Стать королем

Артуру потребовалось несколько долгих, смутных мгновений, чтобы вспомнить все, что произошло за последние несколько дней, когда он проснулся в объятиях своей спящей жены. Это совсем не похоже на то, как он просыпался два предыдущих утра, беспокойно проспав обе ночи на твердой земле. Он не хотел выходить из кокона безмятежности, нарушать хрупкий покой этого мгновения. Не хотел сталкиваться с этой странной новой реальностью, в которой он оказался, где верх — это низ, Мерлин — маг, а зло — добро. В конце концов, однако, он принял чрезвычайно трудное решение осторожно отодвинуть спящую жену и перенести ее с груди на кровать, нежно улыбаясь ей, когда она глубже зарылась под одеяла, потеряв его тепло, и прижала подушку к груди вместо него. Отсутствие Мерлина было болезненно очевидным, так как он должен был сам найти одежду и одеться — но нет, ему не требовалась помощь, чтобы одеться, несмотря на то, что Мерлин всегда дразнил его по этому поводу. Наличие второй пары рук просто заставило все идти намного быстрее. Он король и не мог позволить себе тратить время на завязывание шнурков на собственных ботинках. Вскоре он обнаружил, что стоит у распахнутой двери в покои Гаюса, где увидел, что тот укладывает в свой саквояж снадобья, готовясь к утреннему обходу. Артур жалеет, что не догадался остановиться и позавтракать перед тем, как идти сюда, но он не мог развернуться сейчас, не тогда, когда уже зашел так далеко. Если он сейчас повернет назад, то потеряет самообладание. И он не мог позволить себе отступить; он должен знать. Слишком много информации он упустил, слишком много пробелов в картине, и Гаюс являлся единственным человеком в королевстве, который мог заполнить их для него. — Почему ты никогда не говорил моему отцу, что Балинор принадлежит к королевской семье? — прямо спросил Артур. Гаюс вздрогнул и чуть не опрокинул одну из бутылок на столе. Он поспешил поправить ее, прежде чем ее содержимое растеклось по стопкам бумаг рядом с ней, а затем повернулся к Артуру с широко раскрытыми и ошеломленными глазами. Артур предположил, что он, вероятно, мог бы найти более тонкий способ поднять эту тему, который предстал бы менее шокирующим для старика, но он всегда был большим сторонником использования прямого подхода в жизни. — Сир? — сказал Гаюс, бросив взгляд через плечо Артура в коридор. — Я не знал, что вы вернулись. Я так понимаю, ваше путешествие было успешным? — Артур не ответил на его вопрос, вместо этого прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди, направив на человека, который помогал ему больше, чем его собственный отец, ровный взгляд, недвусмысленно говорящий ему, что Артур не впечатлен его попыткой сменить тему. — Мой отец никогда не знал, что Балинор был королевской крови, — сказал Артур, его тон ясно давал понять, что он не примет никакой другой темы в данный момент. Все было бы намного сложнее, если бы Утер знал. Его отец, возможно, был неразумным, когда дело касалось колдовства, но даже магия не могла полностью ослепить его от статуса Балинора; политика королей слишком чувствительна, баланс между королевствами слишком важен, чтобы поддерживать его. Нет, Утер не знал. Но Гаюс знал, где найти Балинора. Гаюс знал его раньше и, вероятно, очень хорошо. Артур смерил его стальным взглядом. — Но я в этом не сомневаюсь. Однако ты не счел нужным исправить невежество моего отца. Почему? Теперь Гаюс выглядел явно неуверенно, одной рукой он держался за ремень сумки, а другой поддерживался за край стола, периодически поглядывая на дверь за спиной Артура. Это только подтвердило подозрения Артура. — Где Мерлин, сир? — спросил Гаюс. — Гаюс, я задал тебе вопрос, — многозначительно напомнил Артур. Гаюс облизнул губы, сжимая сумку так крепко, что побелели костяшки пальцев. — Почему ты держишь это в секрете? — Потому что он попросил меня об этом, — наконец сказал Гаюс. — Я знал Балинора по своим путешествиям. Я познакомился с ним, когда он был еще ребенком. Когда он прибыл в Камелот, он попросил меня воздержаться от упоминания его наследия кому бы то. Я не видел причин не выполнить просьбу. — Почему он попросил тебя об этом? Почему он хочет, чтобы люди не узнали, что он член королевской семьи? — спросил Артур, искренне недоумевая. Если только это не сделано для того, чтобы обезопасить себя или кого-то еще, Артуру и в голову не пришло бы скрывать, кто он. Гаюс тяжело вздохнул, словно смирившись с тем, что ему не удастся замять этот разговор, и медленно опустился за свой захламленный стол. Артур закрыл за собой дверь в комнату и придвинул деревянный стул с другой стороны комнаты, чтобы сесть перед ним, наклонившись вперед и положив локти на колени. — Балинор стыдился своих поступков, — сказал ему Гаюс. — Он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о его статусе, потому что, если бы они узнали, то наверняка узнали бы и о его позоре. — И что же это за поступки? — настаивал Артур. — Если Балинор единственный сын своего отца, то трон должен был перейти к нему. Но трон заняла его старшая сестра, а после нее — вторая. — Трон действительно перешел к нему, — сказал Гаюс. — Или перешел бы. Но король Ренор скончался от болезни, когда Балинору было всего восемнадцать. Представьте себе, каково было бы ваше правление, если бы вас заставили носить корону в этом возрасте. — Артур содрогнулся при мысли об этом; тогда он был высокомерен, избалован и нетерпим. Он еще не научился слушать, когда говорят другие, принимать советы и критику или учиться на своих ошибках, чтобы не повторять их снова. Его правление, скорее всего, стало бы кратким и неудачным. — Балинор не верил, что он способен хорошо править в то время, — сказал Гаюс. — Но его сестра Теанор была старше его, более опытна в делах двора и уже сама по себе знающая женщина. Из нее, подумал он, получился бы гораздо лучший правитель, чем из него. Поэтому он отрекся от престола и передал корону ей. — И он действительно так стыдился этого? — недоверчиво спросил Артур. — Настолько стыдился, что скрывал свое истинное лицо даже от союзников? Стыдился настолько, что не вернулся в свое королевство даже после того, как его отправили в изгнание и выслеживали? — Наследование в Картисе отличается от того, которое здесь, — сказал Гаюс, качая головой. — В игру вступают и другие факторы. — Ты имеешь в виду магию? — прямо спросил Артур. Гаюс неловко заерзал, снова глядя на дверь, словно ожидая появления Мерлина или, возможно, опасаясь, что он появится. — Что вызвало этот внезапный интерес к Балинору и Картису? — спросил он. — И куда делся Мерлин? — Всему свое время, Гаюс, — сказал Артур. Он понимал, что был излишне жесток, заставляя Гаюса так потеть, но какая-то часть его все еще страдала от осознания того, что двое из тех, кому он доверял больше всего, были теми, кто лгал ему о большем количестве вещей. Он полагал, что это мелкий способ вернуть сознание в норму, но это заставило его чувствовать себя немного лучше. Гаюс недовольно поджал губы, но больше не протестовал. — Магия действительно участвует в этом, но гораздо важнее концепция Повелителя Драконов, — сказал он Артуру, который в замешательстве нахмурился. — Какое это имеет отношение к делу? — Чтобы понять, как это влияет на преемственность, нужно понять саму способность и то, как она передается по наследству, — сказал Гаюс, и в его манере звучала некоторая серьезность, выдававшая его собственное увлечение предметом. То же самое он делал, когда говорил о своем ремесле, об анатомии, медицине, травах, зельях и прочем, что наводило на Артура скуку до слез. Артур приготовился к продолжительной лекции. — Способности Повелителя Драконов — а именно способность вызывать дракона, заставлять дракона повиноваться своему слову и вызывать нового дракона из яйца — передаются старшему сыну после смерти отца. Любые последующие дети этого Повелителя Дракона, независимо от их пола, унаследуют только частичную способность, называемую родством. Иметь родство означает, что человек сможет призвать дракона, но дракон сам решает, хочет ли он повиноваться призыву. Человек с родством не сможет заставить дракона повиноваться своей воле, как это может сделать Повелитель Драконов, полностью владеющий своими способностями, и не сможет призвать нового дракона. — Заметьте, я говорю «старший сын», а не «первенец», — сказал Гаюс. — Первый ребенок мужского пола, унаследует все способности, независимо от того, сколько у него старших сестер. Однако если первенец Повелителя Драконов — дочь, как в случае с отцом Балинора, королем Ренором, то этот ребенок будет известен как Повелительница Драконов. Артур скептически приподнял бровь; он никогда не слышал о таком. Конечно, если бы существовали Повелительницы Драконов, а также Повелители Драконов, он бы услышал о них в какой-то момент, но Гаюс продолжал, не обращая внимания на его сомнения. — Как первенцу Повелителя Драконов, полный дар будет передан и ей, — сказал он. — Но, будучи женщиной, она не сможет воспользоваться им. Она будет обладать этой способностью, но она будет скрыта, недоступна ей. Затем она передаст его по наследству своему первенцу. — Значит, старший сын Повелительницы Драконов будет таким же истинным Повелителем Драконов, каким был его дед и каким его дядя? — спросил Артур. — Вот именно. Но способность будет… разбавлена, так сказать. Чистота линии будет незначительно ослаблена временем, проведенным в бездействии, и поэтому ее сын начнет новый дом меньших Повелителей Драконов. Тогда все его потомки станут носить его имя, а не то, которое носил его дед. — Какое значение имеет чистота? — спросил Артур. — Если все Повелители Драконов могут командовать драконами, то чем же они отличаются друг от друга? — Чем чище способность, тем мощнее команда, — сказал Гаюс. — Приказ более сильного и чистокровного Повелителя Драконов будет иметь больший вес, чем приказ слабого. Если дракон получает противоречивые приказы от двух разных Повелителей Драконов, то он будет подчиняться тому, у кого более чистое наследие, и пренебрегать более слабым. — Какое отношение все это имеет к престолонаследию? — нетерпеливо спросил Артур, у него начинала болеть голова от всех этих технических вещей, и, хотя он находил это интересным, это была не та информация, за которой он пришел сюда. — Королевство Картис с момента своего основания управлялось одной и только одной линией, — сказал Гаюс. — Она передавалась от отца к старшему сыну, от самого первого из Повелителей Драконов, Амброзия. Все остальные меньшие дома Повелителей Драконов произошли от этой предковой линии, разветвляясь с помощью старших дочерей, которые затем родили собственных сыновей, чтобы передать свои скрытые способности. Все Повелители Драконов считались дворянами, их ранг среди дворянства соответствовал чистоте их родословной и способностям, но только те, кто происходил непосредственно от самого Амброзия, были королевской семьей. — И… Балинор был одним из таких потомков? — спросил Артур, едва удержавшись, чтобы не сказать «Мерлин». — Да, был, — подтвердил Гаюс. — Вот почему для него было таким скандалом отказаться от трона. Как старший сын в длинной череде старших сыновей, правивших этим королевством, его действия нарушали традиции многих поколений. До этого единственный раз, когда Повелитель Драконов из дома Амброзия не занимал трон, это когда он был маленьким ребенком, а старший брат или тетя или дядя выступали в качестве регента, пока он не становился достаточно взрослым, чтобы править самостоятельно. Для Балинора полностью отказаться от своего права на трон — это беспрецедентно за всю историю королевства. — Значит, править разрешено только потомкам дома Амброзия, — сказал Артур, вполне уверенный в справедливости этого утверждения. Как бы ни была сложна ситуация, он думал, что большая ее часть у него в голове. — А теперь, когда Теанор, Элинор и Балинор мертвы… — Он намеренно замолчал и внимательно следил за выражением лица Гаюса, видя ужас, появившийся при появлении осознания. — Артур, — потрясенно выдохнул Гаюс. — Почему вы спрашиваете меня об этом? Артур ухмыльнулся, подумав, что с таким же успехом он мог бы просто нырнуть. — Мерлин был очень недоволен драконом за то, что тот скрыл это от него. Похоже, он считал, что заслуживает знать об этом. Я никогда не видел, чтобы Мерлин так кричал. Он пожалел о своих словах, как только они слетели с его губ. Лицо Гаюса потеряло весь свой цвет, и он выглядел тревожно слабым, потянувшись, чтобы схватиться за грудь. — Гаюс? — испуганно спросил Артур, искренне надеясь, что не довел старика до сердечного приступа своей бессердечностью. — Как вы… что… я… я не понимаю, — пробормотал Гаюс. Артур вздохнул с облегчением; каким бы потрясенным ни был Гаюс, он, по крайней мере, не собирался падать и умирать от этого. Было бы очень неловко объяснять это Гвиневере. Артур решил, что сейчас самое время избавить Гаюса от страданий. — Рассказ жителей деревни о нападении драконов лишь хитрая уловка, рассчитанная на то, чтобы выманить последнего Повелителя Драконов на открытое место, — сказал он. — Сэр Герунд, главный Маг Картиса, ждал нас сразу за границей. Он сообщил Мерлину о его происхождении и попросил его вернуться с ним в Картис, чтобы предъявить права на трон и восстановить мир в королевстве. Мерлину действительно не помешало бы какое-нибудь предупреждение. Известие о его королевской крови, должно быть, потрясло Мерлина не меньше, чем открытие его магии Артура. Править королевством это непростая задача. Чтобы она вот так ни с того ни с сего свалилась на него… По крайней мере, Артура воспитывали для трона, готовили к нему с того самого дня, когда он стал достаточно взрослым, чтобы знать, кто такой король. Интересно, подумал Артур, как держится Мерлин, короновали ли его? — Претендовать на… — Гаюс изо всех сил пытался подобрать слова, но, похоже, не мог пройти стадию, когда он таращился на Артура. Какое-то мгновение он беззвучно шевелил губами, полусформировавшиеся выражения мелькали на его лице слишком быстро, чтобы Артур успел их истолковать. Он терпеливо ждал, пока Гаюс возьмет себя в руки. — Вы… вы очень хорошо все это воспринимаете, — наконец сказал он. «Недостаточно хорошо», — стыдливо подумал Артур, но не стал рассказывать Гаюсу о том, что он сделал; он не думал, что сможет вынести выражение отчаяния и разочарования, столь действенное, как гнев, который он наверняка получит в ответ. Мнение Гаюса всегда имело для него большое значение, и он не хотел давать ему повода опускать его. — Да, но у меня было время, чтобы смириться с этим, — сказал он вместо этого. — Со всем, — добавил он, давая понять Гаюсу, что больше никаких секретов не осталось. Гаюс кивнул сам себе, как будто ожидал этого. Вероятно, так оно и было; он знал, что Артур быстро соображает, когда необходимо, особенно когда речь идет о деликатных вопросах, касающихся отношений между королевствами. — Мерлин никогда не стал бы действовать против вас, уверяю вас… — начал Гаюс, но Артур поднял руку, останавливая его. — В этом нет необходимости, Гаюс, — сказал он, качая головой. — Я пересмотрел время, которое Мерлин провел здесь, и у меня нет другого выбора, кроме как признать, что его действия показывают только лучшие намерения. Мерлин мне не враг, как бы долго он мне не лгал. Гаюс смотрел на него еще некоторое время, не менее потрясенный этим ответом, но теперь с какой-то благоговейной гордостью, окрашивающей его черты. Он долго вглядывался в лицо Артура, оценивая искренность его слов. По-видимому, он доволен тем, что увидел, и паническое выражение его лица сменилось огромным облегчением. Он слегка улыбнулся Артуру. — Он всегда использовал свою магию только для того, чтобы защитить вас и королевство, — сказал он, сделав еще одну символическую попытку убедиться, что Артур все понял. — Я знаю это, Гаюс. Я в этом не сомневаюсь. И он действительно не сомневался. Годы, проведенные с Мерлином, стоявшим рядом с ним, встречая врагов лицом к лицу со смелостью и отсутствием страха, которые в то время сбивали с толку, теперь имели смысл, всегда с улыбкой и обескураживающей верой в способности Артура, убедили его в этом факте. Да, Мерлин мог солгать ему, но это сделано из чувства самосохранения, и никто не мог винить его за это. Дело в том, что Артур обязан своей жизнью Мерлину дюжину раз, сто, а может, и больше. Он обязан ему своим королевством. Возможно, он задолжал ему даже больше. Чем дольше он думал об этом, тем больше убеждался, что Мерлин — его друг и ничто, даже магия, не может изменить этого. — Знаете, Мерлин хотел вам сказать, — сказал Гаюс. — Уже много лет. Его сердце разбивалось, когда он скрывал это от вас. Он хотел быть с вами абсолютно честным, но обстоятельства складывались не в его пользу. — Ты ведь посоветовал ему не говорить мне, не так ли? — спросил Артур с грустной полуулыбкой. Гаюс тут же принял виноватый вид и попытался оправдаться, но Артур остановил его, покачав головой. — Даже если и так, я тебя не виню. На самом деле, я бы скорее поблагодарил тебя. Не знаю, что бы я сделал, если бы Мерлин сказал мне об этом в другое время и при других обстоятельствах. Я и так ответил не самым приятным образом, — признался он, опустив взгляд на свои руки. — Я сожалею о своем поступке в тот момент, — сказал он, — и, хотя я действительно извинился перед Мерлином перед тем, как мы расстались, я по-настоящему смирился со всем этим только вчера поздно вечером. Жаль, что я не сделал этого раньше, и что у меня не было возможности поблагодарить Мерлина за все, что он сделал для меня. — На мгновение воцарилась тишина, и Артур, подняв глаза, увидел, что у Гаюса в глазах стоят слезы. — Что? — спросил он. — Вы зашли так далеко, Артур, — сказал Гаюс слегка сдавленным голосом, как будто говорил с комком в горле. — Вы совсем не тот мальчик, какими были, когда Мерлин впервые появился здесь. Я очень горжусь тем человеком, каким вы стали. К его смущению, глаза Артура тоже немного увлажнились, и он снова опустил голову, украдкой вытирая их тыльной стороной ладони. — Знаете, я очень уважал вашего отца, — сказал Гаюс. — Он всегда действовал в интересах своего королевства. Но гордость не позволяла ему признать, что он совершил ошибку, и страх перерос в ненависть, которая ослепила его от того, чего он не хотел видеть. То, что вы смогли взглянуть сквозь это, сквозь все то, чему вас учили в детстве, и прийти к решению, вы стали лучшим человеком, чем он когда-либо мог быть. — Спасибо, Гаюс, — прошептал он. — Раньше я ничего так не хотел, как вырасти таким, как он. Он всегда казался таким сильным, таким уверенным во всем. Я хотел быть таким же уверенным во всем, что делал. Но теперь, зная, что я делаю, и после всего, что случилось с Рогом Катбхада… Что ж, теперь я могу честно сказать, что очень рад это слышать. — Вы хороший человек, Артур, — сказал Гаюс. — Вы умудрились упустить из виду годы глубоко укоренившихся предрассудков, потому что вам представили доказательства, противоречащие тому, чему вас учили. Это то, что не многие люди смогли бы сделать. Это показывает замечательную силу характера и глубину целостности, которой обладают малая часть. И это то, что делает вас великим королем, тем, кого Мерлин увидел в вас задолго до всех остальных. Артур слегка усмехнулся. — Да, он всегда казался мне необъяснимо уверенным. — Сильная вера в судьбу делает человека довольно самоуверенным, — заметил Гаюс с легким смешком. Артур снова посмотрел на него широко раскрытыми глазами. — Судьбу? — нетерпеливо спросил он. — Так ты знаешь, о чем он тогда говорил? Мерлин и дракон извергали друг на друга загадочную тарабарщину о судьбе, и для меня это не имело ни малейшего смысла. Гаюс поднял бровь. — И никто из них не объяснил вам этого? Артур почувствовал, как на щеках у него вспыхнул легкий румянец, и смущенно поморщился. — Ну, видишь ли… Они не совсем знали, что я слушаю… — пробормотал он. — Артур! — воскликнул Гаюс с упреком. — Я знаю, это было неправильно, но я хотел поговорить с Мерлином, поэтому я последовал за ним из лагеря посреди ночи и обнаружил, что он кричит на дракона, которого я якобы убил девять лет назад! Как я мог не быть любопытным? — требовательно спросил он. Гаюс попытался принять укоризненный вид, но Артур видел, что веселье пытается пробиться сквозь эту маску серьезности. — Во всяком случае, судя по тому, что они говорили, Мерлин считал своим священным долгом защищать меня. — Потому что так оно и есть, — сухо ответил Гаюс. — Согласно древним пророчествам Друидов, ваши с Мерлином судьбы переплетены. Вы — Король Былого и Грядущего, которому суждено в конце концов объединить весь Альбион под своим знаменем. А Мерлину предназначено направлять и защищать вас, чтобы вы могли достичь этой цели. — Весь Альбион? — Артур выдохнул, чувствуя легкое головокружение от такой перспективы. — Они ожидают, что я буду править всей землей? — И возвестить Золотой век мира и процветания для всех народов, — безмятежно добавил Гаюс. Затем он бросил на него многозначительный взгляд. — И я имею в виду всех народов. Теперь настала очередь Артура разинуть рот, как рыба. Было достаточно сложно править одним королевство, не говоря уже обо всех. Сама по себе логистика ошеломляющая, не говоря уже о трудностях фактического объединения их всех под его властью и удержания их вместе. Было бы ужасно непрактично пытаться править королевством такого размера. И потом, в словах Гаюса имелся скрытый подтекст, неубедительный намек на то, что он сделает это место безопасным для таких людей, как Мерлин, что он легализует магию. Это была такая радикальная перспектива. Править всей землей Альбиона, всеми народами, как светскими, так и магическими. — Как это вообще возможно? — задумчиво произнес Артур, и от одной этой мысли у него закружилась голова. — Для кого угодно, не говоря уже обо мне. — Я не сомневаюсь, что если кто-то и добьется этого, то только вы, — с улыбкой сказал Гаюс. — И я думаю, что только у Мерлина достаточно веры для всех нас. Артур издал смешок, немного истеричный. Это просто невыполнимая задача. Но с другой стороны, если все население друидов и пятидесятифутовый дракон утверждают, что это правда, то кто он такой, чтобы сомневаться в этом? Может, он способен на это, а может, и нет. Но он никогда не узнает, если не попытается.