Моя Гиперборея

      Воздух заполнял запах железа: резкий, он едва ли не царапал слизистую, медленно сползал от пазух к гортани, оставляя за собой глубокие борозды солоновато-металлического послевкусия. Прохлада и следовавшая за ней по пятам сырость окутывали с головы до ног, пробирались под одежду, обнимали неприятным назойливым прикосновением. Вокруг — темнота. Густая, не позволяющая разобрать хоть что-то, она не пугала, а лишь манила, вела Лилиан сквозь себя, как мать за руку ведёт крохотную непутёвую дочь. Никакого страха и настороженности — никаких эмоций вообще, лишь безмолвное послушание и подчинение воле свыше, решавшей, кому делать следующий шаг, а кому — нет.       Повинуясь незримому господину, девушка шла вперёд, пока мрак перед её глазами не стал рассеиваться, а сквозь черноту не проступили слабые контуры тоннеля и рельсы не заблестели бездушно-холодным серебром у ног.       «Железная дорога».       Лилиан смотрела на шпалы, на стены, сжимавшие с обеих сторон, на светлое и открытое пространство платформы впереди.       «Нет. Метро».       Страх по-прежнему не появлялся. Не было опасений, что сейчас её нагонит поезд, в голову не лезли тревожные мысли о том, как выбраться. Она вышла к свету и уставилась на возвышающиеся над ней турникеты, преграждающие путь. Людей рядом не было, ни души. Её окружали лишь тишина, пустота и назойливый запах металла.       — Здесь есть кто? — спросила в силу привычки, не рассчитывая услышать ответ. Проклятая энергия видела больше глаз. Магия ползла по плитам, устилавшим пол, забиралась в самые потаённые уголки и не находила ни малейшего колебания чужой ауры. Хотя Лилиан никогда не была в числе тех, кто мог похвастаться идеальным чутьём к скрытым в людях крупицам проклятья.       Стоило ей только остановиться, связь с тоннелем оборвалась. Он перестал манить неизвестностью. Нечто неосязаемое внутри неё, до сих пор прокладывавшее путь, исчезло, и Лилиан, предварительно посмотрев в глухую темноту по обе стороны от себя, подошла к краю платформы и перебралась сначала наверх, а затем — через металлическую вереницу турникетов. Приземлившись на ноги, она ахнула от неожиданности: низкая подошва кед вмиг погрузилась во что-то холодное, и жидкость, покрывавшая собой весь пол, пробралась сквозь швы, хлынула через тонкую ткань, утопила в себе стопы, поднялась до щиколоток.       Это была кровь. Море крови, залившее собой всё вокруг. Холодное и неподвижное, оно глянцем устлало платформу, чернело в холодном свете ламп, проклятым зеркалом отражало стены, колонны, скамьи.       — Есть тут кто? — на этот раз вопрос вопреки ожиданиям прозвучал увереннее и громче. Лилиан сжала кулак, чувствуя, как в ладони материализуется солнечный клинок, и пошла вперёд. Каждое её движение преследовал один и тот же звук. Приглушённый плеск шёпотом спокойных волн вторил шагам, и если бы только можно было закрыть глаза и позволить себе сбежать от реальности, то жидкий холод у стоп, кровавая соль, застывшая в лёгких, непременно бы перенесли в мир, где она действительно стоит на берегу. Но реальность была совершенно иной. Лилиан тревожно шла сквозь пустоту и одиночество, наивно взывая к выжившим, до ужаса боясь найти тех, из кого создали море.       По мере погружения в творившееся безумие, вывод приходил лишь один: в это место возможно попасть только через тоннель. Не удалось найти ни лестниц, ни эскалаторов, ни лифтов. Даже в тех местах, где должны были оказаться двери в служебные помещения, ждали лишь неприступные полотна стен. Не иллюзия — созданную из проклятья материю нельзя было не почувствовать. Скорее, безумная, нарушающая все законы и правила реальность.       А тоннель, приведший сюда, больше не казался безопасным. Но, лишённая иных вариантов, Лилиан не раздумывая вернулась к нему и спрыгнула на пути. Чужая кровь жалобно хлюпнула в обуви, под давлением фонтаном брызнула вверх, и ледяные капли прилипли к открытым голеням, мёртвыми ручейками побежали вниз, застыли алой росой.       Что ей ещё оставалось? Она вчиталась в указатели станций, определяя направление, и решила идти навстречу поезду. Лилиан не верила, что в этом месте — где бы она ни оказалась — действительно ходят поезда: уж слишком долго не было ни одного, и вывод, что её каким-то невиданным образом затащили в чужое расширение территории, напрашивался сам собой. Чувство тревоги не покидало. Какими бы крепкими ни были тела шаманов, как сильно бы проклятая энергия ни помогала защитить себя, нельзя было точно сказать, что магия спасёт от лобового столкновения с поездом. А становиться тем, кто экспериментальным путём найдёт ответ на этот вопрос, ей вовсе не хотелось.       Невидимая рука больше не вела её. Казалось, тот, кто стоял за ней, утратил весь интерес и, подобно ребёнку, которому наскучила новая игрушка, вмиг забыл о существовании Лилиан. Темнота перестала быть покладистой, и девушка то и дело цеплялась за шпалы, сбивалась с пути и понимала, что отклонилась от изначального направления, лишь в моменты, когда ногой задевала холодный металл рельс.       Ей бы стоило достать телефон и осветить с его помощью путь. Или, активировав технику, сколдовать своё собственное ручное солнце, разгоняющее тьму. Но всё тот же некто, приведший её сюда, будто забрал все эти мысли из головы. Лилиан была пустышкой, болванкой человека, умело выполнявшей команды хозяина. Она шла в абсолютном безмолвии, не способная ни мыслить, ни делать выводов, ни принимать решений. И лишь когда вереница из бесконечного Ничто стала настолько незыблемой, что лишь одно её существование принялось порождать в лишённой разума Лилиан чувство тревоги, в её голове раздался голос. Он не принадлежал ей. Он твердил:       — Останови его.       Она оглянулась — позади никого не было.       — Останови его.       «Что ты?» — озираясь по сторонам.       — Останови его.       — Кто со мной говорит? — вглядываясь во тьму.       — Останови…       Прямо за ней раздался бьющий по барабанным перепонкам грохот, и Лилиан успела лишь обернуться, мгновенно ослепнув от яркого света. Яростный рёв сигнала грозился навсегда оглушить, но это уже не могло волновать её. Боли не было. Она почувствовала лишь мощный удар и умерла, так и не осознав, что из-за огромной скорости её тело размозжило о появившийся из ниоткуда поезд.

***

      Пахло городом. Аромат свежего постельного белья исчез, стёрся телами во время прошлой ночи, и теперь его заменяла смесь из приторно-сладких уличных десертов, машинных выхлопов и редких порывов свежего воздуха. Было тепло, Лилиан чувствовала на себе тонкое одеяло: его хватало, чтобы соблюсти ту самую грань между комфортом и полным его отсутствием. Тяжёлое серое небо грозилось скорым дождём, но расшторенные окна давали достаточно света, чтобы комната не казалась мрачной. И, хоть солнце вовсе не планировало появляться, во всём остальном новый день казался очень даже приветливым.       Если бы не ещё одно «но».       Лилиан с трудом разлепила глаза, словно настигший кошмар не хотел выпускать её из своей западни. Она кое-как зацепилась взглядом за абажур прикроватной лампы, заставила себя сфокусироваться на мелком растительном узоре, а следом за ним — рассмотреть всё окружение. Это был её номер: в кресле по-прежнему валялось брошенное туда день назад кимоно, дорожная сумка лежала на полу, уставившись в пустоту распахнутой кривой пастью-молнией.       Она у себя. В безопасности. Вроде бы.       Первая попытка пошевелиться не увенчалась успехом. Тяжесть случившегося во сне давила невидимым грузом, руки и ноги отказывались подчиняться, словно по-прежнему оставались во власти безымянного владыки. Тело будто сковало судорогой, и Лилиан, силясь вернуть контроль, заставила себя пошевелить пальцами на ногах. Те — хоть и не с первой попытки — поддались, и следом за ними силы вернулись в каждую мышцу, каждую клеточку тела.       Боясь вновь потерять контроль, она села, чувствуя, как картинка перед глазами поплыла из-за резкого движения. Лилиан упёрлась лбом в подставленные ладони, закрыла глаза и прислушалась. Шум улицы, располагавшейся на пару этажей ниже, не звучал слишком громко, однако даже отделённого сигнала одной из машин должно было хватить, чтобы во сне мозг сам дорисовал мчащийся на неё поезд и последующий удар.       Да, всё было именно так: на проезжей части едва ли не произошла авария, и сквозь сон до неё доносились и скрежет колес об асфальт, и пронзительный писк клаксона. Поэтому кошмар и казался таким правдоподобным, даже несмотря на всю сюрреалистичность происходящего в нём. Всё из-за того, что её разбудили в медленной фазе, и теперь стоило подождать с добрый десяток минут, чтобы окончательно восстановить связь с реальностью и избавиться от навязчивого желания как-нибудь вычеркнуть этот ещё не начавшийся день из своей жизни.       Погружённая в мысли, она не сразу заметила, что второй источник шума, до сих пор игнорируемый ей, стих. Вслед за этим дверь в ванную открылась и из-за неё выглянула знакомая светлая макушка на этот раз с непривычно прилизанными волосами.       Сатору. Конечно. Почему она сразу не подумала о нём?       Лилиан лениво поймала себя на мысли, что за всё время их совместных ночёвок она застала парня утром в постели лишь единожды. Привычка просыпаться в одиночестве так крепко засела в ней, что потребовалась пара мгновений на осознание, что стоящий перед ней человек реален.       — Неужели я так хорош собой? — вместо «Доброе утро» и «Как спалось?». Сатору полностью вышел из-за двери без лишней скромности, позволяя рассмотреть себя. На нём было лишь белое махровое полотенце. Лилиан скептически покосилась на узел, казавшийся слишком ненадёжным, и подумала о том, что не была бы против, если бы тот развязался и оставил злосчастное полотенце там же, где с прошлого вечера валялось её собственное.       — Доброе утро, — она неторопливо потянулась, чувствуя, как одеяло поспешно сползает с груди. Вот оно: бойтесь своих желаний. Ну, или тщательнее формулируйте запросы во Вселенную. Под «белая тряпка спадает и открывает всё самое интересное» она имела в виду вовсе не себя. — Как спалось?       — Прекрасно, — Годжо улыбнулся и тряхнул головой, откидывая прилипшие ко лбу волосы. Даже это дурацкое движение у него получилось идеально: тонкие прядки не замерли слипшимися антеннами на макушке, а улеглись так, словно хотели избавить хозяина от траты лишнего времени на укладку. — А ты?       — Я… — Лилиан замолчала.       Что ей стоило сказать?       «Спалось прекрасно, но под самое утро меня сбил поезд. Нет-нет, не переживай, это всё-таки просто сон. Мне даже не пришлось собирать себя по частям».       — Нормально… Хорошо. Я только совсем не помню, когда уснула.       Ночью у неё едва хватило сил, чтобы доползти до душа, а потом она, потеряв любую связь с реальностью лежала прямиком на Сатору (он сам устроил её на своей груди, будто бы такое положение можно было назвать удобным) и слушала его нескончаемую болтовню. Та оказалась настолько активной, словно парень восстанавливал своё сознание и энергию обратной проклятой техникой даже после секса. Впрочем, Лилиан склонялась к тому, что её теория недалеко ушла от истины.       — Сколько сейчас времени? — попытка нащупать в скомканных простынях телефон успехом не увенчалась, и она запоздало вспомнила, что оставила его на тумбочке у входа.       — Примерно начало десятого. Я решил тебя не будить, но если бы знал, что ты проснёшься следом за мной, то предложил бы принять душ вместе.       Ей не удалось сдержать улыбки:       — Хотел, чтобы я посмотрела, как лейка для душа упирается тебе в грудь?       — Какая ты вредная, — Сатору демонстративно выпятил нижнюю губу, делая вид, что обиделся, и приземлился на свободный край кровати. — Вчера ты была такой, — он гаденько ухмыльнулся, не в силах сдержать комментария: — хорошей девочкой.       Лилиан скривилась: ну да, конечно. Разумеется. Она заранее боялась представить лица студентов и руководства, когда Годжо начнёт прилюдно называть её так вместо приевшейся «Ририан». До прошлой ночи ещё теплилась крошечная надежда на то, что парень не сразу узнает о её скромных пристрастиях, но когда дело дошло до близости, не осталось и малейшего шанса сохранить всё в тайне.       — Как предсказуемо, — она откинулась на подушки, с одной стороны соглашаясь принять реальность, с другой — не собираясь сдаваться без боя.       — Предсказуемо? — Сатору перекатился на бок, подпёр голову ладонью и заглянул ей в глаза. — Думаешь «Mer» будет лучше?       Он произнёс это с акцентом, не придавая слову никакого значения, но Лилиан почувствовала, как невидимый кулак с силой сжал её солнечное сплетение, и выплеснувшийся из него жар лавовыми волнами помчался по всему телу.       «Mer».       Вчера она забылась, на каком языке говорит, и сказала «Mer». А, следовательно, ещё наверняка — «Åh ja». И, вероятнее всего, «Gud» — достаточно простой набор слов, который с большой вероятностью поймёт даже не носитель языка. Тем более, если учитывать контекст, в котором их услышал Сатору.       — Ты удивлена? — довольно мурлыкнул он, явно наслаждаясь вызванной реакцией. — Да брось, Рири, это было даже здорово. Никогда бы не подумал, что шведский может звучать настолько сексуально. Кстати, я не расслышал, как будет… — договорить он не успел: не выдержав, она вскочила со своего места и змеиным броском кинулась к мужскому лицу. Наглая улыбка тут же скрылась за накрывшей её подушкой, и Лилиан надавила чуть сильнее, надеясь, что ком перьев во рту поубавит шансы Годжо произнести хоть одно внятное слово.       Она ошибалась. Сатору говорил — чёртова бесконечность! — как ни в чём не бывало:       — Ах, игры с удушением, — довольно ворковал он, пока его ладони быстро опустились ей на талию, заставляя лечь на него. — Что ещё тебе нравится?

***

      На автовокзале они оказались спустя пару часов. Воздух, влажный и тяжёлый, мокрым покрывалом опускался на плечи, распирал собой лёгкие, завивал тщательно выпрямленные волосы, из-за чего Лилиан, придирчиво покрутив в пальцах получившийся локон, недовольно цыкнула. Её и Сатору окружало с два десятка людей. Почти все, как и она сама, — иностранцы. Толпа оживлённо обсуждала что-то между собой, многоголосый шум сливался в неразберимую какофонию звуков, и незнакомые слова увязали в спёртом воздухе, чтобы, подобно брошенным в фонтан монетам, остаться, дожидаясь возвращения своих хозяев.       — Да-да, мы уже на месте, — они с Годжо стояли чуть поодаль от сборища туристов, и слова парня затмевали окружающий шум, притягивая к себе всё внимание. — Иджичи, не драматизируй. Подумаешь, разок пришлось поменять билеты? — Сатору заприметил небольшой камешек и увлечённо раскатывал его подошвой ботинок. — Неужели ты правда считаешь, что наша дорогая Ририан позволила бы мне опоздать? М? Да брось ты, всё же хорошо. Управимся за пару часов и потом сразу на поезд до Токио. Попроси кого-нибудь принести наши вещи, чтобы нам не пришлось возвращаться в гостиницу лишний раз.       Дальше речь состояла из сплошных «Ага», «Да» и «Окей». По тому, как парень демонстративно опустил очки на кончик носа и, поймав взгляд Лилиан, закатил глаза, несложно было догадаться, что ему сообщают об изменениях в графике в связи с их небольшой задержкой.       «Господи, — нервно думала она, то и дело поглядывая на всё ещё не сдвинувшийся с парковочного места туристический автобус. — Как я могла не уследить за временем? Стоило сразу взять контроль в свои руки, а не надеяться на то, что он ни с того ни с сего решит стать пунктуальным. Ещё повезло, что поездку вовсе не отменили из-за перемен в графике».       — Кстати, насчёт расписания, — парень толкнул камешек сверкающим носом ботинка, и тот, откатившись в сторону, провалился между прутьями канализационной решётки. — Гол, — шепнул Сатору, обращаясь к ней. — Так вот, насчёт расписания. Запиши меня на стрижку на ближайшие даты, как я окажусь в Токио. И на маникюр, — он поднял ладонь, рассматривая пальцы. Затем довольно улыбнулся и вновь покосился в её сторону. — Рири очень нравится, когда у меня короткие ногти.       Подавившись от возмущения, она зашлась сдавленным кашлем. На глаза накатили слёзы, горло неприятно запершило от застрявших в нём ругательств. Лилиан схватилась за рукав тонкой мужской ветровки, нервно вытаращилась на Сатору и попыталась отобрать у него телефон. Но ещё до того, как ей удалось исполнить задуманное, и прежде, чем Иджичи, опешив от такого комментария, спросил, не шутка ли это всё, Годжо закончил звонок.       — Чего дуешься? — как ни в чём не бывало, спросил он, пряча мобильный в задний карман.       И, пока она пыталась вспомнить самое подходящее ругательство из всех ей известных, к шуму двух десятков голосов и гулу проезжей части добавился рокот заработавшего двигателя, и нужный автобус, наконец, направился к ним. Явно припозднившийся водитель решил не тянуть с открытием дверей, и те распахнулись подобно райским вратам, давая невинным душам — а именно к таковым Лилиан причисляла себя в тот момент — шанс на вечный покой.       Однако её персональная вечность длилась всего пару секунд, да и ничего райского в автобусе тоже не было. Внутри него к спёртому воздуху добавился назойливый сладковатый запах отдушек для машинных салонов. Проталкиваясь сквозь нерасторопную толпу, протянув такому же нерасторопному водителю свой билет, Лилиан поспешила занять угловое сиденье в последнем ряду и открыла окно в надежде выветрить раздражающий аромат. Сатору, способный оказаться в числе праведников только благодаря взяточничеству в особо крупных размерах, зашёл последним, и устроился на сидении рядом:       — Не дуйся, — он сразу же вытянул свои длиннющие ноги в проход.       Лилиан молчала, уставившись в замерший за окном скудный пейзаж.       — Да брось, Ририан, Иджичи не привыкать к моим комментариям.       Она повернулась и посмотрела на парня, вопросительно выгнув бровь.       — Нет, я не имел в виду, что каждый раз шучу ему про маникюр в контексте других женщин, — правильно трактовал её реакцию он.       Лилиан выгнула бровь сильнее.       — И это вовсе не означает, что я имею в виду мужчин.       — Да что ты. А я уж было подумала начать ревновать тебя к Нанами.       — К Нанамину? — этот суффикс Сатору перенял у Юджи и теперь доводил Кенто таким обращением каждый раз, когда им удавалось пересечься хотя бы на минуту. — Ну нет, — он скривился. — Всё-таки у меня есть принципы.       — И какие же? Не спать с занудами?       Она сразу же поняла, что просчиталась, задав такой вопрос, и чуть ли не хлопнула ладонью по губам.       — Нет, — Сатору ответил, довольно растягивая гласные. — С занудами я как раз-таки и сплю.

***

      До нужного места они добрались за пару часов. К моменту прибытия успело распогодиться, и, пусть редкие серые облака ещё неторопливо рассеивались в небе, оно было глубоким и ярким, словно кто-то, способный менять мир одним лишь движением руки, решил окрасить небосвод в плотный лазурный цвет. На улице всё ещё было душно, но воздух отдалённого от города места, чистый и свежий, наполнял собою лёгкие и вырисовывал на лицах новых гостей благодатные улыбки.       Крепко ухватившись за протянутую Сатору ладонь, Лилиан спрыгнула с высокой автобусной ступени. Перед их прибытием прошёл дождь, и почва, сырая и вязкая, с характерным хлюпающим звуком втянула в себя её стопы. В голову тут же полезли тщательно гонимые мысли о недавнем сне, грязь на мгновение сменилась кровью, и Лилиан содрогнулась, чувствуя, как по коже побежали мурашки. От напряжения её рука крепче сжала мужские пальцы, и парень, заметив это, незамедлительно спросил:       — Всё хорошо?       — Да, — пауза перед ответом вышла слишком долгой, чтобы не казаться подозрительной, и её продолжили изучать пристальным взглядом, пока туристы, выходящие на улицу прямо за спиной, не собрались небольшой группой вокруг. Выждав пару молчаливых мгновений, чтобы дать прибывшим оглядеться, поджидавший их экскурсовод принялся громогласно вещать о предстоящей программе, но Лилиан, стоя всего в метре от него, не могла разобрать слов.       — Ночью мне приснился кошмар, — наконец решилась рассказать она. — Ничего особого. Просто чересчур жуткий и реалистичный, — брезгливо повела плечами. — Я там тоже спрыгнула на землю, которая оказалась залитой кровью. Вот и сейчас этот звук… — скривилась. — Забей. Я просто думала, что с таблетками, которые дала Сёко, могу навсегда забыть о таких снах.       — Где это было? — Сатору наклонил голову, чтобы их лица оказались на одном уровне. Он шептал, но его слова заглушали даже экскурсовода, к тому моменту успевшего достать небольшой громкоговоритель.       — Что именно? — толпа, подобно волнам, налетевшим на утёс, обволокла их собой, медленно минуя, чтобы удалиться вслед за своим предводителем. — В номере, в гостинице. Думаю, приснилось уже под утро.       — Я про место из сна. Ты была здесь же?       — А, — поняла Лилиан. — Нет, в метро. Я залезла с путей на платформу, а там всё оказалось залито кровью. Разве есть какая-то разница?       Сатору пожал плечами:       — Порой шаманам снятся предзнаменования.       Чувство тревоги сороконожкой щекочуще закопошилось в груди.       — Ты хочешь сказать…       — Не, — поспешил успокоить парень. — Я сначала подумал, что тебе приснилось это же место. И тогда это бы оказалось любопытным, ведь ты никогда раньше не бывала здесь. А так, вероятно, это действительно просто кошмар.       Она кивнула, заставляя себя согласиться:       — Мне никогда не снились вещие сны. Отцу, насколько мне известно, тоже.       — Что ж, тогда не быть тебе гадалкой, Ририан, — огладив выпирающие костяшки её пальцев, Сатору мягко отпустил руку и с удовольствием потянулся, разминая затёкшую от долгого сидения спину.       Да, ей действительно стоило успокоиться и не забивать голову такой чепухой, как страшные сны. Но услышанные слова никак не выходили из головы и в мыслях сформировывался и креп вопрос: действительно ли она никогда не видела место из своего кошмара? Лилиан сосредоточилась, силясь восстановить привидевшийся ей образ. Вспоминала все те места, которые ей удалось когда-либо посетить, думала о том, не могла ли видеть фото похожих платформ в интернете.       «Фото похожих платформ, — она презрительно фыркнула. — Можно подумать, они чем-то отличаются друг от друга».       Вместе с Сатору они шли в паре метров от перешёптывающейся толпы. Шаман казался заинтересованным, но по его лицу нельзя было угадать, слушал ли он экскурсовода или думал о чём-то постороннем, уставившись своими чудными глазами куда-то вне доступных всем остальным материй и границ. До Лилиан же вовсе не доходили значения произнесённых экскурсоводом слов. Они скорее походили на белый шум: монотонные помехи, заполнявшие сознание и то ли мешавшие сосредоточиться, то ли, наоборот, служившие нейтральным фоном для разгулявшихся мыслей. Она то машинально всматривалась в безликую толпу перед собой, то принималась без особых надежд разглядывать первые показавшиеся домишки, то просто устремляла взгляд к реке, которая, отделённая от городка дамбой, текла практически беззвучно. У самой кромки воды с удочкой стоял худощавый старик. Он, прислонив ладонь ко лбу, смотрел прямиком на них и, поймав на себе взгляд Лилиан, приветливо помахал рукой. У неё не было настроения отвечать тем же, но что-то всë-таки заставило остановиться и продолжить смотреть на рыбака.       — Всё хорошо? — Годжо замедлился и, даже не глядя на старика, произнёс: — Обычный человек.       Лилиан лишь кивнула:       — Я бы хотела осмотреться сама.       Не произнеся больше ни слова, Сатору вернулся к ней, подхватил под локоть и, сделав широкий шаг в сторону, утянул следом за собой, укрывая их обоих за стеной приземистого домика. Лёгкие заполнил аромат сырой древесины, и Лилиан почувствовала, как сорвавшая с высокой крыши капля минувшего дождя упала ей прямо за шиворот и покатилась вдоль позвоночника. Она зябко поёжилась, наблюдая, как Годжо ладонью смахивает застывшую на краю свеса воду, а затем, склонив голову, заглядывает под него.       — Придумала что-то конкретное?       — Не совсем, — Лилиан поковыряла ногтем мягкий край силиконового чехла и вытянула из кармана телефон. Там было несколько фотографий: изображение её молодого отца, взятое из архива. Несколько его же фото в более зрелом возрасте: те, что удалось найти в старых домашних фотоальбомах, сделанных ещё до её рождения. — Конечно, хотелось бы разыскать того, кто смог бы узнать его по этим фотографиям, но стучаться в каждую дверь, пожалуй, не самая лучшая затея, — она притихла, задумавшись. — Можно, конечно, обратиться к местному главе — кто-то же здесь должен всем заправлять. Но не думаю, что даже так получится что-то узнать, ведь мне неизвестно, к кому он всё время ездил. И был ли это вообще кто-то, а не что-то.       О том, что кого-либо здесь, вероятнее всего, бесполезно расспрашивать об отцовских визитах тридцатилетней давности, она даже не стала упоминать. Чудесным образом улыбнувшаяся удача, позволившая найти это место, рассыпалась трухой, оставив после себя лишь горькое послевкусие незавершённых дел.       — Прости, я вытянула чёрт знает куда, а сама даже понятия не имею, что с этим делать, — Лилиан опёрлась о стену, чувствуя, как влага назойливым холодком пробирается сквозь ткань.       — Ну, ты же хотела осмотреться для начала, — Сатору говорил как ни в чём не бывало. Словно его вовсе не тревожил факт того, что они наверняка просто убивают здесь время. Идея, что парня действительно это не беспокоит, с запозданием обосновалась в мыслях, вытесняя собой муки незнания, что же делать дальше.       И правда ведь, что им ещё оставалось? Энтузиазм, который рос в Лилиан с каждым преодолённым километром на пути сюда, постепенно угас, оставив после себя пепелище несбывшихся ожиданий, однако это же позволило ей вернуться к истокам. Ведь ещё только прошлым вечером ей казалась достаточной даже простая возможность пройти среди сохранившихся старых домов в надежде найти оставленный десятки лет назад символ, выгравированный и на её клинках.       — Ты прав, — она попыталась собраться с духом и встала ровно, словно такое простое движение могло вернуть былую уверенность. — Расстраиваться стоит, если я ничего не найду, испробовав все возможные варианты, а не прямо сейчас.       — Расстраиваться вообще не стоит, — парировал Сатору, выходя из-под крыши и беспечно засовывая ладони в задние карманы джинс. — Тем более, — он повернулся боком, из-за чего можно было увидеть, как голубая радужка его глаз засветилась и стала ярче, — видимо, твой визит всё-таки всполошил осиное гнездо, — парень кивнул в сторону пары брусчатых ступеней, ведущих к домам уровнем выше: — Давай-ка пройдёмся. Думаю, я могу познакомить тебя кое с кем.       Незаданные вопросы так и застыли на губах, и Лилиан поджала, закусила их, проглатывая непроизнесённые слова. Те в свою очередь выстроились стройными рядами в её голове и терзали мыслями.       Познакомить с кем?       Неужели Сатору знает кого-то из местных?       Он бывал здесь раньше?       Но почему же молчал всё это время?       Ей хотелось задать каждый из них. Расспросить обо всём и выудить как можно больше деталей. Но она видела, как изменилось его лицо. Как выражение стало одновременно сосредоточенным и азартным. Как губы растянулись в слабой улыбке: не той известной всем лживой маске поверхностности и веселья, а, скорее, чём-то хищном и коварном. Она видела всё это и заставляла себя молчать. Послушно следовать за шаманом и, подобно маленькому зверьку, учащемуся охоте у вожака, следить за каждым его движением и не мешаться лишний раз под ногами.       Они миновали один дом за другим. Вновь вернулись по узкой лесенке на уровень ниже, пересекли столь редкий для этого места перекрёсток. Казалось, Сатору даже не моргал. В те редкие моменты, когда, не сбавляя шага, Лилиан удавалось взглянуть на него, она видела, как широко распахнуты его глаза. Как сияющая радужка пятном отражалась на обратной стороне глухих чёрных стёкол.       Когда они прошли мимо ещё одного дома, Годжо резко замедлился. Он вытянул в сторону руку, преграждая путь и тем самым вынуждая тоже сбавить темп.       — Мы просто прогуливаемся, — тихо сказал он, и на его лице вновь возникла самая беспечная улыбка из всех, что только и мог видеть мир.       — Просто прогуливаемся, — повторил, поправляя мостик очков.       — Просто прогуливаемся, — когда, положив руку Лилиан на талию, он вместе с ней завернул за угол и они чуть ли сбили человека, шедшего навстречу: — Ах, Наоя, какой сюрприз!       Едва не врезавшийся в них незнакомец резко отшатнулся и хотел было отступить назад, но, будто бы вовремя поняв, кто перед ним, одёрнул себя и встал ровно.       — Годжо Сатору, — парень — молодой, на вид немногим старше Лилиан — улыбался приторно-сладко. Щурил глаза до тонких щёлочек, но даже так чувствовался тяжёлый презрительный взгляд под короткими густыми ресницами.       С первой же секунды ощущалось в нём что-то странное. Некое благоговение, смешанное с презрением, то ли слишком неестественным и напускным, то ли, наоборот, слишком неумело скрываемым. И было в нём что-то лисиное: в угловатых и острых чертах лица, в тонком и длинном носе.       — Годжо Сатору, — вновь повторил Наоя, словно пытаясь самого себя убедить в том, что шаман ему не мерещится. — И…       Зрачки обратились в её сторону. Взгляд у парня был такой же резкий, как и он сам, и Лилиан отчего-то почувствовала себя насекомым, нанизанным энтомологом на иглу. И, как и этот взгляд, её пронзило осознание: он из Зенин. Вот где она видела раньше эту жёсткую линию бровей. Вот, кому принадлежали эти острые миндалевидные глаза. И — чёрт бы её побрал — либо у этого клана действительно столь сильные гены, либо Сатору вовсе не иронизировал, говоря, что в попытках вернуть родовые техники тамошний глава переженил между собой всех братьев и сестёр.       — Меня зовут… — поспешила представиться она, но ей не дали договорить.       — Шаман со световыми техниками, — перебил парень. Он всё ещё щурился, пристально разглядывая её, и Лилиан с трудом подавила в себе желание поёжиться под этим липким изучающим взглядом. — Иностранки, конечно, чрезмерно строптивы, но за милое личико можно сделать скидку дрянным манерам.       Она едва ли не поперхнулась: да кем этот невесть кто себя возомнил?       — Не могли бы вы повторить? — процедила сквозь зубы. Сердце нервно колотилось в груди, щёки окутал жар, пальцы машинально сжали воздух, напоминая о столь манящей возможности призвать клинок.       Нет, разумеется, она не будет устраивать драку: её воспитывали не так, да и юношеский максимализм остался далеко позади. Но как же — Всевышний свидетель — как же ей хотелось стереть нахальную улыбочку с этой лисьей морды! Чувство такта и вежливость — ничто, когда собеседник полный кретин. А в том, что человек перед ней именно таковым и является, Лилиан ни капли не сомневалась.       — Её зовут Лилиан Марлен, — воспользовавшись замешательством, начал Сатору. — Ли-ли-ан через «Л», как в английском, улавливаешь звук? Не благодари, — он небрежно отмахнулся, словно опешивший от такого выпада собеседник действительно собирался это делать. — Я всё прекрасно понимаю: ты, как и горстка всех тех стариков, что тебя окружают, слишком занят, чтобы распылять своё драгоценное внимание на такие мелочи, как фонетика. Но ничего, на правах Старшего я всегда рад наставить тебя на путь истинный. Лилиан, это — Зенин Наоя. Главный претендент на пост следующего главы клана Зенин. Они же ещё не подыскали кого-то с более подходящей техникой? — Сатору улыбнулся, широко и искренне, словно разговаривал со старым школьным приятелем. С лица Наои улыбка тоже не исчезла, вот только она лишилась всей свой сладости и казалось, что только от одного вида мужского лица все ближайшие кусты начнут впопыхах увядать.       — Всё шутки шутите? — стоило отдать должное: самообладание он вернул себе быстро, хоть ему и не удалось скрыть резкие ядовитые нотки в голосе.       — Шутки? — переспросил Годжо. — Разве это шутки? На твоём месте я бы забеспокоился, если папенька в день важного межкланового застолья, принятого считать переговорами, решил сослать тебя куда подальше. Того и гляди, сосватает Дзиньичи со старшей дочерью Тецуо, а там — бац! — и на радостях столь редкого у вас генетического разнообразия родится кто-то с манипуляцией тенями. Это, конечно, не Десять шикигами Мегуми, но в вашей ситуации даже это лучше, чем… ну, ты сам всё понимаешь.       На Наое не было лица. Лилиан могла поклясться, что, скажи Годжо ещё хоть слово, парень бы действительно начал драку вместо неё самой. Хоть и в общих чертах, но она уже была осведомлена о превратностях клана Зенин. Например, ей было известно, что технику, пробудившуюся в Мегуми, пытались возродить долго и упорно, а она проявилась в младенце, рождённом обычной женщиной не-шаманом от мужчины, которого собственный клан считал бельмом на глазу. Ей было не понять всего этого помешательства здешних магов на конкретных родовых приёмах, но то, что эта тема являлась самой, что ни на есть, болезненной, можно было с лёгкостью понять по реакции Наои. Но — на то он и являлся наследником одного из ведущих кланов — парень вновь попытался взять себя в руки.       — Я здесь по срочному поручению, — холодно отчеканил он, поправляя и без того идеально лежащие пола кимоно. — В отличие от вас, я не могу позволить себе пренебрегать столь важным мероприятием по такому незначительному поводу, как какая-то женщина, — он бросил на Лилиан косой, полный презрения взгляд, и в ответ она попыталась испепелить его своим. Притихшее после речи Сатору желание ответить наглецу заклокотало в груди с новой силой. Наоя продолжал: — Хотя, я отчасти даже могу вас понять. Сильный шаман из мест, где такие, как он, обычно не рождаются. Хороший трофей для тех, кому, как вы верно подметили, выгодная партия поможет укрепить позиции. Вы славитесь своими выдающимися способностями к определению проклятой энергии даже в самых малейших её проявлениях. Что скажите, Солнце сможет усилить Тень?       Не надо было быть знатоком теории колдовства, чтобы понять, к чему клонит Наоя. Лилиан тяжело втянула воздух, пытаясь подобрать правильные слова. Она не знала, как стоит вести себя в такой ситуации. Послать наглеца на всех известных ей языках не составило бы труда, вот только она понятия не имела, будет ли данный выпад чем-то чреват для Сатору. Поэтому ей не оставалось ничего иного, как прикусить язык, что не укрылось от Наои.       — А она не так уж и глупа, — продолжал лениво тянуть слова парень, словно недавние реплики Годжо не вывели его из себя. — Раз знает, когда женщине лучше промолчать.       — Чем ты, увы, похвастаться не можешь, — тут же парировал Сатору, словно помогая Лилиан не сорваться. — Я так посмотрю, ищешь невест среди иностранок? А как же твоя сладкая юношеская фантазия об идеальной японской жене? Думал, ты любишь покладистых. Таких, как воспитывают в вашем клане, например.       Наоя побледнел. Если раньше — хоть и с натяжкой — ещё можно было сказать, что он достойно скрывал свои истинные эмоции, то теперь пергаментные стены его равнодушия рухнули, сметённые неудержимым ураганом по имени Годжо Сатору.       — Что? Я разве что-то не так сказал? — шаман удивлённо вскинул брови, словно действительно не видел в своих словах чего-то неправильного. — А! — Воскликнул он, хлопнув кулаком по раскрытой ладони. — Понял! Вроде, автобус с группой туристов, на который мы с Лилиан благополучно опоздали, сейчас отправляется обратно в Киото. Не смеем тебя задерживать. Передавай папе привет и поцелуй за меня в обе щеки. Дзиньичи не целуй! Уверен, он не вымывает из бороды остатки еды. Рад был увидеться, — на этих словах Сатору сделал шаг в сторону, освобождая дорогу.       Наоя попытался изобразить очередную улыбку, но вышло у него это из рук вон плохо.       — Я передам отцу ваше приветствие, — прозвучало, как «Я доложу всем и каждому об этом диалоге, умолчав унизительные детали». — Был приятно удивлён встретить вас здесь, — он попрощался с Сатору лёгким кивком и, не удостоив Лилиан даже мимолётным взглядом, исчез.       — Вот мудак! — тут же воскликнула она, в гневе не успев задуматься, что за технику увидела только что.       Годжо лишь рассмеялся в ответ:       — Как же хорошо, что я всё-таки решил научить тебя ругательствам.       А Лилиан так и застыла на месте, продолжая сверлить взглядом место, где ещё пару секунд назад стоял Зенин. Она понятия не имела, как именно Наоя смог раствориться в воздухе, но даже если он просто провалился под землю, хотелось верить, что — прямиком в Ад.       — Высокомерный мизогинный ублюдок! — слова сыпались словно проклятья, на задворках сознания мелькало сожаление о том, что у неё нет техники Инумаки. Вот тогда бы она посмотрела, как заверещал бы этот подлец! — Как его вообще не усыпили ещё ребёнком? — она всплеснула руками, разгневанно тыча указательным пальцем в пустоту. — Это было бы проявлением гуманности! Если и не в адрес этой козлины, так для человечества уж точно.       — Надо же, какая ты, — Сатору выглядел очень довольным. — Мне кажется, я впервые вижу тебя такой, — Он задумался: — Погоди. В начале я тебя тоже так раздражал?       — Нет конечно, — скрестив руки на груди, она отчётливо ощутила, как бешено бьётся о рёбра сердце, и попыталась восстановить дыхание. — Ты производил впечатление назойливого человека с неуместными шутками, а этот, — Лилиан кивнула, вновь указывая на пустоту, — на настоящего кретина. Причём, это точно не ложное впечатление. Я не удивлюсь, если он куда хуже. На дух не переношу таких идиотов!       — Да, я заметил, — Сатору подошёл к ней и принялся аккуратно накручивать подвившийся локон на палец. Лёгкое копошение в волосах действовало успокаивающе. — Но от таких, как он, слов раз в десять больше, чем толку.       — И чем извилин в их головах… Он же не случайно здесь оказался, да?       — Случайно? — Годжо вскинул брови. Его глаза, ещё не до конца утратившие хищный блеск, вновь недобро сверкнули. — В день, когда Наобито и Тецуо хорохорятся друг перед другом, как два престарелых павлина? Ририан, да у них должны были быть очень веские основания, чтобы отправить Наою сюда.       — Хочешь сказать, что они тоже что-то нашли?       — Вряд ли. Скорее, твоя новоиспечённая приятельница собирает информацию не хуже, чем травит людей.       Неприятный холод от осознания собственных ошибок пополз вверх по позвоночнику. Какая же она идиотка!       — Прости! — выпалила Лилиан, словно то, что она сделала — а точнее, не сделала — могло привести к катастрофе вселенского масштаба. Хотя даже такой исход событий не стоило полностью отрицать. — Я была так зациклена на том, чтобы меня не отравили, что даже не сообразила скрывать записи!       Как же она не додумалась до этого сразу? Амано — открытая и прямолинейная, вовсе не такая, какой изначально представала в воображении — всегда оставалась прислужницей Старейшин. И даже если женщине не приказали убить её, это вовсе не означало, что Лилиан может ей доверять.       — Я идиотка. Я идиотка. Какая же я идиотка! — она принялась нервно расхаживать взад-вперёд. — Ну как можно быть настолько наивной? — в очередной раз поравнявшись с Годжо, она резко остановилась. — А если он уже всё нашёл и мы совершили ошибку, отпустив его?       — Нашёл что? — Сатору склонил голову набок, как пёс, с интересом наблюдавший за чем-то ему незнакомым и притягательным.       — Я… я не знаю. Что-то! — Паника ещё не отпустила, но постепенно Лилиан начала осознавать напрасность своих переживаний.       — Так а что он должен был найти, Ририан? Ты, обладательница обоих клинков, носительница световой техники, понятия не имеешь, что и как тебе искать, а этот впопыхах отправленный клоун должен был сам до всего додуматься? Умоляю, ты явно его переоцениваешь.       — Но зачем тогда он сюда приехал? — хоть она и озвучила этот вопрос, казалось, что ответ и так ей известен.       — Проверить, действительно ли здесь есть что-то стоящее. Считай, что ты ведёшь расследование. Стараниями Масамичи — чуть ли не официальное. Ты — до недавних пор незарегистрированный шаман с оружием, которое Старейшины не отказались бы прибрать к рукам. Ты — дочь человека, который в своё время смог забраться достаточно высоко, чтобы считаться моим предшественником. Ты говорила с Ягой? Готов поспорить, что твоего отца никто из верхушки особо не жаловал.       — Почему?       — Да потому что я не знаю ни одного шамана особого уровня, который так или иначе не доставил бы им проблем. Плюс ко всему, личная стариковская непереносимость к тем, кого нельзя ни контролировать, ни запугать собственной силой. Поэтому они следят, Лилиан. Вдруг есть ещё тайники? Другие клинки? Сколько пальцев Сукуны ещё не было найдено и каков шанс, что твоим дальним родственничкам доверили прятать не только один?       — Но если все действительно так, то лишь из-за того, что я не думала наперёд, мы могли указать им верное направление. И они пришли сюда раньше. Они могли уже найти всё, что мы ищем, и оставить нас ни с чем! Если бы я только нормально думала о последствиях!       — Не уверен, что в школьную программу Швеции входит искусство стратегии, — Годжо, как ни в чём не бывало, пожал плечами. — Не надо винить себя за то, что ты не знала, как вести себя в ситуации, когда главенствующая шаманская группировка страны решит вместе с тобой порыться в твоём генеалогическом древе.       — Кто на что учился, да? — вяло спросила Лилиан.       — Кто на что учился, — согласно кивнул Сатору. — Не переживай. Из поверхностного: Наоя не выглядел, как человек, который-таки смог здесь что-то обнаружить. Из более глубинного: на нём не было никакого остаточного следа проклятой энергии, отличной от его собственной. Значит, ни проклятых предметов, ни печатей он так и не нашёл.       — А если он видел что-то? Руны, оставленные кем-то на стене? Не думаю, что и нам светит найти что-то большее, чем парочка древних символов, высеченных в камне.       — Значит, и мы их найдём. Ририан, Наою считают одним из быстрейших шаманов нашего поколения. Быстрейшим, не умнейшим.       Она фыркнула:       — По нему видно.       Сатору улыбнулся:       — Успокоилась?       — Переключилась, — помедлив, добавила: — Мы можем пойти по его следам? Ты же видишь, где он успел побывать?       — Спрашиваешь. Я отследил его путь ещё до того, как он успел открыть рот, чтобы поздороваться.       — Есть что-то примечательное? Места, где он особо тщательно тёрся?       — Тщательно тёрся? Ририан, здесь нет женских бань.       — Женских? — она изобразила недоумение. — С такой ненавистью к нам кретину давно стоило переключиться на мальчиков.       Сатору засмеялся:       — Так и будешь называть его кретином?       — Да.

***

      Каябуки-но Сато не могло похвастаться обилием домов, но даже столь скромное их количество не гарантировало того, что будет просто найти хоть что-то, способное дать ответы на терзавшие вопросы. Стены построек в большинстве своём были совсем невысокими. Крупные скатные крыши вздымались ввысь, и снизу казалось, что они занимают две трети от общей высоты дома. Большинство зданий сохранилось ещё с незапамятных времён, хотя на первый взгляд в это было сложно поверить: уж слишком аккуратными и ухоженными выглядели домики, чтобы соответствовать своему почтенному возрасту в пару сотен лет. Этот факт восхищал и расстраивал одновременно: нельзя было не оценить усилий, приложенных для поддержания в местечке благоприятного вида, но вместе с этим приходилось заранее смириться, что даже если одни из этих стен могли раньше носить на себе зашифрованные символы, то сейчас, скрытых за множеством слоёв новой отделки, их уже невозможно было найти.       А дорога под ногами скакала, словно кто-то поймал штормовую волну и обратил её в бетон. Домики стояли по обе стороны от неё, разделённые почтительным расстоянием из зелёных хозяйских садиков. Заборов практически не было: лишь некоторые участки скромно выглядывали из-за декоративных каменных оград, но даже те не мешали любопытным прохожим — в лице Лилиан и Сатору — останавливаться у каждого двора и разглядывать дома в надежде обнаружить хоть что-то.       Наверняка для местных они походили на двух безумцев: уж слишком пристально всматривались в дома, слишком тщательно изучали каждый. Простые люди, пусть и до ужаса настырные и целеустремлённые, сдались бы ещё на пятом участке — а они минули уже второй десяток. И всё безрезультатно. Почти половина поселения за спиной, а внутри сплошь разочарование. Накапливающееся отчаяние брало своё, и с каждым сделанным шагом Лилиан всё сильнее цеплялась за ещё недавно казавшуюся глупой затею подходить к каждому местному жителю и тыкать в лицо отцовскими фотографиями. Её расстройство усугубляло ещё и то, что даже Годжо со своими невероятными глазами не видел ни в этих домах, ни в их порой выходивших во двор хозяевах ничего необычного. Да и наивные надежды на то, что клинок отреагирует, приблизься они к нужному месту, тоже не увенчались успехом.       — Не грусти, — такие слова, сказанные в неподходящий момент, зачастую могли заставить то ли злиться, то ли грустить ещё сильнее. Но когда их произнёс Сатору, только закончивший изучить дом напротив, просьба действительно подействовала успокаивающе. — У нас ещё достаточно времени. Предлагаю перекусить, а затем вернуться к поискам. Если так ничего и не найдём, я выясню, кто у них здесь главный.       Лилиан кивнула, позволив взять себя под руку и повести к одному из ближайших домов. Двор у него был больше, чем им до сих пор доводилось встречать, и среди густой зелени виднелись ряды деревянных стульев и скамей, а за ними — знакомые лица их товарищей по путешествию. Не составило труда догадаться, что Сатору давно заприметил местное, рассчитаное на туристов заведение и не нарочито прокладывал маршрут в нужную сторону. Хотя стоило признать, что время он подобрал идеально: от запаха готовой еды желудок недовольно сжался, напоминая о себе.       — Сейчас найду нам местечко получше, — довольно щебетал Сатору, явно оживившийся от мыслей о скором обеде.       Возможно, на них обоих этот клочок земли действовал ободряюще. После столь неприятной встречи с Наоей и времени, потраченного на пустые поиски, оказаться в месте, наполненном счастливыми голосами, было даже приятно. Лилиан наконец отвлеклась от угрюмых мыслей и заставила себя погрузиться в царящую вокруг атмосферу: в шелест омытых дождём листьев, в солнечный цвет, греющий мокрую землю, в сладковатый запах чего-то незнакомого, но непременно вкусного. Заприметивший их паренёк — в автобусе он сидел прямо перед ней — приветливо помахал. Пара ребятишек — явно местных, она не видела их среди туристов, да и одеты они были не для поездки — с любопытством суетившихся возле гостей, повернулись в её с Годжо сторону, да так и вытаращились на них.       Отчасти ей было не привыкать: даже за свои малочисленные вылазки в Токио и Киото Лилиан быстро поняла, что её необычный для этих мест внешний вид привлекал лишнее внимание. А здесь она была ещё и с Сатору — с этим едва ли не в два метра высотой, мраморной кожей и кристально-белыми волосами, словно зима решила обернуться человеком и посмотреть на здешние достопримечательности. Хотя ей даже польстило, что из них двоих ребятишки нашли её облик куда более интересным. Двое мальчиков на вид всего шести-семи лет о чём-то активно перешёптывались, старательно прикрывая поднесённые к ушам рты и то и дело косились на неё, разве что пальцем не тыкали. Дети, что с них взять? В очередной раз заметив на себе их взгляды, Лилиан улыбнулась и помахала, из-за чего мальчишки, то ли смущённые, то ли пойманные за разглядыванием, звонко хохоча, помчались между столов к дальней части двора. Они кричали что-то друг другу, но сквозь шум посуды и голосов нельзя было разобрать слов, и оставалось лишь провожать их взглядом, пока дети не настигли того, кого звали всё это время. Лилиан посмотрела на третьего ребёнка и едва ли смогла сдержать удивлённый возглас.       У дальней каменной ограды, между двумя огромными горшками цветов, стояла девочка. Она пряталась от солнца, но ни тень, ни разделявшее расстояние не могли скрыть её внешнего вида. У ребёнка были золотые волосы. Не пшеничные, не светло-русые, не выгоревшие на солнце. Они были неестественно золотыми. Такими же, как у неё самой.       — Сатору, — не веря своим глазам, позвала Лилиан. — Сатору! — она шептала, словно дети могли услышать её слова и испугаться. — Годжо, мать твою, Сатору!       — Что такое? — парень, до сих пор крутивший в руках расположенное у входа меню, отвлёкся от своего занятия и посмотрел на неё.       Лилиан только и могла, что молча кивнуть в сторону девочки, всё так же не сводившей с неё глаз.       — О, — посмотрев в указанном направлении, так же тихо произнёс парень. — Ооо, — Лилиан не надо было поворачиваться к нему, чтобы боковым зрением заметить, как лёгким наклоном головы он позволил очкам съехать на кончик носа и открыть глаза. — Если ты думаешь, что тебе кажется, то тебе не кажется.       — Что не кажется? — всё тем же шёпотом. Словно там был не ребёнок, а сидящая на ветке птица, которую нельзя было спугнуть.       — Что это из-за техники, — Сатору наклонился и прошептал ей прямо в волосы. — Девчонке лет пять. Проклятая энергия только активировалась, фон неровный и слабый, но, Лилиан Марлен — уж я-то отличу твою технику от любой другой.       — Так уж и отличил.       — Не ёрничай. У детей — если они не прирождённые гении, вроде меня — при переходе проклятой энергии немногим больше, чем у любого не-шамана, отличающегося повышенной интуицией и предрасположенностью к вещим снам. Ладно бы мы ещё могли предположить нечто такое. Хотя, признаю, нагулянный на стороне ребёнок — вещь куда более предсказуемая, нежели древняя знакопись.       — Господи Боже, — пролепетала Лилиан. — И что же нам делать?       — Ну, ты, конечно, можешь спросить, но что-то мне подсказывает, что тридцать лет назад они с твоим отцом не были знакомы.       Она цыкнула и попыталась ткнуть Годжо в бок. Парень ловко увернулся и поймал её локоть в свою ладонь:       — Ты не подумай, что я сомневаюсь в благопорядочности твоего отца, но у него точно не могло оказаться второй семьи?       — Нет, — ответила всё так же тихо. — Он вообще редко выезжал за пределы Швеции. В Японию — никогда.       — Ну знаешь, — протянул Сатору, — женщин из Японии тоже выпускают.       Лилиан закатила глаза. Что ж, когда она рассчитывала найти что-то в этом поселении, то уж точно не думала о ребёнке с техниками солнца. То, что здесь каким-то невиданным образом может оказаться её невесть откуда взявшаяся младшая сестра, нельзя было представить даже в самой смелой фантазии.       — И что нам делать?       — Ну, для начала предлагаю пойти поздороваться, — всё ещё придерживая за локоть, Сатору уверенным шагом повёл её сквозь толпу.       Троица ребят, всё это время пристально наблюдавшая за ними, встрепенулась. Мальчишки начали что-то оживлённо говорить и, стоило только подойти ещё ближе, как они разбежались кто куда, оставив девочку одну. А она всё так же стояла и глазела на Лилиан. Как и она — на неё.       — Привет! — поздоровался с ребёнком Сатору, старательно соблюдая дистанцию, чтобы не напугать.       Малышка мельком взглянула на него, а затем вновь посмотрела на Лилиан.       — Привет, — неуверенно поздоровалась она, так же оставляя между ними расстояние в пару шагов. — Меня зовут Лилиан. А тебя?       Девочка по-прежнему молча таращилась на неё. Прижатые по бокам руки принялись теребить края пёстрого — ну точно птичка! — домашнего платьица.       — Ты здесь живешь?       Немного помедлив, кивнула.       — В этом доме?       Глаза — такие же золотые, как и у неё самой — посмотрели с недоверием и укором, и Лилиан поспешила сменить вопрос:       — Твои родители здесь?       Вновь кивок.       — Мама и папа?       Дважды «Да».       Она обернулась и укоризненно посмотрела на Сатору.       «Вот видишь», — прошептала одними губами.       Парень лишь демонстративно закатил глаза:       — А то ты не знаешь, как это всё происходит.       Но это были лишь шутки. Если смотреть не на цвет глаз и волос, девочка была совершенно на неё не похожа. Ни на неё, ни на её детские фотографии, ни на юношеские фотографии Шиджеру. А это могло означать лишь одно — в этой деревне был кто-то, способный произвести на свет ребёнка со световыми техниками. Волнение неприятным тягучим комом застыло в горле.       — Ты не могла бы отвести нас к ним? — Лилиан пыталась улыбаться и выглядеть дружелюбно, однако, было похоже на то, что её просьбу не поняли. Пришлось переформулировать: — Где твои родители?       Девочка колебалась. Сминала крохотными пальчиками подол юбки, крутила податливую ткань в розоватых ладошках. То и дело боязливо оглядывалась — всегда в одну сторону. На дом, скрытый тенью огромного ветвистого дерева, росшего едва ли не у крыльца.       «Дом, в который убежали мальчишки».       «Её дом?»       Что ж, если приятели — братья? — этой девочки пошли звать на помощь родителей, им с Годжо стоило приготовить объяснения получше. Что-то, в идеале не звучащее, как:       «Здравствуйте, а вы верите в магию?»       Или же:       «Добрый день, не поймите неправильно, а мать девочки случаем не спала с моим отцом?»       Пока она силилась собраться с мыслями и придумать хоть одно стоящее оправдание, входная дверь действительно отворилась и на порог вышла женщина. Даже с разделявшего их расстояния Лилиан поняла, что незнакомка смотрит на них. Мальчики, стоящее по обе стороны от неё, словно два маленьких личных охранника, наперебой принялись говорить что-то, то и дело тыкая в их сторону пальцами.       — Не-шаман, — спокойно изрёк Сатору, бросив на незнакомку лишь мимолётный взгляд. — На отца бы ещё взглянуть.       Лилиан тихо фыркнула, уже самолично додумав ехидный комментарий в адрес Шиджеру.       — Техника могла активироваться через поколение, — парировала она.       — Или того больше, — согласился парень, не сводя с приближавшейся женщины глаз.       Шла она, разумеется, к ним.       — Добрый день, — на лице Годжо засияла одна из самых обворожительных его улыбок. Бесспорно, очаровательно и красиво. Другой вопрос: насколько уместным выглядел здоровенный улыбчивый парень рядом с пятилетним незнакомым ему ребёнком.       Лилиан поблагодарила всех известных ей богов, что женщина решила приблизиться к ним вплотную, а не стала кричать о маньяках и извращенцах ещё с порога. Ничто не мешало ей прибегнуть к этому в любой момент, но так хотя бы оставался шанс, успеть убедить её… В чём? Найти правильные слова она так и не успела.       — Приветствую, — вопреки всем опасениям, незнакомка не выглядела ни встревоженной, ни агрессивной. Скорее, даже заинтересованной в происходящем не меньше перешёптывающихся у неё за спиной детей. — Вы — родственница Хару? Решили заглянуть к нам, чтобы повидаться с ней?       О ком идёт речь, Лилиан не имела и малейшего понятия. Неуверенно покосившись на девочку, которая в пару прыгающих шажков перебралась поближе к женщине, она вымученно улыбнулась:       — Здравствуйте, — поклонилась, запоздало вспоминая о правилах приличия и надеясь, что её попытки произвести хорошее впечатление хоть немного смягчат столь ненормальную ситуацию. — Приношу свои извинения за беспокойство. Мы не хотели напугать вашу дочь.       — Дочь? — удивилась женщина. — Так вы с Хару не родственницы? Странно, — она буквально впилась взглядом в Лилиан — в её волосы и лицо — и машинально пригладила золотые пряди на детской макушке.       И что теперь? Идея прикинуться дальней заплутавшей кузиной и таки добраться до родителей девочки казалась столь же заманчивой, сколь и невыполнимой. Только не сейчас, когда своими ответами Лилиан чётко обозначила, что понятия не имеет, кто стоит перед ней. И всё же… Она чувствовала этот пышущий нездоровым любопытством взгляд на себе. Тёмные женские глаза неотрывно изучали её, пухлые губы тянулись в алчной предвкушающей улыбке, а чужие мысли разве что не материализовывались бегущей строкой чуть ниже маленького подбородка.       — Тоже думаете, что они слишком похожи? — Лилиан вздрогнула, услышав этот вопрос.       Говорил Сатору. Он втиснулся аккурат между ней и женщиной и шептал, наклонившись к незнакомке, словно собираясь обсудить с ней самую важную тайну на свете.       — Очень, — явно довольная, что терзавшие её подозрения озвучил кто-то другой, тут же отозвалась она. — Эти волосы, эти глаза…       «И всё! — хотелось взвыть Лилиан. — И в-с-ё!»       Но она молчала. Заставляла себя не встревать со своими глупыми возмущениями в разговор, прекрасно понимая, какой диалог затеял Сатору и какова её роль в нем.       — Извините за мою прямолинейность, — Лилиан едва ли не фыркнула, когда услышала, как Годжо произнёс эти слова. — Возможно, я ошибаюсь, но что-то мне подсказывает, что ни мать, ни отец девочки такими генами похвастаться не могут?       — Нет, — не помолчав ради приличия и пары секунд, ответила женщина. — Ни родители, ни их родители, ни кто-либо ещё в нашей деревне. Так выглядит только Мичи. А теперь ещё… — она замолкла и вновь вперила в Лилиан взгляд.       — Чистокровная шведка, — тут же соврал о её происхождении Сатору. — Путешествует по миру в память о почивавшем отце. Посещает места, в которых тот побывал.       Хоть выданной информации и было мало, её содержание оказалось проще не придумать. Пазл сложился мгновенно. Незнакомка не смогла скрыть эмоций: брови озадаченно поползли вверх, уголки губ мимолетно приподнялись:       — Приятно слышать, что во время визитов в Японию путешественники решают заглянуть и в нашу скромную обитель. Я ведь правильно понимаю, что это место рекомендовал вам отец?       — Всё верно, — искоса взглянув на Сатору — на очень довольного Сатору — ответила Лилиан. — Лет пять назад. Хотя, нет, пожалуй, шесть. Не скажу уже точно. Ему очень понравилось у вас.       — Рада слышать, — губы женщины таки растянулись в широкой улыбке. Специально подобранный год визита она живо сопоставила с возрастом златовласой девочки и радовалась наверняка не тому, что вымышленная версия Шиджеру поставила пять звёзд местным достопримечательностям на Гугл-картах.       Теперь у незнакомки оставался лишь один вопрос. Было бы глупым считать, что никто в деревне не заметил, как резко внешность девочки изменилась. Скорее всего, её могли даже возить к врачам. Или наоборот побояться привлечь лишнее внимание и сделать вид, что всё происходящее в порядке вещей. Но это всё — действия семьи, самых близких. Для людей же вокруг, для таких, как эта женщина, странные перемены в ребёнке были лишь очередным простором для сплетен.       Решится ли она спросить об этом?       Ведь одно дело — вынюхивать информацию о вероятно загулявшей матери. И совсем другое — заговорить с незнакомцами о чём-то мистическом, паранормальном.       — Вы что-то хотите спросить? —Лилиан попробовала подтолкнуть женщину в правильном направлении. Предоставить ей шанс задать свой вопрос.       — Да, — пауза.       За ней последовало то, что ни Лилиан, ни Сатору не ожидали услышать:       — Ваш отец был знаком со стариком Мамору?       Лилиан перестала дышать.       Новое имя.       Новое звено в бесконечной цепочке поисков.       — Кто это? — вопрос сорвался с губ, не оставляя и шанса подобрать правильный ответ.       — Местный рыбак, — перед глазами тут же предстала картина с тем самым мужчиной у воды. Его ладонь, приставленная ко лбу, чтобы закрыть солнце. Его долгий изучающий взгляд, направленный вовсе не на толпу туристов, а на её — Лилиан. А тем временем женщина, как ни в чём не бывало, даже не подозревая, какой вес имели её слова, добавила: — Это он убеждал всех, что с Мичи всё в порядке. Ну, когда она поменялась.       — Будьте благословенны все сплетники мира, — тихо, на английском, чтобы услышать и понять могла только Лилиан, произнёс Сатору. Посмотрел на неё, кивнул. Шепнул одними губами: — Беги.       И она побежала.       Побежала по редким просторным улочкам. По вымощенным брусчаткой ступеням. Вдоль идеально сохранившихся домов, стены которых не несли в себе ничего, кроме воспоминаний. Здесь не было рун, здесь не было тайных знамений. Но здесь были те, кто нёс в себе куда большее, чем выцарапанный на камне символ. Здесь были знания, недоступные иным людям. Недоступные даже ей. Здесь были истоки чего-то неведанного, мимолётного, но неразделимо связанного с её естеством.       Нельзя было заплутать в этом крохотном городишке. Нельзя было забыть обратный путь, и Лилиан только и оставалось, что нестись наперегонки со временем в надежде застать старика до того, как он решит уйти от реки.       Как же важно ей было успеть!       Как важно было успеть им всем — каждому из Магического колледжа, причастному к её истории, неравнодушному к её боли. Сколько им предстояло: скрыть златовласую девчонку от посторонних глаз, убедиться, что ни Наое, ни кому-либо другому не удалось обнаружить ребёнка раньше. Проверить всё от и до. Разнюхать каждую деталь — и каждую из них спрятать, увести из-под носа своих соперников.       Лилиан замедлилась, стоило ей только заприметить лестницу, ведущую к реке. Она тяжело втянула воздух, пытаясь восстановить дыхание. Постаралась изобразить спокойствие. Оглянулась: Сатору не спешил за ней. Пожалуй, так было правильнее: всё-таки кому-то из них стоило вытянуть из незнакомки всю возможную информацию. Да и кто, если не Годжо Сатору, мог разыскать родителей девочки и проверить их на скрытый магический потенциал.       «Кто на что учился», — отрывок недавнего диалога вызвал улыбку. Нет, не было в её дипломе о высшем образовании и намёка на расследовательско-шпионскую деятельность. Как и не было иных вариантов, кроме как прямо сейчас идти и врать незнакомому старику обо всём, что придёт в голову, лишь бы по крупицам вытянуть нужную информацию.       Ещё один глубокий вдох, не для дыхания — привести мысли в порядок. Лилиан сделала первый шаг по нагретой солнцем бетонной лестнице, спускаясь прямиком к воде. Там, чуть поодаль, будто бы дожидаясь её, всё ещё сидел рыбак. Он был тих и неподвижен: замер, сгорбившись над удочкой и даже не подозревал, что кто-то в этот самый миг шёл прямо к нему.       — Добрый день, — горло пересохло от волнения, и Лилиан скривилась, пытаясь избавиться от раздражающего щекочущего чувства.       Находясь с другой стороны от разделяющей поселение и воду дамбы, она и этот совершенно незнакомый ей человек словно оказались отрезанными от всего остального мира. Беспокойство исчезло: выжглось господствовавшим здесь всепоглощающим светом, подобно проклятиям, исчезавшим под воздействием её магии.       — Добрый день! — повторила уже громче, неторопливо приближаясь к рыбаку.       «Надеюсь, он не умер», — угрюмо подумала Лилиан, когда расстояние между ними позволило разглядеть сухую и тонкую кожу на высушенных временем запястьях.       — Добрый день!       На этот раз, вытянутый из полудрёмы, старик вздрогнул, рефлекторно ухватился за удочку и лишь запоздало понял, что рыба так и не клюнула.       — А? — он всё ещё сонно моргал, пытаясь сфокусироваться на гостье. Подставил к бровям костлявую дрожащую ладонь и всмотрелся в её лицо. — О! — сорвалась с его губ.       — Как улов? — решив, что пары звуков вполне достаточно для приветствия, Лилиан сократила оставшееся расстояние и, не особо раздумывая, села прямиком на вымощенный плиткой берег. Нагретый солнцем, он оказался сухим и тёплым.       — Потихоньку, — старик улыбнулся и наклонил к ней небольшое ведро. Внутри оказалась парочка средних рыбёшек, жавшихся к пластмассовому дну.       — Здорово, — отозвалась она, понятия не имея, как ещё можно было поддержать разговор.       Но подбирать слова не пришлось.       — Вы похожи, — старик с любопытством разглядывал её.       — Вы про ту девочку? — Лилиан замялась, с досадой понимая, что не запомнила имени ребёнка.       — Мичи, — подсказал Мамору — имя рыбака возникло в памяти само собой. — С ней тоже. Но я говорю о Шиджеру.       Пауза. Слишком долгая и напряжённая, чтобы не броситься в глаза. Лилиан неверяще таращилась на рыбака. Затем заставила себя говорить:       — Вы…       — Похожи-похожи, — он указал пальцем на своё лицо, вычерчивая в воздухе линии. — Брови, нос, форма челюсти, — его улыбка становилась шире. — Вы очень похожи!       — Вы знаете, кто я?       Старик покачал головой. Затем поднял указательный палец вверх, словно призывая выдержать паузу.       — Должно быть, ты его дочь. У меня прекрасная память на лица! Жена до самой смерти говорила, что мне стоило стать художником.       Не найдя, что ответить, Лилиан лишь согласно кивнула. Затем спросила:       — Как вы познакомились?       — Ооо! Я тогда был ещё совсем молод, — Мамору осёкся, а потом лающе засмеялся: — Ты про Шиджеру!       — Да, — только и смогла выдавить она. Бешеный стук сердца в ушах заглушал шум воды.       — Они родились здесь. Оба. Он, и брат его, как его там звали…       — Шин.       — Верно, — Мамору довольно кивнул, словно ему дали правильный ответ на загадку. — Шин. Я их помню вот такими, — он согнулся, отмеряя расстояние от земли. — Меньше Мичи были, совсем ещё крохотные.       — Они были вашими…       — Нет, — он тряхнул головой, не давая закончить вопрос. — Мы с женой тогда жили вон там, — указал за мост. На фоне леса и гор ничего нельзя было разглядеть. — Раньше там стояла пара домишек. Один наш. В другом жили они с матерью. Чудна́я была женщина, чудна́я. Но добрая! — старик вновь тряхнул указательным пальцем, словно хотел привлечь внимание именно к этому слову. — Жалко, что умерла рано. Да и дома сгорели… — он причмокнул губами и в задумчивости почесал подбородок, на котором виднелась пара редких седых волосков. — Девятнадцать лет назад сгорели. Но твой отец ещё до этого перестал нас навещать. Ни его, ни его брата мы целую жизнь не видели. Как бабка твоя умерла, так мальчишки и уехали. Шин заглянул всего пару раз, а больше так и не навестил. Шиджеру же приезжал часто, — довольно изрёк Мамору и посмотрел на Лилиан так, словно это было её заслугой. — Каждый раз заходил, здоровался. А потом уходил в доме порядки наводить, да только вместо этого переворачивал всё вверх дном. Говорил, записки матери ищет, а я их и в глаза-то за всю жизнь ни разу не видел!       — Что за записки? — ухватившись за слова, за фантастическую разговорчивость собеседника, тут же переспросила Лилиан. Отец никогда не рассказывал ей о своих родителях. До сих пор она не знала ни их имён, ни откуда они были родом. О том, что бы Шиджеру рассказал о записях, которые вела его мать, и речи быть не могло.       — Записки? — повторил старик. — Да не было их никаких! А если и были, то сгорели все вместе с домом. Это всё из-за бабки твоей. Или вообще прадеда. Ещё раньше, ещё до твоего отца, когда я был совсем юным, а она — бабка твоя — вообще малюткой, он нам постоянно байки рассказывал. Называл их легендами. Завещал никогда не забывать. Но я-то парнем смышлёным был: понимал, что всё это сказки. А бабка твоя всё запомнила, да всю жизнь из головы и не выпускала. Она, мне кажется, того была, — он аккуратно постучал пальцами по лысой макушке, — слишком сильно поверила в сказки те. Настолько, что, хоть и молодая была, а с головой дружить перестала. Как у мальчишек, сыновей еёных, отца и дяди твоих, волосы да глаза цвет поменяли, так вообще с ума сошла! Всё байки эти повторяла, да твердила, что это расплата за грехи отцовские. Что прадеды, мол, еёные лишили божество дома и заточили его под землёй. И что прокляло оно, божество это, род ваш. «И сидит оно — как сейчас слова помню — под горой, под лесом. Среди людей, живых и мёртвых, да душ неупокоенных. И найдёт к нему путь лишь тот, кого божество увидеть пожелает, и жизни своей ради этого не пожалеет. Ведь заточили её под землёй, да выйти не разрешили, и, кого захочет, она к себе пригласит, да не каждого живым выпустит». И твердила, и твердила это бабка твоя постоянно! Все головы мальчишкам задурила! Твой отец приезжал к нам ещё тогда, в твоём возрасте, если не младше. Всё расспрашивал, всё разыскивал. Видать, мамкины байки так и не оставили его в покое. Да и ты, милочка, видать, такая же. Не даром-то так на отца похожа! Неймётся же вам, юнцам, в жизни вашей. Всё проклятья себе на голову ищите.