французское гетто

— На какой стул можно встать? — спрашивает Леви, стоя рядом с Эрвином, который сейчас держит уже готовую доску с сотрудниками отдела в руках.  — Я повешу, я же шутил, — говорит он и тянется, даже уже одну сторону вешает на гвоздь, но Леви тут же одергивает его за руки.  — А я не шучу, — пилит холодным взглядом до такой степени, что у Эрвина начинают бежать мурашки по коже, — Отпусти. Немедленно. Леви не отпускает его запястья до того момента, пока стенд не оказывается на полу.  — Ладно-ладно, смурфик, стул возьми во-о-он, — протягивает руку, показывая на стул в середине коридора возле двери в какой-то кабинет, — Вон тот. Леви фырчит, но всё же идёт туда быстрым шагом, изредка оглядываясь на Эрвина. Возвращается со стулом в руках и возмущается, с громким звуком ставя его на пол:  — И с какой это радости я смурфик?  — Маленький и недовол…  — Эрвин, — Леви в один момент оказывается на стуле и протягивает руки к Эрвину, подающему ему доску, которую Леви едва может обхватить, — Из синего у нас здесь только твой нос, так что я могу поспорить о том, кто из нас настоящий смурфик.  — Он правда синий? — спрашивает Эрвин, пытаясь посмотреть на свой нос, сводя глаза друг к другу. Ничего не видит, только лишь слышит то, как Леви цокает губами и недовольно усмехается.  — Тебе сколько лет, Эрвин, тридцать или пять? — Леви быстро вешает доску на два гвоздя и спрыгивает со стула, держась за руку Эрвина, которую он протягивает ему для подстраховки.  — Нет, ты мне скажи, действительно синий?  — Действительно синий, — Леви берёт стул в руки и тащит его на место. Эрвин делает несколько шагов назад и смотрит на стенд, довольствуясь работой. Вышло неплохо. Осталось только, чтобы Ханджи на всё это взглянула и оценила. Потом уже можно будет приступить и к Даниэлю, если никаких других дел не появится.  — Ну, что у вас тут? Легка на помине.  — Всё готово, — отвечает Эрвин, тут же прикрывая лицо ладонью, чтобы лишних вопросов у Ханджи не возникло.  — Ну, молодцы, — Ханджи отходит назад, ближе к противоположной стене, складывает руки на груди и выставляет одну ногу вперёд, рассматривая ровно приклеенные фотографии, — Замечательная работа, парни. Можете отдыхать.  — Мы старались, — улыбается Эрвин, не убирая руку от лица, чувствует на себе взгляд Ханджи и слегка отворачивает голову в сторону, смотрит на приближающегося Леви.  — А что у тебя с лицом? — спрашивает вдруг Ханджи, делая пару шагов к Эрвину, чтобы посмотреть ему в глаза.  — Всё хор…  — У него нос распух, — выпаливает подошедший Леви, останавливаясь рядом с ними, — Он меня напугал, а я его ударил. Случайно.  — Абсолютно случайно, — мнётся Эрвин и поджимает губы, презрительно смотря на Леви, явно довольного собой. Зачем? Она же теперь ещё долго будет подшучивать и подкалывать его. Эрвин отмечает про себя то, что нужно рассказать Леви о том, что Ханджи не стоит докладывать всё, что произошло, иначе до хорошего это не дойдет.  — Совершенно случайно, — подхватывает Леви сразу же за ним, смотрит на Ханджи.  — Так и было, — хмыкает Эрвин, плечом слегка толкая Леви. Встаёт рядом с ним и шмыгает болящим носом.  — Даже спрашивать не буду, — Ханджи начинает смеяться и тянет Эрвина за руку, — Ну-ка покажи, мне интересно.  — Не покажу, — отпирается Эрвин, немного отходя от неё, заходит за спину Леви, но Ханджи всё равно всё ближе и ближе подходит, всё сильнее и крепче цепляется за его руку. Уверенно тянет на себя и всё ещё громко заразно смеётся.  — Да ладно тебе, я смеяться не буду, — абсолютно серьёзным голосом произносит, моментально замолкая. Мисс серьёзность. Смотрит на него убедительно и поправляет рукав рубашки, ждёт, пока Эрвин всё же решится.  — Показывай, — тихо говорит Леви, смотря в пол и толкая его в локоть, — Всё равно ведь потом ходить с таким носом. Эрвин убирает руку и кладёт её в карман, нервно сглатывая слюну. Ханджи сначала внимательно смотрит несколько секунд, даже пальцами касается, внимательно рассматривая распухший синеватый нос Эрвина, а потом закатывается смехом, закрывая лицо руками.  — Блять, вот это ты смурфик! — только и может проронить сквозь смех. Стирает слёзы с покрасневшего лица и закатывается снова и снова, — Теперь не только по существу, но и по носу!  — Я так и знал, — Эрвин обиженно хмыкает, — Раз тебя всё устраивает, то мы поехали.  — Куда это? — как же резко Ханджи управляет своими эмоциями. Смех резко отходит на задний план, она абсолютно строго и серьёзно говорит, как будто только что не истерила со смеху, как маленький ребенок.  — В гетто, — после этих слов даже Леви дёргается, — Поедем разузнаем хоть что-нибудь.  — Ох… — Ханджи тут же меняется в лице. Становится будто бы расстроенной, одновременно с этим сердитой и обескураженной, — Может всё-таки не стоит снова лезть в это дело?  — Стоит, — твёрдо и решительно.  — Зря я дала вам добро на это дело. Боюсь, до хорошего не дойдёт.  — С чего такая неуверенность? — спрашивает неожиданно Леви, выходя чуть вперёд из-за Эрвина, — Тем более, добро Вы уже дали. Всё решено.  — Леви, ты просто не знаешь, с чем тебе предстоит работать… — начинает Ханджи, отрывая взгляд от пола и переводя его на Леви, смыкает руки за спиной и смотрит с холодком, будто бы убить собирается. Леви перебивает:  — Я ознакомился с записями и дневниками мистера Майка и Эрвина. Думаю, мне достаточно известно об Даниэле.  — Это всё глупость! — вдруг вскрикивает Ханджи, ударяя руками по коленям, — Ты ещё не видел того, что творит этот монстр!  — Ханджи, успокойся, — Эрвин тянется к ней и кладёт руку на её плечо, слегка сдавливает и трясёт, лишь бы она перестала кричать, — Действительно, добро ты нам уже дала.  — Я ведь хочу вас просто уберечь, — начинает оправдываться Ханджи, размахивая руками, — Я не хочу потерять таких, как вы! Как вы это не понимаете?  — Похоже на материнскую заботу, скажи же? — Эрвин толкает Леви в плечо, стараясь перевести тему.  — Ты у меня спрашиваешь? — опечалено смотрит на него снизу и будто бы со злостью продолжает, — Я не знаю, блять, что такое материнская забота. Говорил же. Леви молча быстро проходит вперёд, складывая руки в карманы. Бросает что-то вроде «жду у машины» и сворачивает за угол коридора. Эрвин испуганно, будто бы потерянно быстро бегает взглядом по всему помещению, несколько раз натыкается на Ханджи, на стенд, на стул в середине коридора. Стыдно. Щеки моментально краснеют, а к горлу подкатывает ком. Он ударяет себя ладонью по лицу, цокая губами не только из-за боли, но и из-за собственной глупости. «Долбаёб, какой же ты долбаёб!», — думает и, игнорируя возгласы Ханджи, практически бегом удаляется вслед за Леви. Эрвин выскакивает во двор, взглядом находит свою машину и опирающегося на капот Леви. Эрвин приглядывается к нему, пока подходит ближе: курит что ли?  — Леви, я…  — Всё нормально, — Леви поворачивает голову в его сторону. Эрвин был прав: в губах сигарета, а взгляд потерянный, явно огорчённый. Возможно диалогом, возможно самим Эрвином. Эрвин почему-то был уверен в том, что Леви курит — по голосу особенно заметно, да и когда Ханджи курила у себя в кабинете, Леви по большей части с диким интересом смотрел именно на сигарету, на пачку, на дым, на пепельницу.  — Извини, я забыл, — выпаливает на одном выдохе и достаёт из кармана ключи.  — Я же сказал, что всё нормально. Но нет. Эрвин видит, что ни черта это не нормально. Леви обычно так не выглядит.  — Ладно, — роняет Эрвин, — Но всё же я чувствую вину перед тобой. Леви снова смотрит на него из-под лба и цокает губами, выпуская дым изо рта. Кидает окурок на асфальт и поднимается с капота:  — Поехали?  — Да, — Эрвин подходит к двери машины и, уже держась за ручку, вдруг предлагает, — Хочешь повести?  — Не сегодня, — и быстро садится на пассажирское. Какой он холодный. Эрвин буквально чувствует эту прохладу, которая от него исходит. Садится на водительское сиденье и быстро заводит машину.  — Что сегодня делаем? — спрашивает Леви почти сразу же, как только они отъезжают от здания. Голос такой же ледяной и хриплый.  — Мы будем спрашивать у жителей гетто о том, слышно ли что-нибудь о Даниэле или нет и какой информацией они вообще могут поделиться, — Эрвин даже музыку не включает, хотя обычно без неё вообще не ездит. Настроение пропало и опять же всё случилось по его глупости.  — Нам представляться сотрудниками полиции или нет? — Леви сидит, сложив руки на груди, смотрит из-под лба на улицы через лобовое стекло и даже не дышит в сторону Эрвина.  — Ни в коем случае, — Эрвин снова отпускает руль одной рукой, кладёт её на колено, — Иначе они могут понять то, что мы пытаемся вернуться к этому делу. Они французы такие — никогда не предают своих. Никогда. Их преданности можно только позавидовать.  — А как тогда? Неужели просто подойдём и скажем: «Добрый день, какие новости про Даниэля?», — Леви хмыкает, поправляя волосы, которые растормошил сильный ветер из приоткрытого окна, — Можно представиться новыми жителями гетто, которые только-только переехали и ещё толком ничего не знают.  — Не вариант, — Эрвин цокает, внимательно наблюдая за дорогой, в особенности за впереди едущей машиной, которую он планирует обогнать, — Они тебя проверят. Там все друг друга знают. Так же знают то, когда к ним приезжают новые.  — А тогда как? Социальный опрос? Я не думаю, что они любят такие мероприятия.  — Да уж, — Эрвин усмехается, всё же обгоняя машину. Леви цепляется пальцами в сидение и в первый раз за всю поездку смотрит на Эрвина, — Тебя сразу же убьют.  — Можно представиться старым знакомым Даниэля? Как вы вообще делали это раньше?  — Представлялись сотрудниками полиции, но, как ты уже понял, успехом это не увенчалось.  — А ты не думал, что они тебя с того раза запомнили? — спрашивает Леви, закидывая ногу на ногу. Эрвин смотрит на него и поджимает губы.  — Всё может быть, — и снова обгоняет проезжающую перед ними машину, разгоняясь до пятидесяти миль в час. Леви смотрит на него с опаской и роняет сквозь диалог:  — Давай поаккуратнее, пожалуйста. И вообще, ты с таким носом собираешься идти в гетто? — Леви плечом упирается в дверь, внимательно наблюдая за тем, как быстро и плавно Эрвин ведёт машину. Становится даже как-то страшно — слишком уж он разогнался.  — А что мне остаётся?  — Не знаю, нацепи на нос хотя бы платок какой-нибудь, чтобы не видно было. Тебя же никто всерьёз воспринимать не будет.  — Посмотри в бардачке, там вроде должно что-то быть, — Эрвин пальцем показывает на маленькую дверцу в панели, не отрываясь от дороги. Резко тормозит перед светофором так, что Леви даже улетает вперёд и чуть ли не бьётся головой.  — Аккуратнее! Сбрось к чёрту свой азарт, не надо так эмоционально относиться к тому, куда и зачем мы едем! — цокает языком и открывает бардачок.  — Извини, — Эрвин смотрит за тем, как Леви копается в небольшом ящичке и снова переводит взгляд на светофор, ожидая зелёного света.  — На, — Леви кидает в него какой-то смятый белый платок, больше похожий на бандану. На себя накидывает ту панаму, которую надевал в первый раз.  — А подозрений это не вызовет? — спрашивает вдруг Эрвин, видит зелёный свет и поворачивает направо.  — Нос твой подозрения вызовет, — Леви разваливается на кресле, поправляя головной убор, — Ничего страшного не будет.  — Я на это надеюсь. Следующие несколько минут, которые тянутся бесконечно долго, хоть машина и летит, как бешеная, проходят в абсолютной тишине, не считая шума за окнами. Они проезжают последнюю улицу и выезжают на мост. Ещё немного и начнётся, наверное, самое страшное дело в истории Леви Аккермана. Лишь бы сегодня ничего не случилось. Леви переживает сильно из-за того, что его ждёт. Плохое предчувствие полностью наполняет всё тело, как сосуд. Нужно быть крайне осторожным. В принципе дело мутное со всем этим гетто, его законами и самим Даниэлем. Хоть бы раз взглянуть на этого выродка. Интересно, а как выглядят глаза убийцы? Явно холодные, ледянющие, а взгляд бешеный и жестокий, будто стеклянный, опьянённый чем-то слишком сильным. Скорее всего жаждой и убийствами. У Леви мурашки бегут по коже только из-за одного представления.  — Эрвин, — вдруг зовёт Леви, задумчиво смотря на широкую реку, когда они проезжают по мосту с меньшей скоростью, чем до этого, — А у тебя есть семья?  — Нет, — Эрвин поджимает губы и на секунду смотрит на Леви. Задумчивый. Что-то его волнует, — Нет у меня никого.  — Странно, — Леви говорит совсем тихо и поворачивается корпусом к нему, — Я думал, что такие люди, как ты, являются семьянинами.  — Почему? — удивляется. Машина выезжает с моста и проезжает здание бывшего ресторана, разрисованное разноцветными граффити. В прошлый раз Леви их не замечал. Чьи-то имена, рисунки (на удивление довольно-таки красивые), надпись «Le ghetto vous accueille! N'oubliez pas de garder le couteau prêt!»* красными потекшими буквами. И самое страшное, что он увидел на этой огромной стене — большая «D». Черная. Яркая. Как будто недавно её здесь совсем не было.  — Ну, просто… — Леви дёргает головой, отрываясь от исписанного здания, — Просто ты выглядишь добрым. Да и на самом деле добрый. Такие, как ты, обычно заводят себе двух детей, жену, собаку и живут припеваючи. Признаться честно, одна из самых больных тем для Эрвина. Внутри что-то обламывается и он смотрит на дорогу, потом на толпы людей на улице и вдруг сворачивает за заброшенный ресторан.  — Мы куда? — вдруг спрашивает Леви, слегка пугаясь.  — На машинах здесь людей не любят, хорошо хоть, что мы не на полицейской. Вопросов было бы много, — грубо роняет Эрвин, объезжая большое здание с другой стороны. Останавливается со стороны моста, откуда они приехали, и надевает на лицо бандану.  — Я ненавижу детей всей душой. Да и вообще я безответственный — какая мне семья? Не хочу этого, — произносит Эрвин, завязывая бандану на затылке. Смотрится в зеркало и надевает солнечные очки, — Давай аккуратнее здесь, хорошо?  — Не запарься, — Леви скидывает с себя пиджак и кладёт его на сидение, выходит из машины, аккуратно закрывая дверь, — Я тоже детей не люблю. Эрвин выходит из машины, закрывает её, ставит на сигнализацию и кидает ключи в карман брюк.  — Пистолет с собой?  — Разумеется. Одновременно отходят от машины — Леви подходит к Эрвину ближе, чтобы не потеряться, да и в принципе чувствовать себя комфортнее. Сегодня они должны работать вместе, а значит всё должно пройти как можно лучше. Они выходят из-за ресторана и движутся в сторону первой улицы гетто.  — Нам нужно разделиться, — произносит Эрвин как можно тише, смотрит на Леви из-под очков.  — Почему? — сильно удивляется, приподнимая брови.  — Есть у меня здесь пара знакомых, о которых тебе знать не стоит, — Эрвин хмыкает, — А ты пока подходи к людям на улице. Лучше всего к девушкам и женщинам — большая гарантия, что они об этом разговоре никому не расскажут.  — Я тебя понял, — Леви нервно вздыхает и кладёт трясущиеся руки в карманы. Эрвин толкает его в плечо и усмехается:  — Боишься, что ли?  — Есть немного, — честно признаётся, — Но, думаю, это из-за непривычки.  — Всё нормально будет, не переживай. Если что, то никак не представляйся. Просто спрашивай об нём, начнут спрашивать о том, кто ты такой — разворачивайся и уходи. Или придумывай всё на ходу. Но, пожалуйста, держи пистолет наготове. И рацию не отключай.  — Понял, — кивает Леви и пытается сам себя успокоить. Дыхание сбивается, а внутри всё трясётся. Страшно. С т р а ш н о. Они проходят толпу подростков, которые что-то бурно обсуждают на французском и смотрят в их сторону. Леви одаривает их взглядом из-под темного стекла очков и, слава всем богам, они этого не видят. Грубого, холодного взгляда. Леви их буквально за пару секунд возненавидел. Эрвин останавливается на перекрестке и, пересекаясь с Леви взглядом, произносит:  — Я пошёл в ту сторону, если не ошибаюсь, они там и должны многое знать. А ты будь осторожен, — кладёт руку к нему на плечо и слегка улыбается, но под банданой этого не видно, — Пожалуйста.  — Ты тоже аккуратнее, — Леви улыбается, — Всё будет нормально, так ведь?  — Именно так, — убирает руку с его плеча и уходит, кидая ему напоследок, — На связи.  — На связи, — Леви смотрит ему вслед и, когда Эрвин скрывается за зданием, поворачивается и осматривает улицу. Видит девушку, стоящую неподалёку и неуверенно шагает в её сторону, строя у себя в голове диалог, чтобы не опозориться. И всё же Эрвин по-домашнему заботливый. Эрвин уверенно шагает за здание по протоптанной дорожке, которую уже знает, наверное, наизусть. Поворачивает за здание и видит тех, к кому шёл.  — Всем не двигаться, руки вверх! Испуганное громкое «Стефан, блять, бежим!». Два человека соскакивают с плиты, но тут же останавливаются, когда видят смеющегося Эрвина, который движется в их сторону.  — Привет, кокаиновые романтики, — Эрвин подходит к ним и под громкие возгласы Саши и недовольное бурчание Конни останавливается рядом с плитой и смотрит на парня, обращаясь к нему, — Так значит вот какой Стефан недавно здесь аптеку поджёг?  — Ты совсем с ума сошел, что ли?! — возмущается Саша, раскидывая руками в стороны. Садится на плиту и недоуменно смотрит на Эрвина, — Ещё раз так нас напугаешь и мы совсем подохнем. Сердца-то уже слабые.  — Вам всего девятнадц…  — Не забывай о нашем образе жизни, — произносит Конни, ставя на плиту магнитофон, который он сразу же схватил, когда они собирались убегать, — И аптеку сжёг не я. Другой Стефан.  — Ладно, образ жизни я не учёл. Разве у вас там много Стефанов здесь? — усмехается, опираясь рукой на кирпичную стену, и говорит уже более серьёзно, — Я к вам снова по делу.  — Что у тебя на лице? Ты когда в ряды молодежи записался, старик? — смеётся Саша, заваливаясь на плечо Конни, который сразу же её обнимает. Наверное привычка.  — Небольшой конфуз, — усмехается, поджимая губы.  — Так что за дело? — спрашивает Конни, выключая магнитофон. Внимательно наблюдает за Эрвином, аккуратно ладонью поглаживает плечо Саши.  — Даниэль, — и этим, в принципе, Эрвин уже всё сказал, — Расскажите мне всё, что знаете о нём.  — Так, — Саша поджимает губы, поднимаясь с Конни, — Вообще мы не имеем права даже разговаривать с тобой, не говоря уже об этом человеке. Но, в принципе… — смотрит на Конни и обращается к нему, — Рассказываем?  — Похуй, — отмахивается рукой, — Один раз живём.  — Я внимательно слушаю, — произносит Эрвин, подходя к ним ближе и эти двое наперебой начинают выдавать информацию, большинство из которой Эрвин даже не знал. Вечером в дневнике, который десять лет назад вёл Майк, нервным скачущим почерком появится новая запись: «Двадцатое апреля 1986-й год. Филиберт является отцом Даниэля. Настоящее его имя, как оказалось, известно всем жителям гетто (так получилось тогда, когда он пропал и знают это исключительно жители, которые живут там не менее восемнадцати лет). Сообщать его никому ни в коем случае нельзя, чтобы не допустить утечку информации. Но видели его не все, так как обычно он убивал ночью или же в компании старых бандитов — он был среди них, как рыба в воде. На данный момент нахождение Даниэля неизвестно даже Филиберту и его бывшим напарникам. Никто не знает куда он ушёл, но он точно жив, информация стопроцентная. Жестокость в нём проявилась с самого раннего возраста из-за того, что над ним постоянно издевались другие дети, обзывая уродом. Отсюда вывод — не слишком уж симпатичный. Его точный возраст неизвестен, но держится в рамках восемнадцати — двадцати пяти лет. Источник информации сообщил, что скоро в гетто грядут большие перемены. Связаны ли они с возвращением Даниэля — не уточняется, нельзя. Было сказано, что будет много крови, а значит мы всё равно будем крутиться в гетто круглыми сутками. Надеюсь, что сможем хотя бы увидеть этого ублюдка. Есть информация, что за «революцию» в гетто будут ответственны старые бандиты, в частности «Ковбои». Причина: недовольство правлением нового короля гетто — Астора. На данный момент это вся информация, которая у нас есть.» Эрвин прощается с Сашей и Конни где-то через час увлекательного эмоционального рассказа. Выходит из-за угла здания и шагает к перекрёстку, на котором разошёлся с Леви. Достает рацию из-под пиджака и вызывает Леви:  — Всё в порядке?  — Всё нормально, ты где? — слова трудно разобрать из-за шума старой рации, но Эрвин их всё же понимает.  — На перекрестке, где разошлись. Ты?  — Неподалёку, рядом с пабом с французским названием. Сейчас спрошу ещё одного человека и иду к тебе.  — Иду к тебе на встречу, — быстро переходит пустующую дорогу, на которой машины — редкость, — На связи.  — На связи. Эрвин быстро шагает по улице, внимательно рассматривая старые вывески на заведениях, пытается хоть в одной из них угадать название паба. Но все названия на французском — неудивительно. Поэтому он, заглядывая в окна и не останавливаясь рядом с ними, пытается хоть так понять, где же находится проклятый паб. Через несколько минут он находит маленькое заведение на другой стороне улицы. Неподалёку от него видит Леви, который разговаривает с каким-то мужчиной в большой ковбойской шляпе, на которой прицеплены два золотых значка в виде букв «F» и «D». Пробирает дрожь и дикий испуг. Что же он делает, малолетний идиот?! Эрвин быстро перебегает улицу и спешит к Леви, чувствуя, как сердце выскакивает из груди, а тревога окутывает всё тело шерстяным одеялом. Он уже подбегает к Леви, когда слышит, что мужчина смеётся, буквально закатывается. Вглядывается в его лицо и видит того, кого больше всего боялся встретить. Вот он. Лицом к лицу. Прямо как десять лет назад. Он резко хватает Леви за плечо и тянет на себя, оттаскивая на пару метров назад. Даже не произнося ни слова, тащит его по улице быстрым уверенным шагом, а Леви недоуменно смотрит на мужчину, с которым только что говорил. Что за бешенство со стороны Смита?!  — Мне больно, — рычит Леви, дёргая рукой, чтобы Эрвин его отпустил. Эрвин останавливается, опускает руку, кладёт в карман и смотрит Леви в глаза. Оборачивается и, когда не видит вокруг ни человека, начинает громко возмущаться:  — Я тебе сказал, чтобы ты подходит к женщинам. Это женщина что-ли?!  — Эрвин, я девушки три от силы встретил и то ни одна ничего мне не сказала. Одна даже послала на три весёлых буквы, — отпирается Леви, потирая больное плечо, — Мне некого было спрашивать — улицы пустые.  — Ты хотя бы понимаешь, с кем говорил?! — Эрвин вскидывает руки и быстро шагает по улице в сторону заброшенного ресторана, за которым они оставили машину.  — Вполне себе интеллигентный мужчина, вполне разговорчивый. Правда, не по теме, но прият… Эрвин взрывается из-за гнева и выпаливает:  — Это был Филиберт, идиот! ____ *«Гетто приветствует вас! Не забудьте держать нож наготове!»