Шестой сын

Северус прикрыл лицо газетой, чтобы студенты не увидели, что злобная летучая мышь подземелий тоже умеет смеяться до слез. Аристократы выждали и накатали такую претензию аврорату, что министерство было вынуждено среагировать, и как говорил Долохов, наберите воздуха в грудь, теперь каждый маг вызывающий авроров должен засекать время, чтобы позже вписать в протокол. Зельевар закусил губу, давя прорывающиеся смешки. Да, именно этим и будет заниматься маг, на которого напали. Более идиотского правила придумать просто не смогли. Наконец придя в себя, Снейп отложил газету и поднялся. — Северус, ты уже закончил с завтраком? — МакГонагал неодобрительно покосилась на полупустую тарелку. — А ты решила контролировать мое питание, Минерва? — зельевар приподнял бровь. — Конечно нет, — женщина фыркнула и отвернулась, а Северус направился в свой класс, размышляя над приближающимся Рождеством. Ученики привычно сходили с ума от приближающихся зачетов и предвкушения встречи с родными, но к счастью, на его уроках было тихо и он мог заняться завершающими расчетами над зельем. Теперь счет его готовности шел не на недели или месяцы, а на считанные дни, что не могло не радовать. День протекал мирно и привычно, как и вечерний патруль. Привычно раскланявшись со старостами, Северус бесшумно шагал по коридорам, когда заслышал странную речь. Замерев, он прислушался, пытаясь понять, почему это щебет ему знаком, а затем накинув несколько чар, приблизился к тупичку. Стоявший там Уизли негромко говорил что-то в зеркало на японском, но вот ответов Северус не слышал, видимо хорошо зачаровано. Наконец, гриффиндорец договорил и стал терпеливо ждать чего-то, чтобы коротко поблагодарить и склонить голову в поклоне. По ту сторону явно ответили чем-то похожим, и Уизли заговорил уже на английском. — Они возьмут маску и поместят её как величайшую ценность в храм, монахи благодарят вас и просят пройти с ними ритуал очищения души. Короткая пауза, ответ. — При храме ничего сложного, придется попоститься, послушать традиционные молитвы и кое в чем себя ограничить, но поверьте, это огромная честь для иностранцев, быть принятыми в храм с возможностью приобщиться к культуре и традициям. Нет, Барти, не спорь, тебе это нужно больше, чем Тони. Северус подавился воздухом и едва не раскашлялся. Барти? Тони? Он знал только двоих магов с таким сокращением имен, и если один был давно и безнадежно мертв, то второй определенно не должен был выходить на контакт с гриффиндорцем. — Да, понимаю, но пойми и ты, то, в каком состоянии ты был при отъезде, у тебя с Гарри ничего не сложится. Снейп окончательно отказался понимать что-либо. Может, это все-таки другие люди? — Хватит ржать, Тони, тебе тоже стоит через это пройти, иначе Сириус тебе задницу поджарит не в том смысле, в котором хочешь ты. Зельевар привалился к стене. — Скажу Белле, что вы не справились, она из вас сделает две печальные котлетки с глазками, к тому же очищение не длится долго, всего три недели. Горный воздух, легкая пища, спокойный сон, прояснится разум, отойдут кошмары, забудутся серые стены. И ещё возьмите уроки у монахов как делать тории и возведите благословение Ками, вам выделят место. Барти, у тебя с каллиграфией неплохо, текст я тебе перешлю, скопируешь на табличку, и да, все нужно сделать руками. Судя по молчанию, с той стороны что-то крайне долго говорили. — Я все сказал, — неожиданно жестко произнес Уизли, — либо вы очищаетесь, либо ваше состояние придется лечить годами. Нельзя отказываться от предложения монахов, Ками могут обидеться и тогда даже родная земля не спасет. Гриффиндорец погасил зеркало и шагнув из тупика, тут же столкнулся с зельеваром. — Добрый вечер, профессор. — Добрый, мистер Уизли, — медленно произнес Северус, — давайте пройдем до моего кабинета и немного поговорим. — Я под клятвами, так что ничего не могу сказать, — произнес гриффиндорец, — хотите информацию, обратитесь к Леди Малфой, доброго вечера. Опешивший от такой наглости Снейп даже не успел ничего ответить, как Уизли скрылся в очередном переходе. И что это было? Бартемиус устало потер натруженную спину. Тории оказалось сделать не так просто, но к счастью из дерева, а не из камня, потому что иначе они бы с Антонином застряли бы тут лет на пять. — Не знаю как насчет души, — Долохов приземлился рядом, — но разум определенно чистится. — Согласен, — Крауч отложил странного вида рубанок, — надеюсь, нам помогут их поставить, а то мы тут прыгать будем до позеленения. Русский кивнул и глубоко вдохнул чистый воздух, любуясь видами. Тут действительно было потрясающе красиво, и главное, очень тихо. Только ветер, играющий в кронах деревьев, пение птиц, да журчание ручейков. А ещё Барти очень понравился сад камней, это было не только красиво, но и умиротворяюще, сидеть на открытой террасе, которую здесь называли энгавой, и просто смотреть. Несмотря на то, что почти все монахи были магами, очень многое делалось вручную, и не сказать, что Краучу это не нравилось, такого спокойствия он уже давно не чувствовал. Вот только очень скучал по Поттеру. Тот объяснил, что о его трюке с маховиком знает только Сириус и Ремус, даже рыжий не посвящен, и потому это не стоит разглашать, но стоило им остаться наедине, как Гарри принимал естественный облик, снимая артефакт. Говорить со взрослым парнем было много проще, чем знать это, видя лик подростка, да и целоваться тоже куда приятнее. — Хватит глупо улыбаться, — Долохов чуть толкнул его локтем, — мне аж завидно. — Что, Блэк до тела не допускает? — фыркнул Барти. — Я не мальчик, могу и подождать, — Антонин негромко рассмеялся, — к тому же я прекрасно знаю, что с ним делали в Азкабане. Тебе повезло, что к химерологам не попал. Надо мной тоже пошаманили, но не так серьезно. Крауч кивнул и окинул взглядом узкую долину, в которой стоял храм. Отсюда было все прекрасно видно, и несмотря ни на что, какая-то часть души просила остаться здесь как можно дольше. Ходить по этим горам, набирать ледяную воду ведрами и таскать их без всякой магии, любоваться видами, выучить головоломный язык, чтобы читать сложные молитвы и ощущать покой. — Мы лишь гости, — голос Долохова заставил встряхнуться, — нет, легилименцию не применяю, просто сам чувствую то же самое. Вот только не удержимся, вот наш рыжик смог бы, а мы — нет. Год, два или даже десять, а затем покой нам надоел бы, и мы ушли искать приключения на свои головы. Он был прав, заставив нас принять приглашение, как раз к Рождеству вернемся, проведем обряд, позволим ему освободиться от оков, ведь твои несомненно развеялись. Крауч недоверчиво тряхнул руками и изумленно моргнул. Действительно, темная дымка, витающая ранее на запястьях, рассеялась, будто её и не было. — Видишь, — Долохов поднялся и стряхнул стружку с одежды, — вернемся к работе, благодарность должна быть достойной. Бартемиус кивнул и взялся за рубанок. Хорошо быть свободным. — Ты только не волнуйся, — Сириус в очередной раз проверил все подношения и принялся за текст ритуала, — магия просветит тебя до косточки и решит, достоин ли ты снятия, уверен, что другого ответа, кроме положительного и быть не может. Рон лишь кивнул и принялся вновь перебирать четки, которые ему привез Долохов в подарок из храма. — Сириус, мне кажется, ты больше волнуешься, чем Рон, — крестник уже принял свой взрослый облик, раскрываясь перед другом и ещё двумя участниками ритуала, — он спокоен как мой Касиандр. Блэк нервно хохотнул и тут же взял себя в руки. Он согласовал ритуал с колдомедиками и те сообщили, что он никак не отразится на будущей процедуре, которую проведут через месяц. Вспыхнул магический огонь и Сириус, глубоко вздохнув, шагнул в свой круг, остальные заняли свои места, как и Рон, усевшийся в центре и закрывший глаза. Катрены заклятья читались ровно в четыре голоса. Уизли полагалось молчать и ждать решения магии, а им звать и просить за него. Тяжелая и немного тягучая магия заполняла зал, четыре Лорда своих родов просили обратить на них внимание, поручались за человека, осознавшего всю глубину своей ошибки и жаждавшего избавиться от проклятья, дать жизнь новому роду. Темно-фиолетовый вихрь заключил Уизли в сферу и маги умолкли, чувствуя, как через них перекачивается огромное количество силы, теперь все зависит только от Рона. Сможет ли магия признать его достойным. «Гаара растерянно огляделся. Только что он плавал в темноте, чувствуя боль, и вот стоит на центральной площади Суны. Правда, удивительно пустой, обычно она бывает таковой только во время песчаной бури, но сейчас небо чистое и светлое. — Гаара-сама, — знакомый голос заставил обернуться и замереть. — Рокуро? — имя само соскользнул с языка, а горло на миг перехватило судорожным спазмом, — Ками-сама. — Здравствуйте, Гаара-сама, — ирьенин склонился в поклоне, тепло улыбаясь, — вы очень сильно выросли с нашей последней встречи. — Ты… ты пришел проводить меня к Шинигами? — Казекаге изогнул губы в горькой усмешке, вот и все, недолго он смог защищать жителей своей деревни. — Нет, — Рокуро выпрямился, — нам дозволили эту встречу, ведь я очень хотел знать, что с вами произошло, как вы жили. — Многое, — Гаара приблизился к мужчине, и неожиданно даже для себя обнял, утыкаясь носом в чужое плечо, — прости. — Мне не за что прощать вас, — теплые руки легли на лопатки, — вы были ребенком, чей разум туманил биджу. Гаара тяжело вздохнул, прикрывая глаза. — Я стал Казекаге, а сейчас из меня извлекают Шукаку, вряд ли я долго проживу. Ты знаешь, что джинчурики не живут после такого. — Уверен, вы стали прекрасным правителем, — судя по голосу, Рокуро улыбался, — и не стоит хоронить себя раньше времени, я ведь тоже не совсем умер. — В каком смысле? — Гаара чуть отстранился, заглядывая в темные глаза, наполненные теплом. — Моя жизнь продолжилась очень далеко от Суны, другой мир, где нет шиноби, стал моим домом. Сейчас с меня снимают сложные оковы, и сила того мира преподнесла мне дар, разговор с вами. И не вините себя за мою смерть, это не ваша вина. Гаара чуть улыбнулся, видя, как медленно светлеют глаза шиноби. — Какой он? Тот мир? Рокуро негромко рассмеялся и принялся рассказывать. О магии, которую используют вместо чакры, о людях, которые его окружают, и постепенно его облик менялся, перетекал в нечто иное. Черные волосы преобразились в темно-рыжие с алыми бликами, черты лица где-то заострились, где-то стали более плавными, а глаза переменились, становясь почти такими же, как у самого Гаары. Рокуро определенно стал выше и моложе, наверняка лет 16-17, и когда он закончил, то перед Казекаге стоял уже совершенно другой человек. — Спасибо, — тихо произнес Гаара, — знаешь, отпусти себя, позволь насладиться новой жизнью, о которой ты рассказываешь. И не храни тайну, наверняка тебе хочется рассказать о доме, о Суне, о своей семье тем, кто принял тебя. — Выдать тайны деревни? — брови юноши изумленно приподнялись. — Ты сам говоришь, что там нет нашей деревни, эти тайны висят на тебе тяжелым грузом. Как Казекаге страны Ветра я позволяю тебе рассказать все, что ты знаешь, если на то будет твое желание, — Гаара стряхнул песок с чужого плеча. Негромкий звон цепей заставил их вздрогнуть. Появившаяся серебристая цепочка, связавшая их запястья, с тихим шорохом распалась, но появились другие, тянувшие в разные стороны. — Видишь, нам обоим пора, — Гаара снова обнял ирьенина, — спасибо тебе. За все. — Долгой жизни, Гаара-сама, — Рокуро улыбнулся и отступил, едва они разжали руки, — благодарю вас, уверен, вы прекрасный Казекаге, и люди вас любят. Обновленный шиноби медленно растаял в воздухе, и Гаара поднял голову к чистому небу. Этот камень он смог снять со своей души, жаль, что остальные так просто не уйдут. В следующий миг он распахнул глаза, на самом деле видя взволнованные голубые глаза своего первого друга. Тот радостно заулыбался и кинулся обнимать ошарашенного Гаару, ничуть не смущаясь других шиноби. Моргнув, Казекаге окинул взглядом людей и сглотнул. Шиноби Конохи, люди Суны, даже гражданские, все они пришли и пришли за ним, готовые сражаться и погибнуть за него. Кажется, Рокуро был прав, они действительно его любят.» Гарри задумчиво почесал затылок, разглядывая обновленного друга. В таком виде его вести в Хогвартс просто нельзя, его никто не узнает. — Ну, во всяком случае, предателем крови ты уже не являешься, — Долохов почесал затылок, — а что в свитке? Бывший Уизли развязал тесемки и продемонстрировал результат проверки. Теперь он официально был Рокуро Синохара, чистокровный волшебник из клана Синохара. — А почему клан, а не род? — как-то растерянно произнес Крауч. — Такое решение магии, — Рокуро пожал плечами, — не я его принимал. — Зато герб хороший, правда слабо представляю пегаса в пустыне, — Сириус почесал затылок. — А почему нет? — Лестрейндж зевнул в ладонь, — лучше расскажи, что происходило с тобой? Рокуро задумчиво оглядел собственные руки и Гарри заметил, что пальцы у него подрагивают. — У меня был один крайне важный разговор, и мне бы не хотелось о нем распространяться. — Вот как, — Крауч вздохнул, — сам не хочешь или не можешь? — Сам, это… это только для меня. Бартемиус пожал плечами и даже не подумал допытываться, иногда чужие тайны лучше не раскрывать. Постепенно участники ритуала и все остальные расходились, а Рокуро продолжал сидеть в кресле, разглядывая собственные пальцы. — Гарри, наложи заглушку, — тихо произнес он, когда Поттер зашевелился и собирался тоже пойти спать. Сон как рукой сняло, быстро кинув пару заклинаний, Гарри вызвал домовика и велел следить, чтобы никто, даже хозяин дома не подслушали разговор. — Помнишь, ты сказал, что я кажусь тебе старше? — Синохара оторвал взгляд от рук и бирюзовые глаза посмотрели неожиданно строго. — Да, — Гарри медленно кивнул. — Когда Рону Уизли было девять лет, близнецы убили его. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня в камине. — Я не хотел говорить при остальных, мне самому на момент смерти было двадцать пять лет и там, когда магия решала, что со мной делать, это естественно открылось ей и мы поговорили. Если это можно было так назвать. — И почему же это не назвать разговором? — осторожно уточнил Поттер. — Потому что слов не было, только образы и сила. Мне было дозволено поговорить с тем, кому я был всегда верен, даже несмотря на то, что он и убил меня. — Ты был магом? — Нет, но силы у меня были. Я был лекарем сына главы деревни, маленький Гаара-сама сразу после рождения стал сосудом для демона, оружием, о котором плохо заботились. Я взял это на себя, но в один из прорывов недооценил опасность и оказался здесь, в теле Рона. — То есть, тебя убил этот Гаара? И ты не злишься на него? — Поттер изумленно моргнул. — Нет, — Рокуро покачал головой, — ему было шесть лет, и пусть я в том же возрасте отравил свой первый колодец, от чего вымерла деревня, поставлявшая еду в гарнизон противника, мне не за что его ненавидеть. Шиноби всегда ходят по грани, и для моего бывшего дома двадцать пять лет — это много. Редко кто доживал до сорока или пятидесяти, а очень многих мы хоронили и в тринадцать-пятнадцать лет. — У вас шла война? — Гарри уцепился за слова о гарнизоне. — Да. Третья мировая война шиноби, она закончилась, когда мне было 18, и рос я на ней, как мои братья и сестры. Все мы воевали за свою деревню и свою страну. Там, во время снятия печати предателя крови, мне удалось выполнить свою мечту, поговорить с Гаарой-сама. Он стал Казекаге, правителем нашей деревни, её защитником, совсем вырос, и как обладающий властью он разрешил рассказать то, что я посчитаю нужным людям, которые окружают меня в новой жизни. — Ты не мог говорить без его разрешения? — удивился Гарри. — Магические клятвы сохранились и в новой жизни? — Нет. Просто для шиноби верность деревне, верность своему Каге, это, — Рокуро прищелкнул пальцами, — сама суть. Если бы я рассказал, это было бы как рассказать тайны рода без разрешения главы. Только если волшебника накажет магия Лорда, то шиноби, разболтавший лишнее, сам прикончит себя, чтобы смыть позор кровью. — Вроде самурайской чести? — Вроде того, — усмехнулся Рокуро, — видишь ли, шиноби без покровительства деревни живет долго лишь в двух случаях. Либо он слишком слаб и ничего не знал, и вносить его в список преступников бесполезно, либо наоборот, настолько силен, что связываться с ним не хочется никому из тех, у кого есть голова на плечах. Деревня дает все. Обучение, лечение, работу, зарплату, защиту. Это твой дом, и за него сражаются отчаяннее, чем за свою жизнь. Поттер медленно кивнул. Нельзя сказать, что он полностью понял Рокуро, но все же его действия логичны. — Ты говорил, что был лекарем, но при этом убивал, я немного не понимаю. — Лекарем я стал когда начал изучать техники после десяти лет, и достиг в этом немалых высот. Я знал тысячу способов убить человека тем же, чем лечил. Меня учили так, что я совершенно спокойно напластаю противника на кубики и не почувствую за собой никакой вины. Нас этому учили, разработаны целые системы, если кто-то не мог убивать, переводили на другие работы, по охране, в архивы, строительные подразделения, да мало ли где шиноби потребуются. Вот только воевали мы всегда и мир был крайне хрупким. С момента образования великих стран и главных деревень прошло меньше ста лет, и три мировые войны за ресурсы, земли и другие блага. До этого были отдельные кланы, которые тоже воевали между собой. — У вас все было куда, — Гарри поежился, — сложнее. — На самом деле, для меня мир магов и магглов был очень сложным, — Синохара улыбнулся, — разница мировоззрения, я рад, что могу рассказать это тебе, ведь постоянно молчать о любимом доме очень тяжело. — Я принесу клятву, — Поттер поднял руку, но Рокуро покачал головой. — Шиноби редко кому-то доверяют, но если верят, то целиком и полностью. Ты сделал для меня слишком многое, и твоя клятва будет оскорблением. Я верю в то, что без меня ты никому не скажешь. Ты можешь возразить, что ты не шиноби, но многие твои действия для меня трактуются с точки зрения чести и в её отсутствии тебя нельзя упрекнуть. Гарри коротко склонил голову в поклоне, признавая слова друга. И пусть у них будет немало бесед, сейчас, Рокуро горел желанием рассказать о своем доме, и он не мог позволить ему молчать ещё дольше. Их покой не нарушали до самого утра, за время которого перед Поттером открылся действительно новый мир.