французское гетто

      — Моблит.  — Да-да? — отзывается голос с другой стороны кабинета.  — Что-то на душе у меня неспокойно, — жмёт Ханджи плечами, отодвинув документы от себя подальше, — У тебя нет такого? Пару секунд Моблит молчит, потом прикладывает руку к сердцу и хмурит брови:  — Да вроде бы нет, — он подходит к её столу и садится напротив, — А что, что-то случилось?  — Да-а… — задумчиво, будто вспоминая, — Нет, всё хорошо. Только с Эрвином с утра поругалась, вот и думаю, может что-нибудь лишнее сказанула?  — Ох, как он пролетел мимо меня с самого утра, — Моблит поджимает губы, — Я думал, что если бы я стоял на пару сантиметров ближе, он бы сбил меня и не заметил. А чего он такой бешеный?  — Да ну его, — она кидает ручку на стол и тянется к пачке сигарет, — Много умничает. Начал мне говорить про утреннее интервью, которое я дала. Ты же видел его?  — Я же в этот момент рядом стоял, — Моблит усмехается, — И что ему не понравилось?  — То, что я упомянула их с Леви имена. Видишь ли, — она долго возится с зажигалкой, в которой уже заканчивается газ, но всё же подкуривает сигарету, — Не понравилось, что я практически всю информацию об их деле рассказала. Представляешь?  — Ну, я тоже на самом деле считаю, что это было лишним, — Моблит говорит тише, опускает взгляд в пол и сжимает руки в кулак, — Но не до скандала, конечно. Хотя, если бы я занимался таким важным и конфиденциальным делом, как они, я тоже вел бы себя так же.  — Так откуда мне было знать, что это проклятое дело конфиденциальное? — Ханджи разводит руками, — Я вроде бы уточняла у них, у Эрвина лично, но ответа не слышала.  — Ну, — Моблит поджимает губы, — Без обид, конечно, Ханджи, но тут можно было догадаться.  — Начинается, — Ханджи цокает губами, заваливаясь на спинку стула, — А ты бы догадался?  — Ну, это с самого начала понятно было. Ещё десять лет назад всё было понятно.  — Тогда что же ты, догадливый мой Моблит, не сказал мне об этом? Может быть, тогда и конфликта не было бы?  — Я привык думать за себя, — Моблит виновато поджимает губы, — И думал, что ты об этом прекрасно знаешь. Начальство, всё же. Несколько минут проходит в тишине, только лишь тихие вздохи Ханджи, когда она выдыхает дым, и тиканье часов.  — Съездим сегодня куда-нибудь? — неожиданно предлагает она, –Всё же на душе так и тяжесть.  — Думаю, можно, — в этот момент раздается телефонный звонок, но Ханджи всё же дослушивает Моблита, — В кафе можем.  — Согласна, — она слегка улыбается и отвечает на телефонный звонок, — Я слушаю.  — Тут двое с французским акцентом очень уж хотят видеть Эрвина Смита.  — Имена назвали? — спрашивает Ханджи, усмехаясь.  — Девушка сказала, что Эрвин её хорошо знает. Он на месте?  — Не на месте, — Ханджи цокает губами, — Пусти их ко мне. Секунда, даже меньше и в кабинет словно врывается ураган. Дверь громко хлопает и в неё впопыхах влетают парень в солнечных очках и адидасовском ярко-красном костюме и девушка в длинном светло-коричневом сарафане с собранными в пучок волосами.  — Где Эрвин?!  — Милочка, прошу спокойнее, — Ханджи улыбается и встаёт со своего места, а Моблит быстро уходит за свой стол, — Меня зовут Ханджи Зоэ, начальница данного отдела полиции. Какой вопрос вас интересует? Девушка и парень переглядываются, кивают друг другу головами и вновь глядят на Ханджи:  — Нет уж, дорогуша, попрошу послушать меня! — будто бы взрывается девушка, крича на картавом английском, — Послушайте меня и ответьте на мои вопросы!  — Потише, я Вас умоляю, — Ханджи снова садится на место, понимая, что приветствие с этими гражданами спокойно не пройдёт, — Лучше уж назовите свои имена, чтобы я знала, как к вам обращаться.  — Александра, — грубо произносит девушка и плюхается на стул напротив Ханджи, поправляя сарафан, — А это Конни, прошу любить и жаловать.  — Приятно познакомиться.  — Я не сказал бы, что приятно, — бурчит Конни, снимая солнечные очки и кладя их в карман, — Мы по нескольким вопросам.  — Я вас внимательно слушаю, — Ханджи складывает руки домиком и закидывает ногу на ногу.  — Вам известно, что после вашего сегодняшнего интервью жизни двух французских знакомых Эрвина Смита оказались под смертельной угрозой? — Ханджи кивает и Саша продолжает, но уже переходит на крик, — Так вот это наши, блять, жизни! Почему из-за твоей, прошу простить, Вашей ошибки мы должны бегать и прятаться, лишь бы нас не убили?!  — Я уже сказала об этом Эрвину и продолжу на этом настаивать: свой поступок ошибкой я не признаю. Я считаю, что поступила абсолютно правильно.  — По-вашему подвергать жизни людей, и в том числе свою собственную, смерти это правильно? — спрашивает Конни спокойным голосом, почесывая ладонь.  — Я ничьи жизни не подвергаю. То, что так вышло с вами, молодые люди, не моя вина.  — А! То есть, мы целый день прячемся в доме старого вонючего деда, не жрём ничего со вчерашнего дня, солнечный свет не видели столько же, просто потому что сами это себе придумали? Ладно, хорошо, до этого за нами и так был контроль со стороны верхушки гетто, уж простите, имена не имею права называть, хотя вы поняли, о ком я, но сегодня наша жизнь окончательно сошлась на четырёх чёртовых стенах, иначе убьют!  — Ну, вы же как-то сюда добрались, значит, не такой уж контроль за вами и стоит. Саша поворачивает голову к Конни, сталкивается с ним просто ошеломлённым до не́льзя взглядом и начинает громко смеяться. Практически заливается, заваливаясь на спинку стула, и смеётся до слёз, истерически стуча кулаком по своей ноге:  — Бо-о-же, сохрани и спаси наши души, как же мне смешно!  — Это нервное, — тихо поясняет Конни и, спасибо всем богам, этого не слышит Саша, — Вы не знаете, каким образом мы сюда добирались, поэтому советую молчать. Перейдём к теме разговора: а чья это вина тогда, миссис Ханджи?  — Мисс, — исправляет его Ханджи и видит на себе взгляд усмехающегося Моблита с другого конца кабинета, — Так что за вопросы, граждане, у меня не так много времени. На вопрос про якобы «мою вину» я уже дала ответ, больше про это говорить даже и не собираюсь.  — Эрвин где? — грубо спрашивает Саша — никто даже и не замечает, как она перестает смеяться и теперь уже пилит Ханджи взглядом, опираясь руками на стол.  — Я не знаю, — Ханджи разводит руками и нервно усмехается, — Что же вы все так поехали на этом Эрвине?!  — Насколько мне известно, — раздаётся голос Моблита из угла, — Он уехал куда-то. Как только с Ханджи поругался.  — Насколько сильно вы поругались? — спрашивает Конни, обращаясь уже к Ханджи.  — Всё могло бы быть хуже, если бы в один момент я не сказала ему, чтобы он сдавал мне значок и оружие. Вы только по этому вопросу ко мне пришли?  — В гетто… Он поехал в чёртово гетто, гори оно к чертям! — догадываясь, кричит Саша, — Сейчас он находится в смертельной опасности. Возможно его уже нет в живых. Понимаете?! Вы понимаете это, — Саша стучит кулаком по столу в унисон каждому своему слову, — Понимаете, госпожа Ханджи?!  — Пока что не совсем. Лучше уж проясните мне всю эту ситуацию со слежкой за ним и в принципе во всей этой ситуации.  — Не имеем права, — расслабленно пожимает плечами Конни, — Законы гетто, сами знаете… Да и доверять вам после такой ситуации, честно говоря, нет никакого желания.  — Подправлю вас, мистер…?  — Спрингер.  — …Мистер Спрингер. В ситуации этой я не виновна и рассказала всё то, что только знаю. Как оказалось, знаю я лишь верхушку этого айсберга.  — Да как вы не понимаете, что сейчас у нас нет времени на разговоры! — с силой ударяет по столу Саша и встаёт в полный рост, — Эрвина надо спасать! Если Вы, уважаемая миссис… мисс Ханджи, не хотите потерять своего дорогого сотрудника. Я заметила, он у вас на доске с лучшими работниками месяца висит?  — Какие меры я могу принять в этом случае? — абсолютно спокойно спрашивает Ханджи, расслабленно смотря на Сашу. Складывается впечатление, что ей сейчас совсем не до этой ситуации и воспринимает она её как нечто обыденное. Саша нервно вздыхает и наклоняется к Конни, чтобы достать у него из кармана пачку сигарет. Достаёт и пафосно закуривает, при этом произнося грубое: «И я даже разрешения не буду спрашивать». Она выглядит злой, настолько, что даже Конни начинает её побаиваться. Саша в гневе — вот что значит смерть.  — Да хотя бы отряд полиции высылай в гетто, пусть каждый сантиметр обыскивают! — возмущается Конни, вставая со стула, — Я вообще не пойму, как вы стали начальством? Неужели вас действительно не волнует то, что вы жизни гражданских под смерть подвели, что ваш лучший детектив сейчас может погибнуть? Неужели вас вообще ничего не волнует?  — Видимо, не волнует, — Ханджи разводит руками и нагло смотрит на этих двоих, взбудораженных и агрессивных, — Я попрошу вас покинуть мой кабинет, молодые люди. Ваши слова я всерьёз не воспринимаю.  — Не верите?! — удивляется Саша, округляя глаза.  — Ни единому слову. Глупости несёте. Саша кидает окурок сигареты и попадает ровно в пепельницу. Тут же разворачивается и шагает в сторону двери, а Конни идёт вслед за ней.  — Я буду писать на вас жалобу в полицию штата, но сделаю это, как только разберусь и спасу Эрвина.  — Бессердечные ублюдки, — кидает Конни и, открывая дверь, пропускает перед собой Сашу, — Гореть в аду такому начальству. Вместе с этими словами он захлопывает дверь и, кажется, во всем отделе наступает мёртвая тишина.

***

 — Ну что, коп, пришёл в себя? Где-то далеко-далеко…  — Il est vivant? *  — Il respire. Frappe-le, il s'éloigne probablement de son sommeil.*¹ Эрвин чувствует сквозь полудрёму, как щека начинает противно гореть. Слегка морщится и мычит из-за неприятного ощущения, пытаясь дёрнуть рукой, но та не двигается.  — О, коп, как же мы рады, что ты очухался, — снова раздаётся чей-то голос, но уже ближе, — Давай, посмотри на меня. Эрвин еле-еле открывает глаза: сквозь белую пелену ещё не ушедшего сна он видит чей-то силуэт рядом.  — Просыпайся, у нас к тебе очень много вопросов, — Эрвин вновь закрывает глаза. Какая же слабость… Мысли улетучиваются, голова абсолютно пуста, а всё тело такое мягкое и лёгкое, кажется, что он вот-вот свалится со стула. Но не тут то было — он, видимо, связан, — Или дать ещё немного прийти в себя?  — Воды… — хрипит Эрвин, сам того не понимая — говорит интуитивно.  — De l'eau au flic! — кричит голос и, видимо, человек, сидящий напротив него, поднимается и куда-то идёт, продолжая говорить, — Et ne le touchez pas encore environ une demi-heure, avant l'arrivée d'Astor seulement garder! *³ Хлопает дверь и наступает долгожданная тишина. Хоть Эрвин и чувствует, что рядом с ним кто-то стоит, сейчас он ощущает себя относительно спокойно. И где же он? И как сюда попал? Последнее, что он помнит, так это ту вонючую тряпку с чем-то усыпляющим, которую приставили ему к лицу, а потом… Потом темнота и головная боль. До сознания до сих пор тяжело доходит вся эта ситуация. Он точно уверен в том, что это дела подручных Астора (его имя — единственное, что он разобрал из фразы того человека), а это значит, что он в полной беде. Лишь бы не убили… Он поставил себе цель всей, наверное, жизни — найти Даниэля и как можно скорее с ним расправиться. За Майка, за сломанную жизнь Нанабы и их детей, за все остальные жизни, которые были ни в чем не виноваты, но подверглись такому зверскому окончанию своей жизни. Эрвин практически на сто процентов уверен в том, что каждый хороший человек должен умереть в своей постели в глубокой-глубокой старости, а не мучаться в предсмертной агонии, ощущая то, как всё новые и новые ножевые ранения с огромной скоростью появляются на теле. А если Даниэль и галстуки колумбийские делал на живую… Только от одного осознания этого его начинает не на шутку трясти и он наконец-то понимает, что мыслями окончательно пришёл в себя. Мыслями — да, а вот телом… Как будто он в предобморочном состоянии сейчас находится, всё такое мягкое, только голова тяжёлая, как гранит. Становится страшно. Он уже хочет поднять голову и осмотреться вокруг, но подсознание кричит о том, что этого делать не стоит — опасно. Сейчас всё же он его слушает, поэтому так и сидит в уже надоевшем положении тела, которое начинает ныть из-за неудобства. В этот момент он слышит, как открывается дверь и в комнату кто-то заходит.  — На, коп, — и кто-то с силой поднимает его голову и он интуитивно резко открывает глаза, — Глаза-то у тебя вовсе не зелёные, как говорили некоторые… Пей воду и приходи в себя. Господин Астор прибудет сюда где-то через полчаса. Оставим тебя в одиночестве, чтобы ты ощутил себя более-менее спокойно.  — Спасибо, — роняет Эрвин и принимается залпом пить ледяную, такую приятную рту воду, а француз всё продолжает говорить:  — Не могу обещать, что с тобой всё будет хорошо. Просто знай, что Астор скоро будет, а что ему в голову взбредёт — этого никто не знает, — и полный мужчина развел руками, — Так что, коп, готовься. Сладко не будет. И назови мне наконец своё имя, чтобы я не путался.  — Эрвин, — он отдает пустой гранёный стакан в руки мужчины и опускает голову, — Эрвин Смит. Скрывать уже нечего, поскольку он чувствует, что во внутреннем кармане его пиджака, где лежало удостоверение, пусто. Нет и пистолета, который должен сейчас находится в кармане брюк. Ничего нет. Они просто хотят убедиться в этом.  — Ну вот, — и француз расплывается в противной улыбке, — А нам твои дружки сказали, что Сиврин Эрит. Зови меня просто Жак.  — Что с ними? — спрашивает Эрвин, сжимая руки за спиной в кулаки. Запястья неприятно сдавливает толстая верёвка.  — Ну, этого я уже не знаю, — Жак усмехается, — Вроде как их не нашли. Но ищут. Астор этим сейчас как раз и занимается.  — А…  — Всё, коп, меньше вопросов. Я и так с тобой разговаривать не должен был. Повторяю, оставляю тебя одного в комнате до прихода Астора, — и он идёт в сторону двери, — А там — держись. Пожелаю удачи. И выжить. Эрвин нервно усмехается и дверь хлопает. Теперь-то он может оглядеться по сторонам — оказывается, что за ним никто и не стоял всё это время. Просто показалось… Да что же теперь можно сделать в такой ситуации?! Он смотрит по сторонам и понимает, что находится в большой кладовой какого-то заведения. Скорее всего паб или бар — он замечает бочки и несколько шкафов с бутылками какого-то алкоголя. За ним, по всей видимости, окно — свет падает оттуда, но тусклый. Он с трудом поворачивает голову и убеждается в своих догадках. Окно действительно есть, но на нём висит рваная штора (а точнее какая-то непонятная, блять, тряпка), которая прикрывает большую его часть. Но и даже в большие дыры видно вид за окном: примерно три метра до какого-то здания. Здесь сто процентов никто ходить не будет, поэтому, наверное, они его тут и оставили. Никто не увидит, никто не услышит и, вероятнее всего, никто не найдёт. Да и кому его искать? От этой мысли ему становится очень некомфортно и на душе появляется ощутимый такой камень. Был бы с ним Леви — всё было бы нормально, он бы даже сюда не попал, потому что когда они ездили сюда вдвоём — их не трогали. Но стоило ему появиться в гетто в одиночестве, так сразу… И почему так? Боялись количества? Знали, что Леви второй во всем Лос-Анджелесе выпускник полицейских академий и за ним ведётся контроль от власти города? Почему?! Ответа так и нет, да и этот вопрос на самом деле быстро забывается, когда Эрвин вспоминает слова Жака о том, что скоро сюда придёт Астор. И все мысли теперь исключительно об этом. «Пожелаю удачи. И выжить» — спасибо, конечно, но можно было не настолько интриговать и пугать одновременно?! Эрвин пытается собраться с мыслями, но ничего не получается. Они рассыпаются в кучу, как песочный замок, на который сверху упал камень. Что будет? Его трясёт. Трясёт, а слёзы градом стекают по щекам из-за страха. Он хочет спокойно жить! Он не хочет вариться в этом кошмаре, который ещё даже не начался! Он даже представить себе не может, что может произойти, когда сюда явится Астор. Что будет…? Он пытается себе представить встречу, которая наступит минут через двадцать (время летит ужасно быстро, он наблюдает за ним по настенным часам), но все сюжеты, вырисовывающиеся в голове, совсем не красочные и не спокойные. Ему так страшно. Дверь открывается с такой силой, что ударяется об стену и после с противным скрипом медленно начинает закрываться. Заходят несколько человек — посередине совсем молодой парень, полноватый, высокий. Эрвин смотрит мельком на часы: он пришел не через полчаса, а через тринадцать минут. Парень приближается к нему, а длинный черный плащ развевается из-за быстрого шага. За ним идут ещё трое и один из них тот самый Жак.  — Добрый день, коп, — улыбается парень, подходя к нему и слегка наклоняясь перед ним, — Меня ты уже наверняка знаешь, но если ты не догадался, то я и есть Астор. Сразу скажу: будешь честно и безоговорочно отвечать на мои вопросы — выйдешь отсюда живым и невредимым, если нет — то сам понимаешь, что тебя ждёт. Договорились? Эрвин окидывает его злым и одновременно испуганным взглядом.  — Ну же, как там тебя, Эрвин? Мы договорились или мне уже сейчас начинать тебе морду бить?  — Могу поинтересоваться? — Астор удивлённо хмурит брови, но всё же кивает, — Что за вопросы?  — Рад, что ты спросил, — Эрвин удивляется тому, как красиво он преподносит сарказм, — Сначала ты мне ответишь на вопросы о своем деле о Даниэле. В с ё, что успел узнать за эти десять лет, столько ведь ты им занимаешься, да? А потом о своем прекрасном маленьком напарнике. О нём тоже всю информацию, начиная его нынешним местонахождением, заканчивая адресом дома.  — Бей. Решительно. Он смотрит из-под лба на Астора и поджимает губы, готовясь к удару, скорее всего коленом. Тот склоняет голову к плечу и усмехается, а потом говорит, наклоняясь к нему и поднимая его голову за подбородок:  — Какой серьёзный коп. Ну хоть слово скажи о Даниэле, мальчик, — Эрвина смешит это обращение к нему — он ведь лет на десять старше этого Астора, — Скажи, не бойся, я никому не расскажу. Если хочешь, то можем остаться с тобой вдвоём и поговорить, — он проводит рукой по его щеке и Эрвину становится ужасно мерзко, — Я могу ответить на все твои вопросы в рамках допустимого, но взамен я хочу услышать ответ и на свои вопросы. Буду конкретизировать, не буду спрашивать общую картину. По рукам? Эрвин закрывает глаза и задумывается на несколько секунд, но тут же выпаливает, даже не подумав, лишь бы эти неприятные прикосновения к лицу как можно скорее прекратились:  — По рукам.  — Отлично, — рука опускается и Эрвин облегчённо выдыхает. Астор широко улыбается и обращается к своим подручным, сменяя тон с противно-спокойного и якобы доброжелательного на грубый и строгий, — Выйдите отсюда. И чтобы под дверью не торчали. Закажите нам с копом какое-нибудь мясо и приходите минут через двадцать. Мы же закончим через двадцать минут, да, Эрвин?  — Да, — Эрвин решает идти ему навстречу, но потом в нужный момент резко свернуть на свой путь, — Закончим.  — Меня радует то, что ты разговорился, — усмехается Астор, когда закрывается дверь и в помещении они остаются вдвоем. Он находит стул у другой стены и ставит его напротив Эрвина, а потом садится, закидывая ногу на ногу, — Говорю сразу: убивать копа не в моём вкусе. Помучать и добиться своего — другое дело. Но с тобой, дорогой Смит, это не сработает.  — Планируешь меня убить? — спрашивает Эрвин, чёрт возьми откуда набравшись уверенности. Складывается ощущение, что открылось второе дыхание, дающее ему сил говорить.  — Какой ты догадливый, коп, — ухмыляется Астор, тут же ударяя себя по колену, — Я забыл, что ты у меня детектив. Ну что, как будем вести диалог? Предлагаю такую схему: вопрос на вопрос. Сначала задаешь вопрос ты, и я на него честно отвечаю, потом я, и ты отвечаешь без единой капельки лжи. Пойдёт?  — Да, — Эрвин расслабленно кивает головой, — Я согласен.  — Спрашивай, я тебе уступлю, — Астор снова неприятно улыбается и слегка наклоняется вперёд, — Мне для полного комфорта во время нашего разговора стоит тебя развязать? Не думаю, что ты захочешь кинуться на меня, если хочешь жить.  — Развяжи, — ухмыляется Эрвин и Астор сразу же встаёт, чтобы выполнить его просьбу, — Вы нашли Каринн и Стефана?  — Не нашли, — отвечает Астор, садясь на корточки и начиная распутывать узлы за спиной Эрвина, — Ну и связали же они тебя, как будто самого Даниэля. А по поводу этих двоих могу рассказать всю ситуацию и мы закроем этот вопрос. Хочешь?  — Да, — роняет Эрвин, чувствуя, как руки приятно начинают покалывать после освобождения, он потирает запястья пальцами и довольно улыбается.  — Ну, в общем, история не длинная, — Астор возвращается на своё место и вновь закидывает ногу на ногу, раскидываясь на стуле, — Пять месяцев назад, после перестрелки моих людей с Каринн и Стефаном, которым на подмогу пришли Клод и Модестайн, мне стала известна некоторая информация о тебе. Правда, на тот момент звали тебя Сиврин Эрит и глаза у тебя были зелёные. Да и представлял я тебя намного меньше, чем ты выглядишь. Думал, что какой-нибудь дохляк. Оказалось всё не так. После перестрелки мы хотели найти этих двоих, чтобы разузнать больше информации. Я же прекрасно понимаю, что не только о Габриэлле ты с ними говорил. Я знаю, что ты пытался добыть у них информацию о Даниэле. И напарник твой тоже. В общем, после перестрелки мы их не видели и через месяц уже как-то о них позабыли, полностью погрузились в поиски и ловлю тебя, Эрвин, но ты постоянно появлялся здесь со своим мелким гадёнышем. Поэтому мы тебя и не трогали, если тебе интересно, то отвечу на этот вопрос в самом конце нашего разговора. А сегодня с утра я включил телевизор и, не поверишь, услышал своё имя одновременно с каким-то Леви и Эрвином из уст Ханджи Зоэ, начальницы отдела полиции номер семьдесят три. Представляешь, как я удивился?!  — Меня это тоже крайне поразило, — Эрвин вздыхает, вспоминая утреннюю ссору с Ханджи. Интересно, а она хоть раз за этот день задумалась о его местонахождении?  — За короткое время, благодаря своим связям, я узнал о этой дамочке всё: от адреса проживания до детского сада, в который она ходила. А потом мне очень стало интересно узнать о Эрвине, слишком уж это имя мне напоминало того самого полицейского Сиврина, о котором так быстро доложили Стефан и Каринн. Пробил и Эрвина и Сиврина, о котором, разумеется, ничего не нашлось, — Астор начинает смеяться, прихрюкивая, — Нет, ну только если ты не повесился в тридцать восьмом году и у тебя не было родинки под глазом! Эрвин кротко улыбается. Вышло действительно смешно. Саша и Конни так старались скрывать информацию о нём, но она всё равно вылилась к Астору. Очень плохо, но больше его волновало сейчас местоположение этих двоих.  — Ты спросил о том, нашли мы их или нет. Не нашли, хотя пытались. После этих новостей, где твоя начальница сказала о том, что тебе практически обо всем рассказали люди из гетто, то я сразу понял, что это были они. Я хотел найти их и хорошенько дать понять, что предавать гетто ни в коем случае нельзя. Я бы их проучил, а потом…  — Убил?  — Мне нравится твоя догадливость. Именно это я бы и сделал. Теперь же мой вопрос, если позволишь, — Эрвин кивает и Астор снова давит ухмылку, — Расскажи мне, Эрвин, что они рассказали тебе о Даниэле, обо мне и о гетто в целом? Эрвин нервно глотает слюну, сжимая всё ещё болящие руки в кулаки:  — Да всего и не вспомнить…  — Отвечай честно, Эрвин. Договорились же.  — Я знаю, но после этой вашей усыпляющей штуки я до сих пор не могу прийти в себя, — врёт Эрвин, как будто виновато улыбаясь, но Астор понимающе кивает и говорит продолжать, — Ничего особенно я и не узнал. Первое, что сейчас полезло мне в голову, так это то, что чуть ли не каждый житель гетто знает своих королей в лицо, знают о них многое, но по закону гетто велено молчать, значит молчать. А, ещё знаю, что Филиберт отец Даниэля. Больше толкового ничего не знаю, только это как две главные наводки.  — Хорошо, раз это из «толкового», то что же тогда «не толковое»?  — Ну, например то, что многие жители гетто недовольны нынешними законами и твоим правлением в том числе. Я думал, что ты это знаешь.  — Знаю, — кивает Астор, закидывая руки на спинку стула, — И неужели больше ничего?  — Нет, что-то ещё было, но я не могу вспомнить. В ходе беседы, если вспомню, расскажу.  — Да, — Астор поджимает губы, — Хорошо. Задавай.  — Представь, что ты обычный коп и перед тобой стоят два человека: обычный анджеленосец и француз из гетто. Как, не учитывая акцент, найти француза?  — Татуировка, — дрябло отвечает Астор и встаёт со стула. Шагает к шкафу с алкоголем и открывает его, внимательно рассматривая бутылки, — Слышал о них?  — Не припоминаю, — и Эрвин действительно не помнит об этом. То ли он знает о чем-то таком, то ли нет… Лучше уж сейчас узнает правду, чем будет пытаться вспомнить.  — Я думал, что ты об этом знаешь. У каждого жителя гетто есть татуировка с первой буквой его второго имени. Взять в пример меня: моё имя по документам далеко не Астор, но на ключице, — он возвращается с бутылкой вина, ставит ее на пол и двигается ближе к Эрвину, оттягивая горло футболки вниз, — Буква. Эрвин действительно слышит о таком впервые, поэтому это приводит его в шок. Он сидит чуть ли не в ступоре, смотрит в одну точку на полу и едва дышит. Как он не додумался об этом раньше?! Практически у всех жертв Даниэля были татуировки букв, у Астора такая татуировка, а у Саши и Конни на запястье набиты сразу по две буквы «KS» и «SK». Связали ли они их с их настоящими именами или же отметили друг друга на себе он так и не догадывается.  — А если, допустим, у человека две буквы набиты рядом?  — О, тут ещё легче, — Астор наклоняется и открывает бутылку с помощью зубов, — Букву своего настоящего имени они набить не могут, поэтому набивают букву имени самого главного человека в их жизни. Считай, что любимого.  — Понял, — улыбается Эрвин, внутри себя дико умиляясь факту того, что они набили буквы друг друга. Он уже хочет сказать Астору о том, чтобы он задавал вопрос, но тот всё ещё продолжает говорить:  — Но татуировки есть не у всех жителей французского гетто. Старички предпочитают носить значки. Например, тот же Филиберт носит на своей шляпе буквы «F» и «D», что означает его связь с Даниэлем.  — Ответил на твой вопрос? — Эрвин кивает и Астор делает глоток вина, ставя бутылку между ног, — Каким ты представляешь себе Даниэля?  — Уродцем. Только сейчас вспомнил о том, что знаю о его детстве, в котором его часто обзывали. Каким-нибудь среднего роста, худощавого, страшного и почему-то он мне кажется рыжим.  — Ну, на это пока могу сказать одно — ростом он с твоего Леви. И даже не спрашивай, откуда мы знаем его рост. Мы наблюдали за вами, когда вы ходили по гетто вдвоём. Смотрелись вы, честно говоря, как парочка, — он хихикает и сразу смолкает, — О, если хочешь, то можешь ответить сразу на ещё один мой вопрос, а потом я отвечу на два твоих.  — Давай так, — Эрвин пожимает плечами и расслабленно закидывает ногу на ногу. Как будто минут десять назад ему не сказали о том, что в конце этого разговора он умрёт. Прошло больше половины того времени, которое отведено Астором на разговор.  — А что у тебя с этим напарником? — он снова отпивает вино, задористо спрашивая, — Ты из геев что ли?  — С чего такие выводы?! — Эрвин заправляет за ухо волосы и складывает руки на груди.  — Ну, признаюсь, я копал на тебя информацию так же, как ты на Даниэля, поэтому очень многое о тебе знаю. Знаю даже твой номер телефона и то, что десять лет назад от рук Даниэля умер твой горячо любимый напарник Майк Захариус. Ты же носишься с этим Леви, как кошка с котёнком. Чего ты в нем нашёл?!   — Бей.  — Что ты сказал, коп?  — Бей! Я не буду отвечать на вопросы о нём. Никогда в жизни. Хоть убей, но о нем ты ничего от меня не узнаешь. Астор молча кивает, поджимает губы, задумчиво смотря в пол, а через несколько секунд поворачивается и смотрит на часы:  — Пять минут осталось. До твоей смерти тоже. Мне нравится с тобой разговаривать и я бы спросил у тебя ещё много всего, но сам назначил время. А ты отказываешься отвечать. Ладно, если хочешь, то не отвечай. Задавай мне вопрос.  — Да, — Эрвина начинает потряхивать из-за осознания того, что так мало времени осталось, — Почему вы не трогали меня, когда я приезжал в гетто с напарником? Астор смотрит на него и широко улыбается, а потом заливается смехом, запрокидывая голову назад.  — Да как же ты н…  — АСТОР!!! — раздаётся громкий крик и в комнату забегает мужчина. Увидя его перепуганный взгляд, Астор сразу же перестаёт смеяться, — Даниэль здесь! ___ * — Он вообще живой? *¹ — Он дышит. Ударь его, скорее всего он отходит от сна. *² — Воды копу! И не трогайте его ещё полчаса, до прихода Астора только охранять!