Брайт, Гласс и очень много хуйни

— Блять. — Айсберг, компьютер горел. — Я видел. — Я полагаю, произошедшее имеет крайне неочевидный сценарий. — Ты не поверишь, но его сжёг не я. — Сплошная поверхность потолка нарушена сквозным отверстием, что даёт мне весомый повод сомневаться в твоей причастности. Полагаю, ты не лжешь. — Ну, моя история будет звучать как тот ещё пиздеж. — Я безмерно заинтересован. Секретарь ещё какое-то время молчал, разглядывая угольки, оставшиеся от итак полудохлой техники, а также огромную дыру в потолке. Гирс не торопил его, кажется, готовясь услышать очередной бред своего припизднутого помощника. — В общем, я сидел себе мирно работал. — Я хотел бы выразить сомнение по поводу предпоследнего слова в твоей фразе. — Ладно, я орал на монитор и хотел сломать клавиатуру, потому что очередная пидорасина скинула на меня тонну отчётов, написанных подчерком Брайта со стажем. Нет, ты, блять, просто представь себе кучу неразборчивых закорючек на бумаге, которые тебе суют со словами: «От Кондраки», которого вообще ебнуть давно пора, нет, серьезно, он же, мать его, конченый! — Айсберг, компьютер. — Ах, да. Так вот, я крикнул: «Да что б та ебнутая с огнеметом свалилась с потолка и сожгла все эти ебучие отчёты!» —, и в этот момент потолок обрушился, а на моем столе помимо кучи бетона оказались эти двое. Ну, Джеральд и Лера. — Я не могу не отметить, что в твоём рассказе отсутствует фактор возникновения горения. — Да я сам нихуя не понял, честно. Типа, сижу я, сижу, бац! Передо мной Лера, Джеральд, и стол уже горит. — То есть явных причин нет. — Да ладно, меня на прошлой неделе чуть не выебала огромная тентакля в сатанистском кругу, ты правда сомневаешься, что эти двое при падении не могли поджечь стол? — Я не отрицаю твое повествование, однако в нем присутствуют пункты, которые я хотел бы понять. — Тут я тебе не помощник, — вздохнул Айсберг. Гирс молча перевел взгляд с тлеющих остатков стола на своего секретаря, который с плохо скрываемым восторгом смотрел на развернувшуюся картину. Казалось, диапазон зливших его вещей был крайне узок: парня не раздражали ни перебинтованные руки, ни полное уничтожение его рабочего места. Конечно, он не будет в восторге, узнав, что всю проделанную работу придется восстанавливать, однако прямо сейчас его мрачная улыбка казалась достаточно счастливой для его ситуации. Впрочем, все напускное недовольство тут же сменилось открытой радостью, когда он обернулся к Чарльзу: — Ну, пока комп новый поставят, у меня выходной? — Сожалею, однако ты мне нужен. — Знаешь, таскать за тобой документы легче, чем составлять эти блядские отчёты из-за расходника, который запихнул руку в кофеварку и сдох. — Это была шутка? — Вот ты смеёшься, а этот долбоеб реально так сделал. — Я не хотел снова ставить под сомнение твои слова. — Стой, стой, стой, что значит "снова"? Доктор направился к двери, ведущей в коридор, и Айсбергу ничего не оставалось, кроме как, глубоко вздохнув, последовать за ним. Тем не менее, он правда оживился, пытаясь поспеть за широкими размеренными шагами Чарльза, ведь обычно доктор просто исчезал на весь день, оставляя помощника в одиночестве: сам справится. И секретарь тухнул в узком кабинете днями, ожидая, когда Гирс снова навестит его ровно в шесть и сообщит, что рабочий день закончился. — Гирс? — Я слушаю. — А куда мы идём? — В архивы. Архивариус мертв, так как он споткнулся о провода и задел один из шкафов, что привело к его гибели. — То есть я, собственно, иду разбирать тонны бумажек и мыть полы от крови? — Твое суждение верно частично. Тело уже убрано, однако текст на некоторых бумагах стал нечитабельным из-за крови. Их нужно восстановить. — Пиздец, ты правда меня вот ради этого вытащил? — Сожалею, однако да. — А сам ты куда пойдешь? Опять будешь восстанавливать эти гребаные камеры, да? — Нет, этим занимается доктор Вольта. Я остаюсь с тобой, так как сам хотел бы перечитать некоторые документы и, возможно, внести правки в те, которые давно хотел пересмотреть. — То есть мы будем страдать вместе? — секретарь буквально засиял от счастья. — Полагаю, что да, — с каменным лицом согласился Гирс. *** Гирс не соврал, сказав, что останется с ним, однако весь энтузиазм Айсберга угас, когда он увидел состояние, в котором находился архив. Не то, чтобы другие хранилища тонн макулатуры отличались особой чистотой, однако когда половина шкафов были горелыми, а вторая была залита водой, оптимизм быстро сменился на "Блять, Гирс, я конечно привык, но это пиздец". Вечер обещал быть долгим, очень долгим. Впрочем, секретарь уже прикипел к подобному, и потому, коротко вздохнув, сел рядом с первой горой листков. — Ебушки творобушки, что я тут делаю, — вздохнул знакомый голос рядом. — Ёб твою мать, — с удивлением выругался Айсберг, оборачиваясь. — Что ты тут... Ах ты ж блять. — Вот-вот, — согласилась Лера, опять вздыхая. — Страшно предположить, что ты на этот раз спалила. И страшно подумать, что оформлять отчёт об этом опять буду я. — Да ничего особенного, только твой компьютер, но за это меня ждёт расплата позже. И ещё я скормила Джози рыбку из аквариума. — Так, погоди, за это ссылают на каторгу? — Эта рыбка метала икру из золота. — Почему тебя не застрелили ещё? — Ахуенный вопрос, — согласилась девушка, присаживаясь рядом и переводя взгляд на Гирса. — Ну, дядя Каменное Лицо, ты тут вроде мой куратор. Что мне делать? — Я перевожу тебя в подчинение Айсбергу, — коротко кивнул доктор. В этот момент телефон в его кармане завибрировал, и Чарльз в своей размеренной манере вытащил устройство, отвечая на звонок. Пару коротких "да" спустя, он сбросил вызов и снова заговорил: — Я вынужден уйти. — Да ладно, — нахмурился его ассистент. — Ты оставишь меня с ней? — Полагаю, что да, — согласился Гирс и молча зашагал прочь, сопровождаемый взглядом своего секретаря вплоть до того, как дверь захлопнулась. Лера посмотрела на своего нового руководителя взглядом полного скептицизма. — Ты же понимаешь, что тут случится апокалипсис? — В отличие от тебя я полностью серьёзен, когда работаю, — насупился Айбсрег. — То есть ты никогда ничего не сжигал за работой? — Ну... Было пару раз... И это был не я... — То есть сжигал. — Да ладно, бля, ну серьезно, я полностью серьёзен! Лера фыркнула и взяла в руки первый отчёт. — У нас есть учёт гибели смертников? — Увы. Знаешь, сколько это часов работы каждый день? Полтора. Полтора мать его часа в день — это оформление бумаг на расходников! — Так, ладно, — сдерживая смех, помотала девушка головой. — Работа. Я должна работать, чтобы Брайт не запряг меня ещё куда-то. Так что мне делать? — Ну, вообще, я обычно просто переписываю все в цифровой вид. Так что мне нужен ноутбук. Сбегай в отдел программистов, а? Только не подходи к ним близко: проклянут. — О, отдел айтишников? — из-за одного из стеллажей показался парень в маске, за которой были видны лишь горящие глаза. — Давно там не был. В прошлый раз ушел с горящими ботинками, разбитым сердцем и СПИДом. — О, твой брат? — с лёгким удивлением поинтересовался Айсберг. — Да ёб твою мать, почему плохие шутки всегда преследуют меня? — Брат? Не, у меня... Это не моя сестра, — помотал неизвестный головой. — Я просто здесь работаю, но появляюсь редко. Я Войд, отдел дезинформации. Редко появляюсь тут, но иногда по работе должен. — Слушай, у тебя маска мимику меняет, — заметил Айбсрег. — Ты тоже типа аномальный? — А? Ну, не я, а маска, — махнул Войд рукой. — Как-то так вышло. — Так, ладно, ладно, это все очень смешно, но что вообще в отделе айтишников? — нервно посмеиваясь, поинтересовалась Лера. Айсберг вздохнул и похлопал ее по плечу. — Тебе пиздец. — Мне нравится, но как бы нет. — Удачи, — Айсберг показал ей на дверь, и Лера, потеряв всякую надежду, вздохнула. — Ну спасибо, — буркнула она, вставая. Девушка спешно зашагала к двери и, едва открыв ее, проскользнула в тонкую щель, после чего послышался щелчок. Секретарь вздохнул с облегчением и обернулся к своим обязанностям, снова вздыхая, но уже с горечью. — Да ладно, не может быть все так плохо, — пожал плечами человек в маске и приблизился, наклоняясь, дабы заглянуть Айсбергу за плечо. — Вот именно тут описывается, как огромный паук изнасиловал и расчленил девушку. — Ну... Не везде же такой мрак? — с тающей на глазах надеждой предположил Войд. Секретарь наугад вытащил из кипы бумаг другую. — Ну а тут... Ну а тут мужик умер, поебавшись с Брайтом. Ничего себе, это произошло... Двадцать минут назад? Что? — Могу предположить, что кто-то переписывает документы с того сайта, — пожал плечами парень с маской. — Как только она вернется из отдела айти, надо проверить. — Да ладно, парень, вот тут например говорится о милой ожившей желешке, — жизнерадостно сообщил Войд, засовывая руку в груду и вытаскивая из нее очередной документ. — Вот вторая часть, — мрачно протянул ему Айсберг ещё один лист. Войд со слабым воодушевлением принялся читать, и разрез его глаз медленно округлялся,превращаясь в овалы ужаса. — Боже... Божечки... Ладно, ладно. Но тут же есть что-то хорошее? — Ага, в принципе есть. Вот, смотри, парень, меняющий цвет глаз, женился на докторе, его изучавшей, — тыкая в одну из бумаг пожал секретарь плечами и тут же взохнул. — Главное, не найти их свидетельства о смерти... — Нашел. — Это будет долгий день. *** Гласс аккуратно коснулся кровоточащего тела Леры, которая, даже предсмертно дергаясь, не отпускала ноутбук. Удостоверившись, что она способна произнести собственное имя, психолог обошел ее и подступил к двери, к которой девушка тянулась израненной и искусанной рукой. Архив казался огромным подвалом с тысячей стеллажей, где посреди всего действа лежали два спавших человека: полностью измотанный Айсберг и некто в маске, которого он вроде бы видел раньше. Стянув с плеч не такой уж и нужный ему халат, Гласс накинул его на секретаря и опустился на одно колено, обращаясь к куче бумаг, которые пара разбирала. Он поднял один из отчётов и, вчитавшись, вздрогнул. Фото на бумаге было ему знакомо: с этим мужчиной они часто разговаривали у кофейного автомата. И вот строка, где пишется, что он был сброшен с крыши. Аккуратно отложив лист, он вытащил второй. Личный дневник парня, который оказался влюблен в человека из Длани Змея и писал, что если записи закончатся, то его, вероятно, убил объект любви. Третий лист. Ее он тоже знал, и не так давно она пропала с их сеансов, а запросы к Брайту ничего не дали. Четвертый. Улыбающиеся близнецы, с которыми он знаком не был. Вырваны печени и глаза, покончили с собой, не выдержав боли. С этой девушкой он как-то говорил о жизни, готовясь к разговору с разумным мусорным баком. Расчленена. Незнакомая ему маленькая девочка, которую сожгли заживо. Собака. Просто собака, которую зачислили как психолога. Вывернуло наизнанку. В прямом смысле. А с этим парнем он виделся пару раз: они врезались друг в друга на ходу, и он любезно помогал собрать Глассу бумаги. Сгорел заживо. Психолог неспешно перебирал документы, отмечая для себя знакомые и незнакомые лица. Он чувствовал, как с каждой строкой "убит" умирает в нем часть его души. И даже люди, которых он не знал, мгновенно рождались и сгорали в его памяти, забирая с собой что-то ещё. Наверное, с каждым известием он ускорял в себе тот процесс, который называется ожесточением. В душе выгорала часть, ответственная за эмоции, словно каждый раз чувствовать боль было попросту утомительно, и организм избавлялся от этого. Так безболезненно: никаких сложных механизмов, никакой боли в сердце, просто выгорание. Это было ужасно. Он словно умирал естественной смертью, но только в ускоренном темпе, что невероятно тревожило. И все же, даже это чувство страха угасало. Из наушников незнакомца в маске доносился жизнерадостный вальс, уносивший частичку его самого. Наверное, это было жутко, может даже в крайней степени ужасающе, но весь страх просто исчезал с весёлыми звуками музыки. Раз, два, три. Чья-то смерть. Раз, два, три.