французское гетто

Трясущимися руками Эрвин тянется к ящику с кучей помятых папок и тетрадей. Неконтролируемо улыбается, будто бы коварно и зловеще, как старый маг, склонившийся над своим последним зельем. Эрвину на самом деле так давно хотелось снова окунуться с головой в дело Даниэля. Он достаёт несколько тетрадей, пару папок, кипу бумаги и раскладывает их на столе. Сдувает с них пыль, берёт самую тонкую тетрадь в руки. «Даниэль. Начало ведения дела: 17.09.1976. Конец ведения дела: Тридцатое сентября 76-й. Даниэль работает во французском гетто, там же и проживает. Увидеть его ни разу не удалось – скрывается с места слишком незаметно. На данный момент количество жертв точно не определено, больше пятидесяти, судя по найденным телам. В знак о себе оставляет на телах своих жертв небольшие надрезы в виде буквы «D» на запястьях. Пятнадцатое октября 76-й. Даниэль является нынешним (самым молодым) королём гетто, среди своих славится удивительной манёвренностью и жестокостью. Возраст неизвестен. Количество подтверждённых убийств увеличилось до пятидесяти семи. Конец декабря 1976-го. Даниэль залёг на дно. Ни одного убийства за всё это время. Скорее всего он работает не один, а в компании старых бандитов. Настоящее имя и внешность до сих пор неизвестны. Четвертое марта 77-го. Стало известно, что Даниэль проживает вместе с Филибертом, кем он ему приходится – неизвестно. Филиберт – старый бандит, один из бывших главарей гетто. Известен как главарь «Ковбоев». Информации об этой группировке пока нет. Новых жертв нет. Так же появилась информация о том, что Даниэль когда-то каким-то образом сильно поднял репутацию гетто. Каким – неизвестно. Пятнадцатое марта 77-го. Восемь новых тел. Даниэль вернулся. Его личность установить не удаётся – очевидцы молчат, не выдают. Законы гетто не разрешают выдавать своего короля и свой народ, какая бы ситуация не была. Единственное, что удалось найти с момента последнего убийства – окровавленный след его ботинок (размер ноги небольшой) и растоптаную сигарету (экспертизе не удалось ничего показать). Он топтал жертву ногами. Двадцать третье апреля. Получилось задержать соучастника Даниэля – его нашли с ножом рядом с трупом. Сознался, что ему тринадцать, зовут Бадди. Даниэля не выдаёт. Сказал, что сам виноват в том, что не успел скрыться, Даниэль его учил, как сделать это незаметно. Единственное, что он сказал по поводу Даниэля, так это то, что он по возрасту недалёк от него самого. Май 1977. «Ковбои» – главная группировка гетто, следящая за порядками среди французов. В основном по району передвигаются на лошадях. Пятнадцать человек состоят в этой группе, среди них известны Филиберт (главарь), Жермен (скорее всего его подменщик), Базиль (бывший король гетто). Остальные неизвестны.» Эрвин откладывает тетрадь, откидываясь на спинку стула. Слова, давным-давно написанные ровным почерком Майка, стали рябить в глазах. Эрвин устал за сегодняшний день, но хочет дочитать, чтобы освежить память и завтра утром хорошенько подумать об этом. Дочитывает до июня 1983 и внимательно всматривается в строчки последней записи, перечитывая её несколько раз: « Пятнадцатое июня 1983. Ничего нового не происходит. Установить личность всё так же не удаётся, убивает он, судя по всему, не простых прохожих, как мы думали до этого, а выборочно, кого-то конкретного. Сегодня попытаемся разузнать у простых французов о нём, хотя прошлые такие попытки не увенчались успехом.» Последнее предложение написано уже почерком Эрвина: «Майк погиб от рук Даниэля сегодня в 14:37.» Неужели Майк был тем, на кого пал выбор Даниэля? Но почему... И за что? Что он такого сделал? – Полезли не в своё дело, спросили кого-то, кто был к нему близок. Возможно, даже его самого, – шепчет сам себе в ответ Эрвин и поднимается со стула. Хватит на сегодня раздумий. Хватит. Нужно отдохнуть. Падает на кровать и закрывает глаза, надеясь, что сможет расслабиться и отдохнуть. Но не тут-то было. А если и он сам мог стать жертвой, но что-то пошло не так? Почему Майка смогли убить, а до него самого кровавые руки этого монстра не добрались? Что-то помешало? Скорее всего так, потому что после этого, буквально через неделю, Даниэль пропал. Пропал на три года. Эрвин глубоко вздыхает, вспоминая то, как нашёл тело Майка в каком-то темном переулке гетто. Единственное, что он точно запомнил – «D» на его руке, а дальше всё будто бы в темноте и разноцветных прыгающих кругах. Большая и глубокая буква, вырезанная будто бы с дикой, животной яростью. В тот день Эрвин испугался и морально повзрослел, наверное, лет на десять вперёд. У Эрвина ужасно много вопросов в голове, на которые он так и не может найти ответа: почему именно Даниэль, на то время ещё совсем мальчишка, являлся королём гетто, а не тот же Филиберт; что произошло, из-за чего он вдруг слёг на дно за такое короткое количество времени и на такой большой срок; может быть, он и вовсе не прекращал убивать, а просто перестал оставлять свою метку и начал убивать другим способом? Чёрт его знает, голова уже кругом идёт. Возможно, стоит узнать о нём от французов, но и им доверять нельзя – если кто-нибудь узнает, что он вновь заинтересовался этим делом, вероятнее всего будет беда. Даже Саше и Конни доверять опасно – французы, что с них взять? Они там все двуличные и жестокие, хотя довольно-таки воспитанные и интеллигентные. Пусть эти двое совсем ещё юные, ведут себя нормально, всё же опасаться стоит. Никто не знает, в какой момент и от кого ты получишь нож в спину. Звонит телефон и полуспящий Эрвин поднимается с кровати, шагает в тёмный коридор, чтобы ответить на звонок. – Эрвин Смит, – представляется, как только берёт трубку. – Добрый вечер, Эрвин, – здоровается уже знакомый голос и тут же продолжает, – Я не разбудил тебя? – Нет, Леви, всё хорошо, – усмехается Эрвин, замечая, что и на том конце провода голос звучит устало и хрипло, почти так же, как и его, – Что-то произошло? – Я вот думаю по поводу дела с этим Даниэлем, – пауза, – А есть хоть какие-нибудь материалы с того времени, когда вы с Майком занимались им? Мне хотелось бы ознакомиться. – Материалы есть и их довольно-таки много, – говорит Эрвин, откашливаясь в кулак, – Я могу дать их тебе на изучение, чтобы ты хоть немного был в курсе дела. – Было бы неплохо, – Леви громко вдыхает сквозь зубы, будто бы ему резко стало больно, – А ещё, Эрвин... Есть телефон больницы? Эрвин засмеялся: – Всё же решился?! – Не смешно, Эрвин, – дальше протяжно, – Я уже устал чувствовать себя овощем. – Я же говорил, что надо было сразу ехать к врачу, – говорит строго Эрвин, цокая губами. Тянется рукой к стене и на ощупь находит небольшой выключатель, нажимает на него и включает настенную небольшую лампу. – Я думал, что оно пройдёт, – начинает оправдываться, но Эрвин перебивает. – Минуту, сейчас поищу, – Эрвин наклоняется над тумбой, достаёт из неё толстую телефонную книгу и начинает листать, – Пока ищу, расскажи, как прошла встреча с другом? – Всё прошло замечательно, – Эрвин услышал, как голос Леви стал будто бы веселее, – Мы так давно не виделись с ним, ты бы знал, как я успел соскучиться! Завтра планируем ещё встретиться, если он не будет занят. Он невероятно хороший человек, ты бы знал, насколько он замечательный и образованный. – Я рад, – Эрвин хмыкает, – Вы учились вместе? – Жили в одном районе до того, пока я не сбежал. Да и после этого тоже неплохо общались, а потом связи как-то оборвались, мы пошли разными дорогами. Эрвин довольно улыбается. Наконец-то Леви начал углубляться в рассказы, а не говорить поверхностно, будто бы ему без разницы на то, о чём он говорит. А возможно ему просто нужно поделиться и выплеснуть эмоции – всё же родственников у него нет, да и друзей, скорее всего, тоже немного. А может быть он и выпил сегодня, поэтому и начал рассказывать. – Записывай, – Эрвин тычет пальцем в строчку посреди страницы, чтобы не потерять, и начинает диктовать номер. После каждой сказанной цифры Леви коротко мычит, имея ввиду то, что понял и записал. – Огромное спасибо, Эрвин, – произносит Леви после того, как проверяет номер во второй раз, – А когда я смогу ознакомиться с материалами? – Я могу завести их тебе завтра, ближе к вечеру. Всё равно нужно будет в твой район. – Хорошо, я тебя понял. Позвони, как будешь выезжать, я выйду к подъезду. – Обязательно. Добрых снов, – и Эрвин, снова непонятно почему, улыбается. – Спокойной ночи, – отвечает Леви и вешает трубку. Эрвин убирает телефонную книгу на место и снова идёт в спальню. И всё же что-то такое в Леви есть. Возможно, он пока ещё не раскрылся толком, поэтому кажется таким странным и будто бы отстранённым, возможно так на него повлиял детский дом. Но талант детектива в нем явно заложен, это видно. Время покажет. Эрвин просыпается в десять утра, когда солнце начинает неприятно бить в лицо. Он вырубился вчера, даже не закрыв шторы. За весь день ничего интересного не происходит, кроме того, что он ещё три раза перечитывает все записи о Даниэле, которые только есть, из-за чего голова начинает болеть ещё сильнее, чем вчера вечером. А ещё он доезжает до Леви, отдаёт ему тетради и папки, сложенные в один тёмный пакет, едет в любимое кафе, вновь пьёт кофе, который чаще всего заказывает, и возвращается домой. – Доброе утро, молодые люди! – здоровается Ханджи, как только дверь в её кабинет открывается и в неё заходят Леви и Эрвин. – Доброе утро, – в унисон здороваются они, подходя к её столу. – Ты говорила, что у тебя для нас есть какое-то срочное серьёзное задание, – начал Эрвин, опираясь руками на стол, – Что-то действительно важное? – А, точно! – хлопает ладонью по лицу, будто бы она совсем об этом забыла, – В общем, к нам тут планирует комиссия наведаться, чтоб их чёрт побрал, а у нас не оформлен стенд с работниками. Займётесь? – И всё? – удивляется Леви, складывая руки на груди. Эрвин смотрит на неё с вопросом, приподнимая брови, ловит на себе её довольный (буквально горящий) взгляд, и поджимает губы. – И всё, – улыбается Ханджи, протягивая Леви файл с фотографиями сотрудников, а Эрвину отдаёт файл с небольшими бумажками, на которых написаны имена и должности, – Я на вас надеюсь! Сделайте всё красиво, я приду к обеду посмотрю. – Хорошо, всё сделаем, – кивает головой Эрвин, видит, что Леви хочет ещё что-то сказать, быстро реагирует, хватает его за рукав рубашки и ведёт к двери. Не стоит сейчас разговаривать с Ханджи – затянется надолго. Леви смотрит на него так спокойно, безразлично, будто бы он его и не сбил только что с мысли. Леви выходит из кабинета первый, смотрит на Эрвина и спрашивает, прижимая к себе толстую стопку фотографий: – Мы прямо в коридоре будем работать? – Нет, пойдём в кабинет, только нужно будет принести стенд, – протягивает ему свой файл, – Иди, я сейчас возьму его и приду. – Тебе нужна помощь? – спрашивает Леви у него вслед, но Эрвин уже скрылся за углом, не слыша его вопроса. Леви медленно шагает в сторону кабинета, который теперь стал не только кабинетом Эрвина, но и его тоже. Пока ещё он там ни разу не был. Открывает дверь, даже не удивляясь тому, что она не закрыта, и входит внутрь. Большой светлый кабинет, под огромным окном стоят два стола напротив друг друга, шкафы с полками, полными всяких документов и файлов. В принципе, именно таким он его себе и представлял. Он шагает к столу, который, по всей видимости, теперь принадлежит ему, садится на стул и осматривается. Уютно. Пока Эрвин не пришёл, Леви решает достать фотографии и просмотреть их, чтобы понять, скольких сотрудников ещё не знает. Перекладывает каждую фотографию в отдельную стопку: на первой изображена Ханджи, сидящая за столом, сложив руки на груди, через несколько людей, которых он не знает, находит свою однофамилицу, имя которой снова забыл. Она сидит на высоком стуле и смотрит вбок. Ещё через несколько фото находит того патрульного, который охранял тело девушки. Почти сразу же идёт Моблит, если он его ни с кем не спутал, сидящий в такой же позе, как и Ханджи. Листает дальше – никого не знает. Некоторых он, конечно, видел в пятницу и сегодня утром, но запомнить и познакомиться с ними не успел. Практически самая последняя фотография является той, на которую он больше всего хотел посмотреть. Голубоглазый мужчина довольно серьёзно смотрит куда-то вбок, голова повернута туда же. Русые волосы красиво лежат, чуть прикрывая лоб и густые светлые, практически незаметные на бледной коже брови. На этой фотографии видно горбинку на носу, которая сильно нравится Леви. Слишком уж ему нравятся такие носы – выглядят необычно, но очень красиво. Леви сам не замечает, как засматривается на фотографию, и отрывается от неё только тогда, когда Эрвин появляется в кабинете. Дверь с грохотом ударяет по стене, Эрвин заходит, волоча довольно большую доску, покрашенную белой краской. Закрывает дверь, Леви тут же подскакивает со стула, чтобы помочь ему, но Эрвин отпирается, говоря, что не стоит, не тяжело. – Давай соединим столы, – предлагает Эрвин, ставя доску к стене, – Так удобнее будет. – Давай, – отвечает Леви и, складывая фотографии в одну стопку, чтобы не разлетелись, двигает свой стол, слегка приподнимая его. Эрвин двигает свой ему навстречу, пока они не соприкасаются друг с другом. Убирает со стола лампу и несколько папок с ежемесячными отчётами, сразу кладёт стенд. – Так, – Эрвин ставит руки в бока, смотря на доску, – И как будем крепить? – Хм, – хмыкает Леви, подходя к нему чуть ближе, потирает подбородок ладонью, внимательно смотря на пыльную доску, – По именам? – Нет. Тогда ты будешь далеко от меня. А мы, я думаю, должны быть где-то рядом, – Эрвин поджимает губы, – Можем, в принципе, попробовать по званиям... – Так моей фотографии всё равно нет, – перебивает его Леви, – По званиям, в принципе, было бы неплохо. – Почему тебя нет? – спрашивает Эрвин, удивлённо смотря на него, – Ты должен быть. – Я на испытательном сроке, не забывай, – отвечает Леви, тянется к фотографиям и бумагам со званиями, – Может быть через неделю моя фотография тут и появится, если меня не выгонят, конечно. – Не говори ерунды, – усмехается Эрвин, – Ханджи говорила, что ты останешься тут при любых обстоятельствах. Сходи к ней, спроси, нужна ли твоя фотография. – Сходи лучше ты, если не сложно, – поднимает голову и смотрит ему в глаза Леви, – Боюсь, если я спрошу, то это будет эгоистично с моей стороны. – Ладно, – цокает губами Эрвин и усмехается, – Сейчас вернусь. Подумай пока, кого куда повесить. Эрвин тут же уходит, а Леви остаётся один на один с вопросом: как он может думать, кого куда вешать, если он даже не знает имён большинства, а званий уж и подавно?! Фыркает, понимая, насколько комичная ситуация, и снова тянется к стопке фотографий. Берёт фотографию Эрвина и крутит её в руках. На обратной стороне написано «Эрвин Смит, май 1983 год». Единственная фотография, которая подписана. Леви снова внимательно рассматривает каждую частичку его лица, буквально каждый миллиметр. Особенно его притягивают глаза – глубокие и светлые, чем-то напоминающие цвет неба за полупрозрачным лёгким облаком. – Она сказала, что пока твою фотографию не надо, – произносит за спиной Эрвин, хлопая дверью, и Леви слышит, что голос заметно стал печальнее, – Сказала, что независимо от того, оставляем мы тебя или нет, пока ещё ты находишься на испытательном сроке, а значит официально у нас не работаешь. Сказала подождать недельку, а там и тебя повесим. – Звучит угрожающе, – хмыкает Леви, прижимая фотографии к себе, – Ну что, давай по званиям? – Я тоже думаю, что будет неплохо смотреться, – Эрвин подходит к нему и кладёт руку на его плечо, – Сначала надо будет сложить по парам бумажки с именами и фотографиями. Этим займусь я, всё равно ты тут ещё никого не знаешь. Будешь подавать мне фотографии. – Хорошо, я тебя понял, – кивает головой и подаёт ему небольшие полоски бумаги с напечатанными на них именами и званиями. Берёт фотографии и, специально незаметно убрав его фото куда-то в середину, протягивает ему фотографию Ханджи. Эрвин двигает свой стул к столу ближе и берет фотографию в руки, начинает искать бумажку с нужным именем. Находит и откладывает в сторону, кладя рядом со стендом, чтобы потом не запутаться. Леви подаёт фотографии незнакомых ему людей и каждый раз спрашивает о том, кто это такой. Эрвин, усмехаясь, кладёт фотографии рядом с именами и кратко рассказывает о людях, изображённых на них. Доходит до его фотографии, лежащей в середине, смотрит на неё несколько секунд, а потом протягивает Эрвину: – Ты красивый, – роняет, откашливаясь в кулак. Вырвалось. Само по себе. Эрвин расплывается в улыбке и, растерявшись, опускает взгляд в стол. – Я, на самом деле, так не думаю, – смущённо отвечает, откладывая своё фото в сторону, – Но спасибо. Приятно. Леви поджимает губы, надеясь, что не сказал лишнего, и продолжает подавать ему фотографии, всё так же расспрашивая об изображённых на них людях. – А это кто? – спрашивает Леви, смотря на фотографию мужчины, которого ни разу здесь не видел. В его волосах изредка проскакивает седина, на лице гордая улыбка и аккуратная щетина на лице. Грубые черты лица и слегка прищуренный взгляд, будто бы злой, пугающий. Леви рассматривает фотографию, пока Эрвин не встаёт со стула и не смотрит на неё тоже. – А он что тут делает? – грозно спрашивает Эрвин, как будто испугавшись. Буквально вырывает её из рук Леви и внимательно всматривается в неё, слегка улыбаясь. Леви замечает, что улыбается Эрвин вовсе не счастливой и радостной улыбкой – а грустной и печальной. Теперь Леви прекрасно понимает, чью фотографию он только что держал в руках. Это бывший напарник Эрвина. Леви точно запомнил последнюю строчку, которую прочитал вчера в тонкой тетради: «Майк погиб от рук Даниэля сегодня в 14:37». Мурашки по коже. – Наверное, его тоже нужно прикрепить, – предполагает Леви, когда Эрвин снова садится за стол и кладёт на него фотографию. – Но ведь он уже три года не сотрудник. Тем более, бумажки с его именем тут нет. Скорее всего это ошибка, – и Эрвин снова бросает взгляд на фото, перекладывая его на широкий подоконник, – Положи пока в стороне. Если место останется – прикрепим. – Хорошо, – тихо роняет Леви, протягивая ему фотографию полной темноволосой девушки, хотя понимает, что Эрвин сейчас говорил не с ним. Эрвин молча берет фотографию и кладёт её рядом с именем «Одри Джонсон». Несколько минут стоит напряжённое молчание. Каждый хочет что-то сказать, но молчит, как будто ком в горле стоит, как будто что-то мешает. Леви делает глубокий вздох и, протягивая Эрвину фотографию Моблита, тихо произносит: – Майк был очень хорошим человеком, так ведь? Эрвин поднимает на него взгляд, смотрит несколько секунд, буквально сверля, а потом усмехается, расплываясь в улыбке: – Более чем. Это был просто восхитительный человек, – Эрвин хмыкает, поджимая губы, и поднимается со стула, – Я к Ханджи на пару минут, сходи спроси скотч у Микасы, а то у меня заканчивается. – Схожу, только не помню, где её кабинет, – виновато роняет Леви, плечом к плечу уходя от стола с Эрвином к двери. Так вот как её зовут. Надо бы запомнить. – До конца коридора и направо, предпоследняя дверь. Там табличка с её именем есть, – Эрвин открывает дверь и придерживает, снова пропускает его вперёд. Леви проходит, ждёт его и, когда они снова рядом быстрым шагом шагают по коридору, интересуется: – А зачем тебе к Ханджи? – Есть к ней пара вопросов, – роняет Эрвин и заворачивает к её двери. Леви смотрит на него, замечая то, что всё его настроение потухло за эти несколько минут, и шагает дальше, внимательно читая таблички на дверях. Наверное он всё же зря спросил про его фото. Но он ведь не знал, что это Майк. Да и в конце концов Эрвин всё равно бы увидел его фото. Леви цокает губами и переводит мысли. Всё нормально. Ничего страшного не случилось. Он останавливается возле двери с табличкой «Микаса Аккерман» и стучит несколько раз. Из кабинета раздаётся громкое «Входите» и он заходит. – Доброе утро, – Леви здоровается сразу же. Микаса сидит за столом, подписывая бумаги. Поднимает на него взгляд и улыбается, здороваясь. – Привет, – встаёт из-за стола и протягивает ему руку, чтобы поздороваться, – Что случилось? – Эрвин послал меня к тебе за скотчем, – жмёт ей руку и приподнимает уголки губ. Микаса в шутку цокает губами и возвращается к столу, открывая нижний ящик. – Вечно у него всё заканчивается! – усмехается, копаясь в тумбе, – Никогда ничего своего нет. Ты с ним понаблюдательнее, носи запасные ручки с собой. На себя и на него. – Он настолько забывчивый? – спрашивает Леви, складывая руки на груди. Микаса поднимает на него голову и смотрит широко раскрытыми глазами. – Это ещё мало сказано, – и снова возвращается к поиску скотча, начиная искать теперь в другом ящике, – У него всегда всё заканчивается, а покупать новое он забывает. И главное, – она поднимается, держа в руках два мотка скотча, и выходит из-за стола, – Он забывает исключительно про одни канцтовары. Всё остальное помнит, как своё имя. – Хорошо, – усмехается Леви, берёт у неё из рук скотч, – Спасибо за подсказку. И за скотч тоже. – Всегда пожалуйста, обращайся, – Микаса провожает его до двери и закрывает за ним, как только он выходит в коридор. Леви, крутя на одном пальце моток скотча, шагает в сторону своего кабинета. Он останавливается на середине пути, заостряя своё внимание на вид из окна. Из него видно дорогу, по которой быстро мчится скорая помощь, а за ней и полиция. Обе машины едут с сиренами – из-за этого у Леви сердце замирает в груди, а к горлу подкатывает ком. У него всегда какая-то непонятная реакция на такие звуки, страх пробирает и какое-то сострадание появляется. Кому-то плохо, а он стоит в совсем другом конце города и никак не может помочь. Безвыходность. Он смотрит, задумываясь об этом и о том, что же могло произойти, опускает взгляд в пол и жмурится. Голова забивается слишком плохими мыслями, тяжёлыми и тревожными, как чёрт знает что. Упирается руками в подоконник и стоит, пытаясь прийти в себя, потому что в висках страшная боль. – Угадай кт... Леви резко разворачивается и бьёт кулаком вверх, до смерти пугаясь. Тишина. – Ай, блять! – раздаётся громкий голос прямо над ухом. Пелена тут же сходит с глаз Леви и он видит перед собой Эрвина, стоящего перед ним с закрытым ладонями лицом. – Боже мой, Эрвин! – восклицает Леви, хватая его за запястья и смотря в глаза, – Прости! Прости, прости, прости, я не хотел! Я не ожидал! – Ты на каждого сзади подходящего так реагируешь? – смеётся Эрвин, убирая руку в карман, достаёт из него платок. Больно, даже очень, из двух ноздрей кровь льёт реками, но он смеётся, как ни в чем не бывало. Леви не сразу понимает, что произошло, видит лишь то, как платок Эрвина практически моментально становится алым, а сам он чувствует, как ноги слабеют, а руки совсем падают, не в силах слушаться из-за страха. – Прости меня, пожалуйста, я не хотел, – Леви смотрит на него, закрыв лицо ладонью. Какая же стыдобища. Как можно было разбить нос такому шкафу, как сам Эрвин Смит?! Как можно было в принципе настолько уйти в себя, что не услышать то, что сзади кто-то подходит?! – Мне интересно, – Эрвин всё смеётся, стирая кровь с лица, пытается перевести тему. Видит, что Леви буквально на глазах бледнеет из-за страха, на секунду пугается, но потом возвращается к вопросу, – А если бы это был не я, а Ханджи? – Эрвин, сядь, – Леви снова берёт его за предплечье и ведёт к подоконнику. Благо, что он не высокий, Эрвин практически сразу садится, опуская голову вперёд. Леви садится перед ним на корточки и тянется рукой к его лицу, сжимает нос чуть выше ноздрей, – Дыши ртом. – Леви, я знаю, как останавливать кровотечение из носа. Мы учились в одной и той же академии, с разницей в десять лет, – Эрвин улыбается, подставляя платок, который до этого был белоснежный, к ноздрям, – Всё нормально. Только вот вроде бы я шёл громко, ты должен был меня услышать. – Я не ожидал, – тихо повторяет Леви, смотря на него, – Пожалуйста, извини меня. Я не знал, что так выйдет. – Не переживай, – улыбается Эрвин, смотря в глаза, находящиеся сантиметрах в двадцати от него, – Всё нормально. С кем не бывает. – Я тебе нос разбил, разве это нормально?! – возмущается Леви, опуская взгляд. – Это защитная реакция, – и Эрвин снова улыбается, всеми силами пытаясь показать Леви, что всё в порядке и он не обижается, – Но мне всё же интересно, а если бы это была Ханджи? – Вероятно, что в эту же минуту я бы писал заявление об увольнении, – Леви усмехнулся, опуская руку от лица Эрвина. Эрвин засмеялся, – Или же я сидел и слушал бесконечные рассказы о футболе. Эрвин поднялся с подоконника, сменяя окровавленную сторону платка на чистую, которой осталось не так уж и много, снова прикрывает нос и смотрит на Леви. – Рассказы про футбол похуже увольнения будут. Пойдём, – берёт скотч с подоконника и, пару секунд прождав, пока Леви встанет с пола, шагает вместе с ним в сторону кабинета. Эрвин садится на стул, вновь опуская голову вниз, потому что, видимо, кровь даже и не думает останавливаться. – Тебе нужно что-нибудь холодное приложить, – Леви осматривает кабинет и ничего металлического и прохладного кроме связки ключей не находит. Берёт её в руки и, снова присаживаясь перед Эрвином, прикладывает ключи к переносице, – Должно помочь. – Спасибо, – Эрвин смотрит на него и опускает взгляд, – Ну и сильный же ты. – Я испугался, – поджимает губы Леви, – Как мне искупить вину? – Неугомонный, – в шутку цокает губами, – Говорю же, что всё нормально. – Но ведь... – Ну, если ты настаиваешь, то..., – Эрвин мнётся, придумывая. Оглядывает кабинет несколько раз и, останавливая своё внимание на стенде, усмехается, – Сам будешь вешать стенд. Леви недовольно смотрит на него и цокает языком, поджимая губы. – Ну да, – закатывает глаза, – Думаешь, что не достану? – Уверен, – и снова громко смеётся, нагло смотря ему в глаза.