Брайт, Гласс и очень много хуйни

С тех пор, как Саймон переехал в зону девятнадцать, почти каждый день они проводили вместе: доктор Брайт творил ужасные вещи, а Гласс таскался за ним с нервной улыбкой. Однако в понедельник, когда пришел первый день их совместной работы, ни в одном из коридоров ничего не происходило. Доктор Брайт был на удивление спокоен, входя в лабораторию наблюдения. Научный персонал в ужасе притих, наблюдая за началом события класса КС. Первый этап прошел относительно спокойно. Робеющий мужчина, втянувший голову в плечи, был насильно втолкнут в камеру содержания: все же пустая белая комната с одним единственным зеркалом выглядела жутковато. Расходник передёрнулся, услышав громкий четкий голос: "Так, лисичка, пиздошь к зеркалу." Скорчив кислую мину, "этот чертов высокомерный мудила" медленно зашагал вперёд, к тонкому слою серебра в раме. Однако заметив, что отражение не пытается его убить, преступник вздохнул с облегчением. *** Разве он был виноват в том, что оказался перед смертной казнью из-за убийства того урода? Джонатан Гринн совершил то, что сделал бы любой мужчина на его месте: попросту отомстил. Кровь за кровь, как говорил его отец. Если бы он убил его, то это была бы просто смерть, и он бы не почувствовал того же. Да, убивать женщин — дело подлецов, однако если так обошлись с тобой, то и ты имеешь на это право. Джонатан был психопатом и сам это прекрасно осознавал, когда нанес короткий удар в шею той девушки и не почувствовал ровно ничего. Ему было лишь немного ее жаль, не более: просто не повезло выйти замуж за скользкого женоубийцу. И вот он здесь, понимает, что обещания новой жизни — глупая ложь. Однако умереть, будучи ресурсом, лучше, чем просто стать очередным куском мяса на электрическом стуле. И вот он смотрит на себя, на свое отражение в запылённом зеркале, будто бы его достали из старого подвала пять минут назад. Рама действительно была впечатляющей: сотни кованых листочков украшали ветви, обвивавшие нехитрый корпус. Можно было разглядеть каждую жилку и изгиб коры, словно они были залиты железом. Кощунством было держать эту аккуратную работу в столь нелицеприятном виде. Аккуратно спрятав ладонь в рукав, он стал протирать тонкую работу неведомого мастера, лишь краем глаза поглядывая на основную часть. Люди за непрозрачным стеклом ничего ему не говорили, предоставляя полную свободу действий. Закончив странное подобие уборки, Джонатан наконец обратился к зеркальной поверхности. В отличие от обрамления, она казалась неподвластной времени: ни серого полупрозрачного слоя, ни трещин, ни потёртостей. Но от того оно не казалось пугающим или сверхъестественным, попросту немного странным. Преступник вдруг почувствовал, что нечто аномальное и пристально всмотрелся в свое лицо, пытаясь найти там нечто чуждое. Передернувшись в неведомой эмоции, он побледнел. *** Раздался тихий стук в дверь, которого ждал Брайт. Придя в свое привычное безумное состояние, он метнулся к двери, распахивая ту настежь. Гласс смотрел на него с обыкновенной радостью и огнем в глазах, однако Джек не успел что-либо сказать, когда Саймона окликнули, и он, поздоровавшись в ответ, прошел мимо, спеша к работе. Почувствовав укол ревности, доктор метнул полный обещания отомстить взгляд, и профессор Боу тут же отвёл глаза. Составив план мести бесстрашному мудиле, Джек обернулся и снова осмотрел подопытного, что тихо посмеивался. Поняв, что кукуха мужика уже близко к тому, чтобы отправиться на Гавайи, Брайт махнул рукой, обозначая переход ко второй стадии. На минуту все вокруг стали бесить: бегали, кричали, подготавливали документы. Саймон, вытесненный к стене, потерянно смотрел на происходящее, словно бы не успевал на Ноев ковчег и теперь пытался не умереть в давке. Почувствовав момент, Брайт тут же появился рядом, будто бы лишь чтобы обсудить последние мелочи. Увидев рядом знакомый алый блеск, Саймон выдохнул с облегчением и оперся на стену, не смотря на то, что шансы умереть резко подскочили. Впрочем, шутки шутками, однако в присутствии Брайта ему действительно было спокойнее: если что, его тут же вытянут из опасной зоны. Доктор так же припал к стене рядом, улыбнувшись специалисту. — Готов? — с предвкушением поинтересовался Джек. — Думаю да, — кивнул Гласс. В этот момент дверь на которую они упирались резко ушла в сторону, и двое любителей неудачных мест для короткого отдыха полетели в открывшееся пространство. Придя в себя, Саймон несколько секунд моргал, медленно привыкая к обновившейся обстановке. Джек смотрел на его недоуменное лицо, забыв о том, что собственнолично прижимает парня к полу. Впрочем, он быстро опомнился, пробужденный чужими словами: — Вы не поранились? — не замечая неловкость момента, поинтересовался Гласс взволнованно. — Я? Я нет. А ты? — будто не желая снова отдаляться на социально приемлемую дистанцию, задал Брайт ответный вопрос. — Все в порядке, — все так же наивно улыбнулся Саймон. С этими звуками в Джека вернулся разум, и он, словно политый ледяной водой, вскочил, протягивая руку. К его великому счастью, никто из окружающих этой сцены не видел, ибо подготовка занимала все внимание кучки неспособных имбицилов. Парень с присущим ему радушием принял руку и встал, все же почти не опираясь на нее. Коротко кивнув, Гласс поспешил к своему новому пациенту за пуленепробиваемым стеклом, оставляя Джека просто смотреть ему в след. Ничего же плохого не случится, верно? *** Жизнь Гласса казалась нескончаемым парадом провалов и поражений. Он упал, опираясь на стену, опоздал, заставив всех ждать, забыл как разговаривать. Теперь он сидел, открыв рот и пытаясь сформировать хоть какие-то звуки, когда мужчина напротив недоверчиво его рассматривал. — Добрый день, — наконец озвучил первое пришедшее в голову психолог. — По-моему сейчас ночь, — нахмурившись, поправил его мистер Грин. Одной этой фразы хватило, чтобы Гласс мгновенно успокоился. Немного прищуренные изучающие глаза выдавали долю страха, фраза была брошена почти с нейтральной интонацией, что означало прощупывание почвы. Недоверие? Страх? Дело в Глассе или в фонде? Определенно в нем самом: до того, как доктор заговорил, сотрудник лишь бегал глазами, словно обдумывая что-то, а теперь кажется куда более зажатым, что видно по плечам. — И-извините, — не придумав ничего лучше, словно на зло заикнулся Гласс. У хорошего психолога есть три навыка: направлять человека, анализировать его и подстраиваться. К сожалению, третье ему было просто не дано: не умел Саймон Гласс лгать, просто, черт возьми, не умел. Если быть честным, то прямо сейчас он должен был стать Джеком Брайтом: абстрактной яркой личностью, легко захватывающей внимание и завоевывающей доверие, такой, коей было бы место в фонде. Однако психотерапевт почувствовал, что так лишь увеличит долю фальши, и потому, вздохнув, продолжил. — Я хотел бы вас опросить, — высказал он новую кроткую мысль, после чего опустил взгляд на листы заготовленного текста. Однако буквы, казалось, превратились в неразборчивую текстовую кашу, и после секунды молчания он выдал спонтанное: — Как дела? Сказать, что Гласс выглядел как полный идиот — ничего не сказать. Джонатан смотрел, как человек перед ним то бледнеет, то краснеет, и вдруг заговорил вполне дружественным тоном. — Я пока что жив. А вы, док? — Я тоже, — ещё глубже опускаясь в пучину отчаяния, кивнул Гласс. — Как самочувствие? Психолог буквально чувствовал боль сотрудников за непрозрачным стеклом, что пробивали себе лбы от осознания никчемности нового коллеги. Однако стыд тут же сменился настороженностью, когда мистер Гринн замолк. — Извините, я, наверное, поспешил... — замахал руками Саймон. — Ты правда такой? Или просто слишком хороший актер? — перебил его Джонатан. Саймон замер с руками, разведёнными в стороны, и склонил голову в удивлении. — А... Актер? — Да. Ты актер или правда дурачок? Со стороны наблюдателей послышались чьи-то приглушённые крики и звук удара, из-за чего Саймон подскочил. Однако услышав два тихих стука он, немного подумав, снова сел. — Актер или дурачок, говорите... — словно мысленно настраиваясь обратно на беседу, вздохнул Гласс. — Если не быть философичным, то, наверное дурачок, как бы обидно то ни было. — То есть ты правда не понимаешь? — Чего именно? — немного приподнявшись из-за стола, уточнил психолог, на что Гринн усмехнулся. — Того, что ты разговариваешь с убийцей, например. Саймон моргнул и нахмурился, словно не доходя до смысла этих простых и очевидных слов. — Хотя, даже если так. Разве ты не понимаешь, что через пару минут я умру? — продолжил Джонатан. — И ты, может быть, умрёшь вместе со мной. Или что каждый в этом чертовом здании однажды умрет? Что вот это вот все не имеет смысла? Повисла напряжённая пауза, и Гласс, постепенно обрабатывая все полученные вопросы, сел на стул. Нет, не до этому ему должно быть сейчас. Совершенно не до этого. — Я, — сделал он паузу, растерянно придумывая, что сказать. — не знаю. Я просто хочу вас опросить, чтобы исследовать то зеркало. Я не думаю, что учёные согласятся слушать нас долго, так что я хотел бы задать пару вопросов, а затем поболтать с вами. На любые темы. Вы согласитесь? — Конечно парень. Только жаль, что нам с тобой поболтать долго не получится. — Почему? — наконец оживающим голосом, поинтересовался Саймон, однако Джон лишь улыбнулся шире. — Какие у тебя там вопросы? Помотав головой и окончательно придя в себя, Гласс поправил стопку бумаг и наконец зачитал первое предложение. — В чем проявляется аномальный эффект зеркала? — Не знаю, — честно пожал сотрудник класса D плечами. — Просто смотришь на себя, и где-то в глубине души слышишь голос. Тот, который подавлял во время экзистенциального кризиса. Он тихо ржёт над тобой, а потом достает ключ и отпирает дальний уголок сознания. Оттуда словно потоком хлещет понимание, что это все бессмысленно, и тебя стремительно накрывает отчаяние. — И... Как вы себя чувствуете? — после этого длительного душеизлияния коротко поинтересовался Гласс. — Прехуевейше, — кивает Гринн. — П-понятно. Тогда... — Саймон снова взглянул на бумагу, однако не смог ничего прочесть: голова попросту не принимала зрительную информацию. Немного помолчав, он решил спрашивать просто обо всем, что в голову придет. — Что-то кроме общего морального фона поменялось? Что-то фундаментальное, знаете? Джон подпёр подбородок и прошёлся ладонью по щетине, словно проводя внутренний анализ. — Кажется, я больше не боюсь умереть. Гласс дернулся. — По-по-подробнее, пожалуйста? — снова заикнулся он. — Раньше думал, что хотел бы увидеть что-то после смерти, хотя бы ад, а теперь... Я понял, что все это — просто разная степень страданий, и смерть будет ее простым окончанием. Я имею ввиду, даже когда мы рады, мы просто не ощущаем боль, вот и все. Неужели нет ничего лучше, чем это абсолютное "ничего" в плане страданий? Гласс молчал, зная: одно неверное слово, и этот человек покончит свою жизнь самоубийством. — Может расскажете о себе? — в абсолютном отчаянии попытался он все исправить и почувствовал, что если сожмет ручку ещё сильнее, она попросту сломается. Гринн снова замер, однако его взгляд не застыл: сначала он казался полным ужаса, но затем мужчина сощурился, словно от удовольствия, и тихо прошептал: — Эвелин... Гласс с паникой смотрел на пациента, когда тут вдруг снова пришел в себя и улыбнулся. — Прости, мне пора. Тебе бы лучше отвернуться. Саймон хотел было спросить что-то, чего он даже не успел придумать, когда руки Гринна оказались на щеках, и раздался хруст. Джонатан упал на пол, не в силах больше управлять собой, после того, как свернул себе шею. *** Когда уебок опасный для общества убил себя на глазах у Саймона, Брайт бросился к двери, распихивая всех на своем пути. Преодолев недлинный коридор, доктор вылетел в комнату допроса и остановился перед смотревшим на него Глассом. Тот медленно шел к выходу из своей пыточной и, заметив Джека, натянуто улыбнулся. — Я собрал, вроде бы... Все, что нужно. — Молодец, а теперь пойдем отсюда нахрен, пока этот мудила разлагаться не начал, — хватая психолога за руку, рванул Брайт обратно. Наскоро со всеми попрощавшись и передав всё собранное за время эксперимента, они вылетели в пустой общий холл, когда носитель медальона наконец остановился. С одной стороны, оставить Саймона наедине с собой было самым лучшим решением — посидит, подумает, выпьет одно из тех успокоительных, которыми явно закидывается, и будет сиять как лампочка на утро. С другой стороны, если у него этих успокоительных нет, то Саймона он увидит, может быть, уже в морге — тот итак не высыпается, а если будет всю ночь думать о произошедшем, сердце может и не выдержать. Лучшим решением, было, наверное, остаться с ним, ну или просто споить каким-нибудь снотворным. Хотя, может быть, Джек настолько охренел, что вместо помощи единственному близкому человеку думает, как бы остаться с ним подольше. — Хочешь чай? Я слышал, там какой-то новый привезли, — наконец придумал он отмазку. — Чай? А, да... — все ещё видя труп перед глазами, согласился Гласс. Видя, что его плану, в сущности, ничто не возражает, Брайт потащил свою жертву дальше, уже не сомневаясь в том, что он мудак. Когда впереди показалась заветная комната отдыха, пустая в столь ранний час, он, осмотревшись, подвёл Саймона к дивану и, немного надавив на плечи, уронил парня на мягкую поверхность. Не теряя ни минуты, доктор подскочил к чайнику и, выхватив из шкафа кружку, щедро плеснул в нее кипяток. Едва пакетик коснулся водной глади, Джек наконец успокоился. Неизвестно, что на него так повлияло: медленно расходившихся в воде цвет, надобность отнести чай с дрожащими руками или наконец утихшие гормоны, однако тем не менее он перестал покачиваться и аккуратно, стараясь не разлить чай, подхватил кружку. Словно боясь спугнуть добычу, доктор подошел к уже немного посветлевшему Саймону и протянул стакан. Подняв глаза, Саймон взглянул сначала на предмет, затем на Брайта, и наконец привычно улыбнулся. — Спасибо, — словно забыв о произошедшем, поблагодарил он, принимая напиток. Джек упал на диван рядом, провожая взглядом каждое движение психолога: от игравших мышц на тощих, будто бы просвечивающих руках, до движений кадыка при глотании. Казалось, за короткое время, что он отвернулся, не привыкшая к насилию и смертям душа Гласса поглотила инцидент и сожгла его в памяти, оставив только усталость. Время вокруг застыло, лишь чтобы он смог разглядеть каждую мелочь: от прикрытых глаз и обкусанных губ до тонкого шрама на щеке. Не замечая пристальное внимание к себе, Саймон снова прильнул к кружке. Впрочем, стараясь переключиться на что-то кроме смерти, он вслушался в происходящее и почувствовал, что чего-то не хватает. Немного поразмыслив, он конец заметил: не было привычного шуршания одежды. Брайт сидел рядом, затаив дыхание, и думал о чем-то своем, вместо того, чтобы привычно теребить полы халата или водить пальцем по ногтевой пластине. Впрочем, Гласс не мог придумать, к чему была эта странная перемена, и потому, опустошив кружку полностью, попросту решил, что с него хватит. Парень опрокинулся на спинку дивана и закрыл глаза, отключаясь, ибо нет, на сегодня в его голове достаточный бардак, чтобы пытаться впихнуть на переполненную полку что-то ещё. *** Джек немного насторожился, когда Саймон просто вдруг решил уснуть прямо там, на нейтральной территории, однако тут же напомнил себе: психолог здоров психически, у него даже не возникает мыслей о своей и чужой местности. Но все же почему прямо здесь? Диван что-ли охренительно мягкий, или какого вообще хрена? Упав в объятья обивки, Брайт согласился со своей последней мыслью: действительно мягкий. Даже удивительно, что фонд, убивающий людей словно мух, так заботится о своих пешках. Но все же, как бы то ни было, прямо сейчас это почти аномальное чудо света стояло здесь, и благодаря нему Джек мог сделать то, на что вряд ли бы решился, будь Саймон в сознании. Стараясь не разбудить, доктор аккуратно положил ладонь психологу на плечо и потянул к себе. План оказался на сотню процентов успешен: голова парня упала ему на плечо, сокращая расстояние между ними до нуля. В этот момент в голову закрался вопрос, не пидор ли Брайт часом, однако он отправился глубоко в ад, сдутый слабым дыханием Саймона, которое Джек теперь буквально слышал. Снова лицо психолога было абсолютно спокойным и открытым, как и всегда. Наверное, Джек именно за это... К нему и привязался. Хотя, даже так его мысли звучали до жути слащаво. Но против правды не попрешь, пусть доктор-аномалия когда-то и пытался. Внутрь закралось смутное чувство, будто бы забытое очень давно — в тот день, когда он увидел мир глазами рептилии. Что-то очень теплое грело изнутри, что не позволяло выпрыгнуть из окна или пораниться. Словно большое пушистое одеяло, его накрыло ощущение спокойствия и защищённости. Помотав головой и избавившись от сантиментов, Брайт вздохнул, снова глянув на спящую красавицу, что сладко дремала на его плече. Наверное, стоило дать несчастному отоспаться в нормальной кровати, а не на убогом костлявом подобии подушки. Джек оглянулся, решив удостовериться, что в округе никого нет, и лишь после этого на секунду отстранился от психолога. Однако мгновение спустя он, напрягая все мышцы, что были в теле того хилого урода, что ему достался, снова сблизился с Глассом, подхватив парня на руки. Судорожно стараясь не упасть, Брайт, все так же осматриваясь, поспешил к себе, таща странную ношу и заранее придумывая миллиард отговорок на утро.