где парень этой ебанутой, который от нее ни на шаг не отходит. Он бы мог хоть как-то нам помочь. — Парень? — Лера изогнула бровь. — Погоди, хочешь сказать, ты всё-таки лесбиянка? Хотя, нихрена неожиданного, — с лёгким удивлением уточнил секретарь. — Чего? Нет, просто не все натуралы ебутся друг с другом. Это как и с вами, ребята, работает, не? Повисло молчание, и Лера цокнула языком. — Блять, говорила мне мама, не ехать в вашу Немецию, пиндосы в жопы ебутся, а девки пашут... — Твои русские шутки никто не понимает, прекращай. — Я знаю семь языков, и то, что ты не знаешь мой — твой собственный проеб. — Лингвист хуев. — Льдышка ебаная. — Малолетка драная, — огрызнулся Айсберг и вздрогнул, услышав, как дверь тихо трещит. — Да где же ты, Гирс... *** — Да лучше б вас всех мертвяки ебали, бесполезный вы мусор! Кондраки носился по кабинету Брайта, в котором собралась толпа людей, желавшая получить то ли ответы, то ли защиту. Впрочем, самого директора на месте не оказалось, и потому в не самой воинственной компании собрались безоружный психолог, человек-безразличие, оперативник-похуист, взвинченный король бабочек, освещавших мрачную комнату мягким голубоватым светом, и Ибрагим, с лёгким нажимом полировавший пару кастетов. — Чем больше ты орешь, тем меньше продержится эта хлипкая дверь, — заметил юноша и со стальным спокойствием глянул на Бенджамина, который по сравнению с ним, и без своего среднего роста сидящим на диване, казался выше в несколько раз. — Ох, ну спасибо, блять, за совет! — потеряв остатки своей слабой рассудительности, вспылил доктор. — Полагаю, доктор Сахим прав. Повышение громкости вашего голоса ведёт к повышению территории его распространения, — заметил Гирс, сложивший руки на груди таким образом, что при обороне он смог бы мгновенно выстрелить в открывшуюся дверь. — Ох, ну твоего-то мнения нам точно не хватало! Даже твой мелкий пидорас-секретарь был бы полезнее с его ебучими гранатами сейчас! — Закрой блядскую пасть, или я тебя пристрелю. Уже голова, блять, болит, — наконец мрачно отозвался Леха, не отрываясь от консоли. Ибрагим, с которым он сидел рядом, глубоко вздохнул, и парень поморщился от факта его существования. Гласс сидел у стены и тихо молился на то, что в кабинет внезапно ворвется доктор Брайт, шум вокруг прекратится, и он сможет выдохнуть с облегчением. Но пока психолог лишь опасливо косился на бабочек, облепивших труп сотрудника, который, уже в зараженном виде, смог проникнуть в кабинет. — Лично меня не ебет, сдохнете вы, или нет. Смерти некоторых меня обрадуют, однако я вынужден пойти на компромисс, дабы не застрять здесь, — поднявшись с места, продекламировал Ибрагим. Раздался выстрел, и доктор отшатнулся, пусть его лицо оставалось неизменно мрачным. — Чьи это тут, блять, смерти тебя обрадуют? — процедил Леха. Его консоль лежала рядом, а в руках он держал свой автомат, нацеленный на своего шаткого союзника. — Даже не знаю, стоит ли мне уточнять, — смешивая слова с желчью, откликнулся тот. — Ты, кажется, никогда не горел заживо, пока остальные бегали вокруг и гоняли чаи с аномалиями. — Завали ебло, или я тебя пристрелю. — Стой, подожди! — почувствовав, что обстановка накалилась до предела, вскочил Саймон и бросился к собеседникам, вставая между ними. — Давай не будем принимать поспешных решений... Палец парня мгновенно сполз со спускового крючка, и психолог выдохнул с облегчением. Он не знал, почему друг Леры не приказал ему отойти или не начал угрожать, однако подросток все же нахмуренно смотрел на человека перед ним. — Я уверен, скоро нас заберут. Оперативные группы уже наверняка вышли за нами, так что мы... Его голос был прерван тихим звуком, который едва можно было распознать. Однако в повисшей напряжённой тишине он становится все громче и громче, после чего Гласс наконец разобрал череды выстрелов, хрипы зомби и дикий, нечеловеческий смех нескольких звонких голосов. — У меня есть предположение, что мобильная оперативная группа окажется в точке нашего нахождения позже, чем группа, которую мы сейчас слышим, — констатировал Гирс. *** — Ох, так это я, блять, виноват, что ты припёрся в эту коморку, где мы заперлись?! — Да, блять, ты, потому что если бы не ты и та ебучая орда, что бежала на твои истошные вопли дешёвой проститутки, нам бы и прятаться не пришлось! Голоса спорящих Брайта и Айсберга разрывали порядком вымотанное сознание Леры. Клеф сдался и, приняв смерть, сидел рядом, наигрывая что-то на укулеле. Единственный член компании, которого не хотелось убить, — пёс, — тёрся об щеку девушки. Хотелось сдохнуть. Больше ничего не хотелось. Понимая, что она тут, как бы то ни было неправильно, единственная способна думать мозгами, агент медленно перебирала в голове все варианты. Успокоить всех? Предложить план? Застрелиться? Нет, все это вело бы к одному: смерть. Впрочем, она уже была готова кидать кубик на самое идиотское решение, в котором госпожа с косой окончила бы ее страдания. Впрочем, в последнее время эта сука и без того слишком часто ее преследует. Что она там раньше делала, что ее все беды обходили стороной? Ах, да. Забивала на них. Решение, безусловно, идиотское, но именно на нем в голове Леры начались воспоминания о видео с котятами, так что последняя нервная клетка, сохранившая эту идею, толкнула ее, поднимая на ноги. — Значит так, блять, — тихо, но вкрадчиво произнесла она, однако никто, занятый своими делами, даже не обернулся. Леру это бесило. Хотя, чего она ожидала: все замолчат и пойдут за ней? Конечно нет. Она тут одна. И убивать ту толпу нежити за дверью тоже ей. В беспросветном мраке отчаяния и боли словно маяк вспыхнул слабый огонь азарта, медленно разгоравшийся в душе. "Вижу цель, не вижу препятствий", а? Лера глянула на огнемет и, найдя его слишком убогим, запустила руку в карман халата. Железо копья, тяготившее ее в бок, приятно охладило ладонь, и больше не оставалось никаких сомнений. Схватив Айсберга, стоявшего на траектории открытия двери, девушка рванула его на себя и, активируя механизм оружия, подскочила к ручке. — Если меня ещё раз назовут бесполезной, я вскрою вам глотки! Рванув ручку на себя, она мгновенно полоснула перед собой лезвием и, наперев на дверь, выскочила в открывшееся пространство, мгновенно описывая круг остриём. Благодаря двусторонней заточке оно прошлось по трупам вокруг, равно рассекая дряблую гниющую кожу. Раздался выстрел и короткий щелчок передёрнутого затвора. Клеф выстрелил снова, однако его взгляд впился в глаза Леры, и в нем читалось злорадство, перемешанное с насмешкой. Девушка не знала значение этих эмоций, однако ясно было одно: хоть кто-то здесь на ее стороне. Копьё, податливо крутившееся вокруг своего центра благодаря натренированным со шваброй движениях, опустилось в вертикальную плоскость, став на мгновение щитом. Однако Лера тут же выбросила один из его концов в сторону, прошибая зараженную голову насквозь с помощью набранного ускорения. Рванув окончательно сдохшего мертвеца в сторону его сородичей, агент на мгновение прорвала сплошное атакующее кольцо вокруг, и этой секунду ей хватило, чтобы выбраться наружу. Лера поймала себя на том, что она улыбается. Так же счастливо, как до всего пиздеца с Доу и Ливом, когда ее попытки забыть обо всем перестали иметь смысл. Но теперь... Теперь вокруг было так много дерьма, что беспокоиться было просто не о чем: хорошего исхода не было. Были веселые пути. Проскользив вперёд по плитке и обернувшись с готовностью рассекать и ломать, Лера занесла копьё, однако в этот момент за толпой рванувших на нее мертвецов возникла вспышка. Сначала короткая, мгновенно погасшая, а за ней ещё одна, ослепительно белая. Не успев ничего толком разглядеть, она закрыла глаза рукавом и вслепую отскочила назад. Громкий хлопок, казалось, разорвал барабанные перепонки, и повисла тишина. Спешно убрав руку с лица, Лера увидела горящую толпу мертвецов, метавшихся в агонии, и недовольного Айсберга, стоявшего поодаль. Пусть агент ничего не слышала, но по выражению лица и движениям губ можно было прочесть, что он громко матерится. — Кто тут теперь инквизитор, — не слыша себя, фыркнула девушка. — Черт, даже обидно как-то. Заметив, что с ним говорят, Айсберг начал кричать и махать руками. Джек Брайт вывалился из дверного проема и упал на колени рядом с секретарем, и было очевидно, что его первыми словами стало "ебаный пиздец". Не придумав ничего лучше, чем просто махнуть рукой, позвав остальных за собой, Лера обернулась к коридору и помчалась вперёд, размахивая копьём. Она не знала, бежал ли кто-то за ней, однако с первым ударом по появившемуся из-за угла зараженному агент тут же забыла обо всем. *** — Где моя ебаная безнопила?! О, привет, Саймон. Джек Брайт действительно выбил дверь с ноги, врываясь в свой кабинет. Это произошло как нельзя кстати: Ибрагим, отпустивший ещё несколько нелестных комментариях в адрес Леры, был вжат в пол и не сводил глаз с Лехи, который с лёгкой ненавистью во взгляде держал пистолет у виска доктора. — Так, дети, расступитесь нахуй, а не то пизда вам, — проходя мимо насторожившихся участников драки, пробормотал директор. Он прошествовал к своему столу и, перегнувшись через него, вытащил из недр простого деревянного сооружения массивную циркулярную бензопилу. С лёгкой улыбкой Джек щёлкнул переключателем, и пространство вокруг наполнилось оглушающим рычание механизма. Доктор что-то крикнул и вновь помчался к двери, из которой с диким хохотом выскочил, врываясь в толпу зомби. На фоне всего носились Клеф и Айсберг, а трупы горели, вокруг носилась собака. Леха со вздохом убрал пистолет от головы Ибрагима и всмотрелся в пламя, пытаясь найти знакомый образ Леры с огнеметом. Однако огонь, казалось, распространялся лишь в ярких вспышках, и парень наконец обратил внимание на странные метания черного копья, которое иногда казалось просто сплошным потемневшим куском экрана. Рука, державшая оружие, продолжалась обгорелым халатом, чей обладатель безумно улыбался, глубоко дыша. Его жесты говорили об усталости, скрытой за потоком адреналина, а знакомые глаза блестели в свете огня. Лера была там, с присущей ей неумелостью и слабостью бросалась с копьём на противников, дико хохотала, смотря на брызги крови. Но это не было невиданное ранее безумие, которое бы могло ее сломить. Это было то же задорное выражение лица, расчётливость в ударах и ободрительные едва слышные шуточки. Словно бы она не умирала и не воскресал вновь, словно бы Доу была жива и никогда не умирала. Это была старая Лера, пусть в ней и было безразличие, нахлынувшее из-за ее мрачной страницы жизни. Пугающе и завораживающе одновременно. Впрочем, оперативнику все равно пришлось прерваться и схватиться за винтовку, врываясь в бой с заражёнными. *** — Саймон, ты умеешь стрелять? Джек обернулся к другу весь в крови только что распиленного мертвеца и с улыбкой протянул Глок, вытащенный из кармана. — Ну, я... На полигоне... Был... Но в жизни... — психолог попытался найти оправдание, однако его рука уже лежала на холодном железе, слегка обхватив пистолет. — Все в порядке. Я помогу, если что. Гласс сдался и кивнул, забирая Глок окончательно. Он, наверное, должен был отказаться, но вместо того спустил курок и прицелился в одну из дальних "мишеней", стремительно приближавшихся. Руки с непривычки дрожали, однако он, немного поразмыслив, выстрелил. Мертвец отступил на шаг, и Саймон выстрелил снова. Выстрелил в того, кто когда-то был человеком, и вовсе не заботился об этом. Ведь это был уже не человек, верно? Он уже не думал о том, остались ли у этого существа мысли чувства, было ли это вообще этично. Он привык, ведь смерть — часть его работы и жизни в целом. Человеческая жизнь ценна, но он живёт в своем теле и своей жизнью, и потому ценная она лишь тогда, когда он знает этих людей. И пока все было в порядке, потому что он не всматривался в лица. Выстрел за выстрелом, и первая цель с громким криком полетела на землю. Наверное, стоило сразу целиться в голову. — Молодец! Правда, я убью твоего инструктора, потому что ты стоишь неправильно, — Брайт слегка дотронулся да плеча психолога, и Саймон подапливо повел его назад. — И ещё ногу сюда же. Оказавшись повернутым телом к стене, психолог почувствовал одну из рук доктора на своем плече, а другую на вытянутой руке. — Не парься и опусти плечи, а руку держи наоборот прямо. Задержи дыхание и стреляй. Голос доктора, звучавший на ухо, казался куда более тихим, чем обычно, и потому Саймон выдохнул. Джек ведь рядом, а значит, ничего плохого не произойдет. И Саймон выстрелил снова. В этот раз пуля прошила голову насквозь, мгновенно убив зомби. — Боже, они так быстро растут! Особенно, если я не отец, — руки Джека в мгновение оказались на шее и талии психолога, а сам он радостно засмеялся. Гласс лишь улыбнулся и осторожно потрепал восторженного друга по голове. *** Опаленная дверь кабинета психолога захлопнулась лишь спустя несколько часов, наполненных трупами, оглушающим ревом бензопилы и выстрелами. Саймон прошел мимо побледневшего трупа, уже не обращая на тело внимание, после чего свалился в свое кресло и откинулся на спинку. Сон не приходил из-за остатков адреналина в крови, и потому он привычным движением потянулся к ящику стола, из которого вытащил небольшую потрепанную записную книжку. На обложке красовалась аккуратная надпись: "Я обязательно всё исправлю", выцарапанная в один из сложных дней. Порой он верил в нее, порой нет: зависело от ситуации. В голову решительно не шли никакие слова, и потому он просто стал медленно листать страницы дневника, выцепляя лишь редкие слова и упоминания Джека Брайта, приятно гревшие закостеневшее от усталости сознание. Первая встреча, их небольшая потасовка с фингалом, извинения доктора, примирение. Их история плавно перетекала в дружбу, а затем резко оборвалась на порядочную часть листов: Саймона перенаправили в другую зону. Решив, что мучить себя собственными воспоминаниями о серых буднях почти обычного психолога не стоило, он пропустил текст и вновь оказался на дате его перевода. Подчерк, до этого казавшийся почти незнакомо аккуратным, перетекал в большие разбросанные наспех буквы. Он становился все длиннее, парадируя странные орнаменты, и в конце концов оказался тем же, каким и был у Гласса сейчас — едва различимым, немного сдавленным и нервным. Саймон закрыл книжку и, в последний раз взглянув на обложку, отложил. Он все исправит, так? Пусть не сегодня и не сейчас, но все придет в норму. Маленькая истина, позволявшая остаться на плаву, уже казалась аксиомой, и это было правильно. Все имеют право на ошибки, если их можно поправить, и Саймон это знал.